- "Звонок из прошлого нас в прошлое и возвращает", – Евгений Москаленко.©
...
Необъятный страх одолевает легкие, не позволяя даже малейшей капле воздуха попасть в них. Они сжимаются, горят изнутри и напоминают самое настоящее разъяренное пламя, позывая к горлу поступать железный привкус собственной крови. Словно после пробежки на стадионе, шести или семи кругов без передышки. На спине образовалась стая из не пропадающих мурашек, забирающихся под кожу и снующих уже через обеспечивающие жизнь органы. Видит все движения как в замедленной съёмке. Приказывает не брать телефон повышающимся тоном в несколько децибел, срываясь с места и не успевая преодолеть расстояние. Рик в непонимании поднимает трубку, поднося его к уху, но тут же падает на пол, снесённый обезумевшим парнем, что силой вырывает телефон с проводами и учащённо дышит. Не может насытиться. Будто сейчас кто-то отберёт человеческую потребность в кислороде. Не контролируя собственное тело, дрожит, роняя технику на пол и слышит характерный звук, который отсекается в ушных перепонках. — Что конкретно было не понятно в моих словах?! – хватает за ворот, поднимая его на носочки и занося левую руку для удара. Гнев одолевает с ног до головы, пока внутри бурлит самый настоящий знойный вулкан вперемешку с резко возникнувшим потоком необъятного месева из страха и злости. — Ты чего вытворяешь? – шипит Бакуго и подходит сзади, отцепляя старого друга от ошеломлённого полицейского, что только испуганно хлопал глазами. — Совсем уже крышей поехал за последние несколько лет? Пытается вырваться из крепкой сноровки, но блондин утягивает ближе, желая рассмотреть лицо получше, прочитать в синих бенитоитовых глазах все ответы на насущные вопросы и просто забыться на несколько минут. Из горла вырываются лишь ошмётки брани и он отпускает Тодороки, что смотрел так же – с вызовом и не более агрессивно. Опять обороняется ото всех черепашьим непробиваемым панцирем, не даёт и возможности увидеть его в другом свете.. Голос у Бакуго походит на звериный рык, когда тот зол, а глаза, словно у самого настоящего Дьявола во плоти. Подтягивает ноги, обнимая одной рукой колени, а второй указывает всем замолчать. Брюнетка по дружески ерошит ему волосы и наваливается спиной на плечо друга. Все пытаются сохранять тишину, пока она всячески смешит и придуривается. Некоторым явно совершенно не до смеха в данный момент. Нервно кусает внутреннюю сторону щеки, пристально смотря на фиолетоволосого. По ту сторону трубки слышится рваное дыхание. Убрать, выкинуть, забыть навсегда те годы, что стали незабываемым Адом. Воспоминания сами по себе, в правильном порядке выстраиваются и всплывают на большом белом полотне, пока проектор переключается без чужой на то помощи. Оба полушария работают сообща, но лучше бы отключились насовсем. — Ты ничерта не понимаешь! – шипит, якобы ядовитая змея, не в силах справиться с дрожью в голосе, которая походит на треск. — Это всё повторяется. Как замкнутый цикл. Всё опять начинается.. Блондин открыто не соображает про что он говорит, всматривается, но не может позволить себе отойти дальше. Так и стоит вплотную, немного склонившись. Его как магнитом тянет к этому сброду всех проблем на белом свете, что утягивает и его в эту самую пучину, заставляя стать соучастником, а то и самим эпицентром. Даже не придает значения его словам, а наоборот. Концентрируется на эмоциях, что для многих может показаться обычным раздражением. Бакуго не входит в число многих и по этому умело различает каждое проявление чувства. Красивое бледное лицо искажено в гримасе злости, губы сильно сжаты в тонкую белую полосу, аккуратный нос сморщен, брови домиком изогнулись создавая морщинку, глаза сужены, а в синих радужках плескается самый настоящий страх, знакомый самому белокурому лейтенанту. Ко всему этому замечает как мягкие, даже на вид, волосы, небрежно спутаны резинкой, несколько прядей челки съезжают на напряженный лоб. Подавляет неожиданный порыв внутри себя, снять эту долбанную резинку и пропустить пятерню в эти локоны, аккуратно разглаживая их. Всячески прячет возникнувшее чувство, шумно сглатывая. — Я тебе, блять, не гадалка, говори на прямую. – опять звериный утробный рык. Тодороки не медлит, насильно наклоняет к себе за шею, цепляясь тонкими холодными пальцами и старший плавится от этого. Тянет вперед, опаляя ухо своим горячим дыханием: — Я говорю о них.. Бакуго прошибает двухсот двадцати вольтным разрядом и он наконец осознает к чему тот вёл. Даже не давая себе ни минуты на раздумья, берет Тодороки под локоть и уводит в сторону выхода. Тот и не сопротивляется, но и ответа положительного не даёт. Позволяет сильно держать себя за руку и просто перебирает ногами, стараясь нагнать мчащегося непонятно куда лейтенанта. Из лифта они выбегают на улицу и блондин ловит первую попавшуюся машину, махнув ей рукой и радуясь тому, что это такси. Открывает дверь, заталкивая Тодороки и следом садится сам, автоматом называя адрес. — Зачем мы едем ко мне домой? – ловит непроницательный взгляд алых альмандинов, что кажутся ещё насыщеннее в темном салоне автомобиля. — Если ты и можешь облапошить остальных, то меня даже не надейся. – смотрит грозно и Тодороки старательно сглатывает. — Я тебя как облупленного знаю и прекрасно понимаю, что значит этот взгляд, Двумордый..— кивает на него и скрещивает руки на груди, заставляя бомбер натянуться из-за внушающих мышц и плечей. — Ты бы всё равно ничего не рассказал там, а так, хоть будешь чувствовать себя в своей тарелке или территории.. Блять, не знаю, ты меня понял. Непрямым текстом кричит ему о своей заботе, хоть и не такой сильно выраженной, но Тодороки хватает, чтобы прикусить язык и стыдливо опустить взгляд на свои руки. Он не планировал никому ведать о той ночи, даже самым близким людям. За вылитыми воспоминаниями последуют вопросы, ответы на которые Бакуго не понравятся. Он их попросту не поймёт. Не воспримет. Страшно увидеть осуждающий взгляд от него. Но ещё страшнее окунуться в прошлое....
Сквозь крону деревьев просачивались маленькие лучи солнца, которые преображали скучные виды деревьев своим переливом. Тёплый летний день был отличным поводом для выходного вместе с группой близких друзей, что напевали песню идущую по радиоволне. Погода была не жаркой и не холодной, относительно тёплой, чтобы одеться легко и прихватить с собой на вечер ветровку потеплее. Водитель сия авто лишь качал головой в бит, иногда подпевая неугомонной приставучей брюнетке, что посекундно толкала его в плечо и сидела в пол-оборота. — I listen to the cure, i listen to the cure, i listen to the cure, – пела хвостатая своим громким и не очень мелодичным голосом. — and then i cried. Смотреть на счастливого и жизнерадостного судмедэксперта, что надрывала голос ради какой-то там песни в стиле восьмидесятых-девяностых, было одно наслаждение, которое и испытывал фиолетововолосый. — I watched videodrome, i watched videodrome, i watched videodrome, – девушка протянула руку подружке, что поймала волну и присоединилась к ней. — and lost my mind. — Вот та-ак! Молодец, Тсую-чан! – широко улыбнулась та, сверкая своими гудроновыми радужками. — А вы и дальше тухните, аморфные нудилы. — Если мы не подпеваем твоей любимой песне, то это не значит, что мы заслуживаем быть оскорблёнными, Яойомомо. – поправил съезжающие очки на переносице и тут же получил оплеуху по макушке, которая сбила их напрочь. — Я же только протёр линзы! — А я только пытаюсь разбавить кислую обстановку! Народ, нам ехать, минимум, часа два, если не с лихвой, а вы, как совы, носом клюёте на заднем сидении. Тсую, а ну-ка растормоши Шото, пока и вовсе не уснул глубоким сном. – Яойорозу тыкнула изящным пальчиком с коротко постриженным ногтем в сторону двухцветного парня, что прислонился головой к окну и тихо дремал. — Но он так сладко спит, что мне даже немного совестно. Шото-кун много трудится и не жалеет своих сил для этого, а значит ему полагается отдых вдвойне. – девушка ласково погладила его по коротким волосам, убирая их с лица за уши и машинально улыбнулась. — Только троньте мою принцессу и я вас всех выпру с машины, поняли? – специально громко оповестили с водительского сидения, хитро зажимая говорливую брюнетку, что начала возмущаться и пытаться убрать руку с губ, а Асуи прикрыла рот ладошкой, чтобы не выдать свою улыбку. Длинные ресницы дрогнули, а после обладатель красно-белых волос уже замахивался, чтобы как следует треснуть по обнаглевшей морде. — Говорил же, что сразу проснётся. – засмеялся фиолетововолосый и пригнулся, дабы его не задели. — Довольно действенный метод, надо бы воспользоваться как-нибудь. – между вознёй почти не было слышно Ииду, что пытался найти свои очки. Недовольная физиономия Тодороки уткнулась в вовремя подставленное плечо подруги, которая уложила его на себя и стала мягко поглаживать по волосам. — Спи дальше, Шото, я разбужу как приедем. – улыбнулась по лягушачьи та и парень был неимоверно рад, что хоть кто-то в их компании был более менее адекватным. Не считая и Ииду, что ворчал под свой острый нос, вытирая бархатным платочком стекла откопанных очков и держался как можно дальше от слишком энергичной Яойорозу. — Ещё раз назовёшь меня принцессой, я тебе все волосы повыдираю, понял? – уловил ехидный взгляд водителя через зеркальце и показал средний палец на что девочки, повернувшись друг на друга, стали понимающе окать. — Ай-яй-яй, Шото, изменять Бакуго, как нехорошо с твоей стороны. – Яойорозу уклонилась от пинка и перехватила чужую ногу, утягивая на себя и задорно смеясь. — Я ведь ему всё расскажу. Кончики ушей предательски загорелись. — Эй, лучше кончайте беситься, если не хотите, чтобы вас потом Кендо штопала, как самых настоящих Франкенштейнов. – вдруг кисло отозвался Шинсо, сосредотачиваясь на дороге, но пятку друга всё же пощекотал, задорно ухмыляясь с реакции, что последовала незамедлительно. — Вообще-то, ты спутал учёного с его собственным созданным монстром, который не имел имени вовсе. – заладил свою шарманку слишком начитанный Иида. — Виктор Франкенштейн – это главное действующее лицо романа Мэри.. — Везде найдёшь к чему прикопаться, ботаник, фигов. – тут же перебил его Шинсо. — И здесь ты тоже ошибся, друг мой, малообразованный, – хмыкнул синеволосый, поднимая указательный палец вверх. — ботаники это те люди, что изучают ботанику, кто делает это в ущерб себе, а вот уже умник другое дело. — Да мне вообще всё равно какое у них различие, захотел и назвал.. — Обозвал. – вставил парень. — Как ты меня уже затрахал, боже-е.. — Заткнулись оба! Мы тут личную жизнь неприкосновенной монашки обсуждаем! – рявкнула брюнетка и сильно потянула Шинсо за ухо на себя, которое тут же налилось красным. — Мы с Бакуго друзья и не более. – Яойорозу скорчила серьёзное выражение лица и согласно закивала, поглаживая коленку двухцветного и переглядываясь с Асуи, что молча качала головой в разные стороны на слова половинчатого. — по этому перестаньте сводить всё, что только движется! – он ущипнул ляжку зеленоволосой и прикрыл глаза, вспоминая как напарник был против на счёт его выходной поездки и грозился завалить его горой мелких краж, что пылились в ящиках по несколько лет, а то и гляди веков. Алые гранаты непрошенной бурей врезались в память и Тодороки постарался как можно скорее отмести все мысли о нём. — Хочешь ты того или нет, но чувства не подвластны разуму. — Серьёзно, да? Ты-то со своими философскими убеждениями куда полез? – устало простонал Тодороки, закрывая уши руками и открыто не веря тому, что в разговор вплелся и Иида. От кого-кого, но от этого супер-мега-строгого-специалиста-кинолога он точно не ожидал беседы о каких-то там духовных инстинктах, придуманных для того, чтобы просто обозначить и не заморачиваться. Любви для Тодороки не существовало. Это было просто недосягаемое определение невозможного, что человечество посчитало за обычную привязанность, комфортное нахождение с кем-то, кто считался твоей "истинной любовью всей жизни". Тяга к близкому, что стал меньше проводить с тобой время по тем или иным причинам.. — Чья бы корова мычала, очкарик. – буркнула Яойорозу. — Ты сам-то своим словам противоречишь! Глянь на Ашидо, что мечтательными глазками стреляет каждый раз, а ты ей даже на: "Привет, Иида-кун", – она изобразила голос розоволосой, смягчаясь и милуясь на парня, что вспыхнул коралловым цветом, — отвечаешь: "Здравствуйте, Ашидо-сан". – тут же понизила тон, быстро, как команду выплёвывая слова и скорчила важную мину, смотря куда-то вперёд, широко расставляя плечи и поднимая подбородок. Шинсо широко улыбнулся от сравнения, пока Асуи придерживаясь за живот, ободряюще хлопала друга по плечу и звонко смеялась, озаряя салон своим ярким и милым голосом.. Шея покрылась гусиной кожей от воспоминаний, что пытался воспроизвести сам парень. Всё смешалось с его собственными кошмарами, стало мутным и разобрать реальность от больных фантазий головного мозга стало тяжело. Когда делаешь это нарочно, становится очень трудно от груза валившихся кирпичей, что с каждым разом всё увесистее и увесистее оседали на голову. Попытки сопровождались с вспышками боли и замутнениями. Продолжать уже просто не было сил. Дрожащими руками Тодороки придерживал тряпичную голову зеленоволосой, пачкая её щёки красными следами, прижимая к своей разрывающейся груди и не переставая дрожать. Большие капли солёных слёз смешанных с засохшей кровью, скатывались по бледному лицу, скапливаясь в слёзном канале. Лико, что постоянно трещало от счастливой улыбки, сейчас уже не выражало былого веселья. Животный страх так и застыл, а пустые глаза уставились сквозь лоб двухцветного.. Взгляд Бакуго ничем не отличался от взгляда Йоараши, что не был рад его переводу в сам Департамент. Не абы куда, а в серьёзное место, где очень важна квалификация. Сжимая вспотевшие пальцы в замке, Тодороки опустил голову вниз, чтобы сдержать рвущийся ураган внутри себя. Он всё норовил вырваться, показаться наружу единственному близкому, но слишком отдалившемуся за прошедшие годы, другу. Но нельзя было этого делать, не положено. Нельзя. Нельзя. Нельзя. Молчи Молотком приколачивал словами голос в голове, которому тот не смел противиться и просто напросто сдавался на полпути к тяжким потугам тех самых обрывков из памяти. Блондина передёрнуло от холодно-равнодушного поднятого на него взгляда. Двухцветный сидел скорчившись, но поза не была похожа на зажатую, а скорее тяжёлую. Дающуюся с особым трудом. На плечи словно что-то валило.. Непослушная чёлка выбивалась из небрежного захвата пучка на затылке, падая на гладкий лоб и закрывая несколькими прядями синие иолитовые радужки. Тёмно-фиолетовые синяки под глазами не давали покоя всколыхнувшемуся волнению за состояние Тодороки. За крайне нездоровое состояние. — После того звонка нам пришли билеты в развлекательный парк..– стиснул челюсти, которые отдались болью в задних зубах мудрости. — А после они все умерли. – железно произнёс парень не отрывая глаз, чтобы он не смог ничего в них заметить. — Никаких следов чужого присутствия найдено не было. Так же и создателя и тех, кто контролировал все те механизмы. Бакуго нахмурился, ощущая как всё внутри переворачивается от сказанного. Его не могла покинуть лишь одна мысль, которую тот тут же и озвучил, замечая поменявшийся холодный взгляд на испуганный. — В голове просто не укладываются некоторые моменты. – сложил руки в замок, так же наклонившись, опираясь локтями на коленки. — Или же ты утаиваешь что-то от меня, или же рассказал лишь отрывок из всего, что происходило в этом парке. Тодороки обомлел. Не в силах сказать что-то в ответ, парень опустил голову, устало зарываясь в волосы. — В первый раз всё было в порядке..– он стиснул пальцы, срывая указательным заусенец на большом. — Это был обычный развлекательный квест, ни более. Бакуго передёрнуло только от одной возникнувшей мысли о том, что всё могло сложиться по другому. Куда печальней. Что если бы они нашли на одного трупа больше? Что, если бы Тодороки не вернулся тогда, от самой макушки до пят в чужой крови? Бакуго с точностью, да наоборот, не смог бы жить дальше. Просто уже не предоставлял для себя ценности, а так хотя бы знал, что он где-то там.. Живёт себе, да ходит на работу, как все остальные. Будь Тодороки мёртв, блондин давно затянул бы петлю у себя на шее. Бакуго тряхнул головой и глубоко вздохнул, зарываясь пальцами в свои колючки, что торчали в разные стороны. Вся ситуация выходила из ряда вон. Зверское убийство не было наравне с другими, потому что это были люди которых он знал. С которыми общался каждый божий день, расследовал множество крупных дел, смеялся на перерывах между обедом и работой. Ходил в бар, чтобы снять усталость от длинной рабочей смены за кружкой разливного светлого пива, звонко чокаясь и проливая чуть ли не половину содержимого. Спасал граждан и просто дружил, полагаясь на друг-друга, доверяя. Дружил с самого первого дня в Академии. Стоял плечом к плечу, горделиво-радостный как и остальные, ожидая первого вознаграждения за успешно раскрытое дело всем общим, коллективным, трудом. А потом накрывал белой тканью, чтобы не видеть их заштопанных лиц бледно-мертвецкого цвета с холодными аметистовыми губами.. — Этого достаточно? – Бакуго не слышал. Его охватила самая настоящая паника за Тодороки, что мог быть там, в морге, среди них, преспокойно лежать на каталке со швами на половину лба, как у Яойорозу или же груди, в точности как у Асуи. Или же вообще без головы, как нашли Ииду.. А может и Шинсо, что так и остался бесследно пропавшим по завершению дела. Не смотря на то, что найденные куски изорванной одежды и кровь на них говорили сами за себя. — Хотя бы на данный момент?..– продолжил двухцветный, пытаясь перетянуть на себя внимание, вырвав Бакуго из собственных лиан мыслей. — Да..– заторможенно ответил тот и резко поднялся со своего места, — Завтра ровно в восемь утра ты должен стоять у тридцать шестого кабинета. Я беру тебя под своё руководство. Уже со вчерашнего вечера мне было известно, что ты принят, по этому не смей своевольничать, ясно? – намекая на его отца, вместо слов сочувствия и сожаления вдруг начал говорить о работе. Уж он-то точно не будет сюсюкаться с тем, кто оборвал с ним все связи и решил стать невидимкой. Тодороки расклеился бы пуще прежнего, если бы Бакуго жалел его. В крайнем случае врезал и заорал о том, что он сильный и справится сам или же, что-то в этом духе. Двухцветный ничего не ответил, оставаясь сидеть в таком же положении, но теперь уже давая волю чувствам, когда блондин, наконец, ушёл из поля зрения. Монома, стоящий на кухне с чашкой крепкого кофе, старался не показать своего присутствия, не провалив конспирацию и не сдав себя с поличным за подслушиванием. Он ещё никогда не знал о том, какое прошлое несёт за собой его напарник. Не знал какие у него были близкие отношения с этим Бакуго. И уж точно не видел как он плачет, трясясь всем телом и крепко зажимая рот рукой, чтобы не проронить лишнего звука.....
Полицейские, что находились до сих пор в непонимании начали понемногу приходить в себя, шепчась на счёт произошедшего инцидента. Мидория так и остался стоять, смотря на удаляющуюся спину белокурого блондина, что обещал провести мини-обход по зданию, но видимо у него были дела по важнее. Ощущая себя кинутым, парень топтался на месте с красноволосым, что бесчисленное количество раз пытался набрать чей-то номер, но каждый раз его сбрасывали, а потом и вообще заблокировали. — Кхм.. Извините?..– обратился к нему зеленоголовый, сделав шаг вперёд. — Вы знакомы с Бакуго, да? – красноглазый осмотрел его с головы до ног и стажер мог сказать с точностью, что он его друг или же лучший друг. Красные точки вдруг округлились, будто он вспомнил о том, что забыл выключить дома утюг или же в его случае, зашить вспоротое пузо у одного старичка, которого привезли с самого утреца. — Ты же вроде тот самый.. Кизоко?.. Миряма?..– коверкал его имя с фамилией, пытаясь вспомнить правильные инициалы. — Изуку Мидория. – выдавил улыбку и протянул руку, которую тут же мягко сжали. — Киришима Эйджиро, приятно познакомиться. — Я бы хотел, чтобы вы передали Бакуго о том, что я попрошу кого-нибудь другого проинформировать меня обо всё здесь. – Киришима внимательно слушал, немного опустив голову и заглядывая прямо в глаза. От такого внимания паренёк немного смутился, но виду не подал. — Конечно, – выпрямился, на что Мидории пришлось немного задрать голову. — я передам ему, а сейчас мне уже пора. Надеюсь ещё увидимся..– он приложил палец к губам, задумчиво бегая глазами по потолку, — Деку. – щёлкнул тот, широко улыбнувшись и умчав на своих двух к закрывающимся затворкам лифта, крича на ходу, чтобы подождали и его. Странное чувство неизвестного расползлось внутри, после того как кто-то посторонний назвал его так, помимо того как всегда называл Бакуго. Лишившись хоть какого-то ориентира, Мидория решил послоняться между коридорами и найти хотя бы карту здания Департамента. Благо, такая была на каждом углу, будто бы похожие случаи затерявшейся Алисы здесь являлись не редкостью....
Найти сыскной отдел было не трудно, ведь находился он на отдельном этаже. Самом последнем, которым руководил лейтенант. Его выделил специально шеф. Фотографии открытия данного достижения были чуть-ли не в самом начале, где стоял Бакуго и по всему видимому сам шеф. Серьёзный и весь такой важный, что у паренька по инерции губы в кривой усмешке изогнулись. Под ребром кольнуло. Обустроен Департамент был по последним обновкам. Новые аппараты, автоматы с напитками и едой, ещё не просевшие диванчики, горшковые растения для уюта, невысокие стенки-полки со всякими книгами на тему полиции и законов. Так, почитать на досуге. Кабинет Бакуго он смог найти сразу. В самом конце коридора, с такой же дверью как и у всех остальных, но только с именованной табличкой, висящей ровно по середине. Вся синяя, с золотыми обрамленными краями. Как и оказалось, работа здесь шла словно не по часам. Все сновали туда-сюда, загруженные по голову, пока один парень не мог найти для себя применения и вообще разобраться с чем ему предстоит иметь дело. Вообще, его уже как несколько минут мучило несколько десятков вопросов, а ответы он старательно пытался выискать в пасмурном окне напротив, что уже начало покрываться маленькими капельками и мылиться, создавая нечеткую картинку. День близился к вечеру, пока часы нескончаемо тикали в сторону восьмёрки. Тот незнакомец с которым бессовестно скрылся Бакуго был очень знаком, но мутен и не настолько дружелюбен как показалось позже. Его будто что-то очень сильно напугало, но вот что именно Мидория понять не мог. Содержание звонка? Возможно. Но тогда кто звонил? Он не слышал голоса, который заставил половинчатого потом сломать несчастный телефон. Остановившись на том, что это не его дело и совать свой нос он не намерен, Мидория достал свой смартфон, тыкая на иконку контактов и листая на определенную букву. — Ты тут так и сидел всё это время? – вдруг послышалось сверху и зеленоголовый вздрогнул от неожиданности, резко вскинув голову и встретившись с двумя гранатами, что были темнее обычного. Выражение лица Бакуго было спокойным, более чем. Намного спокойней, чем несколькими часами ранее, когда он выглядел злее дикого животного. — Н-нет. – врать он не умел, ибо ноги уже затекли сидеть на таком неудобном железном стуле, скрепленном с несколькими другими идущими вдоль стены. Мужчина лишь закатил глаза, направившись к своему кабинету и попутно доставая связку ключей на котором младший заметил игрушку-брелок. Что-то вроде маленького полу-прозрачного, голубоватого оттенка, кубика. Схож с вырезанным кубиком льда. Он бы никогда не подумал, что такой человек, как Бакуго, будет ходить с подобными вещами. Поднявшись с нагретого места, Мидория чуть не свалился из-за ослабевших мышц, но вовремя упёрся рукой о стену. Данная сцена осталась не замеченной, ибо лейтенант уже давно зашёл в своё логово. Личный кабинет всегда должен быть чем-то сродне самому хозяину, что сразу же и подметил новичок. Чёрное кожаное кресло на колёсиках, добротный рабочий стол из тёмного дуба с тёмно-зеленой вставкой в столешнице, обрамлённой золотой полоской по краям. За стулом располагалось одно единственное окно, средних размеров, которое было украшено белой тюлью с клетчатыми тонкими шитыми полосками и шторами цвета зелёного моха. Вместо паркета, как за дверью, уже присутствовал чёрный ковролин. Деревянная стенка со стеклянными дверцами за которыми виднелись несколько толстых книг в явно дорогих переплётах. Несколько комнатных растений и ещё одно кресло, но уже обычное – напротив бакуговского. Всё как тот любит, тёмно-строгие тона и несколько броских деталей. Бакуго снял с себя куртку и повесил на спинку кресла, после чего отвернулся к окну, взяв стакан с полки около стенки, где так же стоял и графин с водой. Отодвинул тюль и начал поливать горшковые цветы, стоящие на подоконнике. Зеленоголовый немного замялся, боясь начать разговор, ведь зная блондина, он мог зажечься за долю секунды. Тот видимо имел глаза на затылке и устало выдохнул из-за чего Мидория почувствовал свою вину за то, что вообще посмел мысленно задать вопрос. — Что-то интересно - спрашивай. — Кем тебе приходится тот длинноволосый парень? – рука белобрысого дёрнулась, чуть не выронив стакан, а потом резко сжалась чуть не разбив его. — Старый знакомый. – швырком ответил тот и посуровел. — Мне показалось, что я где-то видел его раньше. – не зная, что ещё сказать, чтобы поддержать разговор, веснушчатый сел на место напротив. — Слышал про дело о Фумигаке Токоями? – кивок, — Это он его раскрыл. – изумлению младшего не было предела. — Это то самое про сына известного владельца крупного издательства "Грем-Грем"? — Да. Он вскинул брови, охая и поражаясь, что встретил того самого знаменитого детектива о котором до сих пор ходят слухи на Аляске. Всё же решив оставить свои допросы о нём, парень прочистил горло. — Так значит, ты вызвался быть моим надзирателем. Почему? — В каком смысле "почему"? Потому что. — Я имею ввиду, что именно ты поставил жирную точку в наших отношениях, а сейчас спокойно беседуешь со мной, хотя я всё ещё помню, как ты в тот день наговорил мне всякого. Блондин помассировал переносицу, присаживаясь на своё место и удобно развалился, широко расставив ноги и сцепив руки в замок на уровне ремня. Покачиваясь туда-сюда на железном штыре он всё обдумывал что-то, сощурено глядя на Мидорию. — Понимаешь, работа – это одно, а отношения вне её – совершенно другое. То, что я отношусь к тебе совершенно спокойно не значит о конце моего равнодушия, понял? Я просто вижу потенциал и хочу развить его в правильное русло. Воздух будто стал холоднее, а между не таким уж и большим метром начал появляться толстый барьер, который сразу же выстроил между ними Бакуго, всего несколькими словами. — То, что было останется в прошлом, живи настоящим и радуйся, что тебя приняли в наш Департамент. – размял шею, хмуря брови и сдавленно мыча, нажимая на определённые точки сгиба и мысленно закатывая глаза. — Начнём с того, что теперь ты будешь ходить со мной везде, какое бы ни было задание. Относится ли оно к твоему направлению или же нет. — Что по поводу формы? — У тебя её нет, будь более презентабельным и к тебе никто не придерётся. — Это всё, что мне требовалось знать? – голос совсем опустел, но взгляда всё же не отвёл, продолжая смотреть прямо. — Хм..– почесал подбородок, резво вытянув руку, чтобы посмотреть на наручные часы. — Рабочий день начинается с восьми, быть здесь нужно без пятнадцати. Так как ты теперь под моим присмотром то, желательно черный, с хорошо спрессованными промолотыми зёрнами, пуск горячей воды под давлением девять бар, с обязательной кремой однородного золотисто-орехового цвета, толщиной не менее два миллиметра и булочку с сахарной посыпкой. Мидория не успел как следует возразить, чтобы уверенно заявить о том, что не собирается быть мальчиком на побегушках, но в кабинете раздалась спокойная мелодия, которую тот раньше не слышал, а значит звонили не на его мобильный. Вяло вытащив телефон из кармана, Бакуго поднимает его к уху даже не смотря на экран. — Где ты, чёрт возьми, шляешься?! – сразу же раздалось по ту сторону трубки. Голос у Киришимы нервный, напуганный даже. В мыслях блондина сразу же закладывается не очень хорошее предчувствие резкого звонка. Мимоходом приходит адрес с этого же номера, но у Бакуго лишь сигналка в ушах звенит, которая вовсю орёт на фоне встревоженного голоса судмедэксперта. — Ты обязан это увидеть.....
Быстро паркует свою новую ласточку. Чёрный роллс ройс дороговато блестит начисто натёртой тряпочкой. Около многоэтажного жилого дома столпилась куча полицейского сброда, от криминалистов вплоть до обычных патрульных, что тормошили снующих туда-сюда зевак и самих обитателей данного участка, которых эвакуировали. Мидория робко прогнулся под жёлтой натянутой лентой и проследовал за чуть ли не бегущим лейтенантом, который мчался быстрее синкансэна. Голова просто разрывалась от множества инородных звуков, то были выкрики из мегафона, то официальный глас о приезде полиции, то вообще чей-то надрывающийся плачь. Внутри всё застыло перед тем как они перешли порог. Первое дело юного стажера наконец приобрело совершенно другой оборот. Не этого парень ожидал. Поднимаясь по многочисленным ступенькам, молодые люди сталкивались со многими спешащими коллегами, что ворчали, кричали друг на друга и даже психовали из-за каких-то своих осечек. Лифт был опечатан такой же жёлтой лентой. Найти основную квартиру из-за которой произошла данная суматоха было не сложно. Скорее всего стало сложней пробираться сквозь смердящий запах гнилья. Толпа судмедиков и патологоанатомов чуть ли не толкали друг друга. Не успевая зайти, Бакуго и Мидорию грубо расталкивает позеленевший Тодороки, что мчится ураганом прочь, прикрывая рот ладонью. Рвотный позыв так и просится наружу. На глаза накатывают соленые капельки из-за кислоты подступающей с желудка к горлу. Блондину хочется окликнуть его, но он замирает в дверном проёме. Маленький щелчок разносится в его голове пустым и громким эхом. Теперь уже толкаться приходится ему. Лейтенант не может поверить своим глазам. Киришима стоит поодаль, мрачный и втыкающий в одну точку. — Эта мразь, верно, издевается над нами..– сквозь зубы цедит белокурый, читая надпись на стене. Картина маслом. Трое обнажённых трупов. Две девушки и один парень сидят за деревянным столиком на котором ровно выложена испортившаяся соба с палочками. На четыре персоны. Глаза выжжены, вместо них одни чёрные впадины, а рот изрезан в широкую улыбку до ушей. У Бакуго дежавю. У одной из девушек, брюнетки, было расквашено половина лба, кожа которого в некоторых местах кусками свисала. У второй же, более мелкой по телосложению, пострадала грудь, которая имела в себе дыру значительных размеров. Словно в неё пальнули из дробовика с небольшого расстояния. Насквозь. У Бакуго точно дежавю, ведь парень, что сидел по середине, держал собственную отрубленную голову, облокотившись на стену. Надпись над всем этим, нарисованная чьей-то их кровью, что тоненькими полосками стекала в местах, где её было на порядок больше, была адресована определённому человеку.С возвращением, Шото-кун
Было выведено большими кривыми иероглифами на японском. — Выблядок! – заорал обладатель колючей копны и не в силах сдержать свой гнев, ударил кулаком в стену, расшибив костяшки в кровь. Окаменевший Мидория вздрогнул из-за прошедшей волны удара и отвёл взгляд от ужасного зрелища. — Кто-то из нашего прошлого очень не хочет, чтобы о нём забыли, – доносится со стороны железный тон Киришимы. — и он уж точно не хочет забывать Тодороки..