Right In Front Of Me

IAMX – Mile Deep Hollow Dope Stars Inc. – Just the Same For You Unheilig - Winter

— Привет, - улыбается ему Ямагучи. – Ты сегодня рано. — Как и ты, - расплывается в ответной улыбке Виталий. Во внешности веснушчатого нет ничего особенного: не урод, конечно, но не сказать чтоб прям красавец, однако улыбка у него такая солнечная, что не улыбнуться в ответ просто невозможно. – Я вот, например, просто время перепутал. А у тебя какое алиби: тот очкарик-сан тебя покусал и ты теперь уж очень охоч до знаний с утра пораньше? — Тсукки – обычный парень, вовсе он не такой зазнайка, каким может показаться на первый взгляд, - назидательно говорит Ямагучи. — Ну не знаю, не знаю, - задумчиво тянет Виталий. – А мне показалось, он один из тех, кого, знаешь, в пробирке вырастили, или как персонаж из «Гаттаки» - эти мне идеальные люди без дефектов… — Идеальных людей не бывает, - мягко возражает ему Ямагучи. – Но это же и прекрасно, так ведь? Все мы – особенные, иначе было бы просто скучно… — Блин, а ты мне нравишься! – окидывает веснушчатого восхищенным взглядом русский. – Слушай, раз уж мы оба рано приперлись в школу, можешь устроить мне небольшую экскурсию? А то я тут ничего не знаю… — О, конечно, без проблем! – солнечно улыбается ему Ямагучи и Виталий уже готов взять свои слова назад: в этом веснушчатом лице, определённо, что-то есть. Ну не могут люди так красиво улыбаться, просто не могут. Ямагучи устраивает ему экскурсию по школе, они вместе стебут доску почета с этими важными птицами-третьегодками, Ямагучи показывает ему кабинеты, где у них будут проходить занятия по тем или иным предметам. — Слушай, а здесь есть выход на крышу? – вдруг интересуется Виталий. Ямагучи недоуменно смотрит на него: — А зачем тебе на крышу? — Ну как же, во всех школах есть выход на крышу, где происходит самое интересное : одни там напиваются, курят, другие признаются друг другу в любви, опять же, можно понаблюдать закат… — Ого, а ты у нас, оказывается, романтик! – шутливо толкает его локтем Ямагучи. — Ещё какой, - мечтательно тянет Виталий. – Ты не смотри, что я такой брутальный с виду: на самом деле, внутри я – мягкий и пушистый. — Да ты просто оленёнок Бэмби, - стебет его Ямагучи и тут же со смехом уворачивается: обиженный Виталий хочет дать ему честно заработанного тумака. Они всё-таки выбираются на крышу, которая по счастливому стечению обстоятельств оказывается не заперта. — Очень странно, - бормочет Ямагучи. – Это же опасно, почему администрация школы не заперла дверь на ключ?.. — Тебе что, плохо? – отфыркивается от него Виталий. – Смотри, какая красота, да и потом, ты, по всей видимости, тот ещё домашний пирожочек, так что наслаждайся, пока можешь! Они подходят к краю крыши: Тадаши, заметно побледнев, осторожно смотрит вниз и резко пятится назад, в сторону двери: — Нет уж, давайте, эти развлечения без меня… — Оо, веснушка боится высоты? И это я – оленёнок Бэмби… - закатывает глаза Виталий, искоса посматривая на Ямагучи: купится или нет? Купился. Снова осторожно подходит к краю крыши и смотрит вниз, вцепившись в бортик. Внезапный порыв ветра треплет его волосы, Ямагучи забавно машет руками, пытаясь пригладить беспорядок на голове, а Виталий просто замирает, глядя на него: что, серьезно? Разве можно быть настолько милым? — Дай мне свой номер, - неожиданно просит русский. – Буду звонить тебе, вымаливать ответы по тригонометрии, которые ты подсмотришь у этого блонди. — Мы с Тсукки, конечно, иногда занимаемся вместе, - строго хмурится Ямагучи, придерживая ладонью волосы на макушке. – Но я все же предпочитаю думать своей головой. — Да я шучу, не урчи, - слегка пихает его в бок Виталий: ты смотри, обиделся. – А вы с блонди – давно вместе? — В…в смысле - «вместе»? – охрипшим голосом интересуется Ямагучи. Милашка. — Ну, в том самом. Ты же говоришь, что вы вместе занимаетесь, вот я и подумал… - вертит телефон в руках Виталий. — Ахм… нет, мы с Тсукки – просто друзья, - выдавливает Ямагучи, отведя взгляд. Вот оно что. Друзья, значит. А то-то мы такие бордовые стоим. Интересно, а что думает сам блонди на этот счёт? Прям интересно будет узнать, только повод бы найти: этот Тсукишима далеко не такой дружелюбный тип, как эта вот веснушка. *** «Правда или Действие». Чудесная игра: в большой компании можно узнать друг друга получше, просто сыграв разочек на немножечко хмельную головушку. — Тебя поставили перед фактом: пулю в лоб или замутить с кем-то из присутствующих. Кого бы ты выбрал? – спрашивает его Нишиноя. Виталий задумывается, окидывая взглядом имеющийся перед ним арсенал: в принципе, тут все недурны собой, кроме, разве что, Танаки – ну явно не наш типаж, явно… Взгляд сам собой приковывается к веснушчатому: тот как-то уж слишком красив сегодня, принарядился, вон, весь цветёт и пахнет. Эх, Тадаши, идёт тебе чёрный, ох, как идёт, запустить бы ручонки под эту твою легкую рубашечку и… — Хмм… Вопрос, и правда, интересный. Отвечать я на него, конечно, не буду. Ну тихо, тихо, дамы. Вы все прекрасны, и я просто не хочу никого обидеть своим выбором. Я выбираю Действие. Почему он наивно полагал, что это как-то ему поможет? У этого Нишинои на лбу неоном горело «Сожру тут всех и скажу, что невкусно». Тоже интересный тип. Стоит себе в этих своих порваных на коленках чёрных джинсах и огромном бомбере с вышитой сакурой. Жаль, что парнишка занят, да ещё этим Асахи: Виталий был не слепой и понимал, что с таким красавцем даже ему не потягаться. Хотя… у этих двоих, как он успел понять, все очень хреново в отношениях – вон как Нишиноя от этого Азумане носом воротил во время их тренировочного матча… — Без проблем. Отсчитай… шестьдесят девять по кругу, начиная с меня и станцуй стриптиз на коленках у того, кто тебе выпадет. – Невозмутимо выдаёт либеро. Виталию на секунду кажется, что он ослышался? Стриптиз? А чего не минет сразу – что уж тут мелочиться?! Он уже почти отказывается, но внезапно замечает выражение лица Тсукишимы: охреневшее, испуганное. Ага, не хотел бы оказаться на моем месте, ледышка ты блондинистая? Эх, посмотреть бы, как ты танцуешь этот самый стриптиз: чего уж греха таить, ты хорош собой, вон, какое тело, кукольная мордашка, и это мы уж про твой рост молчим… Он всё-таки решается, и смиренно ждёт, пока маленькая рыжуля Хината отсчитывает эти пресловутые «шестьдесят девять». Ему выпадает Ямагучи. Он кидает исподтишка взгляд на Тсукишиму и неожиданно ему становится очень весело: аа, ну конечно, конечно, делайте вид, что вам все равно, сударь. Только, молю, не так картонно и очевидно, ну что же вы, номинацию на «Оскар» просрали. Что там говорил Ямагучи? «Просто друзья»? Ну-ну. — Эх, помянем, - «мою гипотетическую гетеросексуальность» - хочет сказать Виталий, но не произносит вслух. Так-то ему и девушки, и парни нравятся. И опыт состояния в отношениях был и с теми, и с другими. Но… Он усаживается на вытянутые ноги Ямагучи. Тот немного теряется: глазки опустил, бровки страдальчески свел, ручки не знаем куда деть…Ты ж мой нежный лепесточек: не палился бы так, что девственник, а?.. Он чувствует, как настроение постепенно растёт: и он хотел отказаться от такого прекрасного задания? Черта с два: тут такие занятные реакции со всех сторон: что Тсукишиму этого возьми, что Ямагучи… К слову, о последнем. Виталий совсем не хочет борзеть: вот Тсукишиму этого он бы назло облапал так, что тот выбежал бы из зала - в слезах и истерике. А Виталий в своих силах никогда не сомневался: довёл бы, как миленького. Но Ямагучи – солнышко, мы просто немножко поиграем со своей футболочкой – на потеху публике: так и быть, посмотрите, как это делается, малыши – и не более. Чего он совсем не ожидал, так это почувствовать неожиданно уверенные ладошки веснушчатого на своих бедрах. На секунду Виталий замирает: ого, даже так? И что это: фансервис или ответная реакция на наши грязные танцы? А может, хотим подразнить этого нашего застывшего изваянием блондинчика? Что ж, кажется, наши желания совпадают, малыш… Он придвигается к Ямагучи ближе: теперь он может хорошенько рассмотреть вблизи глаза веснушчатого. Огромные такие глаза, шальные. И цвет такой интересный: молочный шоколад с едва заметными карамельными вкраплениями, идеально сочетаются с его веснушками. И – боже мой, как же идёт смугленьким - румянчик… Просто… мррр… Забывшись, Виталий провокационно подаётся к губам Ямагучи – совсем уж нахально, но тот плавно отклоняет голову назад, не разрывая зрительный контакт с Виталием. Ах, вот как? Поиграем в «кошки-мышки», значит? Он запускает пальцы в волосы на затылке Ямагучи и оттягивает его запрокинутую голову ещё больше: так ему открывается прекрасный вид на его загорелую шею и немножечко – на грудь в вырезе этой его чёрной рубашки. Аргх… а ведь молочный шоколад – наш любимый: так и хочется полакомиться! Не бойтесь,мы не съедим, только понадкусываем! Музыка стихает: ну вот, не успел. Что ж, по-моему, эффект от нашего выступления итак грандиозный: у Рю натурально отвисла челюсть, близнецы таращатся - Сато обмахивается ладошкой, Нобу – теребит пуговку на воротнике своей рубашки, Нишиноя вон вообще, кажется, прикрывает стоячок. Каэде один, кажется, вообще не смотрел – сидит, придурь блажная, листает свою ленту Инстаграм – он вообще с нашей планеты? Как можно было пропустить такое зрелище? А, черт с ним, у нас тут… Тсукишима. Ооо, приятель, ты просто побил все рекорды по «сделай максимально незаинтересованное лицо – и этим выдай себя с потрохами». А ушки-то, ушки! Ушки – красненькие! Ты смотри, как мы ревнуем! Милота!! Какое крутое всё-таки задание ты придумал, Нишиноя, крепкого тебе здоровья и долгих лет жизни – хм – в объятиях этого твоего секси-наркобарона. Пусть только не раздавит тебя: обидно же будет, хихи. *** — Потри-ка мне спинку лосьончиком, будь зайкой, - просит он снова зависшего в своём телефоне Каэде. Они приехали на пляж: погода просто восхитительная, солнышко, морюшко – все дела. Как же не хватало именно такого отдыха: поплавать и насладиться свежим воздухом. Ляпота. — Мне заняться, что ли, нечем? – фыркает на его просьбу этот сладкоежка. – И ты пропустил волшебное слово. — Сколько угодно: «Империо»! Теперь-то все? Не заставляй меня применять непростительное заклятие! Будешь ломаться – применю «Круциатус» - тогда тебе точно не поздоровится! — Чтоб ты знал: «Империо» - тоже непростительное заклятие, - фыркает Каэде, но послушно берет в руки настойчиво протянутый Виталием лосьон. – Каким местом ты читал «Гарри Поттера»?.. — Не занудствуй, три давай, - перебивает его Виталий и блаженно прикрывает глаза, когда Каэде принимается втирать лосьон в его кожу. – Вот, а теперь поясничку тоже потри… да, ниже тоже – да смелее, я щекотки не боюсь! — Ой, все, ты достал! – Каэде швыряет ему на коленки тюбик с лосьоном и срывает с себя футболку. — Дальше как-нибудь сам… — Да все-все, благодарствую душевно! – поднимает ладони Виталий. – Тебе потереть? — Перебьюсь, - фыркает Каэде, берет свой надувной матрац в виде рожка мороженого и топает в сторону купающихся. — Ля, какой строптивый! – Кричит ему в спину Виталий. Каэде оборачивается и с нежнейшей улыбкой оттягивает свою щеку указательным пальцем, издавая громкий чпок. Ах, вот как?! Щас как поймаем – да засунем тебе этот твой рожок в… Впрочем, от этих мыслей его отвлекает вид мерно вышагивающего к кромке воды Тсукишимы. Кстати, вот к вам, сударь, у нас тоже был один разговор… — Слушай, не хотелось бы портить тебе отдых, но у меня есть к тебе разговор. — Чем могу помочь? – приподнимает свои эти тонкие белобрысые бровки Тсукишима. «Чем могу помочь»? Не хочешь пожить в канаве – месяц или ночь? — Между вами с Ямагучи что-то есть? — Не понимаю, каким боком тебя это касается? – ещё выше задирает бровки блонди. Да так, чисто из любопытства: зачем ещё люди такие вещи спрашивают? — Не буду тянуть кота за аппендицит и скажу тебе прямо: я заинтересован в Ямагучи. И, если быть совсем уж честным, он мне сильно нравится. Гучи классный. Понимающий. Забавный. Милый. Здорово играет в волейбол. Солнечно улыбается. Совершенно очаровательно смеётся, прикрывая ладошкой ротик – немного девчачий жест, но в случае Ямагучи почему-то очень даже уместный. Гучи приятно пахнет: чем-то цитрусовым с древесными нотками, хотя вся его внешность кричит о том, что он – булочка с корицей. Или шоколадный маффин. Так, стоп, Каэде нас не кусал же, не?.. Вроде только спинку потёр. Так вот, Ямагучи. После вчерашнего Виталию совершенно точно пришло осознание того, что за Гучи – нужно побороться. Что-то такое было в глазах этого пинч-подающего, когда он сидел у него на коленках и танцевал свой недо-стриптиз: какой-то немой вызов. Но… Кому? Вот это и предстояло узнать – Виталий очень любил разгадывать подобные загадки. — А при чем тут я? Холодное. Безучастное. Да потому что ты – долбодятел: сам смотрит – и не говорите, что нет – смотрит же - на Ямагучи - голодным взглядом. «Хочешь и молчишь»? Твои проблемы, зайчик, только твои. Не все тут такие тормоза, как ты, и вообще: хочешь жить – умей вертеться. — А тебе он тоже нравится. Только ты почему-то боишься откусить от яблочка. — Хах, как скажешь. Это что, капитуляция? Попытка избежать дальнейшего разговора? Ну, ма шери, как сказала бы мама, такими темпами сидеть тебе – в девках – до тридцатника. Хотя не, кто-то по-любому да позарится на этого очаровательного одуванчика, не будем кривить душой: блонди очень хорош собой, даже, блин, нечестно. Но – в человеческих отношениях тут полный, извините, нолик. Хотя… Хотя…оооу… Виталий пристально смотрит на этих двоих: кажется, надо взять назад свои слова про «нолик»: стоят вон, обнявшись, очкарик что-то лопочет на ушко смущенно застывшего Гучи. Ты смотри, шустрый какой. То «каким боком это меня касается?», а то – обнимашки с Ямагучи. Биполярочка… Пальнуть бы стоячок – наверняка, возник, в такой-то романтичной обстановочке – да не видно, блин, отсюда. — Вот вы где!!! – орет Хината, и Виталий не успевает его остановить: рыжий уже несётся на всех парусах к этим голубкам. – А…ой… Ой. Вот тебе и «ой». *** — Виталиий, вот можно тебя спросить: ты как весь этот движ вывозить собрался? – Забавно подвывает Ямагучи, плюхаясь на стул на колесиках и принимаясь обмахиваться тетрадкой: в классе очень душно. – Смотри, волейбол – раз, - начинает загибать пальчики веснушчатый. – Танцы эти твои – два. Оргкружок – три. К предстоящим тестам готовиться – четыре. У меня один вопрос: а маховик времени у тебя есть? — Маховик… времени? – недоуменно уточняет Хината. Рыжуля тоже изъявил желание готовиться к школьному фестивалю – а всего-то и стоило упомянуть то, что там можно будет поставить какую-нибудь сценку типа «Ромео и Джульетты». Ты смотри, а кое-кто – непризнанный Октёр. Октриса. Они принимаются выискивать на ютубчике всякие интересные замесы по типу шуточного лабиринта, комнаты Страха, мейд-кафе с мальчиками, викторин, опять же – почему бы и нет? Нормальный ход: этот фестиваль будет самым запоминающимся – ну, потому что – Виталий Дьяченко. Лучший, просто – лучший. Ямагучи старательно записывает наиболее важные, на его взгляд, моменты для осуществления задуманного. Боже, котик, расслабься, мы тут не на пост президента собираемся баллотироваться… — Что надумали? – подходит к ним высокая загорелая блондинка. Сараби. Ему не особо такие нравились – слишком много макияжа и этот ее искусственный загар… Мда. Сходите-ка лучше умойтесь, ма шери, ваше лицо можно использовать как наглядный пример того, как краситься не надо. Хотя, опять же, каждый дрочит, как он хочет – и Виталий не собирался в это лезть. Пока Ямагучи рассказывает им всякие там организаторские моменты, Виталию становится скучно и он достаёт свой телефон – сделать пару селфи: Хината, вон, давно уже этим развлекает себя, попутно зачем-то скидывая эти фотки в групповой волейбольный чат. Внезапно внимание привлекают торчащие из чьей-то сумки розовые кошачьи ушки. — Опа-па, а кто тут у нас – любитель фурри? — А, это – мои, мы с девочками договорились поставить небольшую сценку с канканом, а ушки – наш фансервис. – Отвечает ему Сараби. — Твоя идея? – переводит на неё задумчивый взгляд Виталий. — Моя, - горделиво кивает загорелая. Что ж, достаточно неплохо, Виталий точно был уверен: эта затея соберёт множество восторженных откликов – и мокрых трусов, что, в целом, было тоже неплохим бонусом. — Можно примерить? – спрашивает он, выуживая ушки из сумки. — Конечно, можно, - улыбаются ему. – Что за вопрос. Он пару секунд вертит ушки в руках и, сорвавшись с места, летит в сторону Ямагучи - с кошачьими ушками наперевес. Тот, как в замедленной съемке, на секунду машинально отъезжает подальше на своём стуле, а потом, вскочив, бросается бежать. — Хината, если ты это не снимешь – будешь играть в нашей постановке утреннюю росу! Рыжий оперативно подкидывается - прямо на больную мозоль наступили: нет уж, больше – никаких деревьев и утренней росы, главную роль нам подавай. Он хватает свой телефон и тоже бежит в сторону Ямагучи, отрезая тому выход из класса. — Предатели! – завывает Ямагучи, делая последнюю попытку спрятаться за шкаф. Его оттуда быстро вытаскивают за шиворот, цепляют ушки на голову и фотографируют. Миса и Сараби радостно комментируют получившееся фото, а последняя – помогает наложить какой-то кавайный фильтр, пока Ямагучи обиженно дуется на них и пытается привести расхристанную форму на себе в порядок. — Это – изнасилование! – возмущается он и все вокруг покатываются со смеху. А фотку мы сохраним – вечером она нам ещё ох как понадобится… Уже когда они собираются уходить, к нему подходит Сараби и протягивает свой телефон: — У меня ещё куча идей по поводу этого фестиваля – дай свой номер, чтобы я смогла их тебе все озвучить. Похоже, вечером ему предстоит рассматривать вовсе не фотки Ямагучи… *** Виталий уныло рассматривает в зеркале свой засос: у этой Сараби рот – что пылесос, а он сам, дурак, не оттащил ее вовремя от себя и теперь, как следствие, светить ему этим жутким синюшным пятном сегодня на утренней тренировке. Даже мамина тоналка особо не помогла: ну, чуть менее заметным стал, но все равно видно аж с Юпитера. Ксо. Черт бы побрал эти подростковые гормоны: тело настойчиво требует своего, и неважно с кем – предложи ему хоть Чебурашка сейчас потрахаться – и то согласился бы. Мысль насчёт Чебурашки почему-то веселит его, и на утреннюю пробежку перед тренировкой он отправляется в самом что ни на есть благоприятном расположении духа. — Физкульт-привет всем утренним бегунам… вооуу! – Здоровается с ним тоже регулярно бегающий по утрам Ямагучи: они уже почти подбежали к школе и веснушчатый явно заметил его засос. – Это что за «шаманская хвороба»? — Сам ты - «шаманская хвороба», - закатывает глаза Виталий. Он упирается руками в бока и пытается отдышаться. – Никогда засосов, что ли, не видел? — Да видел, конечно, но это – полный пипец, - смеётся Ямагучи, отпивая воду из своей бутылки. Даже не запыхался особо: ты смотри, какой выносливый. Похоже, давно бегает вот так по утрам. На самой тренировке Энношита, если и замечает его засос, то вида особо не показывает – отвлекается на дерьмовенькие блоки Тсукишимы. Блонди что-то сегодня совсем расклеился, лажает практически всю тренировку так, что даже отправивший два раза подряд мяч в аут Танака это замечает. — Я пошёл. Увидимся завтра. – Бурчит Тсукишима после короткой перепалки с асом и капитаном и со всех ног бросается к выходу из зала. Милота: довели нашу Рапунцель, интересно, в чем дело: месячные, что ли, пришли? А Ямагучи, недолго думая, бросается следом за ним: ну конечно, нужно поправить купол этой высоченной солоночке: вон, чуть ли не слезки брызнули из всех четырёх глазок. Команда под строгим взглядом Энношиты принимается отрабатывать блоки и подачи дальше, а вот сам Виталий места себе не находит: интересно, что сейчас происходит в раздевалке? — Мм, у меня что-то икры разболелись, пойду – побрызгаю обезболивающим спреем, - наконец, не выдерживает он и выбегает из зала под недовольные комментарии Энношиты. — …А что у нас может быть? – успевает услышать он и приостанавливается прямо перед входом в раздевалку. — Я не знаю, я подумал, что вы…с ним… — О господи, Тсукки, ты подумал, что это я – с ним… или что это я – поставил ему этот жуткий засос? Ах, вон оно что!! Тсукишима – приревновал? Офигеть, офигеть!! — Я ничего не чувствую к… — О, а вот и они, - не выдерживает он: спасибо, мы поняли, что у вас тут – взаимная симпатия. Особо и напрягаться не пришлось – химию между этими двумя разве только наивный Хината не чувствовал, всерьёз полагая, что эти двое – друзья. Ага, такие же друзья, как вы – с Кагзом, который с тебя глаз не сводит. Дурилко мелкий. – На вашем месте, я бы поторопился и свалил отсюда: тренировка закончилась. В их сторону действительно направляются потные и недовольные тренировкой сокомандники. Он выходит на улицу, попутно срывая с себя футболку: жарко, надо охладиться. Видит застывшего с мечтательной улыбкой на лице Тсукишиму: Ямагучи только что прошмыгнул мимо в сторону душевой. Аах, голубки, ну что ж, совет вам да любовь, как говорится: — Как ваши амурные дела продвигаются с Ямагучи? — Кто сейчас говорит «амурные дела»? – морщит носик блонди. – И потом, я смотрю, твоя личная жизнь поинтереснее будет. Ты же, вроде, говорил мне, что тебе нравится Ямагучи? Передумал или решил себе гарем набрать? А что, мысль, пожалуй, интересная! Но не успевает он ничего ответить, как из раздевалки снова выскакивает Гучи – с зажатыми в кулаке очками блондина. И - мамма миа, какое же у него в этот момент выражение лица. — …Видеть вас не хочу! Чееерт… Черт. Черт. Да, облажались мы сегодня. *** Ему десять. Сегодня день рождения его брата – Владиславу исполняется пятнадцать лет. По этому случаю их родители решают собрать всех родственников – отец, как всегда, устраивает грандиозные посиделки в дорогом ресторане, чтобы пустить побольше пыли в глаза чопорным родственничкам, тем более – повод более чем достойный. Ну, как же. День рождения нашего золотого ребенка – с Владика все пылинки сдувают – отличник, превосходно танцует, несколько раз занимал призовые места на соревнованиях, в общем, мамина радость, папина – гордость. Не то, что мы – второй сорт в этом прогнившем насквозь семействе, где человека ценят по его достижениям, а не – по личным качествам. Где нужно не быть, а казаться. Где нужно вежливо улыбаться всем, выслуживая дотошные вопросы по поводу оценок по математике и литературе. И всем – должен, должен, должен… — Виталий, а вот расскажи, - старый тощий дедушка в темно-зелёном брючном костюме лениво протягивает к Виталию свою сухую ладонь, - чем ты решил заниматься в свободное от учебы время? В свободное от учебы время?! Да вы хоть в курсе, каково – достойно учиться в японской школе? Вы всерьёз считаете, что там много свободного времени остаётся?! — О, я всерьёз подумываю заняться танцами, - криво улыбается Виталий. На самом деле, он бы сутками пропадал в компьютерном зале за школой: место его уединения: врубил стрелялку – и выпал из дерьмовой реальности часика на полтора, сославшись на занятия в библиотеке. Ничего страшного, потом ночью под одеялом с фонариком почитаем мы эту литературу – что, в первый раз, что ли… — Только «подумываешь»? – поджимает сморщенные губы старик. – Владислав в твоём возрасте уже участвовал в школьных постановках и приносил домой грамоты. Ага, ну да, конечно. Напоминает мем: «Тебе сколько, двенадцать? В твоём возрасте мне было уже шестнадцать – и я работал на двух работах.» И потом, что даст тебе эта ссаная бумажка? Хочешь – тоже принесу – распечатаю из интернета и заламинирую – ты будешь доволен? Это действительно то, чего ты хочешь от этой жизни?? — Папа, ты, как всегда, прав, - расплывается в улыбке вместо него отец. – Внеклассная деятельность – очень важна. Но мы отдадим Виталия на танцы, более того: мы уже это с ним обсуждали, не так ли, сын? Виталий нехотя поднимает на него глаза: да уж, обсуждали. Просто поставили перед фактом: будешь ходить – и точка. — Конечно, папа… *** Виталий плещет в лицо холодной водой. Ямагучи с Тсукишимой только что ушли, а отец отправился в свою комнату на втором этаже. Он не стал никого разгонять – ну, как же. Пусть эти нищеброды видят, в каких шикарных условиях мы живем. Хоть раз в жизни, так сказать, прикоснутся к роскоши. Но настроения продолжать эту вечеринку нет – а ведь все так хорошо начиналось. Гости по-прежнему плещутся в бассейне; внизу, в гостиной тоже веселье идёт полным ходом, многие уже разбились на парочки, а он сам сейчас чувствует такую вселенскую усталость, будто бы ему не шестнадцать (почти семнадцать), а - девяносто два. Ему не впервой выслушивать острые замечания от отца – бывало дело, много раз. И при родственниках, и при посторонних людях – со временем у него даже выработался своего рода иммунитет на злые замечания отца и высокомерные взгляды родственников. Опять же, его мама была сущим ангелом по сравнению со всеми ними – да, особо внимания не уделяла, но щедро компенсировала его отсутствие всевозможными подарками, карманными деньгами и с ее стороны – полной свободой действий. Виталий очень любил маму, такую ветреную, но по-детски непосредственную – она была ему как старшая сестра, хоть ей и было уже сорок лет. А вот отец… Виталий не то, чтобы ненавидел его. Он просто знал, что в этой семье он – белая ворона: никогда не оправдает ожиданий отца, никогда не сможет стать достойным сыном этого человека, ведь у того уже был такой – Владислав, мать его, Дьяченко – успешный предприниматель и до кучи потрясающий танцор. Куда уж нам, убогим. Впрочем, Виталий не считал себя убогим, нет. Но – в этой семье – у него явно было место где-то возле плинтуса. О чем дорогие родственнички всегда услужливо ему напоминали. Виталий поднимает глаза на своё отражение и проводит по щеке рукой: как там сказал Ямагучи?.. — Идеальных людей не бывает, - хрипло повторяет Виталий, прикрыв глаза, силясь дословно воспроизвести сказанное ему Ямагучи в их первый день знакомства. – Но это прекрасно, так ведь? Все мы – особенные, иначе было бы просто скучно… Идеальных людей – не бывает, не бывает… Почему, ну почему папа не мыслит так же? Дедушка? Дядя, тетя? Не такое большое дело – любить своих детей и не чморить их за то, что они сделали – или не сделали. В мире итак полно дерьма, а он: не связался с плохой компанией, не подсел на наркотики, учился – тоже относительно хорошо. Старался изо всех сил и в танцах, и в волейбольном клубе, даже, вон, взял на себя организаторскую деятельность – доказать самому себе, что потянет, но… В итоге – кому это надо? Это все – такие мелочи по сравнению с успехами Владислава. Это все – мелочи для его отца, который считает, что усилия его младшего сына – яйца выеденного не стоят. И нет, он не плачет – мужчины не плачут, чтоб вы понимали. А, это? Это просто пот из глаз льется – дело-то житейское. Тут ему приходит смс, он рассеянно смаргивает предательскую влагу с глаз: Ямагучи. Виталий открывает сообщение: «Ещё раз спасибо тебе за сегодня. Я правда очень здорово провёл время. Извини, что обстоятельства вынудили нас уйти раньше всех. Надеюсь, у вас все будет в порядке?» Виталий умиленно смотрит на это его сообщение – вот же заинька, извиняется ещё, хотя вообще ни в чем не виноват; беспокоится за него. В мире столько дерьма – и в этом мире, полном грязи и высокомерия есть вот такой Ямагучи Тадаши. «Не парься за это. Мы тут разберёмся. Главное, блонди выхаживай там - что-то он мне не нравится. Жду завтра отчёт. Как понял меня, приём?» «Вас понял, приём. Будем вам – живой и здоровый центральный блокирующий». Ухмыльнувшись, Виталий убирает телефон обратно в карман и понимает: на сегодня он недостаточно пьян. Пора пуститься во все тяжкие и выпить, нахрен, весь наличествующий в этом чертовом доме алкоголь. А что? Терять ему уже нечего. Он выходит из ванной и бредёт в сторону бассейна, по пути прихватывая две бутылки какого-то алкоголя – ему сейчас неважно, что пить, лишь бы затопить жидким огнём проклятое существо, поселившееся в его желудке и отчаянно скребущее все его нутро острыми гноящимися когтями. Но он не доходит до бассейна: на диване перед входной дверью он видит чью-то сгорбившуюся фигуру и подходит поближе: Нишиноя в бомбере прямо на голое тело рассматривает на своём телефоне какое-то фото. Виталий прищуривается: аа, все страдаем по этому вашему секси-наркобарону, ма шери? — Я тут присяду, ты не против? – тихо спрашивает Виталий. Нишиноя едва заметно вздрагивает и поворачивает в его сторону голову, замечает в руках русского две бутылки. — Вообще-то тебе нельзя, ты же не в своём доме, - вздыхает либеро, протягивая одну руку к бутылке. – Но за бутылку мартини, так и быть, можешь тут не только сесть, но и попрыгать: я потерплю. — Для «попрыгать» у меня есть батут на заднем дворике, - рассеянно замечает Виталий. – Но спасибо, что разрешил. — Пожалуйста. – Хмыкает либеро, прикладываясь к горлышку своей бутылки. – Я видел, Тсукишима ушёл в обнимку с Ямагучи. Весьма кстати: я там к подарку для Ямагучи ещё кое-что интересненькое подкинул… — Мда, и я тоже: хоть у кого-то этот вечер будет веселым, а? - подмигивает ему Виталий и основательно прикладывается к горлышку своей бутылки. Вытирает рот и видит: либеро как-то слишком уж остро смотрит на него. — Не понял. – Сухо говорит он. Ой, да хорош. — Вы с этим вашим Асахи ещё не помирились? – Виталий и рад бы заткнуться, но алкоголь и пережитый стресс не дают ему это сделать. – Ты весь вечер как будто через силу улыбаешься: думаешь, никто не заметил? — А чего это ты пялишься на меня? – хмыкает либеро. – Я что, в твоём вкусе? — А че бы и нет? – Пристально смотрит на него Виталий. На самом деле, Нишиноя не вызывает у него бурных восторгов, но он и правда хорош собой: ровно настолько, чтобы забыться в его объятиях на одну ночь. Чтобы не чувствовать разъедающее нутро одиночество, которое даже алкоголем заглушить не удаётся. — Да ну тебя, - фыркает либеро, но Виталий вдруг подсаживается к нему вплотную и провокационно заглядывает в глаза с немым вызовом: и что ты сделаешь? Нишиноя растерянно смотрит на него: бутылка в его руках опасно накренивается, и Виталий вдруг мягко выхватывает ее у него из рук. Ставит на пол и снова смотрит в глаза либеро: ну так что? Юу невольно сглатывает, размышляя: стоит ли ему ввязываться в очередную сомнительную авантюру? Вон, с Ямагучи че получилось – базару нет, весело, конечно, но – кому это надо? Да ещё с этим русским. А этот Асахи… Каким поездом нужно его переехать, чтобы дошло до человека, что его любят и ждут? Даже несмотря на все эти его «я не знаю, как нам быть дальше». Вот же осёл. Козел, козлина… Нишиноя, решившись, подаётся навстречу губам русского, но не успевает осуществить задуманное: между их лицами из ниоткуда оказываются палочки «Pocky» в клубничной глазури. — Вот, возьмите это, - слышит Нишиноя тихий голос и переводит взгляд вверх, на их обладателя: миндалевидные чёрные глаза, лицо сердечком и слегка вьющиеся темные волосы. Каэде как раз собрался по-тихому свалить домой, но зажимающиеся прямо возле входной двери либеро с Виталием привлекли его внимание. – Можете кушать их с обоих концов, а пока будете жевать, подумайте: пожалеете об этом утром или нет. Я про ваши намечающиеся сосалочки. Вольно, товарищи. И он, ни слова больше не говоря, отдаёт им честь ручкой и покидает гостеприимный дом.