Прощальные письма

На здание Комиссариата надвигалась буря. Марк Карминский чиркнул спичкой и поднёс огонёк к кончику сигареты. Кабинет инквизитора — шесть углов, почти гроб, пространство, постоянно напоминающее о смерти. В нём принимать гостей всё равно что впускать в холодный склеп, но сегодня особенный вечер. Почти интимный. Не каждый день ожидаешь восточный ветер, который, как известно, несёт недобрые вести. В окно ударила метель. Затрещали заиндевевшие ветки огромного тополя во дворе, царапнули по окну зловеще, но Марк не вздрогнул. Поднёс сигарету к губам, откинулся на спинку кресла и расслабленно выдохнул сладкий гиацинтовый дым. Восточный ветер был всего лишь старым иноземным поверьем, божеством, что славилось переменчивым характером и насылало бури на корабли. Сегодня Марк был кораблём. А ветром… В коридоре зашумели. Скомандовали пойти прочь, упомянули регламенты (“параграф 45, строка 16: посещение строго по записи”), рассыпали по углам всевозможные обереги, да только тщетно. В глазах непрошенного гостя бушевал Эвр (так, вроде, звали то божество). И он не остановится, пока не доберётся до своей цели. — Комиссар! Карминский медленно закинул ноги на стол и разочарованно вздохнул. В кабинет заглянул бумагомаратель Крачков, служил секретарём, бесполезное в общем-то существо по мнению Марка. — Слушаю вас. — К вам генерал Блок. С аудиенцией. Говорит, что не уйдёт, пока не примете. — Пусть войдёт. Хлопнула дверь. Затрещали стёкла, ветки, тополь. Вместе со снежной бурей, надвигающейся на Столицу с востока, вошёл в кабинет народный герой Александр, для которого Марк — не более чем корабль в синеве океанских волн. Да только любой, даже самый свирепый ветер можно укротить. Заставить замолчать. Или собрать ураганный коктейль в бутылку и хорошенько встряхнуть, чтоб не повадно было. Карминский расплылся в приветливой улыбке. — Какими судьбами, генерал? Блок хлопнул дверью и прошёл к столу комиссара. Марку почудилось, что температура в кабинете опустилась на пять градусов вниз. В глазах Пепла — жуткая, сносящая всё на своём пути метель. — Подскажи-ка мне, Марк, с каких это пор Инквизиция решает, куда нам стрелять? — процедил Александр. Карминский издал долгий скучающий вздох и смял бычок в пепельнице. Предсказуемая причина для визита. Вариантов ведения беседы около тридцати четырёх, и в каждой Александр выходил проигравшим. Тоска. Всяко приятнее спорить с воплощённой стихией на равных, да только армейские зачастую прямые, как железнодорожный мост — путь в один конец, без развилок, по рельсам, чух-чух. — Присядь, Саша. Ветер накренил судно вбок. Самое время сменить курс. Марк поднял руку и указал на кресло для гостей (которых не принимал по понятным причинам). — Нет уж, — огрызнулся Блок. — Не намерен я сидеть перед тобой провинившимся курсантом, не сегодня. — В ногах правды нет, говорят, — осклабился Карминский. — Да и разговаривать я с тобой не стану, пока не будешь вести себя подобающим образом. Сначала сядь. Комиссар неприятно сощурился и произнёс с нажимом: — Сядь, Блок. Александру пришлось принять правила игры — ветер отстал от растерзанной корабельной мачты, и Марк, как умелый капитан, удовлетворённо вздохнул. Нравилось ему, когда Армия слушалась. В том и была суть. — Давай по порядку. Карминский спустил ноги со стола. — Назови предмет разговора. В чём причина столь… бурной реакции? Блок шумно выдохнул — видно было, что стиснул зубы. Будь он псом, шерсть на холке бы угрожающе вздыбилась. — Операция под Бронниками. В генштабе новые условия — стрелять по определённым координатам за подписью правительственного комиссара. Кто выдал этот вздорный приказ? — спросил он. Марк понимающе кивнул, изобразив участие. — Знаком ли тебе, Саша, такой человек, как Моисей? — сощурился комиссар. Александр напрягся и чуть отклонился назад. Брови сошлись на переносице — злился. В глазах предгрозовое небо Столицы. Эвр. — К чему ты ведёшь? — В одной из глав писания сказано, что Моисей, спасая свой народ, призвал восточный ветер и наслал саранчу на Египет. Один точечный удар, — взмахнул рукой Марк. — И армия отброшена назад. Александр попытался возразить, но комиссар его прервал: — Восточный ветер — это метафора разрушения, если ты не понял. Квинтэссенция того, что насылалось на человечество многие годы. Но… — Как это соотносится с темой нашего разговора? Затрещали заиндевевшие ветки тополя — ветер ударил по стеклу. Блок вздрогнул от неожиданности. Карминский — нет. Он вновь закинул ноги на стол и чиркнул спичкой. — Армия — наш восточный ветер, Саша. Инквизиция — Моисей, готовый перевести народные массы через Красное Море. Саранча — громогласная артиллерия. На лице комиссара появилось зловещее выражение. Взгляд вспыхнул тысячей костров, огонь облизывал неугодные книги, забирался в пасти мятежным кликушам. Марк прикурил, выдохнул в сторону генерала цветочный дым дорогих папирос и претенциозно продолжил: — Осталось только дождаться, когда армия Египта под Бронниками двинет в сторону Столицы. И мы призовём такой ветер, такой всепоглощающий шторм, что ни один командир не решится противостоять ему. Наблюдая за Блоком сквозь клубы дыма, Карминский довольно оскалился. — Мы призовём тебя. Потому что Армия — всего лишь оружие в руках Инквизиции. Александр сжал руки в кулаки. Карту Марка ему оказалось нечем крыть.