Райская персиковая роща

Время шло неумолимо. Зима прошла, а сразу ней, пропуская весну, началось лето. Мое первое лето в новой жизни. …Я была довольна, как слон. Никогда бы не подумала, что такие обычные вещи, как умение проползти два метра, смогут вызвать во мне столько эмоций – все познавалось в сравнении. Я вдохнула горячий воздух и обняла отца за шею покрепче. По моим прикидкам сейчас на улице стоял июль-август, и совсем скоро моему хлипкому маленькому тельцу стукнет годик. Радости, честно говоря, не было предела. Вот так, по чуть-чуть, я подбиралась к своим целям. Тело, координация и прочее развивалось буквально по часам, но и у этого всего были минусы. Мои конечности слушались меня через раз, я вечно испытывала легкий фантомный голод, который, как я подозревала, перенесся со мной из прошлой жизни, а невозможность сходить в туалет без свидетелей иногда убивала все нервные клетки. Мне пришлось всеми правдами и неправдами практически насильно перекраивать свои убеждения и принципы, чтобы принять как данность нынешние реалии. Отец нес меня на кроличью поляну для ежедневного сеанса наглаживания шерстки. Кроликов мой отец любил всем сердцем и, кажется, был уверен в том, что белые пушистые комочки хорошо скажутся на моем развитии. Что ж. Я была не против. Погладить мягоньких кроликов… Что может быть лучше для успокоения? Я зевнула и нехотя отцепилась от шеи отца. Меня усадили на землю, подстелив под задницу какую-то плотную ткань, а затем ловко обложили кроликами. Жара их разморила, а потому они даже не пытались убежать от моих мелких ручек. Как их положил отец, так они и остались лежать – само воплощение лени. – А-Юнь, помнишь, как я учил? – Мягко произнес отец, садясь со мной рядом. – Не дергай их за уши и поглаживай медленно. Я мысленно вздохнула – мозг все еще выдавал ошибку за ошибкой в понимании слов. Некоторые отдельные части предложения потихоньку обретали смысл, но все еще случались качественные затупы на самом элементарном. Мои родители старались разговаривать со мной без излишних сюсюканий (что было несколько непривычно и удивительно), но мне так нравилось даже больше – нежный, но четкий тон определенно звучал лучше для восприятия. А еще недавно снизошло понимание: за все время на меня ни разу не повысили голос. Это было странно осознавать, но приятно. Очень приятно. Один из жирных кроликов перевернулся на спинку и подергал лапками. Я тут же потрогала подставленный мягкий животик, обернулась к отцу и невнятно пожаловалась на жару. Четких звуков в моем лепетании не было, но отец выслушал меня внимательно и даже… Понял? – Жарко, А-Юнь? – Предположил отец. Я потянула к нему руки, но тут же их отдернула. Вспомнилось, что давно уже хотела попробовать встать на ноги и сделать нормальный человеческий шаг. – А-Юнь? Так. Для начала надо встать… Потом равновесие… – Осторожно, А-Юнь, – забеспокоился отец, но не предпринял ни единой попытки забрать меня на руки. Я почти заплакала от этого жеста: он давал мне пространство, чтобы я могла сделать все самостоятельно. Разве что напрягся на случай, если я завалюсь и грохнусь на землю. Ноги мелко задрожали и норовили подкоситься, но я сумела сделать один крошечный шаг вперед. Я смогла! О господи! Я смогла! – Молодец, А-Юнь, – тут же похвалил меня отец. Его голос звучал тихо, но я услышала в нем самую настоящую гордость. Ох, какой же... Какой он прекрасный человек. Глаза запекло от подкативших слез, и я от греха подальше покачнулась в сторону отца, дабы он схватил меня руками и поднял с земли. Кролики полностью забылись. Из горла вырвалось негромкое лопотание. – Отнести тебя к Вэй Ину? – По-своему понял отец, и я не стала пытаться объяснить все те звуки, что вылетели из моего рта. Имя папы мне запомнилось хорошо, я даже как-то пыталась повторить звучание, когда меня оставляли спать в колыбели. – Хорошо, – отец перехватил меня поудобнее и аккуратно переступил через развалившихся кроликов, – думаю, что Вэй Ин захочет это увидеть. Я прижалась к отцу крепче, игнорируя жару, и с нетерпением уставилась вперед. Привычные маршруты для прогулок мне давно надоели, но по папе я ужасно соскучилась. Шел отец неспешно и постоянно скупо кивал встречным людям, принимая их церемонность и поклоны как должное. Женщин я отчего-то не видела; все, кто встречался нам по пути были мужчинами разного возраста, но все как один пялились на меня любопытным взглядом. Презрения или ненависти в них я не заметила, но от лишнего внимания хотелось скукожиться. Кажется, я жила на мужской половине клана, но пока не могла утверждать что-либо с уверенностью. В горле запершило и пришлось несколько раз сглотнуть. Жара сделала свое дело – жажда начала мучить навязчивыми мыслями о воде. Невероятно, просто нестерпимо захотелось пить. Я аккуратно ткнула в гладкую щеку отца и как могла пролепетала что-то, что с натяжкой можно было принять за жалобу. Отец едва заметно нахмурился, но потом будто бы понял: уголки губ приподнялись в крошечной, но красивой улыбке. – Хочешь пить? Я скорчила выразительную рожицу и снова ткнула в щеку. Отец понятливо кивнул. Он почти всегда сразу догадывался о том, что именно я пыталась донести через пантомиму, чем злил и одновременно веселил папу. – У Вэй Ина остался бурдюк. Подожди немного. – Произнес отец и ускорил шаг. Впереди показались несколько зданий, стоящих весьма близко друг к другу. В одном из этих зданий, насколько я помнила, обитал мой дядя. Смутное ощущение свернулось холодным ужом в животе. Что-то я как-то даже не обратила внимания на то, что папа обычно так долго не задерживался. Обычно он старался проводить со мной как можно больше времени и лишь иногда позволял себе оставить меня больше, чем на пару часов. Папа пошел к дяде? Зачем? По утрам все были заняты, и только к вечеру меня могли навестить либо старший брат, либо дядя. Помимо родителей, именно эти двое мне запомнились из-за частоты визитов. Отец приблизился к двери и коротко постучался. Послышался глухой стук, а затем раздался приглушенный голос дяди. Отец ловко раскрыл двери и зашел внутрь со мной на руках. – Брат, – легкий поклон улетел дяде, а затем отец гораздо прохладнее поздоровался с другими людьми, – глава Цзян и глава Цзинь. Я не стала оглядываться в поисках чего-то нового, – все-таки здесь я бывала не единожды, – но кое-что привлекло внимание. Этих двух я не видела раньше. Ну, или просто не запомнила? Двое мужчин, похожие друг на друга словно братья. Яркие золотые одежды у одного и насыщенные пурпурные у другого – и оба выглядели так, будто с ними заговорил не мой отец, а картина как минимум. Или змея. Молодой парнишка в золотом уставился на меня во все глаза и раскрыл рот, а уже достаточно взрослый мужчина в пурпуре смерил моего отца недовольным взглядом. Спустя секунду я наконец увидела папу. Тот почти сразу вскочил со своей подушки, где он сидел, развалившись и попивая чай, и подскочил ко мне и отцу со счастливой улыбкой. — Лань Чжань! А-Юнь! Моя принцесса тут! – Папа вдруг недоуменно приподнял брови. – Так. А почему? Я слабо подергала отца за прядку волос в немой просьбе опустить меня на пол. Жара разморила, силы стремительно кончались, и тело отчаянно желало поспать. Мне нужно было успеть показать папе свои достижения прежде, чем я вырублюсь прямо тут. — Вэй Ин, смотри внимательно, — предупредил отец. — А? Что ты?.. О небеса, А-Юнь! Я сделала второй нормальный и вменяемый шаг в этой жизни и не сдержала широкой улыбки вместе с радостным агуканьем. Тело закачалось, начиная слегка крениться вбок, но отец вовремя и совершенно невозмутимо подставил ногу. Я тут же ухватилась за нее, вцепившись пальцами. Падать на задницу я не хотела. Лицо папы застыло на одно мгновение, а после приняло выражение, полное радости и гордости. Он громко засмеялся и нагнулся ко мне, чтобы поднять на руки. — Небеса! Первые шаги моей принцессы! Мужчина в пурпуре прикрыл ладонью глаза, что-то тихо пробормотал и отвернулся к парнишке в золотом. Тот смотрел на меня со странной смесью грусти и благоговения. – Это она? Как же выросла... – Конечно выросла, ей не пару дней от роду. – Ответил папа и подкинул меня вверх. – Не могу поверить, А-Юнь уже сделала свой первый шаг. И без меня! Я терпеливо дождалась, когда фонтан эмоций папы слегка поутихнет и ткнула уже ему в щеку. — Вэй Ин, бурдюк. А-Юнь хочет пить, — подсказал отец, нежно пригладив мне волосы на голове. Папа удивленно хлопнул ресницами, глянул на меня, словно я внезапно умудрилась телепатически донести до отца свои нужды и перехватил на другую сторону. — Да, сейчас, сейчас, — он отстегнул кожаный маленький бурдюк, расписанный какими-то письменами, и вложил мне в руки, аккуратно подталкивая своими пальцами. С тех пор, как я научилась держать предметы дольше трех секунд, папа старался, чтобы я училась использовать все, что могло попасться под руку. — Ну что, А-Юнь, познакомишься со своими дядей и братом? Они наконец сподобились вытащить голову из зад... — Вэй Ин. — Укоряюще перебил отец, и почти сразу двое в золоте и пурпуре одновременно возмущенно воскликнули: — Вэй Усянь! Парнишка в золотом надул губы и сложил руки на груди. — Вообще-то я давно был готов познакомиться! Это дядя все никак не мог собрать себя в кучу. — Рот закрой, — прошипел мужчина в пурпуре. Я молча принялась высасывать из бурдюка прохладную водичку. О чем эти двое говорили, я не имела ни малейшего понятия, но наблюдать за ними было весело. Пока что, если мои скудные знания не врали, парнишка в золотом мне брат, а в пурпуре — дядя. Еще один. Дядя в пурпуре шикнул на брата в золотом и посмотрел на меня со странным выражением лица. Было в нем что-то... Что-то, что меня напрягало. Не плохое, но непонятное. Я мысленно откинула эту мысль прочь. После утоления жажды меня все сильнее и сильнее потянуло в сон. Пальцы расслабились, выпуская из захвата бурдюк. — Спи, спи, — прошептал папа, перехватив падающий бурдюк почти сразу, — умаялась, кажись. Что он говорил дальше я не услышала — уснула прямо так, на руках у папы. *** Жизнь в очередной раз хлестнула Цзян Чэна по лицу. Внутри что-то горело: радость за Цзинь Лина, который искренне любовался своей маленькой сестренкой, горечь от памяти о прошлом, печаль из-за мыслей о сестре... Лань Юньлань действительно подросла, а Вэй Усянь — стал прежним собой. Не тем Вэй Усянем в годы войны с Цишань Вэнь, а тем Вэй Усянем из беззаботного юношества. Цзян Чэну было почти больно от этой улыбки, и он мог бы даже понять в некотором роде чувства Лань Ванцзи. Цзян Чэн буквально кожей ощущал почти детское счастье, что источал Лань Ванцзи, стоило Вэй Усяню улыбнуться так, как он улыбался в юности. Неужели именно ребенок сделал это с ним? Разница была ощутима: в год после возрождения улыбка Вэй Усяня наполовину отдавала фальшью, а про годы незадолго до смерти и говорить не стоило. Цзян Чэн видел Вэй Усяня в разных состояниях и имел полное право рассуждать об искусстве распознавания лживых улыбок, как знающий свое ремесло опытный мастер. Вэй Усянь выглядел довольным. Цзян Чэн почему-то был искренне этому удивлен, хотя прекрасно знал: главной мечтой у Вэй Усяня всегда оставалась семья. Те же младшие шиди в Юньмэн Цзян всегда лезли и заглядывали Вэй Усяню в рот, словно тот заменял им и отца, и мать одновременно. Цзян Чэн хорошо помнил, как дети ударялись в слезы, едва Вэй Усянь уходил на ночную охоту и оставлял их на несколько дней. Шутить про это никогда не надоедало. — Первое слово А-Юнь — мое, хорошо? — пробормотал Вэй Усянь, принимаясь медленно раскачивать уснувшую девочку в своих руках. Голос его звучал тихо, но Цзян Чэн отчетливо расслышал знакомые нежные нотки. Так Вэй Усянь обычно успокаивал совсем маленьких адептов и убеждал сестру, что не ранен, — Надо все по-честному, а то я начну завидовать Лань Чжаню. Цзян Чэн прикрыл глаза, пережидая болезненный укол из-за воспоминаний. Времени со смерти сестры прошло достаточно, он давно примирился, но иногда... Накатывало. — Вот теперь крепко уснула, — довольно прошептал Вэй Усянь, и вдруг бросил на Цзян Чэна хитрый взгляд, — дядя, а дядя, не хочешь подержать племянницу на руках? Помнится, ты А-Лина на руках укачивал лет до четырех, правильно? Цзинь Лин раскрыл было рот для возмущенного отрицания, но Цзян Чэн вовремя осек его шиканьем и молча подошел. Юньлань на руках ощущалась странно, но более-менее привычно. Вэй Усянь, зараза такая, откуда-то узнал о том, что Цзян Чэн долго не мог отучить себя хватать Цзинь Лина по любому поводу. Цзинь Лин широко распахнул глаза, рот приоткрылся, и на его лице отразилась то ли зависть, то ли просто шок от действий обоих своих дядюшек. Цзян Чэн насмешливо выгнул бровь. — Что такое, А-Лин? Рот закрой, а то гуй залезет. Цзинь Лин ожидаемо возмутился. — Дядя! — А ну тихо! — Пригрозил Вэй Усянь пальцем. — Разбудите, мало никому не покажется. Цзян Чэн закатил глаза, не впечатленный ни капли, и полностью сосредоточился на укачивании. Девочка росла весьма похожей на Лань Ванцзи, и даже сейчас, в таком раннем возрасте, это было заметно. Цзян Чэн не мог точно сказать, какие именно черты лица этот ребенок унаследовал от Лань Ванцзи, но в чем он был точно уверен, так в том, что в будущем Юньлань разобьет не одно сердце. По крайней мере, характер проглядывал истинно Вэй Усяня — в это Цзян Чэн почему-то верил, не допуская сомнений. Вэй Усянь умиленно поправил на Юньлань одежду, невесомо потрогал кончиком пальца носик, и погрузился в какие-то свои размышления, рассеянно следя за тем, как молчаливый Цзян Чэн невозмутимо качал ребенка. Лань Ванцзи встал за плечом Вэй Усяня и всем своим видом давал понять, что только по одной понятной всем причине он позволял Цзян Чэну вообще трогать свою дочь. Тишина медленно начинала давить на плечи. Цзян Чэн мысленно хлопнул себя по щекам. Их с Вэй Усянем околосемейная драма тянулась вот уже много лет, и она могла подождать, а дела клана — нет. Надо было обсудить несколько очень важных вещей.

***

Бумс! Лань Цзинъи удивленно опустил глаза вниз и замер. Кто-то маленький, но очень тяжеленький только что врезался в его ноги. — Ты что тут делаешь? — Спросил Лань Цзинъи озадаченно. В него с размаху врезалась Лань Юньлань, дочурка Лань Ванцзи и Вэй Усяня, научившаяся ходить буквально два месяца назад. Лань Цзинъи наклонил голову и на всякий случай уточнил: — Ты не ушиблась? — И он тут же сам опроверг свои слова. — Хотя, будь это так, ты бы заплакала, верно? Лань Юньлань глянула на Лань Цзинъи снизу вверх и неуклюже встала на ноги. Лань Цзинъи чуть не поежился — его пробрало до самых костей от того, насколько у Юньлань глаза походили на глаза Лань Ванцзи. Тот же оттенок светлого янтаря, та же форма. Один в один. Он нахмурился и огляделся. Не могло быть такого, что за дочерью Лань Ванцзи никто не смотрел. Сам Лань Цзинъи только что вернулся с рынка в Цайи, размышляя о том, где бы зарыть лишний сосуд с вином на будущее. Он внимательнее посмотрел на Лань Юньлань и по достоинству оценил ее сбившуюся от беготни одежку. Похоже, что она, твердо встав на ноги, решила наверстать прошедшее время. Лань Цзинъи чуть не выдохнул от умиления. Прошло немногим больше года, как он узнал тайну о необычном пополнении в семье Лань Ванцзи, но ему до сих пор порой не верилось. Лань Юньлань была настолько пугающе похожа на своего отца, что иногда это вызывало у Лань Цзинъи истерические смешки — все же Лань Ванцзи он уважал и, можно сказать, по-своему трепетал. — Юная госпожа, — позвал он с улыбкой, — а где ваши надзиратели? Лань Юньлань в ответ что-то энергично пролепетала, и Лань Цзинъи пришлось прикусывать щеку изнутри. Да уж, ходить и бегать она научилась, а вот слова пока не поддавались. Лань Юньлань нелепо топнула ножкой и взмахнула руками. Выглядело смешно, и Лань Цзинъи стало предельно понятно, почему Вэй Усянь в последнее время все чаще витал в своих мыслях и иногда невпопад хихикал. — Неужели принцессу оставили одну? — без капли шутливости спросил Лань Цзинъи, — где же твой дракон, зорко следящий за сокровищем? — Я тут, Цзинъи, — раздался неподалеку спокойный голос. Лань Сычжуй стоял поодаль, цепко следя за тем, чтобы доверенная драгоценность не исчезла из поля зрения. Сдержать фырк получилось с трудом. — Снова в няньки, Сычжуй? — Не начинай, Цзинъи, — недовольно отозвался Лань Сычжуй. Лань Цзинъи отпустил тихий смешок. Лань Сычжуй мог с легкостью стать образцом старшего брата — настолько сильно он беспокоился за свою младшую сестру. Играл с ней часами, читал книжки, которые с натяжкой можно было назвать детскими, учил ее говорить… Лань Цзинъи бы давно с ума сошел от такого необъятного внимания! Еще когда все только раскрылось, друг предстал перед ним в совершенно ином свете. Казалось, что даже Вэй Усяню было неловко от такой тщательной заботы. И если учитывать, что и Лань Ванцзи… Бррр. Удивительно, что с таким количеством любви Лань Юньлань практически всегда была послушной. Кто бы знал, что Лань Сычжуй мог быть настолько заботливым! Иногда Вэй Усянь и Лань Ванцзи нуждались в том, чтобы остаться лишь наедине и Лань Сычжуй, как воспитанный и любящий сын, с радостью брал на себя присмотр за малявкой. Лань Цзинъи был свидетелем каждого такого случая и не стеснялся подшучивать. — Что вы делаете? — спросил он, разглядывая то, с каким вдумчивым интересом Лань Юньлань трогала расписанные стены. — Я думал, что юная госпожа сегодня с родителями… Обычно так и было. Ночных охот не предвиделось, глава Лань уже как полгода освободил своего брата от всякой бумажной работы, взяв все на себя, а Вэй Усянь… Иногда Лань Цзинъи казалось, что вместо папы, малявке стоило звать его мамочкой. Иногда Вэй Усянь вел себя даже хуже, чем мать самого Лань Цзинъи. Благословение небес, что Лань Юньлань росла абсолютно не капризной девочкой. — Ханьгуань-цзюнь и учитель Вэй ушли в Цайи, — улыбнулся Лань Сычжуй, — они хотели купить что-нибудь мэймэй и заодно докупить некоторых вкусностей. Лань Цзинъи завистливо вздохнул. Ему редко удавалось добраться до трактиров городка и как следует набить желудок. Лань Юньлань тем временем вдруг замерла, будто увидела что-то поистине интересное, и внезапно рванулась вперед, громко топая маленькими ножками. Лань Цзинъи едва не подпрыгнул от неожиданности. Право слово, он уже так привык, что мелкая была весьма спокойной и абсолютно не суетливой девочкой! Надо было догадаться, что ранее он видел юную госпожу лишь на руках родителей. Естественно, что раньше она не была особенно активной! Лань Сычжуй же даже бровью не повел. Как только маленькая фигурка исчезла за поворотом, Лань Цзинъи хватило одного только моргания, чтобы тот переместился ему за спину и так же быстро исчез. Он фыркнул. Как хорошо, что он был единственным ребенком в семье!

***

Господи! Как я была счастлива! Я. Нормально. Хожу. «…» Ладно, не хожу, а в большинстве случаев бегаю, но это не отменяло сути. Я теперь была мобильна и, как любой здравомыслящий человек, тут же полезла изучать местность своими ручками. Небольшой домик, где мы жили с двумя отцами, я уже исследовала и не сказать, что безрезультатно. Да, в комнатах не находилось особенно много вещей или же приметных тайников, но что-то в этом все же было. Первый обход территории выпал как раз на тот момент, когда оба родителя были рядом. Что папа, что отец весьма внимательно наблюдали за моими нелепыми поползновениями сунуть в каждую щель свой любопытный нос, но ни разу не одернули, а лишь веселились. Я их понимала — дитя встало на ноги и в нем проснулась жажда приключений. Как же тут не порадоваться? Первоначально, конечно, я осмотрела гуцинь — любимый что папой, что отцом инструмент. Легонько погладила корпус, гадая над породой дерева, на пробу осторожно потянула струну. Дзинь! О, это действительно сложно… Гуцинь был тяжелым на вид и весьма ухоженным. Отец молча наблюдал за тем, как я вдумчиво ощупывала эту махину, и даже не нахмурился. Вау, неужели даже это позволит? Я же не слепая, вижу насколько гуцинь был дорог отцу! Дальше жертвой детского любопытства пала папина флейта. Длинная, полированная, явно пережившая не одно испытание в пользовании. Мягкая, чуть потрепанная кисточка, несколько зазубрин на поверхности. Ее как будто с особым усердием грызла хаски, а флейта не сдавалась до последнего. Папа тихо посмеивался с моего важного и сосредоточенного вида и что-то шепотом говорил отцу. Явно же надо мной потешались! Ну да, ну да, я мелкая и неповоротливая. Больше интересностей навскидку я не нашла. Мебель меня не впечатлила, одежда пролетала мимо, а более в комнате любопытных для исследования предметов не находилось. Я бросила взгляд на родителей, что чинно сидели подле друг друга и с удовольствием следили за каждым шагом. Папа по-доброму насмешливо выгнул бровь и усмехнулся. Он уже пережил стадию ежесекундных микроприступов из-за моего вечно любопытного носа (особенно из-за попыток вытащить отцовский меч) и внезапного желания куда-то сорваться, так что сейчас лишь спокойно позволял мне творить что вздумается. К этому отношению я стремилась не один день. Господи, да мне стоило тысячи нервных клеток держать себя в руках! Быть младенцем и то проще. Но я не отчаивалась, а играла наперед. Все же лучше, чтобы они воспринимали меня не как ребенка, что по приколу сунет пальцы в розетку, а как послушную и сознательную дочь. Меньше проблем в будущем, больше профита с годами. — Все перетрогала? — с нежностью спросил папа и я моргнула. Обернулась к почти аскетичной обстановке за исключением некоторых вещей папы и попыталась пролепетать что-то максимально скептичное. Папа в ответ широко улыбнулся и я залюбовалась тем, как осветилось его лицо. Что ж, отца можно было понять — тут уж только капитулировать, если тебе улыбнулись так. Папа действительно был красив и обаятелен. Из него так и перла харизма и внутренняя сила характера. Если честно… Я иногда разрывалась над вопросом: к кому в очередной раз проситься на ручки? С папой я чувствовала себя самой любимой и все внимание концентрировалось лишь на мне, а с отцом я могла не боясь уснуть — до того мне было спокойно и безопасно в его руках. Подобное положение дел изредка вызывали шутливые споры. Стоило мне очутится у отца, как я максимально быстро отрубалась. Папе приходилось тратить буквально на десять минут больше и это немало возмущало его. Что ему не нравится, блин, каких-то несчастных десять минут… — Так, — начал папа, стоило мне подойти своей чуть шатающейся походкой к нему, — мы сейчас уйдем на пару часов, а за А-Юнь присмотрит брат. Не волнуйся, без вкусного для А-Юнь не вернемся. Я удивленно перевела взгляд на отца. Вообще-то буквально на днях мне обещали, что меня возьмут с собой! Эй, я не согласна! Возьми ответственность за свои слова, отец! Четко очерченные губы отца дрогнули и я с замиранием сердца смотрела как легкая, будто перышко полуулыбка мелькнула на его лице. Видимо, отца насмешила моя недовольная рожица. — В следующий раз обязательно, — глубоким голосом утешили меня. В ответ я надула губы. — Один в один моя мимика, — завороженно прошептал папа, — так странно, Лань Чжань, я будто вижу тебя и себя одновременно. Отец лишь слегка склонил голову и грациозно поднялся на ноги, не забыв мягко погладить меня по волосам. Из-за дверей послышался голос старшего брата. — А-Юнь должна вести себя хорошо. И слушаться А-Юаня, — напоследок наказал мне папа. Двери дома раскрылись и на пороге показался брат. *** Вернулись родители буквально через пару часов и взаправду принесли мне очень вкусные засахаренные ягоды, но об этом я узнала несколько позже. Не до того было. Но по порядку. Юань-гэ терпеливо вытерпел мои метания, пока выбор не пал на обычную прогулку. Мне жутко хотелось двигаться, прыгать, бегать, причем так сильно, что иногда мне казалось будто по коже ползали муравьи. Папа на прощание махнул мне рукой и, стоило им исчезнуть за поворотом, как я буквально скатилась с крыльца и понеслась вперед. Осень прозрачно намекала, что вот так носиться я могу весьма ограниченное количество дней. Было прохладно, но не критично. Быстро преодолев кроличью поляну, я завернула на тропинку, ведущую к основным постройкам. Все же в том, что дом стоял на отшибе, были и свои минусы. Юань-гэ покорно шел за мной и изредка нагонял меня. Кажется, он не имел ничего против того, чтобы я познавала самостоятельность, пусть и под присмотром. Я все прибавляла и прибавляла скорости, искренне любопытствуя насколько хватит моих пока коротеньких ножек, как нос к носу столкнулась с каким-то человеком. Вполне ожидаемо, что столкновение все же случилось. Человек опознался как Лань Цзинъи — давний друг Юань-гэ и весьма веселый парень. Что там они обсуждали мне было неинтересно, поэтому я по-быстрому слиняла. Юань-гэ настиг меня буквально через пару секунд. Я остановилась. Мышцы начинали болеть, едва-едва затеплилось желание поспать, но быстро улеглось мысленным усилием. Мне это еще аукнется конечно, но прямо сейчас были дела поважнее. Наконец-то я могла засунуть нос в каждую щель! Глаза у меня разбегались и не желали сосредотачиваться на конкретном предмете. Традиционные домики выглядели красиво и изящно, тропы между ними выложили белым камнем, а некоторые деревья могли служить домом для целой колонии белок. Вроде бы место называли как-то иносказательно, что-то связанное с облаками. Узнала я это банальнейшим путем — старым добрым подслушиваением. Отец тогда говорил о чем-то с папой и, видимо, ему не нравилась погода: он указал пальцем в небо и произнес слово, которое отчетливо врезалось в мою память, потому что по звучанию оно напоминало мое имя. О его значении мне рассказал уже Юань-гэ, но он не пытался объяснить что-то годовалому ребенку, а просто монотонно вещал как красивую историю. Но я-то не совсем ребенок и кое-что докумекала. Мозг кипел только так. Семантика давалась сложно, язык в целом — тоже, и голова реально нагревалась, когда я пыталась уловить значение тех или иных слов. Все-таки взрослая личность в некоторых аспектах нехило так тормозила прогресс. Обучение было похоже на то, как в исписанную тетрадь пытаются вписать первый том «Войны и мира». А облака здесь действительно были в наличии. Так много, что начинало казаться, будто мы жили очень высоко над уровнем моря. Воздух был свежим, отдающим нотками лесов и горной прохлады. Сплошной кайф, я вам скажу. После загазованных мегаполисов самое то. Ноги уверенно понесли меня в неизвестном направлении, и позади слышалась спокойная поступь моего старшего брата. Ему тоже награду. За феноменальную заботливость. Юань-гэ, (которого я звала исключительно Ю-Ю и дико угарала над выражением лица), зорко следил за моим шагом и уже дважды успел предотвратить близкое знакомство лица и земли. Я обернулась и получила внимательный нежный взгляд. Юань-гэ был достаточно взрослым, но на лицо казался все еще юным. Красивый, что сказать. — Ты не устала, А-Юнь? Я помотала головой. Какой там! Энтузиазм вприкуску с исконно кошачьим любопытством давно удавили усталость в зародыше. Глаза во всю рассматривали дома и дорожки. Изредка я замечала людей в светло-голубых и белых одеждах, но ни один не остановился. Разве что вежливый приветственный кивок мы получили. Я закусила губу. Дядя в фиолетовом, чью фамилию я все еще в силу возраста не могла внятно и правильно произнести, должен был со дня на день приехать по делам и привезти мне в жертву Лин-гэ. Оба, что взрослый суровый мужик, что молодой парнишка, испытывали ко мне какие-то странные родственные чувства. Дядя Чэн кривился и поджимал губы, стоило мне попытаться залезть к нему на колени, но неизменно позволял любой беспредел в отношении себя. Лин-гэ же не спускал меня с рук, вцепившись как в мягкую игрушку. Такое поведение мне казалось детским и скрывающим дохрена психических травм, и я из сочувствия молча позволяла творить всякий беспредел уже со мной. Папа, конечно, был не в восторге, но позволял. Отца в такие моменты практически всегда не было поблизости, и я не имела никакого понятия как он отнесется к подобному. При этом оба родственника наотрез отказывались признавать какую-либо привязанность ко мне! Детский сад, ей богу. Я аккуратно сошла со ступенек очередного крыльца и побрела в сторону домика старшего дяди. Старший дядя по логике вещей будет первым пунктом посещения, если дядя Чэн все-таки приехал. В голове уже складывались идеи как мне поиграть, — и главной мыслью было разобрать этот жутко стянутый пучок волос, — как сбоку раздался сухой голос. — Сычжуй, что ты тут делаешь? Реакция была мгновенной. Я метнулась обратно, прижалась к ногам брата и одним резким движением юркнула под подол ханьфу Юань-гэ. Матерь божья, это же старикашка! — Достопочтенный учитель Лань, — не моргнув и глазом, поклонился Юань-гэ, — меня попросили присмотреть Ханьгуань-цзюнь и старший Вэй. Дрожь прокатилась по спине. Ощущение было как в клетке с тигром. Бррр, да я даже под тканью почувствовала эту мрачную ауру. — Понятно, — недовольно отозвался старикашка и следующие его слова отдавали кислятиной: — Лань Юньлань, веди себя достойно! Вылезай и поприветствуй меня, как полагается! От страха заложило уши. Господи, господи, боже, пожалуйста, пусть он уйдет, пусть уйдет! Я вообще не понимала, что он мне там сказал и что требовал, но тональность явно намекала на зарождающийся гнев. Старик меня не любил, и я это понимала отчетливо. Я бы сказала, будь его воля, он бы меня утопил как беспородного котенка. Ноги задрожали и я порадовалась, что сейчас мое тело достаточно компактно, чтобы поместиться под подолом одежд Юань-гэ. — Не сердитесь, достопочтенный учитель Лань, А-Юнь еще слишком мала, чтобы понять. Старик что-то ответил, но я снова не разобрала. Кажется, он просто разозлился еще сильнее и хлестко отчитал брата. Сердце заходилось как сумасшедшее. Именно таким голосом начинал говорить мой отец в прошлой жизни, прежде чем схватить шнур и выдернуть его из телевизора. На глаза навернулись слезы. Твою мать, как страшно! Я сжала губы так сильно, как только могла. Не хватало еще, чтобы вслух начала реветь. — Лань Юньлань! — намного более громче, чем в начале, позвал старик и моя все еще хрупкая психика не выдержала. Я заревела в голос. Ну почему?! Почему он меня так не любит?! Что я ему такого сделала? Типа… Родилась, что ли? Нихрена не понятно. Горло сдавили рыдания, и я со всей силы вцепилась Юань-гэ в ноги. Что-то происходило за пределами моего убежища, но я едва ли понимала. Глаза защипало. Ну вот, а я уже думала, что меня обошла вся эта фигня. — А-Юнь! — громко позвал меня родной голос. От неожиданности я едва не подавилась очередным всхлипом. Теплые руки ловко забрались под полы ханьфу Юань-гэ и выудили меня на свет. Меня как прорвало. Слезы безостановочно катились по щекам, мешая нормально видеть. Мне понадобилось ужасно много времени, чтобы понять — я на руках у папы. Очень злого папы.