Райская персиковая роща

Кожу от слез слегка щипало — все же приближалась зима и в горах это чувствовалось отчетливее всего. Я индифферентно болталась на… родных, — можно сказать, что уже точно родных, — руках и медленно наматывала на пальце свободно болтающуюся черную мягкую прядку. Сильно волоски не дергала, чтобы не сделать больно, но периодически получала от папы снисходительный взгляд. Настроение выровнялось, и от нечего делать я просто разглядывала папино лицо. Я бы назвала черты изящными и утонченными, с тонкой хищной ноткой, но в голове почему-то вертелось простое «красивый». Да, мой папа был действительно красивым мужчиной, молодым и весьма энергичным. Себя в зеркале я еще не видела, но, скажу точно, красоткой вырасту стопроцентно. Что один, что другой родитель как будто с обложки журнала сошел. Хотя, я наверное самую каплю предвзята. Красавчиков вокруг хватало. От размеренного покачивания и четкого шага меня начинало клонить в сон. Не знаю от знакомого ли с рождения запаха папы, или же от эмоциональной перегрузки, но я держалась в сознании лишь на честном слове. Глаза норовили закрыться, но упрямство пока что пересиливало. Хм. Никогда его таким не видела. Обычно папа буквально фонтанировал энергией, нередко шутил и тут же смеялся, но сейчас он был… Злым? Хм. Да, папа злился, но еще я чувствовала его напряжение. Держал он меня крепко и максимально аккуратно, но в хватке прослеживалась какая-то нервная нотка. Ощущение было такое, словно он специально затолкал гнев поглубже, чтобы не напугать меня. Что сказать, молодец, раз даже в такой ситуации помнил, что я всего лишь маленький ребенок. Мысли в голове витали смешанные. Вроде и стыдно было за слезы и истерику, но в то же время я наконец почувствовала некое освобождение. Старикашка меня действительно пугал. Я видела эти холодные глаза и сурово поджатые губы, видела каким недовольным становилось лицо этого человека. Естественно, что я ни секунды не желала быть у него на руках! Ни за что! Папа почему-то молчал, что для такого говоруна было несколько необычно. В силу неспособности внятно говорить я молчала тоже. Юань-гэ, про которого все забыли и который семенил позади нас, из вежливости тоже рот держал на замке. Вот так мы и дошли до домика в относительно спокойной тишине. Ловко перепрыгнув крыльцо, папа ногой раздвинул двери и поставил меня на пол. Кожа от высохших слез неприятно стянулась. Папа улыбнулся на мое недовольное личико и легонько нажал подушечкой указательного пальца на нос. Я насупилась еще недовольнее, а этот невозможный человек лишь рассмеялся. Не улыбнуться в ответ я не смогла. Все же какой был у папы красивый смех. Яркий, звонкий, заразительный. Я отлично понимала отца, когда он замирал на мгновение, наслаждаясь этим смехом. Сама была такой же. Отсмеявшись, папа принялся меня переодевать. В сон клонило все сильнее, но я терпела. Все же мало приятного, когда тебя одевают во сне, а для родителя это еще и неудобно. Поэтому я лишь крепилась и покорно поднимала руки, позволяя вертеть во все стороны. Стыд из-за подобной ситуации давно канул в небытие, да и не парилась я. Мое тельце буквально проживало в папе несколько месяцев и он-то уж точно воспринимал меня только как маленькую любимую дочь. Да, звучало крипово, но я уже привыкла. Наконец, меня облачили в домашние одежды и теплые ладони папы легли на щеки. Повертели в разные стороны лицо, погладили кожу. — Ну что, давай умоем тебя? Теплая вода разморила меня еще хуже, на что папа тяжело вздохнул. — Засыпает на ходу. Вот же, а я думал дать ей попробовать засахаренные ягоды… Стоящий неподалеку Юань-гэ складывал мою одежду и удивленно вскинул голову. — А ей разве уже можно? Папа отмахнулся и аккуратно стянул шнурок, что стягивал мой куцый хвостик. — Вэнь Цин мне как-то рассказывала. Давать уже можно, но аккуратно и непременно следить за реакцией. Юань-гэ понятливо кивнул и неуверенно сделал шаг к папе. — Учитель Вэй… То, что случилось… — Не будем об этом, А-Юань, — с предупреждением сказал папа, — я все еще злюсь. Однако, вопреки словам он нежно растрепал мои волосы и снова поднял на руки с явным намерением меня укачать. — Подготовь А-Юнь постель, — велел папа, легонько меня покачивая. Он всегда так начинал. Сначала по чуть-чуть, потом принимался ходить по кругу, изредка что-то мне рассказывая тихим голосом, а в самом конце невесомо целовал в лоб. Ох, боже. Я сейчас снова начну рыдать. На самом деле… Я была так благодарна. Эти люди так меня любили, заботились, баюкали… В прошлой жизни мне редко когда перепадало душевного тепла. Из памяти само собой выплыли воспоминания из прошлой жизни. Я могла… Я могла бы кое-что сделать даже так, в таком неповоротливом и зависимом положении. Я могла дать ему эмоции. Для этого пришлось изрядно напрячься и пошевелить извилинами, попутно желая себе удачи. Пусть я не могла осилить пока сложные конструкции — да даже на односложные слова замахнуться было уже ужасной самоуверенностью! — но кое-что я все же могла сделать. По уже выработавшейся привычке я ткнула в щеку папу, привлекая внимание. — Что такое? — заботливо отозвался он и я состроила максимально серьезное выражение. — Ай. Ни. — Ответила я, стараясь выговорить непривычные слова с четкостью.

***

Она была до ужаса похожа на Лань Ванцзи. Те же глаза, тот же контур губ. Пусть детская пухлость все еще смазывала знакомые до умиления черты, уже сейчас Вэй Усянь иногда неосознанно останавливался и смотрел. Подолгу, с замиранием сердца. Хотелось прижать Юньлань как можно крепче, сжать в объятиях, но он вовремя одергивал себя. Дочь была еще слишком мала. Глазки у нее закрывались. Вэй Усянь втянул воздух у макушки как можно незаметнее. Пахло сладко и по-родному. Лань Ванцзи иногда тоже так делал, но тайком. Смешной. Будто Вэй Усянь мог не заметить. Лань Сычжуй уже закончил расправлять постель и сел рядом с подушкой в ожидании. Хороший из него получился брат, Лань Ванцзи воспитал прекрасного сына. Вэй Усянь мягко улыбнулся и с неудовольствием отметил, что глаза у дочери покраснели. Старик Лань умудрился довести до слез самого спокойного и не капризного ребенка во всей Поднебесной! Вот уж неприятная неожиданность. Гнев все еще булькал где-то глубоко внутри, но Вэй Усянь был уверен — Лань Ванцзи донесет всю неправильность поступка до дяди. Ох, он теперь лучше понимал, что чувствовали родители тех детей, которых по дурости Вэй Усянь доводил до слез. Видеть как твой собственный ребенок захлебывается в рыданиях… Он вздохнул и тут же встрепенулся. Юньлань призывающе ткнула крошечным пальчиком ему в щеку. Вэй Усянь уже видел подобный жест с Лань Ванцзи. — Что такое? — максимально спокойно и заботливо отозвался Вэй Усянь. Он приложил массу усилий, чтобы наружу не просочился даже намек на испытываемый им клубок темных чувств по отношению к Лань Цижэню. Для дочери он должен быть добрым и мягким, таким, какой была его собственная мать. Юньлань насупилась, что при пухлости щек выглядело ужасно мило и смешно, и медленно, по слогам произнесла. — Люблю. Тебя. — Впервые произнесла она более-менее внятно. Глаза распахнулись, и Вэй Усянь едва не поперхнулся собственным удивлением. Захотелось разрыдаться. Прямо как тогда, в момент полного осознания существования дочери внутри его тела. Вэй Усянь открыл было рот, но неожиданно не смог выдавить из себя ни слова. Он был так ошарашен внезапностью и чувством любви, что погребли его будто лавина, что очнулся только из-за громкого восклицания Лань Сычжуя. На глаза навернулись слезы. Он же тогда в шутку попросил! Он же не дурак, чтобы ожидать того, что такой маленький ребенок поймет его желание! Но все равно душа его пела. Вэй Усянь вдруг понял, что уже длительное время стоял с раскрытым ртом и беззвучно пытался что-то сказать. И тут как нельзя кстати Вэй Усянь услышал топот. Так самозабвенно нестись мог только один человек. Мысли, взбудораженные и обезумевшие, тут же наспех построили план. Лань Ванцзи не может пропустить такое событие. Вэй Усянь. Не. Позволит. Лань Цзинъи, позабыв о правилах не приближаться к цзинши даже на сотню метров во время дневного сна Юньлань, влетел в комнату, размахивая каким-то клочком бумаги. А, точно, учебный талисман. Вэй Усянь как-то позабыл, что озадачил его сложной задачкой и велел сообщить ему о результатах умственной работы сразу по окончании. Ну, счастье Лань Цзинъи, что Юньлань еще не заснула, а то быть ему вздернутым вверх ногами на пару часов. — Учитель Вэй, учитель Вэй! — Хрипя от длительной пробежки, воскликнул Лань Цзинъи. На лице светилась гордость за находку решения сложной задачи. — Я нашел ошибку! Вы были правы, я смог додуматься!.. О, что тут происходит? Кажется, Лань Цзинъи наконец осознал ситуацию, и понимание медленно проступило на молодом лице. Он побледнел и вздрогнул, когда Вэй Усянь, все еще крепко держа дочь на руках, впился в него прищуренным взглядом. — Цзинъи! Для тебя ответственное задание! Лань Цзинъи неосознанно попятился и оглянулся на Лань Сычжуя в поисках спасения. Вэй Усянь едва не прыснул от смеха. От Лань Сычжуя сейчас толку как от палочек во время боя. — Учитель Вэй, вы меня пугаете даже больше, чем обычно… Юньлань удивленно взирала на Вэй Усяня, не понимая происходящего, но все еще не уснула. У них было не больше пяти минут. — Ни слова больше! Найди мне Лань Чжаня как можно быстрее! Мне плевать как ты это сделаешь, но чтобы притащил мне вашего Ханьгуан-цзюня в кратчайшие сроки! Лань Цзинъи глупо поморгал и выдал: — Чего? Вэй Усянь едва сдержался от желания вытолкать его ногами на улицу. — Живо, Лань Цзинъи, иначе накормлю тебя своей кашей! Неделю будешь ее есть! И, слава богам и Небесам, Лань Цзинъи наконец отступил и выронил из рук зажатый несчастный талисман. Бледный цвет лица говорил о том, что угрозу он воспринял серьезно. — Учитель Вэй, вы шутите?! Это не смешно! — Давай, давай! Бегом! Лань Цзинъи бросил недоумевающий взгляд на застывшего как статуя Лань Сычжуя и бросился назад, к тропинкам, ведущим к основным постройкам клана. Лань Ванцзи обязан это услышать. Иначе и не могло быть. — А-Юнь, милая, я тоже очень тебя люблю, — заворковал он, мысленно умирая от необъятного теплого чувства. — Знаю, А-Юнь хочет спать, но А-Юнь может повторить это Лань Чжаню? Он будет счастлив услышать. Юньлань нахмурилась и снова ткнула Вэй Усяня в щеку. — Аха-ха-ха-ха! Ух, недовольная редиска! Плевать на Лань Цижэня. Сейчас самым главным было другое. Вэй Усянь улыбнулся. Лань Цзинъи достаточно мотивирован. Этот мальчишка успеет. *** Лань Ванцзи успел лишь мазнуть взглядом по недовольному лицу дяди перед тем как Лань Цзинъи с силой потянул его за рукав. Лань Цзинъи буквально подпрыгивал, поражая всех тем количеством эмоций, что плескались в его глазах. Казалось, еще чуть-чуть и испустит дух от сосредоточенности. От фамильной сдержанности не осталось следа. Лань Ванцзи пребывал в не самом лучшем настроении, но решил отложить мысль о наказании на потом. Если Вэй Усянь прибегнул к угрозам, пусть и насквозь пропитанным шуткой, то, стало быть, дело действительно не могло подождать. Тем более с дядей говорить больше не хотелось. Может и к лучшему, что теперь это дело Лань Сичэня. Тот, в силу своего статуса, вполне имел право наказывать даже таких высокопоставленных членов клана как старейшина Лань Цижэнь. Легкое как перо чувство раздражения на мгновение коснулось сознания и исчезло, будто и не было. Дядя считал себя правым и усердно проявлял это вовне, но… Лань Ванцзи уже давно не обманывался внешним проявлениям эмоций. Дядя отлично понимал свою неправоту, однако не спешил как-либо исправлять ситуацию, а сам Лань Ванцзи то ли из не до конца изживших себя давних обид, то ли из отцовского чувства никак не протягивал руку к примирению. Лань Ванцзи мог понять своего дядю, он мог даже неохотно признать свое ослиное упрямство, но вот простить дядю за некоторые ядовито брошенные фразы не мог. Только из привитого с детства уважения Лань Ванцзи молчал. Но всему есть предел. Раньше ему казалось, что дядя постепенно смирялся. Нотации, ходившие по кругу укорачивались, приглашения на чай приходили все реже и Лань Ванцзи осторожно понадеялся, что ожесточенная позиция дяди пошатнулась. Как оказалось, то было лишь временное явление. И разве не понимал дядя, к чему мог привести его поступок? Не мог не знать. Все прекрасно осознавал! И от этого на сердце Лань Ванцзи становилось лишь тяжелее. Он послушно переставлял ноги, отстраненно слушая возбужденную болтовню Лань Цзинъи и раздумывал. Что же заставило Вэй Усяня потребовать его присутствия? Случилось что-то плохое? Нет, маловероятно. Тогда бы Вэй Усянь не стал бы прибегать к шутливой угрозе. Это было… что-то важное. К цзинши Лань Ванцзи подходил уже вернувший душевное равновесие. Из глубины комнат раздавались приглушенные голоса. Вэй Усянь. — Ну, Ханьгуан-цзюнь, свое дело я сделал. — Нервно улыбнулся Лань Цзинъи, притормозив в одном шаге от Лань Ванцзи. — Мои извинения за бестактность и наглость, вся вина на учителе Вэй, я пошел, до свидания. И буквально исчез, будто за ним гнались три сотни озлобленных призраков. Лань Ванцзи покачал головой на подобное поведение. Лань Цзинъи еще получит свое наказание позже. Внутрь цзинши он заходил со странными смешанными чувствами. Любопытство, ожидание, тревога и смирение. Лань Ванцзи не брался предполагать что именно увидит, но все равно сердце замерло от представшей картины. Вэй Усянь, будто пританцовывая, ходил по кругу, то и дело заглядывая в глаза Юньлань. Смеялся, легонько нажимал на кончик ее носа, вызывая такими действиями недовольное сопение. Вэй Усянь буквально светился от счастья и едва сдерживал себя от большей активности. Не хотел трясти ребенка, но и полностью удержаться тоже не мог. — Кто бы мог подумать, кто бы мог подумать! — Нараспев промурлыкал Вэй Усянь. — Надо было тоже поставить ставку, как Не Хуайсан предлагал, жаль-жаль. Но ничего! Цзян Чэн и Не Хуайсан тоже пролетели! Кто бы мог подума-а-ать! Любимый смех, как это обычно бывало, медленно растворял тяжесть на сердце. Лань Ванцзи окончательно успокоился и с тенью улыбки стал наблюдать за мельтешением Вэй Усяня. Рядом, на безопасном расстоянии, с непонятным выражением лица застыл Лань Сычжуй, пристально следя за передвижениями Вэй Усяня с прижатой к груди Юньлань. Сложно было сказать, о чем думал в этот момент Лань Сычжуй, но Лань Ванцзи уловил в глазах намек на слезы. Это озадачило. Его не было буквально меньше получаса?.. Наконец, Вэй Усянь заметил Лань Ванцзи и издал неопределенный звук то ли торжества, то ли облегчения. — Вот и ты, — много спокойнее вдруг сказал Вэй Усянь, — очень вовремя. Держи. Лань Ванцзи по привычке подставил руки, и Вэй Усянь отработанным аккуратным движением переложил ему Юньлань, с лукавой улыбкой мягко щипая ее за щечку. — Ну, малышка, давай. Юньлань в ответ широко зевнула и чуть поворочалась, чтобы обхватить Лань Ванцзи за шею. Она хотела спать, а он гадал почему она все еще бодрствовала. Взгляд как заколдованный прилип к красным уголкам глаз. Юньлань явно уже отошла от истерики, но это не значило, что Лань Ванцзи все позабыл. — Ну же, — вдруг поторопил Вэй Усянь и подпрыгнул на месте, — А-Юнь, я верю в тебя. Странное поведение Вэй Усяня раззадорило едва проснувшееся любопытство. Лань Ванцзи открыл было рот, чтобы спросить, как в следующее мгновение он почувствовал на собственной щеке легкое прикосновение. Юньлань неуклюже, чуть слюняво, но все же поцеловала его. Это был лишь крошечный поцелуй, само название, но для Лань Ванцзи это стало настоящим откровением. В этой жизни его целовали лишь два человека — давно почившая матушка и Вэй Усянь. Во взрослом возрасте Лань Сичэнь не позволял себе подобного, а всем остальным он не позволял уже сам. И, мало того, сердца настигла куда более мощная атака. Юньлань, явно пытаясь не уснуть в тот же момент, с трудом произнесла: — Люблю. Тебя. Лань Ванцзи застыл. — Аха-ха-ха-ха-ха! — не выдержал Вэй Усянь и рассмеялся до того счастливо, что взгляд Лань Ванцзи неосознанно дернулся в его сторону, — А-Юань точно взял от тебя не только манеры, но и реакции! Краем глаза Лань Ванцзи заметил как смущенно потупился Лань Сычжуй, но не стал обращать внимания. Лань Сычжуй и без того робел от каждого неприкрытого сравнения. Негоже смущать его еще больше. Вэй Усянь тем временем закружился по комнате. — Я был прав, тебя она любит больше! Меня-то не поцеловала! — С притворным возмущением воскликнул Вэй Усянь. Подобные шутливые претензии Лань Ванцзи слышал каждый раз, стоило Юньлань мгновенно уснуть у него на руках. Лань Ванцзи всегда был немногословен, но сейчас отчаянно жалел, что слова никак не могли сойти с языка. Он был… Ошарашен? Да. Но еще Лань Ванцзи не мог взять под контроль свои эмоции. Сердце разбушевалось, нахлынувшие чувства грозились вырваться через слезы. Вэй Усянь часто признавался ему в любви в самых разных ситуациях. Неважно где, неважно при ком. Лань Ванцзи до сих пор не мог привыкнуть, но, тем не менее, не стеснялся открыто наслаждаться этим. С Юньлань все было по-другому. Совсем по-другому. Вэй Усянь, не получив в ответ даже мычания, вдруг замолчал и внимательно вгляделся в его лицо. Глаза Вэй Усяня распахнулись и он с беспокойством шагнул к Лань Ванцзи ближе. — Лань Чжань, что у тебя с лицом?.. Ты что, плачешь?!