Три года с момента рождения Лань Юньлань. Лето. Облачные Глубины.
Забавно, как иногда в моей жизни выпадали карты. Изредка мне неописуемо везло — я попадала под халявные акции, совершенно незнакомые люди дарили цветы, я успевала купить что-то прямо перед полным снятием с продаж… Но чаще мне все же не везло. То лямка сумки лопнет, то внезапно закончатся деньги на кассе, то слягу с температурой перед поездкой куда-нибудь. Все это конечно мелочи бытия — несущественные и зачастую бесполезные в долгосрочной перспективе, но довольно обидные. Но самой глобальной неудачей я все же всегда считала семью. В ней не было ни любви, ни заботы, ни поддержки; я росла сорняком, живущим лишь по чьей-то прихоти и роковой вспышке лени. Одиночество съедало меня заживо. Если бы кто-нибудь спросил о том, жалела ли я о смерти… То конечно получил бы положительный ответ. Моя жизнь оборвалась в самом расцвете, в года наиболее бурной деятельности. Я не успела попробовать и десятой части того, что так глупо заранее планировала. Ни тебе прыжка с парашютом, ни поездки за границу, ни пьяные нелепые конфузы на вечеринках. Все это кануло в небытие. Но глупо размусоливать то, что уже нельзя было исправить. Я получила новый шанс, новых родителей, новую версию себя. Переживала, конечно, как тут не переживать. Но человек — тварь живучая и приспособленная, вот и я освоилась. Поначалу от едва слушающегося тела хотелось выть — желательно матом и желательно в рупор. Моторика рук, хватательные рефлексы, вечный голод, жрущий меня изнутри… Ох, питание значилось отдельной темой и обдумывалось особо заковыристой бранью. С самой себя было дико смешно. Омегаверс, надо же. Я ведь на полном серьезе была готова принять подобную модификацию мира! Но, к счастью, все оказалось иначе. Что там мои родители сделали и насколько сильно накосячили, я даже гадать не бралась. Приняла как факт и тупо свалила на магию. Да, само мое рождение попирало законы природы, и что? Живу, радуюсь, да бултыхаюсь в любви. В первые месяцы мне было дико сложно — память играла со мной в нечестную рулетку, контроль над телом значился лишь номинально, а тот факт, что меня вот вообще не впечатлила необходимость грудного вскармливания, заставлял задуматься о здоровье психики. В теории, с огромной натяжкой — это было возможно. Как это происходило физиологически я от греха подальше даже не раздумывала. Магия, снова родимая магия. Раз работало, то и трогать не надо. Эх… Забросило во времени меня действительно далековато, но чистый воздух, относительная тишина (с моим папой-то…) и заботливая семья реабилитировали отсутствие интернета и тонны вредных сладостей. Мир был интересный. Фанат холодного оружия во мне визжал фальцетом, чувство прекрасного хрипело в экстазе, а обоняние, на дух не переносившее запах бензина, едва не заставило меня плакать. В красивом месте произошло мое рождение, спокойном и тихом. Удовлетворенный вздох сорвался с губ и я чуть потянулась, лениво не раскрывая глаз. Теплая рука папы, тяжелой ладонью умостившаяся на моей груди, шевельнулась в ответ. Послышалось недовольное бурчание, зашуршало тонкое одеяло, но вскоре все затихло. Да, я снова влезла в родительскую кровать. Нет, мне не стыдно. Этой ночью мне приснился кошмар. Я бы не сказала, что это было жутко или как-то крипово, нет, скорее я проснулась где-то в середине ночи с тяжестью на душе. Мне было грустно и одиноко. Поэтому я совершенно без совести и чувства такта решила забраться к родителям в постель. Что папа, что отец уже привыкли к периодическим ночным дезертирствам из детской кроватки и просто смещались, освобождая мне место между ними. Неужели привыкли? Я зевнула и все-таки открыла глаза. Скорее всего меня разбудили сборы отца, но самого его здесь не было. Отец вставал рано, организовывал нам с папой — ужасным бессовестным совам, и не говорите, — завтрак и уходил по своим делам. Нос уловил характерный запах, и я повернулась вбок, чтобы поглядеть на накрытый столик. Судя по па́ру, поднимающемуся от риса, отец ушел минут пять назад. Господи, какая несусветная рань. — Как тебе не стыдно, А-Юнь, будить меня в такой час… — вдруг хриплым шепотом пожаловался папа, снял с меня свою тяжелую ладонь и, нехотя приподнялся на локтях. Освобожденная, я тут же со всей силой потянулась. Ух, хорошо. — Не любишь ты меня, мелкая егоза, совсем не любишь… И сказано это было в сопровождении с зевком. Волосы у папы напоминали воронье гнездо, а глаза он держал закрытыми, видимо, не теряя надежды снова уснуть. Мне стало его дико жаль. Ведь не спал, бедный, охранял мой сон, поглаживая по голове. Я так подозревала, что оба родителя по очереди следили за моим сном. Я мысленно вздохнула и потянулась к нему, укладываясь поудобнее. — Давай спать. Папа тут же рухнул на постель обратно и оплел меня руками. — Правильно, милая, спать тоже надо уметь… — И засопел. Желудок жалобно заурчал. Совсем рядом была еда, еще даже горячая, но папа был прав. Спала я нормально от силы пару часов. Ничего мне не сделается, если поем позже. Да и завтрак отец всегда оставлял под каким-то заклинанием, — с чего я честно до сих пор хренею, — и два часа не играло никакой роли. Мне было три. И, кажется, все только начиналось.***
Фэнь Ханя переполняла гордость. В свои юные двадцать он имел достаточно, чтобы прослыть хорошим перспективным женихом; золотое ядро медленно, но неумолимо развивалось, а должность, которую Фэнь Хань получил буквально пару месяцев назад, неизменно заставляла отца хвастливо выпячивать грудь. Да, к своим двадцати Фэнь Хань многого достиг. Бытие вторым помощником главы Цзян, самого вспыльчивого и мрачного заклинателя в Поднебесной, имело не только существенные минусы, но и ощутимые плюсы. Фэнь Хань шел за главой Цзян и мысленно пытался настроиться на рабочий лад. Недавно главный помощник Ли похлопотал за него, что вылилось в очередной визит главы Цзян в Облачные Глубины, но уже в сопровождении самого Фэнь Ханя. Сердце едва не выпрыгивало из груди, и он мысленно повторял немногочисленные советы помощника Ли, что шагал сбоку от Фэнь Ханя с самым пустым выражением лица, какое только можно вообразить. Не злить главу Цзян вопросами, вообще никакими, а лучше вообще рта не раскрывать. На всякий случай взять с собой вина, вдруг глава Цзян пожелает выпить с Вэй Усянем. И, самый главный совет: ни при каких обстоятельствах не комментировать общение главы Цзян с Вэй Усянем. Советы, больше похожие на правила выживания, были понятны, но лишь отчасти. Сам Фэнь Хань не застал пик силы Старейшины Илина, его семья вся сплошь состояла из ученых мужей, отчего «грубый вояка» Фэнь Хань не чувствовал особой связи с родственниками. Никто из семьи не пострадал и не умер. Для Фэнь Ханя образ Вэй Усяня сложился во время его юношества — из сплетен, домыслов и трактирной брани. Если уж начистоту, сам он немного… жалел Старейшину Илина. Особенно в свете последних гуляющих слухов. Общество простых заклинателей уже не так сильно бурлило как в первые дни после «праздника полной луны», но иногда проскакивало что-то такое. Всем было дико интересно каким образом гордый Старейшина Илина, бывший дамский угодник и один из самых волевых людей, допустил в дом наложницу. О боги, Фэнь Ханя даже слегка тошнило от некоторых поворотов в обсуждении. Некоторые утверждали, что брак Лань Ванцзи — бред, и наложница на самом деле жена, а сам Вэй Усянь имеет прав чуть ли не меньше слуги. Другие с пеной у рта доказывали, что бедной девушке просто заплатили за ребенка, словно дитя было корзинкой с локвами, а ее саму выкинули за порог, стоило бедняжке разродиться. Еще одни одаренные рассуждали о том, что Лань Ванцзи, тот самый благородный Ханьгуан-цзюнь, вовсе не такой, каким кажется, и это настоящее предательство взять в дом наложницу, когда было сказано столько слов о великой любви. Сам Фэнь Хань абсолютно не верил ни в одну точку зрения. У него перед глазами был глава Цзян. Глава приходился Вэй Усяню названным младшим братом, и иногда Фэнь Хань действительно не понимал, каково истинное отношение главы Цзян к Вэй Усяню. Но как источник достоверной информации глава вполне подходил. Когда только объявили о пополнении в правящей ветке клана Лань, многие подумали на Лань Сичэня. И возмутились. Как это так, такой завидный жених и уже отец?! Кто удостоился чести? Что за семья сумела прибрать к рукам первого в списке заклинателей? Как потом оказалось, Лань Сичэнь всего лишь стал дядей, а дочерью обзавелся его младший брат — Лань Ванцзи. Праздник Полной луны взбудоражил умы простых заклинателей еще больше. Для девочек подобные вещи устраивались очень редко, что говорило о высоком положении ребенка в семье. К досаде всем сплетникам, до девочки допустили лишь самых высокопоставленных заклинателей вроде главы Цзян и главы Не. Вопросы адептов Юньмэн Цзян ничего, кроме раздражения главы Цзян, не дали, а главу Не спрашивать… Ходило мнение, что и новоиспеченный глава Цзинь также присутствовал на празднике, но… Фэнь Хань своими ушами однажды слышал брань главы Цзинь, когда его адепты осмелились расспрашивать. Никто ничего не знал и поэтому додумал сам в силу своей фантазии. Так появилась и неизвестная наложница, и сомнения в подлинности брака Лань Ванцзи, и бредовые кривотолки о его неверности. Фэнь Хань благоразумно не стал лезть в это болото. Хватало ему головной боли с собственным самосовершенствованием. Он едва поспевал за широким шагом главы Цзян и только краем глаза рассматривал Облачные Глубины. Фэнь Хань был в Гусу Лань впервые и много слышал что про этот орден, что про порядки, царящие здесь. Как подобный Вэй Усяню человек мог жить в этой обители тишины, он не представлял. Но это было не его дело. Он так задумался о возможной встрече с Вэй Усянем, с самим Старейшиной Илина, что едва не врезался в спину главы Цзян, когда тот резко остановился. Фэнь Хань выглянул из-за плеча главы и с удивлением уставился на необычную картину. Дорогу им преградила маленькая девочка, не старше трех-четырех лет. Одета девочка была легко, в волосах колыхалась искусно вплетенная красная ленточка, а большие золотистые глазки требовательно глядели прямо на главу Цзян. Обычно дети побаивались сурового взгляда главы Цзян, но этот ребенок смотрел без страха и даже присущего возрасту пиетета перед взрослым. Фэнь Хань сразу понял, кто перед ними. Только одна девчонка могла проживать на мужской половине клана, да еще и с красной ленточкой в волосах. Лань Юньлань. Девочка, что, по слухам, имела не только блестящее будущее, но и большое влияние, благодаря семейным, пусть и очень запутанным связям. Девочка была действительно красивой, и через десяток лет грозилась вырасти в настоящую красавицу. Фэнь Хань мог это сказать с уверенностью. Ничего иного кровь главной ветви Лань и не могла породить. Помощник Ли, словно подобное происходило не впервые, замер сбоку и представлял из себя невозмутимую статую. Что характерно, он не бросил на девочку даже взгляда, будто добросовестно выполнял приказ главы. — Дядя Чэн, — первой нарушила тишину девочка. Голосок ее был тонким и, что удивительно, весьма серьезным. Слова она выговаривала с трудом, но понять ее было возможно, если слушать внимательно. — Неужели соскучилась, мелкая негодница? — добродушно отозвался глава Цзян, на что ребенок согласно кивнул. — И что? Хочешь от меня что-то? Девочка, ничуть не впечатленная словами, подошла ближе и демонстративно вскинула тонкие ручонки вверх. — Подними. Фэнь Хань скосил глаза на старшего помощника Ли, но тот оставался безучастен. Никого из Лань поблизости не обнаружилось, во что ему верилось с трудом. Ребенок был еще слишком мал, чтобы разгуливать в одиночку. Хотя… Кто этих Лань разберет. Может и норма это у них. Фэнь Хань и сам только недавно освоился в мире заклинателей. Глава Цзян сложил руки на груди и фыркнул. — У своего папочки борзости нахваталась? Фэнь Хань с любопытством наблюдал происходящее. Глава Цзян редко когда проявлял интерес к настолько маленьким детям, и он в который раз убедился — это точно была дочь Ханьгуан-цзюня и старейшины Илина. Девочка в ответ лишь засмущалась, словно глава Цзян сделал ей комплимент, а не кинул увесистый «камень» в сторону Вэй Усяня. — Спасибо, — светясь, поблагодарила она и снова требовательно протянула руки вверх. — Подними. — Ты ведь не соскучилась по мне, а просто хочешь помучить мои волосы. Я прав? — Ага. Глава Цзян преувеличенно тяжко вздохнул, но просьбе внял: сел на корточки и поднял мелкую девчонку, усаживая ее на сгиб локтя. А затем просто двинулся вперед, что-то бурча. Фэнь Хань затолкал несвоевременные и, по большому счету, глупые вопросы поглубже и вновь пристроился позади главы Цзян. Как оказалось, глава Цзян бурчал не просто так, а перечислял запреты: — …никаких ленточек, никаких шпилек. Увижу хоть одну, выкину тебя в озеро. Девочка задумчиво тыкнула главу в щеку. — Дядя, озер нет. — Будь уверена, для тебя — найду. Девочка в ответ скривилась и безапелляционно заявила: — Папа не позволит. — Уже боюсь. Фэнь Хань с все возрастающим удивлением слушал вполне миролюбивый голос главы Цзян и размышлял. В тот благословенный день, когда он вступил в орден Юньмэн Цзян, Фэнь Ханя успели предупредить о сложном характере главы ордена сразу несколько человек. Не то чтобы он не слышал много разных жутких и не очень слухов про главу Цзян, но воочию увидеть подтверждение некоторым было несколько пугающе. Глава Цзян слыл жестким человеком и племянника, ныне главу Цзинь, воспитывал в соответствии с личными принципами. Дисциплина в ордене Юньмэн Цзян уступала лишь тому же Гусу Лань, только вот взращивалась она не нудными правилами и бесполезными наказаниями. Фэнь Хань тогда предпочел внимательнее слушать о чем его предупреждали и не прогадал. Как итог — должность младшего помощника. Глава Цзян что-то негромко выговаривал девочке и не сразу заметил высокую фигуру в белом ханьфу. Фэнь Хань сразу опознал в неизвестном человеке благочестивого Ханьгуан-цзюня. Налобная лента с характерной вышивкой, изящный гуань, символизирующий в том числе статус своим богатством внешней отделки. Да и… Девочка, до этого спокойно сидящая на руках у главы Цзян, вдруг заерзала и дернулась в сторону этого человека. — Отец, ты вернулся! — Мгм, — скупо отозвался Ханьгуан-цзюнь. Лицо его было спокойным и даже холодным. Ужас. Фэнь Хань не смог бы долго общаться с подобной глыбой льда. Девочка же взмахнула ручками, чуть не задев главу Цзян, и надулась. — Папа обещал, что ты заберешь меня от дедушки пораньше. Фэнь Хань с любопытством проследил как с каждой секундой мрачнел глава Цзян и как совсем незаметно нахмурился Ханьгуан-цзюнь. — Я задержался. Прости, А-Юнь. Ты сбежала от дедушки? Спрыгнув с рук главы Цзян, девочка с разбегу врезалась в ноги Ханьгуан-цзюня и тот, не дернув бровью, спокойно поднял ее к себе. Казалось, происходило что-то странное, раз глава Цзян и Ханьгуань-цзюнь едва удостоили вниманием друг на друга. Глава Цзян, к недоумению Фэнь Ханя, сохранял молчание. — Дедушка — зануда. Ханьгуан-цзюнь притворно тяжко вздохнул. — А-Юнь, ты опять мучила своего дедушку? Ответом был лишь невинный взгляд, да надутые губки. — Ладно, — снова вздохнул Ханьгуан-цзюнь и более холодно бросил, — Цзян Ваньинь, мы покинем вас. У Юньлань скоро будет осмотр у целителя. — Она заболела? — резко спросил глава Цзян и напрягся. Ханьгуан-цзюнь качнул головой в отрицании, но не стал что-либо пояснять. Температура воздуха упала, и Фэнь Хань поежился. Что за ужасная атмосфера? — Я не болею, дядя Чэн, — вдруг встряла Юньлань, — Так надо. Все это было похоже на периодические визиты к лекарю в его собственной семье, поэтому Фэнь Хань не видел в подобном проблемы. Глава, как оказалось, имел другое мнение, но, вот уж удивительно, снова промолчал. Ханьгуан-цзюнь развернулся и, мягко придерживая девочку, удалился. — Пока, дядя Чэн! — только и успела крикнуть девчонка.