Райская персиковая роща

Снился дом. Небольшой, совсем старый, местами покосившийся, дом бабушки, почившей незадолго до моей собственной смерти. Такой, что на него без слез не взглянуть. Бабуля жила в этом доме одна. Держала кур, перепелов, одну очень вредную козу и ласковую старенькую кобылу. В памяти дом сохранился урывками, больше эмоциями, нежели деталями обстановки, но облезлый диванчик, что, кажется, пережил три поколения, я запомнила очень хорошо. Все три кошки бабули обожали лежать там одним большим меховым клубком, и в редкие визиты я любила укладываться рядом с ними. За окном завывала вечерняя метель. Ноги подмерзали и пришлось подтянуть их под себя. Одна из кошек сонно мяукнула, растревоженная моим копошением. Я бухнула ладонь ей на светлую головушку и погладила. — Все хорошо, моя сладенькая, спи, — рассеянно пробормотала. Сон был на диво реалистичный с характерными запахами кошачьей шерстки, пирожков и сгорающих бревен в самодельном камине. Из кухни доносилось старческое бурчание и тихое громыхание посудой. Бабуля была очень недовольна моей болезнью. — Совсем мозги растеряла, — с упреком сказала она, едва зайдя в гостиную, — кто же лезет в холодную воду посреди осени! Совсем ты нервы родителей не бережешь! Лениво поглаживающая кошачью спинку ладонь замерла, а я с удивлением уставилась на морщинистое лицо. Бабуля всегда говорила мне правду в глаза, никогда не чуралась слов. Я редко урывала возможность приехать к ней, но каждый мой визит заботливо сохраняла в памяти. Бабуля не была моей родной кровью, но по факту, чтобы любить меня родства ей не требовалось. Почему же мне снилась именно она?.. — Что смотришь, мелкая коза? Ум за разум зашел? А еще в военную академию собиралась, ишь ты! — Бабуля! — деланно возмутилась я, но послушно захлопнула рот. Бабуля была права везде. Села в лужу я, заслужила выговор. — Не бабулькай мне, — взмахнула она руками. — Ты представляешь хоть как этого мальчика ты перепугала? А второй? Оба ночью глаз не сомкнули, все за глупой козой смотрели. — Ба, ну хватит, я поняла! — Думай, прежде чем делать, — вздохнула бабуля и села, обнимая меня тонкими сухими руками, — я же за тебя, дурочка, переживаю. Ты даже не представляешь как они тебя любят. А тут ты выкидываешь вот это! — Я что, виновата, что меня похитили?! Возмущение взметнулось во мне бурным потоком, но быстро успокоилось под выразительным взглядом выцветших глаз. Стало стыдно. Я ведь действительно не думала о последствиях, сосредоточилась на освобождении. На кухне заголосил и щелкнул электрический чайник, сладко потянуло выпечкой и рот наполнился слюной. Ах, я так на самом деле скучала… по всему этому. — Природа одарила тебя многими дарами, — как ни в чем не бывало продолжила бабуля, похлопывая меня по плечу, — поэтому не позорь меня, стань той, за которую мне не будет стыдно. Зря я что ли так долго тебе родителей выбирала? Глаза неверяще распахнулись. Что я только что услышала?.. Бабуля смотрела на меня испытующе, слегка насмешливо, будто знала все мои мысли наперед. Рот раскрылся, но с губ не сорвалось ни звука. — Давай, просыпайся, егоза, тебе пора, — вдруг ласково попросила бабуля и поцеловала меня в лоб. Реальность, словно только и ждала этих слов, начала трескаться, из образовавшихся рваных щелей хлынуло что-то туманное и черное, и меня затянуло внутрь.

***

Вэй Усянь не находил себе места. Беспокойство, в разы усилившееся с приходом Лань Ханя, больно царапалось изнутри, заставляя его тщательнее обычного следить за сгущающейся в теле темной энергией. Время близилось к закату и, обыкновенно бодрый в этот час Вэй Усянь чувствовал как потихоньку все затекало от усталости. И не мудрено — нервничали они все сегодня в разы больше, чем полагалось. Вэй Усянь окинул рассеянным взглядом комнату и затолкал свои растревоженные чувства поглубже. Торопить Лань Ханя виделось ему делом неблагодарным, да и просто неблагоразумным. Лань Хань прибежал практически сразу и тут же разложил из своей сумки склянки и набор игл. Юньлань к его приходу уже уложили в родительскую постель. Время тянулось ужасающе, просто преступно долго, но что Вэй Усянь, что Лань Ванцзи не произнесли ни слова, лишь отвечая на редкие прямые вопросы. Юньлань лихорадило и от слишком красных болезненных щечек Вэй Усяню и самому становилось дурно. В таком нежном возрасте подобные болезни могли как схлынуть, словно их и не было, а могли оставить увесистый отпечаток на здоровье. Одно утешало — с генами клана Лань шансы на первый исход возрастали многократно. Наконец Лань Хань отнял пальцы с тоненького запястья и аккуратно уложил его под одеяло. — Как она? — хрипло спросил Лань Ванцзи, опередив Вэй Усяня буквально на одно мгновение. По виску стекала капля пота. Не то чтобы в комнате было настолько жарко, скорее сам Вэй Усянь находился в слишком сильном напряжении. Лань Хань ловко собрал все инструменты обратно в сумку и встал, встречаясь с ними усталыми глазами. — Уже лучше. Я дал ей несколько трав от лихорадки, но следить за состоянием следует еще пару дней. Этой ночью — особенно. Лань Хань вздохнул, бросил на Юньлань быстрый взгляд и дополнил с тенью сожаления: — Пока это все. Ее меридианы еще только в зачатке своего развития. Передача ци ей только навредит. Вэй Усянь постарался вложить в улыбку всю благодарность, на которую сейчас был способен, присел на кровать, просовывая руку под тонкое одеяло и сжимая пальцы дочери как можно аккуратнее. Лань Ванцзи склонился в неглубоком поклоне, и Лань Хань скупо кивнул в ответ. Уже на пороге он оглянулся и нахмурился. — Если вдруг ей станет хуже — сразу же пошлите за мной. Дверь за Лань Ханем с тихим хлопком закрылась. Лань Ванцзи присел с другой стороны кровати, но не стал брать Юньлань за руку. Вместо этого он педантично расправил складки одеяла, пригладил растрепавшиеся волосы Юньлань и приложил ладонь к горячей щеке, проверяя температуру. На безмолвный вопрос Лань Ванцзи покачал головой. Сердце у Вэй Усяня потихоньку успокаивалось и немало заслуги в этом принадлежало возможности держать свое сокровище за руку. В тишине, нарушаемой только свистящим дыханием дочери они пробыли десяток минут. У Вэй Усяня в голове было много мыслей, но ни одна из них надолго не задерживалась. Его все еще беспокоило, что Юньлань так ни разу и не очнулась с того момента, как ее принес Вэнь Нин. — Лань Чжань, — внезапно прошептал Вэй Усянь, — что с теми двумя? Именно Лань Ванцзи был тем человеком, кто притащил напавших в Облачные Глубины. Вэй Усянь видел это мельком, буквально краем глаза. Тогда он мысленно сделал себе заметку похвалить мальчиков за хорошие узлы и позволил себе всего пару долгих мгновений насладиться выражением тщательно подавляемого ужаса на лицах этих двух мужчин. Лань Ванцзи тащил их силком, прямо по земле, крепко удерживая их за один конец веревки. Вэй Усянь знал, что в гневе Лань Ванцзи леденел настолько, что ци, инстинктивно увеличивая скорость потока по меридианам, заставляла тело излучать холод, пробирающий до самых костей. Лань Ванцзи в подобном состоянии пугал незнакомых и неподготовленных людей до дрожи в коленях. В ответ Лань Ванцзи поджал губы и произнес с изрядной долей презрения: — Молчат. Вэй Усянь покатал это слово в мыслях. Вряд ли эти бродячие заклинатели не были в курсе о славе Ханьгуан-цзюня и, тем более, о слухах, все еще ходивших про самого Вэй Усяня. Надо же. Их враг умудрился найти достойных подельников. Он пожевал губу и с нежностью погладил крохотные горячие пальчики дочери. Лань Хань уверил их, что настойка должна начать действовать в течение одного часа. Он поднял взгляд на Лань Ванцзи — тот выглядел все еще официально, с гуанем в волосах и лентой на лбу. Времени, чтобы облачиться в домашнее не нашлось. Вэй Усянь прислушался к дыханию Юньлань и понизил голос до едва различимого шепота. — Что скажешь? Лань Ванцзи понял его без пояснений. Лицо его закаменело, пальцы сжали одеяло и, едва размыкая губы, он ответил: — Опытные заклинатели, знают свою вину, но заказчика выдавать не хотят. Вэй Усянь едва сдержал крутившиеся на языке ругательства. Конечно, они знали свою вину! Даже отбросив родство с правящей ветвью клана, Великого Ордена, Юньлань все еще была ребенком. Зависимым от родителей, уязвимым и хрупким ребенком. Убивать ее, даже просто тронуть для каждого благородного заклинателя было делом не просто недостойным, а самым что ни есть позорным в худшем понимании этого слова. Не то чтобы это было где-то прописано или же утверждено как правило… Это было просто табу. Того же А-Юаня малый возраст уберег от большинства страданий, что выпало на долю поверженных и плененных Вэнь. Боли, конечно, клан Цзинь принес ему немало, но это не могло сравниться с тем, что было бы, будь он старше лет на десять. Вэй Усянь мотнул головой. Нет, не стоило вспоминать. С тем мрачным настроением, что властвовало над ним сейчас, он мог додуматься до ужасных вещей. Лань Ванцзи принялся разбирать гуань прямо на месте и вскоре уложил в изножье кровати украшение. Мимолетная улыбка тронула губы. Дочурка обожала этот гуань, считала его самым красивым и подходящим для отца, и Вэй Усянь из раза в раз мысленно похихикивал над тем фактом, что в последнее время только и видел именно этот гуань в прическе Лань Ванцзи. Распустив волосы и сняв лобную ленту, Лань Ванцзи искоса взглянул на Вэй Усяня. — Я попросил дядю навестить их, — с едва различимым темным злорадством сказал он. Ох. Ох! Это действительно могло сработать. Вэй Усянь даже похвалил бы Лань Ванцзи за проявленное благоразумие, если бы имел на это силы. Сам Лань Ванцзи переживал за Юньлань в той же мере, что и Вэй Усянь, и это могло вылиться в незатейливое перерезание горла взятых в плен двух бродячих заклинателей. Лань Цижэнь был идеальным вариантом. Он в равной степени мог как и надавить, так и удержать себя от опрометчивых поступков. Да и внучатую племянницу дядюшка вроде как любил. По-своему, но любил. Вэй Усянь скинул сапоги, ногами задвинул их под кровать и аккуратно уселся в позу лотоса. Им предстояла долгая бессонная ночь. — Я послал Вэнь Нина за телом. Думаю, когда они увидят труп, то передумают, — безразлично уведомил он, мысленно перебирая имена возможных врагов, что еще остались в памяти. Голос Вэй Усяня как назло дрогнул в конце, и он кинул быстрый взгляд на Лань Ванцзи. — Вэй Ин, — позвал его тот. На его лице застыло сложное выражение из нежности и сожаления. — Не вини себя. — Лань Чжань… — вздохнул Вэй Усянь, — я не виню. Это просто произошло. Сказал, а сам даже на мгновение не поверил собственным словам. Вэй Усянь поморщился от неубедительности собственного тона и перевел тему: — Что говорит Цзэу-цзюнь? — Как только установим их личность, сюнчжан их казнит, — твердо отозвался Лань Ванцзи и, презрев установленный распорядок, сбросил в изножье кровати ленту и улегся рядом с дочерью. Затем вытащил из-под одеяла ее ручку и обхватил запястье пальцами. Казалось, настойка наконец-то начинала действовать. По крайней мере щеки перестали пугать таким ярким горячечным румянцем. Вэй Усянь распахнул глаза и не сразу нашелся с ответом. Казнить?.. Мысли заметались как бешеные. Произошедшее похищение при правильных формулировках можно было с легкостью назвать покушением на жизнь, но даже так казнь была долгим процессом. За убийство заклинателя из ордена назначали разное наказание в соответствии со статусом преступника. В их случае это были просто бродячие заклинатели без ордена или клана, и никто бы их не осудил за разбирательство с окончанием в виде казни, но… Так быстро? Подобное могло произойти лишь в случае, если пострадавший имел не просто кровь клана, но и достаточную высокородность. Это наводило на мысль, что их пространные разговоры про будущее дочери обрели твердую основу. — Но по законам… — задумчиво обронил Вэй Усянь и улегся с другой стороны. Он устал, очень сильно устал, но спать не хотелось совсем. Ему было необходимо услышать в реальности подтверждение своим подозрениям. — А-Юнь… Юньлань наша дочь. Она — Лань. Вэй Усянь прикрыл глаза и перевернулся на бок. Таким образом он мог видеть как трепещут ресницы Юньлань и внимательный взгляд Лань Ванцзи с поселившейся в нем тревогой. — Все же станет наследницей, — тихо пробурчал он. Что же, это следовало ожидать. К их дочери уже относились как к будущей первой молодой госпоже. К тому же Лань Сичэнь на любые вопросы о продолжении рода отвечал выразительным молчанием и сохранял благожелательное выражение лица. Будто бы... Утвердился в этой мысли уже давно. Сам Вэй Усянь просто не желал задумываться о последствиях этого решения. — Вэй Ин против? — Я не знаю, Лань Чжань, я не знаю. С одной стороны это неоспоримая причина казни, но с другой… Как будет она жить? Я думал… Я думал дать ей побольше лет нормального детства. Теплая ладонь накрыла щеку Вэй Усяня и нежно погладила кожу. Лань Ванцзи, как и всегда, понимал все его тревоги без всяких пояснений. Вэй Усянь иррационально боялся повторения их судеб. Глупо? Да. Но перед глазами все еще стоял расстроенный после упреков недовольной матери Цзян Чэн, сцепивший зубы Цзинь Цзысюань, страдающий от репутации отца, и Лань Сичэнь, будто запертый в клетке без намека на выход. Что останется от нормальной жизни их дочери, если к ней намертво приклеится статус наследницы Великого Клана? От возможных будущих проблем у Вэй Усяня закружилась голова. Лань Ванцзи легонько похлопал его по щеке, привлекая внимание. — Юньлань не будет расти так, как мы. Я обещаю, — с непоколебимой уверенностью сказал Лань Ванцзи. От сердца мгновенно отлегло. Лань Ванцзи он верил всегда и во всем. Вэй Усянь улыбнулся и накрыл его пальцы собственными. — Она хотела купить мне подарок, — с горькой радостью вдруг прошептал он, — такая смешная, думала я не пойму… — Вэй Ин. — Я… — внезапно запнулся Вэй Усянь. На языке вертелось столько слов, что он не сразу смог сформировать мысль. — Я так рад, Лань Чжань, я действительно счастлив, что наша дочь растет такой умной и внимательной. Но не могу не думать о том, что было бы, если я ее не пустил. Лань Ванцзи аккуратно отнял руку и посмотрел на него долгим взглядом. Вэй Усянь криво улыбнулся. Разум говорил, что здесь не было его вины, что могло случиться что-то гораздо хуже… Но сердце яростно протестовало. Он и сам понимал бесполезность этих раздумий. Вэй Усянь, при всей дырявости своей памяти, все еще отчетливо помнил выражение бессилия на лице мадам Юй, когда она осознала неминуемую опасность для Цзян Чэна в лагере Цишань Вэнь. За последние три года, наблюдая, как растет его собственный ребенок, многое представлялось в ином свете. Вэй Усянь мог бы до скончания веков шутить про себя как «беспокойную мамочку», но это не отменяло того, что иногда он действительно ощущал себя именно так. Беспокоился за своих двух детей, беспокоился за племянника, воспитывал с полным осознанием ответственности, возложенной на плечи. Шицзе гордилась бы им. Вэй Усянь на секунду прикрыл глаза, представляя, как смеялась бы шицзе, узнай она о ленточках в волосах Цзян Чэна, как радовалась бы успехам А-Юаня и как укачивала бы в своих нежных руках А-Юнь… — Вэй Ин сам сказал: это просто произошло, — произнес Лань Ванцзи и Вэй Усянь вынырнул из несбыточных грез. Он промолчал. Взгляд упал на чистый лоб Лань Ванцзи и в голову Вэй Усяня пришла несвоевременная мысль. Он ведь раньше никогда не спрашивал об этой традиции, полагая, что всему будет свое время. — Во сколько лет получают свою первую ленту? Лань Ванцзи медленно моргнул и перевел взгляд на лицо Юньлань. Цвет кожи потихоньку приходил в норму, но звук дыхания все еще внушал опасения. — В день вступления на путь самосовершенствования. Обычно это около шести-семи лет. Считается, что в этом возрасте уже можно возлагать ответственность за себя и свои действия полностью. Примерно так Вэй Усянь и предполагал. Что ж, раз уж ситуация повернулась таким образом, то у них не осталось больше вариантов. — Следующим летом мы отправим ее к Цзян Чэну, — решительно произнес Вэй Усянь. Эту идею он обдумывал несколько месяцев, но тогда все казалось еще таким зыбким и непостоянным, что Вэй Усянь так и оставил все в своей голове. Если враг нацелился на их семью, то еще один орден, могущий встать на защиту, не помешал бы. Таким образом каждый понял бы, что Цзян Чэн не просто общался со своей племянницей из соображений приличия, но и действительно испытывал к Юньлань родственную любовь. Слухи Вэй Усянь слышал разные и раньше он махал на них рукой, но сейчас… Сейчас некоторые из них могли сослужить им плохую службу. Лань Ванцзи в удивлении слегка приподнял брови. — Ты хочешь?.. — Да. Если у нас не осталось выбора, то лучше сразу показать всем, что за ее спиной стоит не один орден. Лань Ванцзи не ответил, задумавшись над перспективами. К Цзян Чэну он испытывал довольно сложные чувства из презрения, ревности, сожалений и гнева. Юньлань любила своего дядю Чэна и это явно не улучшало отношения Лань Ванцзи к нему. Вэй Усянь, искоса следя за выражением лица дочери, дабы отследить не слишком ли громко они разговаривали, шепотом воскликнул: — Лань Чжань! Ну не хмурься! Я думал, что ты уже отучился пить уксус по любому поводу. — Я не ревную. — Ну-ну. Я вижу, — хихикнул он, — не смотри так на меня, Ханьгуан-цзюнь, думаешь, я не вижу этих твоих взглядов? Сполна насладившись эмоциями, вспыхнувшими в золотых глазах, Вэй Усянь с довольством дополнил: — Она обожает тебя до одури. Это было чистой правдой. Юньлань боготворила Лань Ванцзи, любила его так сильно, что это невольно напоминало Вэй Усяню первые дни знакомства мужа с А-Юанем. Как бы Вэй Усянь ни шутил по этому поводу, это не исключало волны умиления, что накрывала его каждый раз, когда он видел вцепившуюся в своего отца Юньлань. Он погладил уже не такие горячие пальчики дочери и снова улегся на спину, погружаясь в воспоминания. Первые дни после рождения ребенка Вэй Усянь помнил урывками. Разрез на животе тогда нещадно болел, голова кружилась по нескольку часов, но это не мешало им с Лань Ванцзи благоговейно смотреть за попытками А-Юнь подвигаться или поймать родительский палец. — Никогда не забуду как она впервые оказалась у меня на груди, — с ностальгией сказал Вэй Усянь. — Я думал, расплачусь в тот же момент. — Вэй Ин имел на это право, — заметил Лань Ванцзи с легкой смешинкой в голосе. — И расплакался чуть позже. — Ой, ну подумаешь, всего-то носил ее под сердцем девять месяцев, — шутливо отбил Вэй Усянь. — Да и вообще. Девочки любят отцов больше матерей. Удивительное дело, но как бы Вэй Усянь ни вертел эту мысль в голове, он никак не мог понять какими путями проходила логика в этой драгоценной головушке. Юньлань ни разу не назвала его мамой. Хотя, в отличие от А-Юаня, она имела на это абсолютно обоснованное право. Возможно, стоило спросить ее, когда станет постарше… — Знаешь, Лань Чжань, мне иногда кажется, что мне это снится, — вдруг вильнули мысли Вэй Усяня. — Что именно? — отозвался Лань Ванцзи. — Все, — беззвучно фыркнул Вэй Усянь. — Помнишь, я тебе рассказывал про тот момент, когда я впервые почувствовал ее? — Мгм. Вэй Усянь не помнил ни в какой месяц это случилось, ни в какое время дня, но тогда хорошо отпечатались ощущения. Неверие, радость, странные позывы все еще подстраивающегося тела. Ему все казалось, что это неправда, что чувство, как кто-то касался под кожей — ложное. — Я думал, — рука бессознательно накрыла уже давным давно плоский живот, — о многом, когда она впервые толкнулась. Мне было так страшно и одновременно радостно. И не покидало ощущение, что это всего лишь сон. Странный, но такой счастливый сон, и я… Тихий стук оборвал Вэй Усяня на полуслове. Лань Ванцзи бросил внимательный взгляд на дочь и негромко разрешил войти. Двери раскрылись и на пороге показался хмурый Лань Сичэнь. — Цзэу-цзюнь? — удивился Вэй Усянь. Разве Лань Сичэнь не должен сейчас присутствовать на допросе вместе с достопочтенным дядюшкой? Они что, уже закончили? — Сюнчжан, — Лань Ванцзи привстал, кивнул приветственно и после быстрого разрешающего знака улегся обратно. Лань Сичэнь не выглядел усталым, но что-то в его облике говорило о тяжести последних часов. Впрочем, весь клан сегодня растревожился донельзя. — Как она? — тихо подошел он к кровати. Вэй Усянь тронул чуть влажный лоб, сравнил с собственной температурой и глубоко вздохнул. — Все еще лихорадит, но ничего страшного. Лань Сичэнь понятливо кивнул. — Дядя поговорил с пленниками. Вэнь Цюнлинь принес тело похитителя. Вэй Усянь мысленно похвалил своего верного друга за быстроту. — И когда?.. — поинтересовался он, имея в виду казнь. — Сегодня на рассвете. Они назвали имена. — Кто это был? — сухо спросил Лань Ванцзи. Лань Сичэнь ответил ему долгим непроницаемым взглядом и, прежде чем у Вэй Усяня лопнуло терпение, четко произнес: — Это был сбежавший помощник главы Цзян. Повисла тишина. — Цзян Чэн будет в бешенстве, — едва различимо прошептал Вэй Усянь. Цзян Чэн, помимо разговоров о браке, не мог терпеть только одно — предательство. То, за что он мог недрогнувшей рукой самолично вырвать сердце из груди.