Райская персиковая роща

В Облачных Глубинах было много новых построек взамен тех, что сгинули в вероломном пожаре много лет назад. Возведенные в том же виде и на тех же местах, эти дома своеобразным образом бросали пыль в глаза, ненароком обманывали и вызывали самые разные чувства. Кто-то, будучи свидетелем тех событий чувствовал тонкую горечь потерь, кто-то предпочёл не обращать внимания, а для кого-то и вовсе не находилось причин задумываться о том, почему древесина где-то казалась старой, а где-то относительно недавно обработанной. Цзинши избежала своей погибели. Находясь в отдалении, почти за пару ли от целительского павильона, тихие покои Лань Ванцзи если и удостаивались внимания, то лишь мимолётного и небрежного. Лань Ванцзи в своё время отметил целостность цзинши краем сознания — на тот момент его волновали совсем иные дела. Слишком многое тогда свалилось на него, слишком многое пришлось пропустить через себя. Юный, местами запутавшийся в собственном сердце, Лань Ванцзи был бы счастлив обменять старый дом-узилище матери в обмен на жизни членов клана и ордена. Сейчас же… Сейчас он испытывал глубокое облегчение, когда думал о цзинши. Достаточно просторные комнаты, подходящие сразу для нескольких человек, крепкие стены, пропитавшиеся особым ощущением семьи, добротно сколоченное крыльцо, повидавшее на своём веку как плохое, так и хорошее… Лань Ванцзи в глубине души был благодарен небесам за то, что дом остался на своём месте. И причин этой благодарности у него было всего две. Первая — это сохранившаяся память о матери, о днях детства, о мгновениях тепла, что он получал единожды в месяц. Вторая — бесценная возможность продавить своё решение и оставить Юньлань расти подле себя и, что важнее, подле Вэй Усяня. С поддержкой Лань Сичэня, с незримой тенью возможного недовольства Цзян Чэна как властьимущего родственника, со статусом и влиянием самого Лань Ванцзи — все это с трудом, но помогло надолго заткнуть возмущение старейшин. А если уж брать в расчёт признание Лань Юньлань наследницей… Лань Ванцзи медленно выдохнул и бросил взгляд на мирно дремлющего Вэй Усяня. Погладил его по плечу, подтянул одеяло и аккуратно убрал упавшую на лицо непослушную прядку волос. Дыхание у Вэй Усяня было глубоким; спал он крепко и явно пригрелся на нем за ночь. Сегодня Лань Ванцзи проснулся рано; утренний колокол ещё не звенел и, по ощущениям, до него оставалось примерно полторы палочки благовоний. Не так много, но и не мало. Засыпать снова не имело смысла. А вот проверить жаровни — очень даже. Лань Ванцзи с осторожностью выпутался из объятий Вэй Усяня, снова поправил одеяло, дабы не потерялся устоявшийся жар, и выскользнул из постели, не обращая никакого внимания на предрассветную темноту. Натянул на себя один слой одежд, скупыми движениями умылся заготовленной прохладной водой и не забыл про остальные утренние необходимости. Мысли при этом у Лань Ванцзи бродили не совсем мрачные, но и радости в них не находилось. Сезон Больших Снегов остался позади, природа вокруг стремительно просыпалась, как и нечисть, а значит и ночных охот должно прибавиться. Так происходило из года в год, десятилетие за десятилетием: к значительным холодам нечисть будто впадала в спячку, а с приходом тепла — просыпалась вместе с землей. Голодные, будто бы пришибленные твари словно теряли последние остатки разума — если они у них были, — и рвались пожирать и убивать с двойной силой. Отчасти именно поэтому Гусу Лань приглашала на обучение к сезону Больших Снегов — ни раньше, ни позже. Лань Ванцзи стряхнул с рук лишние капли воды и выкинул из головы эти мысли. Не стоило сейчас думать об этом. Его ждали жаровни. Лань Ванцзи принялся за методичную проверку: сначала ближайшая к кровати, потом угловые, затем у дверей. Небольшой размер и круглая форма с ручкой позволяли перемещать их по комнатам быстро и беспроблемно, при этом легко было контролировать температуру всего лишь увеличив или уменьшив их количество. В цзинши помимо вот таких вот маленьких хранились также жаровни и большого размера, но обычно их использовали лишь в самые лютые холода. Заклинатели с хорошо развитым золотым ядром не страшились Больших Снегов, как это делали обычные люди. Ци отлично отогревала их изнутри и даже попади они под осенний дождь да сильный ветер, болезни обошли бы их стороной. Для Лань Ванцзи жаровни являлись бессмысленностью уже много лет, однако прежде всего он думал о теплолюбивом Вэй Усяне и пока уязвимых детях. Он аккуратно пододвинул на место жаровню и бесшумным шагом направился к комнате Чу Тао. Здесь царила такая же сонная тишина, как и во всей цзинши. Мальчик безмятежно спал в своей постели явно крепким сном, завернувшись одеялом как в кокон, и не выказывал ни единого признака того, что он мёрз этой ночью. Лань Ванцзи окинул взглядом небольшую стопку книг, аккуратно сложенные кисти с чернильницей на специальном столике и мысленно хмыкнул. В последнее время Чу Тао демонстрировал поразительное рвение к учебе. Настолько поразительное, что это сеяло зерна беспокойства. Третьего учителя Лань из клана выделяли неплохие навыки обучения, терпение, свойственное людям пожилого возраста и, что интересно, приверженность идеи «таланта в каждом человеке». Лань Ванцзи и сам некоторое время брал у третьего учителя уроки и, до недавних пор, считал благонадежным вариантом. Не поделись Вэй Усянь с ним возмущением Юньлань, это бы укрылось от его внимания. «Его тренировки стоит проконтролировать» — заключил Лань Ванцзи и так же бесшумно вышел, направляясь уже к комнате дочери. В этот раз Лань Ванцзи проявил ещё больше осторожности — Юньлань имела на редкость чуткий слух и даже вздох слегка громче обычного мог ее разбудить. Комнаты детей не шибко отличались друг от друга, разве что у дочери можно было заметить явные следы Вэй Усяня — старая и истрепавшаяся красная лента, что Юньлань обожала во младенчестве сжимать своими пухлыми пальчиками, несколько непонятных рисунков, что они нарисовали совместно, когда Юньлань только научилась правильно держать кисть, простенькая заколка, купленная Вэй Усянем по наитию лет так пять назад… — Отец? — тихо донеслось с кровати, едва Лань Ванцзи заметил на низком столике искусно выточенный нефритовый гребень, подаренный уже им самим, — уже пора вставать? Лань Ванцзи покачал головой. Волосы, расплетенные ещё с вечера рассыпались по плечам. Обычно по утрам его заплетала дочь, чьи навыки не уступали ловкости самого Лань Ванцзи и он так к этому привык, что у него даже мысли не возникло собрать волосы после умывания. Юньлань внимательно смотрела на него и не сводила взгляда. Лань Ванцзи приблизился к кровати, попутно оценил жаровню, что расположилась сбоку от изножья и по привычке подоткнул одеяло. — Разбудил, — утвердительно произнёс Лань Ванцзи с долей разочарования. Обычно ему с лёгкостью удавалось проверять комнаты, не нарушая ничей сон. Юньлань сонно моргнула и сцедила зевок в ладонь. Коса, что Вэй Усянь заплёл ей на ночь распалась и распушилась, как это всегда бывало по утрам. На сердце потеплело от промелькнувших воспоминаний. Лань Ванцзи хорошо помнил Лань Сычжуя в юные годы, помнил каким разморенным было его лицо в первую палочку благовоний после подъёма и то, что он мог без препятствий вновь наблюдать что-то подобное… Это было приятно. — Все нормально, — тихо отозвалась Юньлань и снова зевнула, — раз уж проснулась, то теперь не усну. Лань Ванцзи не стал противиться внутреннему порыву и аккуратно присел с краю; рука его потянулась к макушке дочери, пригладила торчащие волоски и принялась ласково перебирать прядки. Юньлань улыбнулась, придвинулась к Лань Ванцзи поближе и явно решила наслаждаться этим нежным жестом как можно дольше. — Сегодня у тебя нет занятий, — вспомнил он, — что будешь делать? — Пока не думала об этом, — размеренно произнесла она, неуклонно смаривая остатки сонности, — дедушка занят, Юань-гэ с Цзинъи-гэ на охоте, у папы занятия, а дядя Сичэнь сможет уделить мне совсем немного времени. Тао-Тао же… Лань Ванцзи задумался. После озвучивания всего этого вслух из всех вариантов оставался только он. Лань Цижэнь учил прибывших приглашённых учеников, Вэй Усянь занимался с молодняком ордена, Лань Сычжуй с Лань Цзинъи разбирались с проснувшимися гулями в деревушке в полноценном дне пути, а Лань Сичэнь явно не мог оторваться от кучи важных клановых бумаг. Оставался разве что Чу Тао, но насчёт него у Лань Ванцзи были… сомнения. — Я свободен. Можем прогуляться. Юньлань встрепенулась, отчего рука Лань Ванцзи на мгновение остановила нежное поглаживание макушки и согласно закивала. — Правда? Тогда я хочу на озеро! Лань Ванцзи кивнул. Озеро так озеро. — Для начала умыться, — он легонько дернул за торчащую прядку. — и причесаться. Яркая улыбка была ему ответом. «Так похоже на улыбку Вэй Ина» — мимолётом отметил Лань Ванцзи и, с нахлынувшей в сердце безмятежностью, вышел из комнаты дочери. *** Цайи, сколько помнил Лань Ванцзи, всегда был полон людей самого разного сословия. Здесь можно было встретить обыкновенного простолюдина-рыбака и баснословно дорогого мастера-ювелира, бродячего простодушного заклинателя и заносчивого адепта из клана средней руки – каких только личностей здесь не водилось. Однако, для Лань Ванцзи подобное разнообразие не представляло из себя ничего нового. Цайи стоял на своём месте ещё когда не родился и Лань Сичэнь, так что для Лань Ванцзи эти улицы с энергичными торговцами и торговками казались незыблемыми и неизменными. Не сказать, что он так уж часто спускался вниз, к посёлку, – Лань Ванцзи не любил шум с детства, – но пару раз в месяц все же тут бывал. Иногда он оставался в местных гостиницах на ночь, когда время возвращения в Облачные Глубины выпадало на часы уже после отбоя, иногда – чтобы просто побродить по улочкам и прикупить что-нибудь для близких. Любимый сорт чая Лань Сичэня, сладости сначала для Лань Сычжуя, а после и для Вэй Усяня с Лань Юньлань. Редко – что-то подходящее и для Лань Цижэня. Лань Ванцзи нравилось это место – жизнь здесь кипела и бурлила, была постоянно в движении и в ворохе дел. Цайи не страшился течения времени, развивался неуклонно, грамотно пользуясь тем, что находился возле водных путей и под крылом Великого ордена, что в свою очередь подстегивало торговлю. Попасть в посёлок можно было двумя способами: пролететь лесной склон на мече или же пройтись по протоптанной тропинке вниз. Первым способом пользовались адепты ордена, что уже научились контролировать и тело, и меч в полёте, ко второму же прибегали обычные люди, ежели какая нужда их толкала подняться с просьбой к заклинателям. По обоюдному решению была выбрана тропинка – Лань Юньлань хоть и обожала передвигаться на руках родителей, все же возраст не позволял ей этим злоупотреблять. Лань Ванцзи же со своей стороны счёл неспешную прогулку лишь за благо. Общее настроение предполагало привычные размеренные разговоры и неторопливый шаг. Не сказать, что Лань Ванцзи так уж редко подолгу беседовал со своей дочерью, но вот такого общения, один на один, все же выпадало нечасто. Да и признаться честно, Лань Ванцзи больше склонялся к тому, чтобы слушать Лань Юньлань – было что-то особенное в ее манере разговора, что-то от Вэй Усяня, что-то от совсем далекого и необычного. Видимо сказывалась память о прошлой жизни. По тропинке шли медленно, шагая скорее с леностью, чем с осторожностью; Лань Юньлань со свойственной ей с малых лет любопытностью уходила вперёд на пару шагов и рассматривала местность, будто бы и правда была маленьким ребёнком. Одергивать ее и напоминать о воспитании Лань Ванцзи не стал, пусть и выходило это за рамки правил поведения для почтительной дочери и наследницы клана. На людях Лань Юньлань справлялась со всем этим великолепно, а уж в кругу семьи, как считал Лань Ванцзи, она была вольна полностью. Он и сам долгое время был скован надлежащим и «правильным» сыновьим поведением, потому и терять их тёплые отношения Лань Ванцзи не желал ни на миг. Разговор у них петлял словно тропинка под ногами: сначала Лань Юньлань рассказывала о том, как проводила последние дни, потом Лань Ванцзи выслушал о нескольких смешных случаях с участием Лань Цзинъи, а после – о том, как Вэй Усянь раз за разом побеждал Лань Юньлань в какой-то неизвестной детской игре. – Что за игра? – с искренним интересом спросил Лань Ванцзи. Для него, как для человека, что практически не играл в игры в детстве, подобное отозвалось тёплой горечью. Лань Юньлань обернулась, на ее лице проступило выражение то ли смущения, то ли предвкушения, и она ярко улыбнулась. – О! – воскликнула она, – Это детская игра с ладошками. Я хотела ее преобразить, чтобы все поняли смысл и папа мне помогал. – Лань Юньлань остановилась, развернулась к Лань Ванцзи полностью и подняла руки, хлопнув в ладони пару раз, – Игра на внимательность. Я в неё играла когда-то давно, все позабыла уже. Нужно хлопнуть ладошками другого человека под специальную считалочку. Обычно придумывают необычные положения для хлопка и чередуют с обычным через раз!… Лань Ванцзи невольно представил эту картину: Вэй Усянь, что всегда с восторгом воспринимал новое и необычное, сидел с их дочерью где-нибудь в укромном уголке и учился играть в определенно «детскую» игру. С улыбкой, смехом… – … и я хотела бы поиграть с отцом тоже, – уже много тише продолжила Лань Юньлань, будто бы смутившись одной своей просьбы, – если отец не против. Взгляд Лань Ванцзи смягчился, движением руки он «подтолкнул» их двигаться вперед. – Не против. Шаг возобновился, а вместе с тем разговор у них затих. Воцарившаяся над ними тишина не была напряжённой или тяжелой, наоборот. Как и любопытство, взятое у Вэй Усяня, в Лань Юньлань иногда отчетливо проступал характер и самого Лань Ванцзи. Обоюдно приятное молчание явно перенеслось от него. Дышалось легко. Время близилось к полудню. Лань Ванцзи мысленно прикинул часы – в это время Вэй Усянь уже должен был встать и готовиться к очередному занятию с юными адептами. Иногда он даже жалел, что не видит моменты пробуждения Вэй Усяня. Не видит, каким растрепанным тот садится в постели, не видит это мягкое сонное выражение лица, не слышит, как Вэй Усянь шутливо бормочет о слишком ранних подъемах… – Тут надо повернуть, – произнес Лань Ванцзи, едва они дошли до старого толстого дерева, разделяющего тропинку на две поменьше. – будь осторожна, здесь много острых камней. Лань Юньлань послушно кивнула головой и, видимо для успокоения сердца Лань Ванцзи, взяла его за руку. Пусть умом он и понимал, что дочери уже давно не три года, чтобы контролировать ее безопасность физически, все же на душе у него стало спокойнее. Лань Ванцзи смутно помнил, как однажды на прогулке с Лань Сичэнем разодрал колени где-то в этих местах. Было ужасно больно и обидно. *** Озеро было таким, каким его Лань Ванцзи и запомнил – небольшого размера, с мутной водой и дикорастущими кустами у берега. Не особо привлекательное, но удивительно тихое умиротворяющее место. Он уже бывал тут, почти через пару месяцев после их с Вэй Усянем трех поклонов. Тогда Лань Ванцзи обуревало дикое, необъятное счастье, сердце его не хотело успокаиваться и бешено билось, словно не могло поверить, что Вэй Усянь рядом. Что стоит так близко, что можно взять его за руку. Сейчас же… Счастье было там же, на своём месте. Стало спокойнее, не рвалось вовне от слишком внезапного наплыва. Водоворот улегся и над «поверхностью» вновь воцарилась гладь – теперь чистая и безмятежная.