Райская персиковая роща

Время медленно тянулось к часу отбоя. На улицах становилось все темнее и прохладнее, и Лань Ванцзи казалось, что голова его потихоньку начинала трещать и пульсировать. Он устал — не физически, но эмоционально. Сначала Лань Ванцзи провел несколько занятий для начинающих младших адептов ордена, потом коротко, из сыновней вежливости, поприсутствовал на излюбленном дядей родственном чаепитии, ну а после был занят пусть и единственным, но весьма продолжительным уроком применения музыки в бою для старших и более опытных адептов. Лань Ванцзи, если уж говорить начистоту, не особо любил преподавать — в отличие от Вэй Усяня, он не чувствовал в себе подобной тяги и находил в учении лишь ответственность перед новым поколением и кланом. Лань Ванцзи прекрасно понимал весомость своих слов и влияние, понимал, насколько орден через юных адептов был зависим от качественного обучения. Потому принял учительство как необходимость с тем же степенным спокойствием. Это был день, наполненный его обыкновенными задачами и делами, день, который в конце концов стал бы еще одним днем из его жизни. Днем спокойным и сердцем, и душой — в большей степени из-за мыслей о благополучии родных в целом и Вэй Усяня с детьми в частности. Знать, что его любовь на протяжении нескольких десятилетий в порядке, что Вэй Усянь сытый, довольный и улыбающийся… Знать, что Лань Юньлань вместе с Лань Сычжуем и Чу Тао ни разу не ссорились и ладили между собой… Для Лань Ванцзи все это было бесценным. Он чувствовал себя по-правильному целым и наслаждался их порой однообразными вечерами за одним столом. Сегодняшний вечер тоже должен был пройти подобным образом, за исключением, конечно, того, что Лань Сычжуй все еще находился на ночной охоте и не мог присоединиться к ним за вечерней трапезой. Лань Ванцзи рассчитывал на легкий семейный ужин и некоторое время наедине с Вэй Усянем, но, видимо, Небеса уже распорядились иначе. Решение забрать дочь с занятия не заняло у него и пары вздохов — все же Лань Ванцзи в глубине понимал быстротечность времени и с хладнокровием своего характера схватывал любые отцовские «возможности», какие только появлялись на горизонте. Юньлань уже давно выросла из пухлощекого уязвимого младенчества, и вскоре, на зиму так двенадцатую, ее нужно будет представлять заклинательскому миру официально. Одна только мысль об этом уже вызывала у Лань Ванцзи недовольство. Юньлань… к его легкому сожалению, росла быстро и незаметно. Лань Ванцзи мог уже уделять меньше времени на то, чтобы разумно рассчитать силу и хват, когда вел ее за руку, мог говорить с ней чаще и дольше, все реже и реже поправляя в речи — годы детства Лань Юньлань пролетали слишком быстро для Лань Ванцзи. Казалось бы, пару дней назад он укутывал свое новорожденное дитя для прогулки, а сегодня уже слушал, как этот ребенок увлеченно рассуждал о правильности изречений Конфуция… Впрочем, Лань Ванцзи никогда не предавался малодушным стенаниям внутри своих мыслей: отмеренное Небесами, считал он твердо и убежденно, надо лелеять без сожалений о том, что уже недоступно. В ожидании рождения своего ребенка и много времени после, когда стало известно, что родилась девочка, Лань Ванцзи прошел через долгие месяцы словесных битв со старейшинами. Он давил, тонко и воздушно угрожал со всей своей ледяной вежливостью, чувствуя, как за спиной у него призрачной родственной тенью стояли Цзинь Жулань и Цзян Ваньинь, чувствуя, как Лань Сичэнь встает рядом, изувеченный своей сердечной раной, но все равно непоколебимый. Кто бы знал, сколько сил Лань Ванцзи затратил на эти битвы! Сколько холода ему пришлось выплеснуть на старейшин, дабы они вспомнили и о титуле, и о том, что Лань Ванцзи уже однажды поступил вопреки всему. Это были не просто рассуждения о наследовании крови главной ветви в его ребенке, это был вопрос о том, будет ли Юньлань расти рядом с ними, или же будет отослана на женскую половину как еще одна безликая заклинательница Лань. В этом Лань Ванцзи не мог и не собирался уступать, даже если бы пришлось обнажать Бичэнь. И все, кажется, понимали эту решимость. Лань Ванцзи добился своего, не щадя ни старцев своего ордена, ни кого-либо еще, проявивших свое несогласие. Голова чуть прояснилась — вспомнились давние ощущения, когда право Лань Ванцзи на определение судьбы и детства собственного ребенка утвердилось безоговорочно. Лань Сычжуй, — в ту пору еще просто А-Юань, — тоже потребовал от него много сил, моральных, душевных, да и просто физических. Отвоевать их с Вэй Усянем первого ребенка у Лань Ванцзи получилось с трудом, но это не шло ни в какое сравнение с тем, сколь сильно на этот раз старейшины противились девочке-наследнице. Он опустил глаза вниз и беззвучно выдохнул. Лань Юньлань все-таки уснула у него на руках после трех пиал чая. Лань Ванцзи хорошо помнил — с неизменным теплом и нежностью, — как часто дочь засыпала у него и Вэй Усяня на руках. Иногда хватало сущей малости — походить с ней в охапку пару кругов вокруг цзинши, и все, можно было перекладывать в кровать. И, удивительное дело, но Лань Ванцзи ни разу не вспоминал о том самом секрете своей дочери — то ли сердцу его было это неважно, то ли он уже просто не удивлялся после возвращения к нему Вэй Усяня спустя стольких долгих лет. Бурное и стремительное обсуждение новой твари затихло так же быстро, как и началось, едва Вэй Усянь и Цзян Чэн заметили закрытые глаза Лань Юньлань. Все трое взрослых казались уставшими и вымотанными: каждый по своей собственной причине. Лань Ванцзи мог бы сказать, что никто из них не ожидал подобного принудительного окончания разговора, но не стал — это было не совсем правдой, но и не ложью. Он молча пододвинул к Вэй Усяню полупустую пиалу, из которой пила Юньлань, из соображений тонкого намека для Цзян Чэна, дабы ненавязчиво дать понять сбором чайной посуды, что пора бы и удалиться из хозяйского дома. Цзян Чэн намек проигнорировал, а Вэй Усянь, прекрасно сообразивший о намерениях Лань Ванцзи, лишь добродушно улыбнулся, что на словах означало просьбу подождать еще чуть-чуть. Лань Ванцзи прикрыл глаза, безмолвно принимая желание Вэй Усяня все-таки договорить, и аккуратно поправил на плечах Юньлань тонкое мягкое одеяло. Чуть переменил положение рук, дабы уместить в них дочь поудобнее, и замер, уже практически не прислушиваясь к плавно завершающейся беседе. Два часа обсуждения, построение теорий, домыслов и прочего, пара чайников чая — Лань Ванцзи прекрасно разделял происходящее на настоящую нужду и жажду Вэй Усяня пообщаться с Цзян Чэном. Стоило, конечно, еще учитывать то, что столь длительный разговор был отчасти из-за горящих глаз Лань Юньлань. Слушая Вэй Усяня с таким вниманием и интересом, Лань Юньлань напоминала Лань Ванцзи детские годы Лань Сычжуя — тот тоже вел себя похоже, но в отношении игры на гуцине. Юньлань, казалось, была очарована многообразием темных тварей, и чем старше она становилась, тем сильнее крепло в ней любопытство. Интерес ее был основателен и Лань Ванцзи не единожды становился свидетелем поучительных рассказов Вэй Усяня о том, какая тварь какие слабости имеет и как вообще определяется. В такие мгновения Лань Юньлань была как никогда внимательна и дотошна, словно мало Лань Ванцзи находил сходства дочери с Вэй Усянем и самим собой. Она задавала вопросы с выражением лица, напоминающим Вэй Усяня в юности, с тщанием определяла основные признаки тварей скрупулезной манерой Лань Ванцзи — делала все, чтобы разобраться в темных тварях как можно быстрее, будто зудело у нее под кожей. От неподвижной позы Лань Ванцзи не ощущал никакого дискомфорта — он привык к долгим, без единого движения медитациям, когда даже взмах ресниц считался отклонением от предписаний. Держать в руках дочь, не тревожа ее сон, не было для него хоть какой-либо трудностью, поэтому он просто дожидался ухода Цзян Чэна с терпеливостью Небес. Цзян Чэн же, казалось, вовсе не обращал никакого внимания ни на вежливость, ни на поздний час, что стремительно подбирался к часу отбоя. Все небрежно крутил в левой руке пустую пиалу, другой опираясь на согнутое колено. Поза у Цзян Чэна была развязная и почти неуважительная, но Лань Ванцзи с леденящим спокойствием пропускал этот факт мимо. Впрочем, он пропускал мимо много вещей, если они касались Цзян Чэна, благо статус и личная сила позволяли Лань Ванцзи вести себя так, как ему заблагорассудится. Цзян Чэна он не любил, но смирялся с присутствием. Вэй Усянь и Лань Юньлань благоволили к этому человеку, и Лань Ванцзи не считал необходимым идти в этом вопросе наперекор. Способность игнорировать человека всегда спасала его в юности — за исключением Вэй Усяня, естественно, — и пригождалась до сих пор. Повисшая тишина стала затягиваться. Цзян Чэн изредка бросал взгляды то на чайник и сложенные стопкой пиалы, то на спящую Юньлань, Вэй Усянь задумчиво рассматривал узор на одеяле, явно раздумывая над всем сказанным за этот вечер. Сам Лань Ванцзи в обсуждении не участвовал, но мысленно анализировал каждую деталь. Тварь была весьма… интригующе непонятной. Выбирала в жертвы стариков, не жрала их плоть, не устраивала кровавую резню в подходящих для этого обстоятельствах, и, что более важно, не имела признаков более информативных, нежели настораживающая способность заметать за собой следы до абсолютной энергетической чистоты. Лань Ванцзи прикрыл глаза и медленно, практически бесшумно выдохнул. Ему все четче виделось, что появление новой твари… ободрило Вэй Усяня? Воодушевило? Смахнуло тонкий, словно пыль, слой скуки? Взгляд Вэй Усяня казался чуть ярче, чем обычно. На его лице была написана и усталость, но улыбка, знакомая Лань Ванцзи до последнего крохотного изгиба, перекрывала все. Вэй Усянь буквально плескал энергией и голова его работала в десять раз быстрее обычного. Лань Ванцзи чувствовал одновременно и радость по этому поводу, и легкую печаль. Будто Вэй Усянь так засиделся в их однообразной жизни, что при первой же возможности ухватился за прежние дела. Лань Ванцзи понимал, что это было для Вэй Усяня той самой необходимостью, той самой подпиткой, без которой тот не мог обходиться длительное время. Свобода и возможность расти, вольность движений и подходящие для этого обстоятельства — обеспечивать все это Лань Ванцзи полагал не рекомендацией к рассмотрению, а своей прямой обязанностью. От ответственности за собственные решения он никогда не бегал — взявшись за построение семьи, он трезво оценивал то количество сил, что требовались от Лань Ванцзи. Небеса, он был готов и на большие жертвы! Разве могли в его понимании эти усилия весить тяжелее спокойной и приятной жизни любимых людей? Лань Юньлань вдруг тихонько и сонно не то выдохнула, не то пискнула, будто просыпаясь, и Лань Ванцзи совсем малость усилил хват. Это было его личной хитростью еще со времен первого года жизни дочери — чем крепче он прижимал ее к себе, тем безмятежнее и глубже становился сон. Взгляды всех трех взрослых скрестились на темной макушке Юньлань и, Лань Ванцзи это видел отчетливо, Вэй Усянь вместе с Цзян Чэном были готовы чуть ли не хрюкнуть от смеха, вдруг разобравшего их одновременно. Что их так позабавило — этот коротенький писк или же сам факт превращения Лань Ванцзи в живую кровать, — он не смог для себя определить и мысленно пометил себе спросить позже. Он поднял глаза. Вэй Усянь широко улыбался, и губы его дрожали от желания посмеяться в голос. Минуло не менее десятка ударов сердца, прежде чем он унял рвущийся смех и уже серьезно глянул куда-то между Цзян Чэном и Лань Ванцзи. Тихо хмыкнув, Вэй Усянь принялся подводить итог размеренным и четким голосом вдвое тише обычного, дабы не тревожить чужой сон. — Что ж, подытожим. Предположительно у нас три случая нападения этой твари. Гусу, Дашэнь и Юньмэн. Хм… — Вэй Усянь нахмурился и явно мысленно разложил перед собой карту. Гусу и Юньмэн не были так уж далеко друг от друга (в разумении заклинателей, естественно), но для темных тварей расстояние являлось весомым и, к тому же, изобиловало между уездами кучей орденов и кланов от мала до велика. Пройти незамеченным — задача либо долгого времени, либо особой изворотливости. Что же касается уезда Дашэнь… Лань Ванцзи бывал там раз или два — находясь много южнее от Юньмэна, Дашэнь неофициально слыл границей влияния Великих орденов и особо там делать было нечего. Для аккуратного игнорирования этой местности хватало знания о покровительстве от Юньмэн Цзян. — Разброс территорий для твари слишком большой. Если предположить, что она питается негативными эмоциями, то мы имеем дело с несколькими особями, — продолжил Вэй Усянь спустя недолгого размышления. — По классификации ее можно причислить только к тварям, залезающим в голову, больше просто некуда. — Он задумчиво пожевал губу и чуть наклонил голову, глядя куда-то вбок от Цзян Чэна. — Этому виду надо кормиться часто и быстро, они не уходят с охотничьих угодий до последнего ради выживания. Изворотливые и умные настолько, что даже на флаги могут не повестись. Жертв определенно намного больше чем три. — Я не удивлюсь, если их больше двух десятков, — закатил глаза Цзян Чэн. — Мало кто вообще обратит внимание на такие тонкости и детали. — И припечатал. — Идиоты. — Можем поднять вопрос на ближайшем совете кланов. — предложил Вэй Усянь, усмехнувшись на нелестное определение глав прочих орденов. Лань Ванцзи согласно кивнул. Три из четырех великих орденов… Лань Ванцзи был уверен, что молодой глава Цзинь не пойдет против просьбы сразу двух своих дядь. Цзян Чэн нахмурился и произнес невероятно уставшим тоном: — Тогда из трех наших случаев останется только один со стариком Шэнь. Шэнь Сюй был единственным заклинателем, кто точно определил рассеивание темной энергии и вообще что-то заподозрил. Я поручусь за его слова, но вряд ли смерти женщины в погребе и старика в отхожем месте убедят их в том, что появилась новая тварь. Вэй Усянь драматично развел руками. — Можно просто продавить решение, но… — он поморщился, — ты хоть представляешь, какая это будет скукотень? Мало того, что кланы и ордена будут возмущаться из-за вмешательства в отчетность по ночным охотам, так еще и выскребать из этой кучи надо будет все похожее! И не факт, что все адепты их орденов отчеты писали добросовестно. Нет, я передумал, никаких поднятых вопросов на совете! Цзян Чэн приподнял бровь. — И что предлагаешь? Вэй Усянь улыбнулся, и Лань Ванцзи вдруг ощутил странное предчувствие. Ему не нравилось выражение лица Вэй Усяня. — Конечно же, словить на живца! Лань Ванцзи хватило терпения молча послать Вэй Усяню выразительный укоряющий взгляд. — Вэй Ин, — позвал он тихо, — тварь не опознана. Ты не можешь с уверенностью сказать, будешь ли ты в состоянии дать должный отпор. К тому же, жертвами до этого момента были пожилые. Вэй Усянь мягко улыбнулся и отозвался с нотками самодовольства: — Все будет в порядке, Лань Чжань. Я уже знаю, как заманить тварь. Вопрос остается только в одном. — И в чем же? — с иронией уронил Цзян Чэн. — Какую особь выбрать: в Гусу, в Юньмэне или в Дашэнь. Лань Ванцзи вздохнул поглубже и мысленно отметил себе перекроить расписание собственных занятий, дабы сопроводить Вэй Усяня. Выбор места был очевиден — в Гусу. Цзян Чэн промолчал, но лицо его яснее ясного передавало все, что он думал по данному поводу. Лань Ванцзи даже ощутил с ним легкую солидарность. — Скоро час отбоя, — прозрачно намекнул Лань Ванцзи и, слава Небесам, Цзян Чэн уловил просьбу покинуть их. — Этой ночью я останусь в Гусу Лань, — криво усмехнулся Цзян Чэн и плавно поднялся на ноги. Невесомо погладил Юньлань по волосам, и быстрым шагом отправился прочь, не обременяя себя вежливыми прощаниями. Вэй Усянь наклонил голову, разглядывая Лань Ванцзи вместе с дочерью, и тяжко выдохнул. — Уложи ее в постель. Нам еще надо поговорить о многом. Лань Ванцзи послушно напряг руки, дабы не потревожить движением Юньлань, встал и направился в нужную комнату. Да, ему и Вэй Усяню надо было многое обсудить: как именно им стоило поступить с третьим учителем Лань, что делать с излишним рвением Чу Тао, кому поручить присмотр за детьми в их уже точно грядущую ночную охоту. И, самое важное, как Вэй Усянь собирался тварь ловить на живца. *** Лань Цзинъи не любил подобные повороты на ночных охотах. То, что он представлял спокойным и ненапряженным отдыхом без всяких неожиданностей, вдруг превратилось во что-то странное и сулящее проблемы. Лань Цзинъи думал, что едва ли разомнется по-настоящему в этой нелепой беготне за лютыми мертвецами и просто смирился со своей ролью старшего. Здесь, в этой обыкновенной деревушке, он отчаянно изнывал от скуки и даже допускал несколько старческую мысль, что стоило бы пресечь эти несуразные лесные забеги за тварями. Все-таки они уже превысили выделенное количество дней на эту учебную охоту и правильнее было бы вмешаться, но… Лань Цзинъи помнил, как сам ходил на свои первые охоты. Тот азарт, нетерпение, желание нестись вперед несмотря ни на что — эти чувства он отпечатал в своей памяти как нечто драгоценное и не желал лишать того же своих юных подопечных. Кто же знал, что судьба вильнет в сторону? Лань Цзинъи взглянул на лежащее на полу тело пожилой женщины, поджал губы и молча ожидал окончания. История, рассказанная старостой, была полна горечи и затаенной ненависти к давно умершему родственнику. Лань Цзинъи не впервые слышал подобное — на самом деле случай старосты деревни был посредственным, типичным для простого люда. Смерть, пьянство, побои и прочие драмы жизни давно уже казались для него чем-то обыденным, чем-то, что Лань Цзинъи видел постоянно, ежели ночные охоты напрямую касались обычных жителей. Ему было искренне жаль А-Лянь и он сочувствовал ее потере, однако… Проблема с причиной смерти и с виновником все еще нависала над ними непроглядным туманом. Лань Цзинъи с несвойственным ему терпением наблюдал за ситуацией, позволяя Лань Сычжую обдумывать их дальнейшие шаги. Из них двоих именно Сычжуй метко планировал наперед и имел при себе запасной план. Лицо Лань Сычжуя, казалось, мрачнело с каждым вздохом, он глядел вперед себя серьезным невидящим взглядом, явно перебирая в голове все, что когда-либо рассказывал о темных тварях учитель Вэй. Спокойствие Лань Сычжуя всегда помогало Лань Цзинъи держать себя в уверенной и твердой позе, и сейчас то, каким нахмуренным выглядел Лань Сычжуй, слегка тревожило сердце. Лань Сычжуя редко что могло вывести из привычного равновесия. Обычно Лань Сычжуй походил на Лань Ванцзи: походкой, манерой пить чай, техникой боя, иногда даже он ненамеренно вздыхал с тем же выражением лица, когда юная госпожа Лань Юньлань вытворяла что-нибудь! Лань Цзинъи любил подшучивать над этим почти так же сильно, как уважал Лань Ванцзи. Помилуйте, это было выше его сил! Даже с учетом, что Лань Сычжуй не был родным кровным сыном… Поставь и Лань Сычжуя, и Лань Юньлань рядом с Лань Ванцзи — вот где фамильное сходство! А-Лянь тем временем всхлипнула и нежно погладила волосы своей матери. Она все еще была бледна, но, по крайней мере, не выглядела так, словно сама вот-вот угаснет вслед за матерью. — Цзинъи, — спустя время позвал его Лань Сычжуй в печальной тишине, — надо написать старшему Вэй. Моих знаний… Не хватает. Лань Цзинъи выгнул бровь и сделал шаг вперед, игнорируя тяжкий вздох пожилого старосты. — Может чутка по-другому сделаем? — предложил он. Лань Сычжуй поднял на него задумчивые глаза. — Что? Как? Лань Цзинъи неопределенно махнул перед собой ладонью, другой рукой все еще сжимая меч. Так-то Сычжуй был прав — кто-кто, а уж Вэй Усянь был бы тут в стократ полезнее. Но вот их юные подопечные… — Может, лучше я возьму с собой мелких и вернусь в орден? Все равно им тут не место. Мы можем послать письмо, чтоб учитель Вэй был готов, я как раз прилечу, и мы вместе уже выдвинемся. Лань Сычжуй наклонил голову, раздумывая. Предложение было, с одной стороны, разумным — они столкнулись с неизвестной ранее тварью, и никто не мог предоставить никаких гарантий, что это была исключительно единичная встреча. Тварь могла затаиться, могла спрятаться где-нибудь неподалеку, выжидая, когда семья старосты останется без защиты. Присутствие неопытных, вымотанных адептов нежелательно. Но с другой стороны… Лань Сычжуй бросил короткий взгляд на сундук, прикрыл глаза и решительно кивнул. — Возвращайся в орден вместе с остальными. Я отправлю письмо сейчас же. Лань Цзинъи нахмуренно свел брови. — Что же, раз ты остаешься, то будь осторожен. Сычжуй улыбнулся ему мягкой и знакомой с детства улыбкой. — Ты тоже, Цзинъи, осторожнее со словами, а то А-Юнь напугаешь. Я ведь обещал погулять с ней после этой охоты. Еще надумает чего, раз вернулся только ты. Лань Цзинъи фыркнул, но не стал комментировать это братское излишество. По его скромному мнению, маленькую госпожу мало что способно напугать. За исключением редких случаев, Лань Цзинъи не мог накопать в своей памяти и трех случаев, когда Лань Юньлань плакала от страха. Даже в день, когда ее возвратил домой после похищения Вэнь Нин, она делала все, что угодно, но не ревела. Хотя… Цзинъи мысленно фыркнул на глупые мысли. Маленькую госпожу тогда лихорадило просто ужасающе, плакать в таком состоянии это надо еще и силы для этого тратить. — Как скажешь, господин-старший брат, — ехидно прошептал Лань Цзинъи и развернулся к дверям. — Если я успею раньше, чем твои идеальные иероглифы дойдут до учителя Вэй, то ты мне должен обед в Цайи! В спину ему прилетел тяжелый вздох. — Ладно, но Юнь-мэй возьмем с собой. Лань Цзинъи проглотил замечание о том, что ни Лань Ванцзи, ни Вэй Усянь не пустят мелкую девчонку за пределы барьера Гусу Лань, и только махнул рукой на прощание. Ему предстоял очень быстрый и стремительный полет наперегонки с письмом от Лань Сычжуя.