Райская персиковая роща

Выделенные гостевые покои не впечатляли. Скупая обстановка в своей молчаливой демонстрации принципов Гусу Лань слегка раздражала. Кровать, ширма с незамысловатым рисунком, курильница с благовониями, стол с драгоценностями кабинета — ничего лишнего или неуместного, все абсолютно так, как Цзян Чэн и ожидал от клана, порожденного монахом. …И все равно настроение портилось. Цзян Чэн шумно подышал на счет, растер уставшие глаза ладонью и аккуратно приставил Саньду в специальную подставку. Голова у него ощущалась тяжелее мешка с рисом, а ноги — будто бы он с запечатанной ци в теле прошел от Пристани Лотоса до Облачных Глубин пешком без привалов и передышек. Хотелось лечь на свежие простыни и просто уснуть. Ну или скорее свалиться без сил как есть — в простых одеждах и с двухдневной усталостью. Цзян Чэн длинно выдохнул и принялся за сапоги. В последнее время ему практически не удавалось нормально отдохнуть. Дела клана, дела ордена, ответственность за некоторые дела в близких городах и поселениях — этих разномастных и ужасающе скучных дел было столько, что иногда Цзян Чэн даже мысленно просил о встряске. Что-нибудь, что могло бы разогнать лениво булькающую скуку вокруг. Цзян Чэн потянулся всем телом, за два движения сбросил с себя верхний слой и со стоном упал на заправленную постель. Пахло травами и чем-то древесным. Не таким ощутимым, как некоторые благовония, но вполне уловимым. Он закрыл глаза и мысленно вымел из разума все нервные и беспокойные мысли. Маловероятно, конечно, что поможет, — за столько лет этот способ помогал ему раз из десяти, — но Цзян Чэн все же не терял надежды. Сон, когда он слишком уставал умственно, приходил поздно и капризничал на порядок больше, чем обычно. Тишина приятно ложилась на слух. Час отбоя еще не наступил, но это все равно не мешало адептам Лань вести себя уважительно к своим гостям. Не слышно было даже отдаленных шагов. Цзян Чэн перевернулся на бок, вынул из волос гуань и небрежно бросил куда-то к ногам. Надо бы, конечно, встать и сделать все как взрослый человек — умыться, переплести волосы для сна, переодеться в более удобную ночную одежду, но… Цзян Чэн устал настолько, что ленился глаза открыть. Его голова сегодня определенно работала со всей отдачей и заслужила чуток побыть пустой и звенящей. Темная тварь, что объявилась вот так внезапно, грядущий совет орденов летом, новые адепты в Юньмэн Цзян… Год у Цзян Чэна получался насыщенный и богатый на события. — Совет еще, чтоб их всех драли… — пробурчал он с блеклой тенью настоящих эмоций. Это было еще одной головной болью Цзян Чэна; совет маячил как одинокая лодчонка ранним утром на глади спокойного озера. Вроде и далеко, а стоит только обернуться, как уже у причала. Глава Яо, глава Чэнь, глава Фу, глава Фан — все они являлись главами орденов средней руки и каждый из них раздражал Цзян Чэна до нервного дергания рта. В этом году этакая честь провести совет выпала Юньмэн Цзян, и это было сродни горячему чаю в разгар жары — вроде бы от этого не умереть, но в то же время это неприятно до омерзения. К тому же… Глава Яо, сплетник престарелый, точно не упустит возможности! Уголок рта Цзян Чэна едва заметно дернулся. Глава Яо! Как же этот старикашка любил почесать языком! Все-то главе Яо надо нос засунуть, везде свое ценное мнение вставить. Цзян Чэн помнил его еще с малых лет и про себя удивлялся: когда старику надоест играть со своей мнимой властью малого клана? Сколько лет глава Яо уже руководил своим орденом? Особенно глава Яо раздражал в последние месяцы — слухи только так и приходили в заклинательский мир, да иногда просачивались к простым людям. Цзян Чэн был уверен: некоторые из особо противных слухов глава Яо запустил просто из вредности и неприятия. О суровом нраве Цзян Чэна как главы Цзян и раньше любили поговорить где-то в закоулках, но вот про жестокость!.. Мало того, что его выставили как излишне гордого юнца, — в разумении такого старика как глава Яо, — так еще протоптались по брачному неуделу! Глава Цзян суров и жесток ко всем, поэтому ни жены, ни наследника. Одни племянники и племянницы. Да и те тоже — один высокомерный сопляк, вторая — избалованная малолетняя девица. Что они вообще понимали… Цзян Чэн мысленно отмахнулся и успокоил себя дыхательной техникой. Престарелые сплетники могли говорить что хотели — он давно уже понял и принял себя. Ни одна женщина не сумела бы примириться с его отвратительным характером, не смогла бы понять его приоритетов и принципов. Возможно, будь его возможная жена так же несгибаема и тверда… Цзян Чэн хмыкнул. Никто еще не знал, что наследника ордена он уже выбрал и потихоньку тренировал. Мальчишка был сиротой, совсем еще мелкий, едва двенадцатую весну в этом году разменяет, но вот способный — это да. Даже чем-то похож на самого Цзян Чэна. Как бы глава Яо и глава Чэнь не чесали своими языками, Цзян Чэн уже имел примерный план. Детей ему больше не надо. Цзинь Лина он вырастил, Лань Юньлань понянчил, этого мелкого нашел — на этом ему хватит. Уснуть все еще не получалось. Мысли все равно возвращались в голову, сталкивались с неприятным звоном, и Цзян Чэн был вынужден перебить сотню мелких мысленных забот одной большой. Совет орденов. Почти целая декада ежедневных заседаний. Подготовка покоев для приехавших, еда, расположение глав орденов, выбор места — все это нужно было обдумать и утвердить. Особенно голова болела от расположения. Главу Яо нельзя было садить рядом с главой Лю — что один, что второй не жаловали друг друга из-за вассального статуса главы Лю. Будучи под боком великого клана и ордена Гусу Лань, глава Лю был твердо убежден, что именно глава Яо распускал слухи про избалованную принцессу-наследницу Лань. Причем Цзян Чэн знал доподлинно, что Юньлань из всех власть имущих глав орденов лично видели всего четыре главы — ее старший дядя Лань Сичэнь, сам Цзян Чэн, Цзинь Лин на правах двоюродного брата и Не Хуайсан. Где в этом списке затесался глава Яо и как — Цзян Чэн не имел понятия. В то же время главу Яо нельзя было садить с главой Фан. Не потому что они не уживались с друг другом, наоборот — едва оба старика видели один другого, начиналась долгая бессмысленная беседа, разбавляемая сетованием на молодых и слишком дерзких. Нет, их стоило бы рассадить в разные концы. За окном тихо стукнула ветка, завыл ветер. Цзян Чэн сверился с внутренним ощущением времени. Совсем скоро уже должен прозвучать колокол. — Да чтоб тебя… — беззвучно ругнулся он. Чай, выпитый за беседой с Вэй Усянем, просился обратно. Вот как знал Цзян Чэн, что не стоило столько пить. Сколько там пиал он влил в себя, с десяток? Он цыкнул. Будь вместо чая вино, вряд ли тело попросило бы об облегчении сейчас. Цзян Чэн медленно спустил ногу на пол. Подождал, спустил вторую. Что, интересно, нашло на Вэй Усяня? Почему вдруг перестал пить? Цзян Чэн давно заметил это изменение, но еще ни разу не спрашивал напрямую о причинах. В чем крылся смысл? Вэй Усянь охладел к вину? Лань Ванцзи наконец подобрал нужную интонацию для внушения?.. Цзян Чэн одним рывком сел на постели и продолжил ленивые рассуждения. Знал ли Вэй Усянь о слухах, что без устали выдавал глава Яо? Наверняка знал. Не мог не знать — эти слухи уже как несколько лет кто только не обсуждал! Вэй Усянь точно слышал их хотя бы краем уха в Цайи. Цзян Чэн криво усмехнулся. Когда он впервые столкнулся с этими бессовестными пересудами, то чуть не выплюнул чай обратно. Наложницы, купленные дети, Вэй Усянь как развлечение перед настоящим браком, неверный муж Лань Ванцзи — каждое из этих предположений вызывало в Цзян Чэне приступ истерического смеха. Нет, он вполне понимал причины появления подобных слухов — все же его племянница была не совсем обычной дочерью Вэй Усяня. Но наложница? Серьезно? Цзян Чэн недовольно нахмурился. С первого взгляда это было нелепо. Предполагать, что такой преданный как собака человек, этот влюбленный до тошноты Лань Ванцзи вдруг возлег бы с другой женщиной — это просто смехотворно! Но если посмотреть второй раз… Эти слухи могли ощутимо навредить Юньлань в будущем. Тайна ее рождения будет лишь будоражить сплетников, заклинательское общество испокон веков не терпело подобных явлений — кто-то в конце концов захочет утолить любопытство полностью. Тот же Цзинь Лин хотя бы безусловно законный, и кланы его знали. Что Цзян Яньли, что Цзинь Цзысюань — оба его родителя находились на ладони, и каждый мог с легкостью подтвердить права Цзинь Лина на место главы ордена. Но Лань Юньлань… Все же было правильно рассказать Вэй Усяню о том, что сейчас говорят в кланах и орденах. Лучше пусть тот будет готов отбивать все завуалированные нападки, раз уж высказал желание поприсутствовать на этом совете орденов. Цзян Чэн пригладил волосы и все же присел на подушку. Раз уж встал для облегчения, то можно было и заплестись. Он по-быстрому разделил пряди и принялся монотонно их чередовать. Если сам Цзян Чэн не сразу поверил в появление дочери у Вэй Усяня, то какая реакция будет у других? Насколько он знал, даже в самом Гусу Лань находились те, кто все еще был против нее как наследницы клана и ордена. Пара старейшин точно была против, Вэй Усянь как-то обмолвился ненароком об этом, и Цзян Чэн запомнил. Лань Ванцзи поистине проделал большую работу, раз Юньлань росла рядом с Вэй Усянем, а не была сослана на женскую половину. Он хмыкнул, но уже более эмоционально. Пусть никто Цзян Чэну и не говорил прямо, но он отлично понимал происходящее. Тот же приезд Юньлань с тем мальчишкой Чу Тао — Цзян Чэн тогда выступал как еще один влиятельный и любящий родственник. Что ж. Он не был против. Издалека послышался колокол. Час отбоя наступил. Цзян Чэн с удовольствием вернулся в постель. Растянулся, прикрыл глаза. Сон все еще не шел, но ощущался поблизости. — Надо бы завтра с мелкой поболтать по-нормальному, — тихо пробурчал он. Они не виделись уже почти полгода, и Цзян Чэну было слегка совестно за такое долгое отсутствие. — Да, надо бы… — выдохнул он в тишину и провалился в долгожданный сон. *** Я проснулась и сама не поняла, от чего. Глаза, слепленные со сна, продирались с трудом, в комнате было жарко от расставленных округлых жаровен. Стояла глубокая ночь. Или мне так казалось? Я медленно проморгалась и села в кровати. Откинула одеяло, прислушалась. Что-то царапало слух — то ли ветка скрипела на ветру, то ли что-то происходило снаружи. Я тихо спустила ноги на пол. Нашарила ими в темноте мягкие домашние сапожки, тихо обулась. Что-то меня разбудило, и я будто знала, что пока не посмотрю на это что-то, то не усну. В своей комнате я ориентировалась хорошо: в одном углу примостился стол, где я обычно отрабатывала каллиграфию, в другом углу родители мне поставили небольшой шкаф для одежды, рядышком стояла плетеная корзина для мелочей, а прямо у двери примостилась книжная полка, где я хранила наши с папой старые рисунки, обучающие книжки и прочую макулатуру. Шаг я старалась держать максимально тихим. Сознание все еще казалось спутанным после резкого пробуждения, и я не особо понимала, что и зачем делаю. Просто действовала по наитию. Шум стал громче. Я прислонилась к проему. С равной долей вероятности это могли быть как мои родители вместе с дядей Чэном, так и просто разбушевавшаяся погода. Иногда такое бывало — ночью поднимался сильный ветер, где-то недалеко небо разливалось грозой, и спать при раскатах грома получалось с трудом. Да и талисманы, что заглушали звуки, не всегда работали до абсолютной тишины. То, что происходило на улице, все равно просачивалось через щели в окне. Я без задней мысли прислушалась и нахмурилась. Разум не торопился обрабатывать информацию. Кто-то разговаривал? Родители, что ли? Сколько вообще сейчас было времени? — …скрытые мотивы? — послышался приглушенный голос папы. По интонации было непонятно, говорил он серьезно или же прохладно, но я отчетливо уловила недовольные нотки. Папа редко когда допускал в разговоре подобный тон — на моей памяти таких случаев насчитывалось не больше трех, да и то, несколько лет назад. Я неотупленно уставилась в темноту комнаты. Голова работать отказывалась, выдав мне лишь туманную мысль про то, что скорее всего родители забыли налепить на мою дверь заглушающий талисман. Им, как взрослым людям, ночью тоже хотелось… Ну, так скажем, уединенного времени без страха быть услышанными. Повисла пауза. Затем отец едва слышно вздохнул и отозвался. — Лань Циин предпочитает нейтральность. Он редко высказывается на собраниях и чаще воздерживается. Я глупо сморгнула недоумение. Лань Циин? Это кто вообще? Фамилия Лань, значит, родственник? Просто член клана? Приглашенный адепт? Мозг запыхтел в попытке по-быстрому покопаться в ворохе имен и лиц, но вскоре выдал ошибку. Я не помнила ни одного Лань Циина. Тем временем папа продолжил говорить с той же самой недовольной ноткой. — Лань Чжань, тебе не кажется, что интерес к Чу Тао несколько… притянут за обстоятельства? Когда он брал себе учеников? Сколько их было? А. Точно. Лань Циин! Тот самый учитель, что выбивает из Чу Тао все, что только можно! Я нахмурилась и мысленно нарисовала себе портрет Лань Циина. Неприятный такой дедок, взгляд еще… Хм… Высокомерный? Зазнавшийся? Будто такая пигалица, как я, даже дышать на него не имела право… Мозг подсказке обрадовался и снова попытался смахнуть с сознания липкую сонную пленку. Отец степенно и ровно ответил: — Последним был Лань Фэнь, но он не считается учеником, так как это был приказ брата. — Цзэу-цзюня? — удивился папа. — Почему? Да, почему? Дядя Сичэнь вроде бы имел все основания делать так, как ему вздумается? — Я не знаю, — тихо сказал отец. Помолчал пару секунд и пояснил, — брат сказал, что это личное дело. Послышался какой-то невнятный звук. То ли вздох, то ли хмык. Сон наконец окончательно слетел. Я молча отсчитала до десяти и осторожно отвернулась от двери. Родители обсуждали что-то важное и точно не хотели бы поймать меня на подслушивании. Ноги понесли меня обратно в постель. Я быстро стащила сапожки, отодвинула одеяло и юркнула внутрь. Тепло от тела еще не успело выветриться полностью, но вот подушка стала приятно прохладной. Я закрыла глаза и приказала себе уснуть. Ничего страшного не произошло, Юань-гэ все еще не вернулся с ночной охоты, у дяди Чэна не случился внезапный порыв навестить нас среди ночи, погода в шуме была не виновата, а значит, я могла с чистой совестью вырубиться. –…Ты беспокоишься,— донесся едва различимый голос отца. Да епта. Глаза моментально распахнулись. Почему я все еще их слышала?! — Ну а как иначе, мой блистательный Ханьгуан-цзюнь, — вздохнул театрально папа, — Цзян Чэн принес мне не только новую тварь. Воцарилась тишина. Что-то стукнуло, папа выругался сквозь зубы, и я не удержала улыбку. Папа часто задумывался до состояния, когда не замечал окружающий мир, и вследствие становился до милого неуклюжим. Дальше разговор разобрать я не смогла, да и не особо-то старалась это сделать. Мне хватило уже того, что я услышала, пусть конкретно сейчас и было пофигу, что и как. Спи, Юньлань, спи. Незачем тебе слушать. Нужное тебе скажут сами… — …ну как сказать, — чуточку громче сказал папа, и я страдальчески спрятала лицо в ладонях. — Тут скорее уже общественные пересуды, нежели слухи из-под полы, — папа устало выдохнул. — В Юньмэне и до рождения Юньлань было много разговоров про нас с Цзян Чэном, многие за спинами ордена часто осуждали мою, кхм, — он чуть запнулся, и я на мгновение отняла ладони от лица, — не совсем понятную им родословную. Родословную? А что… что с ней было не так? Снова повисла тишина и, видимо, отец что-то сделал, раз голос папы стал в разы расслабленнее. — Так вот. Раньше люди говорили, что глава Цзян роняет лицо, признавая меня частью своей семьи. Неважно в каком смысле! Теперь же… Лань Чжань, ты помнишь, что для многих Юньлань до сих пор остаётся только твоей дочерью? Твоей и безымянной наложницы, жены или кого там еще приписывают ей в матери. Отец тихо что-то ответил. Я бездумно уставилась в потолок. Мозг отказывался анализировать сказанное. Какие жены, какие наложницы? Дайте уснуть! Я зарылась в подушку и натянула одеяло повыше. Сейчас моя способность соображать была настолько далека от нормы, что я даже не расстраивалась. Всегда так было — разбуди меня среди ночи, и я даже имя свое нормально не скажу, не то что понять и разложить по полочкам новую информацию. — …Так что не беспокойся, — сказал папа убедительным тоном. Видимо и он, и отец успели обсудить еще что-то гораздо тише. — Я буду осторожен с этой тварью. Незаметно для себя я покачала головой. Папа мог что угодно обещать отцу, но я-то знала — там, где он обещал быть осторожным, все будет с точностью наоборот. Можно сказать, опыт позволял так утверждать. Когда он говорил, что он не будет что-то делать, он это обязательно делал! Я тихонько фыркнула. Ну да, ну да, будет папа осторожен. Будет… Осторожен… Сон поглотил меня вновь, и я оборвала мысль на середине.