Святоша

      Ночной туман стелился под ногами Агнессы, укрыл всю деревню и ближайший лес, стремился заползти в их хижину. Женщина немного походила рядом, потом сделала два полноценных круга по деревне, к счастью, туман был не очень густой, а небо безоблачным. Потом подумала, сходила в туалет. И когда снова возвращалась к хижине, ей почудилась фигура у входа. Агнесса резко дёрнулась, положила ладонь на рукоять ножа. Она иногда видела такие фигуры краем глаза. Временами они оставались чуть дольше, подходили ближе. Эта стояла непозволительно долго для миража.       Агнесса подошла ближе, недовольно хмурясь. Огата в своём зеленоватом плаще смотрелся очень гармонично, словно часть тумана, эхо войны. Стоял в своей дурацкой форме с винтовкой на плече, куда же он без неё.       Он никак не мешал ей пройти. Но, очевидно, хотел у неё спросить о том, что произошло сегодня. И она могла бы спокойно игнорировать его, но в этой тишине ей начинало казаться, что тогда от залпов она действительно оглохла, сегодня ей снилось именно это.       — Почему не спишь? — Агнесса хотела задать один из тех стандартных вопросов для завязки разговора, но вышло больше как претензия.       — Вы, госпожа Агнец, снова полночи беспокойно говорили во сне, а у меня хороший слух.       Агнесса равнодушно пожала плечами, мол, не моя проблема. Тем более, что она уже около часа топталась на улице, за это время мог бы снова уснуть, если бы хотел. Диалог не задался.       — Как вы вообще оказались в Японии, если настолько боитесь японских военных? — ровным голосом поинтересовался Огата. Лучше бы о погоде заговорил.       Она на такой вопрос недовольно нахмурилась и попыталась с таким же спокойствием объяснить:       — Врачам разрешили сопровождать раненых военнопленных после сдачи Порт-Артура, — пожала плечами, — международное право обеспечивает нам нейтралитет в конфликтах. Лично я хотела отследить процесс выздоровления своих пациентов. Свою работу выполняю качественно, и мне нравится видеть её результаты. А потом мне предложили работу здесь, в больнице, вот и осталась, — Агнесса как можно более выразительно выгнула бровь и улыбнулась, мол, «съел, да?». Она не съязвила на очевидно провокационный вопрос, хотя очень хотела, ответила вполне себе нормально. — Там же выучила язык.       — Вот как, — Огата улыбнулся, умиротворённо прикрыл глаза и пригладил непослушную прядь волос.       — И никого я не боюсь, — тихо, но твёрдо сказала Агнесса в сторону спящей деревни, уже не глядя на мужчину, — у меня, судя по всему, просто «психический автоматизм»*.       Она помнила: тогда в его голосе не слышалось злобы, а в словах не просматривался след пропаганды о дегуманизации врагов и патриотических бравад. В конце концов, он с такой же лёгкостью убивал своих бывших товарищей. За время, которое провела с Огатой, обучаясь стрельбе, Агнесса поняла, что им движет азарт и любопытство. Для него это как охота. Но не та, которая обеспечивает выживание и пропитание семье или деревне. Как королевская охота. С практической точки зрения мероприятие не особо целесообразное, его основная цель — продемонстрировать искусность в этом ремесле. И охотиться Огата предпочитал на самых опасных, самых жестоких и самых умных животных на планете.       А то, что это эффективнее, чем идти в почти рукопашную, так это просто приятный бонус.       — Мальчишка, — беззлобно выдохнула, — ты просто мальчишка, который дорвался до настоящей войнушки, Огата. А я не боюсь мальчишек.              Есть вещи и люди гораздо страшнее. Не было никакого смысла злиться на него. Тысячи таких взрослых мальчишек по обе стороны баррикад шли на эту войну по своим причинам. Огата простой ефрейтор и к обстрелу лазаретов из артиллерийских орудий никак не мог быть причастен. Тот несчастный офицер с оторванной челюстью, которому не повезло попасться под горячую руку Агнессы, тоже никакого отношения не имел. Приказы отдаёт командование, никто из настолько влиятельных людей просто не мог оказаться на поле боя, а потом в плену.       Огата прошёл мимо неё, смерил каким-то странным взглядом из-под полуприкрытых век. Обиженным на «мальчишку» он при этом не выглядел, насколько она успела изучить все оттенки его бледновато-стылого лица. Агнесса побрела за ним следом, пялясь в спину. Луна скрылась за тучей, и видимость сильно упала. Чтобы не потерять его в тумане, женщина как можно сильнее сократила дистанцию между ними, почти что наступая на пятки. Она хотела задать ещё какой-нибудь вопрос, раз уж ему тоже не спится, но в голову ничего не шло. На некоторые она знала ответ и так, спрашивать то, до чего можно додуматься самой, ей не хотелось. А на другие вопросы он просто солжёт. Толку от такой пустой болтовни не будет.       Огата остановился, когда они прошли чуть меньше, чем половину деревни, и обернулся к Агнессе с лёгкой улыбкой:       — Вы помочь хотите, что ли?       — Ну, могу, — растерялась она.       Агнесса могла помочь обойти деревню, после инцидента с фальшивой деревней айнов она тоже относилась с подозрением вообще к каждому месту их пребывания. Но в этой у Асирпы жили аж сразу трое родственников и ещё больше знакомых, к тому же Агнесса обходила всё днём и только что ночью. Совершенно ничего подозрительного не было, хотя этот туман нагонял жути. Её бы даже уязвило это неверие Огаты в её умственные способности, только вот лицо у него было какое-то ехидное, словно Агнесса должна уловить какую-то шутку. Или, скорее, насмешку над ней.              — Это какая-то игра слов? — ей любопытно было понять все нюансы языка. Видимо, не так уж хорошо успела его выучить. — Помочь чем?       Вдруг до неё резко дошло. Огата изначально и не собирался обходить деревню. Он шёл в туалет. Женский и мужской находились рядом. Просто сначала она задумалась, а потом не особо смотрела по сторонам, куда он её там ведёт. При желании очертания всех построек угадывались, хоть и с трудом.       — Помочь подержать, — Огата улыбнулся ещё шире и выдержал полагающуюся паузу, — винтовку, разумеется.       Он вообще вряд ли хотел разговаривать с Агнессой, она же сама первая прицепилась. А тут снова такая возможность посмеяться. И если шуточки про пуговички и её неумение делать какие-то бытовые вещи ещё были относительно терпимы, она хотя бы могла понять причину. Огата происходил из бедной семьи. Да, он был далеко неглупым мужчиной. Но Агнесса видела, воспитание даже обедневшей после репрессий интеллигенции его не коснулось. Она могла гордо сказать, скорее всего, ему в лицо, что прекрасно всё видит и понимает, наблюдательности и жизненного опыта ей хватает. Он видит в ней не подающего большие надежды хирурга или просто умную женщину, только какую-то русскую дворяночку. И то, что он в ней видит, ему явно не нравится.       Огата просто бесится.       Агнесса ему не кость в горле и не бельмо на глазу, не доросла она до этого ещё. Он даже чаще нормально с ней разговаривает, чем язвит. А что самое главное для неё — Огата учит стрелять. Но вместе с тем не упускает возможности посмотреть невероятно косо: с таким взглядом ему даже рот открывать не надо, уже неприятно. И если всё до этого момента ещё было терпимым — она горделивая, а не сахарная, — то сейчас перешёл на оскорбительные намёки. Видимо, он ждал, что подобная шутка её как-то смутит, хотел посмотреть на реакцию.       — Вот как, — женщина слегка приподняла брови, не столько униженная, сколько разочарованная. — Лучше бы ты пошутил про осома.       После того, как она покинула Петербург, было достаточно желающих сказать или попытаться сделать какую-нибудь гадость. И, судя по тому, как временами держался от неё подальше Огата, она преждевременно посчитала его выше подобных глупостей. Женщина развернулась и уверенно зашагала к хижине, в которой они остановились. Всё-таки завтра им нужно умудриться успеть дойти до городка, пожертвовав временем на привалы. Агнесса всё-таки предпочла бы ночевать в дешёвой гостинице, чем в лесу. А для этого следовало если не выспаться, то хотя бы полежать. Так она всяко больше сил наберётся, чем расхаживая по ночам с этим грубияном.       Огата крепко сжал её плечо, Агнесса рефлекторно дёрнула им, почти повернулась, чтобы как можно сильнее пихнуть мужчину. Он сразу же отпустил. Женщина на это коротко фыркнула, но тут же подавилась воздухом. Огата подошёл почти вплотную, обхватил ладонью её затылок, иначе она точно бы дёрнулась и стукнулась о приклад. Он перекинул ремень винтовки так, чтобы он пересекал туловище наискосок, а само оружие висело за спиной. Не просто всунул ей в руки, а сделал так, чтобы она не могла тут же вернуть обратно и с самым гордым видом уйти.       Агнесса посмотрела на него как на умалишённого, поправила ремень и пригладила волосы на затылке. Те почти не растрепались от движения Огаты, она переплела слабенькую косичку сразу, как только проснулась от очередного кошмара. Поэтому не опасалась того, что волосы зацепятся за одну из частей оружия.       — Винтовка. Просто винтовка, — озвучил очевидную вещь Огата, в широком жесте раскидывая руки.       Смотри, мол, я сам отдал преимущество и теперь безоружен перед тобой. Женщина в это ни на секунду не поверила. Он всегда держит винтовку так, чтобы в любой момент до неё можно было быстро дотянуться, она постоянно наблюдала за ним. Это то, чему он учил её. Да даже во время этого самого обучения, он не только не отходил ни на шаг от своей винтовки, с которой тренировалась женщина. Он стоял так, чтобы если вдруг Агнесса захочет направить заряженное оружие не в мишень, а на него, то у неё ничего не вышло бы.       А сейчас отдаёт оружие, лишь бы так своеобразно извиниться за неудачную шутку. Наверняка оно у него не одно, он может носить пистолет под одеждой таким образом, что даже вечно следящая за ним Агнесса не заметила бы. Желание всегда оставаться вооружённым ей понятно, напасть могут в любой момент. Агнесса доверяла бы до конца только Асирпе.       — Договорились. Просто винтовка, — кивнула Агнесса.       Она ему не верит, но попытка хорошая.       Огата легко развернулся к ней спиной, и всё-таки пошёл в туалет. Агнесса подождала ещё какое-то время после того, как фигуру скрыл плотный туман, тот стал ещё гуще с того момента, как она проснулась. Несколько неуклюже свесила винтовку вперёд, чуть не заехала себе по носу прикладом. Если меткость у неё была более или менее нормальная, то физическая подготовка даже не на уровне новобранца. И сняла предохранитель. Огата собирался взять с собой эту винтовку в туалет, очевидно, предполагая, что если она ему понадобится, то времени заряжать её точно не будет.       Агнесса потянула продольный затвор, механизм издал характерный звук холостого хода. Учительница фортепиано и вокала, которая её обучала, вряд ли бы гордилась таким применением её музыкального слуха. Но самой Агнессе это нравилось гораздо больше, чем повторять чёртовы гаммы.       Как только она подумала, что начала догадываться о мотивах Огаты, а следовательно, легко предсказывать его поведение, тот снова удивил её. Становилось только интереснее. Он специально разрядил винтовку перед тем, как всунуть ей. И ладно бы такая осторожность появилась после её приступа психического автоматизма. Агнесса сама бы не доверяла человеку, который пытался ткнуть её отравленной спицей. Но если вспомнить, Огата осторожничал и до этого. Опасался, что она его пристрелит, стоит только дать шанс. То, что он ей настолько не доверяет, но всё равно продолжает учить, выглядело просто глупо и нерационально. Именно «выглядело», Агнесса была уверена, у него есть очень веская причина. И то, что она не могла пока разгадать, какая именно, только сильнее разжигало в ней любопытство.

***

      — Что? — Агнесса перевела вопросительный взгляд на Огату.       Тот встал над душой и никуда уходить не собирался. Женщина почти ревниво пододвинулась ещё ближе к столу и нависла над своим драгоценным механизмом с подачей ядов на спицы. Вряд ли бы, конечно, Огата мог понять принцип устройства, украсть её идею и воспроизвести потом что-то подобное, но любимое детище на всякий случай руками прикрыла.       — Так и думал, у вас близорукость, — произнёс он с такой интонацией, будто говорил о смертельном заболевании, — поэтому вы не попадаете в дальние мишени.       — Нет, — соврала Агнесса, — нет у меня никакой близорукости. Просто нужно ещё попрактиковаться.       Огата смотрел на неё долгим взглядом сверху вниз. И не моргал. Агнесса ещё больше постаралась прикрыть разобранный механизм — теперь, скорее, из-за старой привычки. Когда брат был чем-то недоволен, то мог отобрать деталь и сгоряча швырнуть в неё. Она подсознательно опасалась, что Огата сейчас сделает то же самое. Он явно жалел о потраченном на неё времени. Агнесса уже разгадала эту часть загадки. Огата так усердно её обучал из-за собственной гордости. Если она действительно возьмёт винтовку и вышибет мозги кому-нибудь из людей Цуруми — высший пилотаж, если это будет сам первый лейтенант, — то для Огаты это будет почти как собственная заслуга. Показатель мастерства как прекрасного учителя.       Смотри-ка, горделивая девица, ты опять ошибалась. У него получилось научить хотя бы части солдатского ремесла даже тебя.       Но мошенничество женщины было как-то до обидного быстро раскрыто. Огата оказался ещё более наблюдательным, чем она считала, и обратил внимание, что Агнесса разбирает и прилаживает назад совсем мелкие детали не то, что без лупы, а почти не щурясь.       — Чего это ты принялся ставить диагнозы? — Агнессе стало от его взгляда совсем некомфортно. Она встала, демонстративно уверенно расправила плечи в попытке скрыть это. — Откуда бы простому солдату в таком разбираться? Шёл бы лучше в птичек пострелял, а постановку диагнозов оставил настоящим специалистам, — женщина дёрнула подбородком, очевидно намекая на себя.       Лучше наговорить гадостей самой, вывести его из себя. Тогда за пеленой собственной ярости он не разглядит её страха. Глупого детского страха, что кто-то вслух обзовёт её неспособной. Но ещё больше она боялась, что он увидит, насколько сильно её задевают такие слова. Мужчина помрачнел ещё сильнее. Его явно задело то, как она провела черту между их социальными положениями, указала на его место. Агнесса наблюдала за ним с исследовательским любопытством, она правильно предположила: Огата не из тех, кто открыто проявляет агрессию. Он её прячет глубоко внутрь, копит все обиды под рёбрами. Не только для того, чтобы личные чувства не мешали делу. Огата прячет их как что-то позорное. Как сор, который не принято в поговорке выносить из избы. Но если копить его, то рано или поздно, он начнёт гнить, в нём расплодятся мухи.       Агнесса могла поспорить, что ярость у него сейчас обжигающе холодная, как металл в самую сильную стужу. Притронешься — и голая кожа примёрзнет намертво. В тёмных глазах мужчины плясали отблески свечи, лишний раз напоминая, что собственного света и тепла там нет. Агнесса высокомерно дёрнула подбородком, он сейчас явно припомнит ей тот припадок, обзовёт юродивой и сумасшедшей. Огата сильно сжал челюсти, жилы заходили под бледной кожей. Она шагнула к нему, встала почти вплотную. Вопреки ожиданиям, он просто молча развернулся и почти ушёл из кольца тёплого света копить свои обиды дальше.       — Стой, — неожиданно даже для самой себя хотела схватить его за рукав женщина, — подойди-ка сюда.       Огата убрал руку, так что Агнесса не смогла даже попытаться его удержать. Ей показалось, будто он проигнорирует её и уйдет. Но Огата развернулся к ней лицом.       — Что такое, госпожа Агнец? — он снова вернул свой издевательски вежливый тон. — Чем вам может помочь простой скромный солдат?       Показательно сделал полшага от неё, сохраняя излишне большую дистанцию между ними.       — Огата, у тебя что-то с челюстью, — хмурая Агнесса старалась разглядеть его лицо в полумраке.       — Вы очень внимательны. Она была сломана.       Агнесса недовольно скривила лицо. Она, конечно, нахамила ему пару минут назад, но нужно уметь отделять личное отношение и профессиональные моменты. Она умела.       — Я в курсе, — вместо сдержанного профессионализма, она огрызнулась. И тут же осеклась. — Сугимото рассказал, что вы сцепились. А ещё как минимум у тебя характерные шрамы.       Вместо того, чтобы поднести свечу к нему, Агнесса сделала шаг назад и поманила ладонью.       — Подойди, мне нужно посмотреть. Кажется, плохо срослось.       Она ещё раз сделала осторожное движение рукой — как перед диким котом, которому сначала нужно привыкнуть к присутствию человека, убедиться, что он не представляет опасности, обнюхать руку. И только тогда, возможно, он позволит себя осмотреть. А если кидаться сразу его трогать, то только ощетинится, зашипит и убежит прочь.       Огата действительно раздумывал какое-то время, глядя на её ладонь. И только потом подошел к ней и присел на табурет, пока Агнесса мыла и вытирала руки. Женщина встала между его коленями, с сосредоточенным видом ощупывая лицо.       — Вот так не больно? — Агнесса надавила пальцами по краям челюсти, Огата на это выдохнул только тихое тёплое «нет» ей в лицо, она близоруко придвинулась поближе. — Открой пошире. Закрой. А теперь как можно сильнее сомкни челюсти, — она повернула его лицо в своих ладонях, осматривая снаружи. — Ну-ка, — удовлетворённо кивнула сама себе. — Покажи зубы.       Она провела большими пальцами по ним, вплоть до коренных, для этого пришлось засунуть пальцы ему в рот. Как бы странно ни ощущалось или ни выглядело, но необходимая мера. И тут до Агнессы дошло: Огата ей доверяет. Не когда она с заряженной винтовкой в руках, но как врачу — доверяет. Не пытается сопротивляться и не задаёт вопросов, никак не подвергает сомнению её профессионализм. Они оба прекрасно понимали, что в случае чего она не будет придерживаться медицинской этики и «не навреди». История с тем японским офицером не распространилась дальше операционного блока. Агнессе невероятно повезло: медсёстры, которые ассистировали ей, не только её остановили, — держать, конечно, пришлось вдвоём, — но и не доложили начальству. Женщина надеялась, что они не расскажут эту историю даже по секрету семье, за чашечкой чая.       А Огата наблюдает за ней с тех самых пор, как она ткнула отравленной спицей бродягу, внимательно смотрит. И, скорее всего, он точно догадался, так что, как бы она снова и снова ни прикидывалась святошей или глупой, такое сойдёт перед Сугимото. Не перед Огатой. Но тем не менее, её врачебным навыкам он доверял.       Агнесса снова пощупала челюсть снаружи, отчего размазала его же слюну по лицу.       — Вы осматриваете меня как скотину для продажи? — с равнодушным видом заметил Огата.       — Нет, проверяю, насколько ровно смыкаются зубы, чтобы понять, нормально ли срослась челюсть, — серьезно пояснила Агнесса. И только потом поняла, что, скорее всего, это была просто шутка. — Повезло, что Сугимото тебе их вместе с челюстью не выбил.       Огата удивлённо слегка приподнял брови. Если бы Агнесса не стояла настолько близко, то не заметила бы.       — О, зато он рассказал, зачем ему на самом деле золото, — расплылся Огата в нехорошей улыбочке, — вы знаете?       — Показалось. Всё срослось нормально, — Агнесса вынесла вердикт осмотра. Облегчённо выдохнула, убрала руки от его лица и деловито подбоченилась: — И зачем же? За компанию с Асирпой там. И всё такое, нет?       — Для женщины, — Огата выдохнул это как какую-то невероятно грязную тайну, — он делает это для жены своего лучшего друга, в которую влюблён.       — Ладно, — Агнесса разочарованно хмыкнула. Она ожидала чего-то более интересного, — женщины так женщины. Его дело. Пока эта влюблённость не мешает делу, то пусть делает, что хочет, — она не вспомнила подходящей поговорки на японском, поэтому сказала на родном языке, — сердцу не прикажешь. И всё такое. А теперь кыш-кыш!       Она указала ладонью в сторону спальных мест, но Огата продолжал занимать её рабочее место — старую табуретку. Поэтому Агнесса в ожидании новых, странно нормальных разговоров начала поворачивать его за подбородок и рассматривать швы на челюсти. Аккуратные и симметричные.       — А вам, госпожа Агнец, золото нужно для благотворительности? Спасения больных и страждущих? — он улыбнулся.       Но в интонации чувствовалась какая-то невысказанная претензия. Агнесса вздохнула и уже придумала предлог, под которым ему, по рекомендации врача, следует снова сомкнуть свою челюсть и не ехидничать. Дверь в номер с грохотом отъехала, впуская шумную компанию.       — О-о, — нетрезво протянул Сугимото, а потом будто опомнился, воровато посмотрел на спящую на его спине Асирпу и заговорил шёпотом: — А что это вы тут делаете? Агнессушка, ты с этим подозрительным типом не водись!       Он ткнул пальцем в их сторону. Шираиши, повисший на его руке, сильно качнулся в сторону, но равновесие удержал.       — Вы тут самые подозрительные, — спокойно заметил Огата.       — Он, — Сугимото сделал большую паузу, выдумывая, что бы такого обидного сказать, — он же гад! И тебя плохому научит!       — Уже научил, — выдала с несвойственной простотой Агнесса.       Стреляет в цели, находящиеся на средней дистанции, она теперь действительно неплохо. Ну, относительно среднестатистического солдата. С меткостью было много проблем, но открыть огонь и прикрыть товарищей это почти не мешало. Хотя бы постоять за себя может чуть лучше. Сугимото сделал очень печальное лицо, будто вот-вот расплачется. И Агнесса решила переключить его внимание.       — Как думаешь, зачем мне золото, Сугимото?       — Людей лечить, — мужчина пару секунд формулировал свои мысли, — больница. Точно, ты говорила, что хочешь построить больницу.       По Огате было совершено непонятно, удовлетворил его ответ или нет.       — Агнес такая добрая, — подал голос Шираиши, он беззастенчиво шмыгал носом и, кажется, ревел. — Доктор Агнес, а вы сможете вылечить моё сердце?       — У тебя тахикардия? — женщина с удивлением наклонила голову. — Это может быть симптомом алкогольного отравления.       — Нет, моё сердце болит от одиночества и тоски, — протянул Шираиши.       Она на это только снова устало выдохнула.

***

      — О, какие крупные! — Агнесса ткнула пальцем в сторону стаи птиц у реки на другом конце поля.       Ей каким-то чудом удалось уговорить Огату снова взять её с собой на охоту. Сугимото расщедрился и одолжил ей свою винтовку, а себе оставил только штык.       Полевая трава цеплялась за сапоги, не пускала дальше. Ветер стремился растрепать волосы в косе, играл концами кожаной тесёмки. Агнесса, повинуясь какому-то внутреннему порыву, разулась, прихватила сапоги за голенища и пританцовывая зашагала по траве босыми ступнями.       — Госпожа Агнец, вы ведь хороший врач, — неожиданно сказал Огата, и это звучало не как комплимент или попытка подлизаться, а как констатация факта.       Настроение Агнессы стало ещё лучше. До этого ей казалось, что он всё-таки на неё обижается за пассаж о стрельбе по птичкам.       — Из знатной семьи, — продолжил он, — наверняка со связями и достатком. Вы могли бы заниматься хирургией по призванию, а не из-за нужды в деньгах. Не повезло же вам оказаться в Японии.       Женщина обернулась на него, чуть ли не кружась. Заговори он об этом с ней в любое другое время, и эта тема могла бы подпортить ей настроение, но именно сейчас оно было слишком хорошим.       — А не подозреваешь ли ты меня в шпионаже на Россию? — с лёгким смехом пошутила Агнесса. — А?       — Да нет, — спокойно отозвался мужчина.       Он не попытался её поддеть, не проигнорировал, как это обычно бывало. И впервые его голос не отдавал сибирскими заморозками, которые губят посевы, или мутью болот, утягивающих невнимательных путников. И тут Огата открыл глаза. Женщина дёрнулась, сделала несколько шагов назад и схватилась за винтовку на своём плече. Впервые в жизни она видела не просто огонёк в глазах этого человека. Чёртов пожар, выжигающий мягкую плоть до обугленных костей, промёрзшие сибирские леса — до чернющей золы.       — Первый лейтенант Цуруми не стал бы брать себе в пешки шпионку из чужой страны, — бушующий огонь отдавался в его голосе утробным рычащим отголоском.       Огата наставил на женщину дуло винтовки и снял предохранитель.