Цепная реакция

— Как мне объяснить присутствие двоих Гарри Поттеров? — осторожно спросил парень, ощущая свое ускоренное от страха и волнения сердцебиение. Черт возьми, разделить душу на две части. Это должно быть болезненно. Лидер одарил волшебника цепким внимательным взглядом. — Магия Хогвартса позволит твоему хоркруксу остаться в школе, а телу — без изменений. Вопросов о внезапном появлении на четвертом курсе не возникнет, — на недоумение в глазах Поттера терпеливо объяснился: — Осколок может сойти за четырнадцатилетнего подростка, и это через десять-пятнадцать лет объяснит неожиданное появление внебрачного сына, когда ты сам останешься в Хогвартсе преподавателем, являя другим наглядное сходство. Пока хоркрукс останется в школе один — все будет идти в порядке вещей. Не для Дамблдора, разумеется. С ним придется переговорить. Остаток года вы будете пользоваться особой комнатой и этой интересной вещицей, — мужчина поднялся с кресла и подошел к шкафу, откуда вытащил резную шкатулку. Спустя мгновение в руках Лидера оказалась темная невзрачная ткань. — Она принадлежала твоей семье. Я не возвращаю мантию, а даю на остаток учебного года. Разумеется, включив ее в непреложный пункт нового мирного договора. Мантия невидимка, Поттер. С бессрочными свойствами. Относись бережно, не позволяй чужим даже прикасаться. Подросток осторожно принял шелковистую на ощупь и совершенно невесомую ткань, но проверять на деле не стал — если Лидер сказал, значит, работает должным образом. Гарри поблагодарил взрослого чародея и убрал временный дар в карман школьной мантии, запечатав его чарами для надежности.       Лидер вернулся на свое место и взял еще одно пирожное, кивком головы указав гостю продолжить чаепитие. — Проводить ритуал будешь на следующей неделе под моим руководством. Это сложная магия, и это больно, но для тебя самого не смертельно. Я выберу свободный день, когда смогу руководить сотворением, подберу для осколка новую палочку. Обучением займется «Дневник». Гарри, предупреждаю, — он привлек к себе внимание задумчивого парня. — Я не знаю, как мои хоркруксы отнесутся к твоему осколку. Это уже будет не человеком. Достаточно похожим на тебя, но не тем. Ты обязан осознавать, что «подделку» они могут попросту уничтожить. — Я сберегу свою душу, — серьезно ответил Поттер. — Я люблю Тома, всех их, но не ослеп. — Хорошо. Допивай свой чай, и приступим к контракту.       Разумеется, пропажу Гарри Поттера успели заметить. Послушавшись совета Лидера, он некоторое время побрел в Запретном Лесу, где и подремал пару часиков — а во сне волшебник не может осознавать время. В итоге хоркруксы прочли в памяти лишь урывки прогулок и неясные сновидения. Пару дней рассеянное поведение парня никто не комментировал, приравнивая его к влюбленности и усталости, но Ликвидатор, выручив минутку заскочить в Хогвартс, изменения в мозгах уловил с первого чтения.       Оказавшись в пустующем кабинете и крепко заперев дверь, «Медальон» притянул радостного встречей волшебника на свои колени, обвивая вокруг его тела свои руки. Честно — учитывая то, чем они занимались несколько дней назад, — это была не самая смущающая поза. Не сказать, что Гарри был ею абсолютно доволен, но они максимально соприкасались телами, и это было ничего. — Ты блокируешь мысли? — мужчина приподнял брови. — Ты? И воспоминания, судя по всему. Гарри поморщился, раздосадованный своей дырявой башкой: хоркруксы лазают туда как к себе домой, даже не стесняясь говорить об этом вслух. Чертовски неприятно и лишает всех ценностей доверия. — Быть может, стоило сделать это со всеми мозгами, — проворчал Поттер, опустив подбородок на широкое плечо хоркрукса. — Мне не нравится отсутствие личной жизни. Есть детали, какие люди должны переживать только в себе. — Ты не можешь, — вздохнул Ликвидатор, погладив спину любовника. — Ребенок из пророчества не может. И тем более — передо мной. Я твой «тюремщик» с рождения. Лидер явится за тобой, как только почувствует угрозу. Мы атакуем либо тебя, либо его — в любом случае твои тайны закончатся плохо. Поттер некоторое время молчал, и старший колдун оторвал его от себя, чтобы внимательно заглянуть в глаза. — Что ты задумал? Я не вижу твоей реакции на высказывание о Лидере. Ты не можешь пропустить подобное заявление. Гарри, я не стану взламывать эти щиты и делать тебя предателем, когда Лидер обо всем узнает. Если хочешь избежать последствий, придется рассказать обо всем самому. Когда о нашем разговоре узнает «Чаша», он придет в Хогвартс и пробьет барьер грубой силой. Если до него этим не займется «Дневник», — Ликвидатор приподнял руку и пригладил уже висок Гарри. — Мы ведь этого не хотим, правда? — Пять часов… — пробормотал гриффиндорец, огорченный, но глаза сверкнули идеей. — Можно ли стереть, заменить воспоминания, блокировать у хоркрукса? У тебя. Мужчина оцарапал ногтями кожу Поттера, и тот отдернул голову от неожиданности. Взгляд «Медальона» не изменился, но воздух вокруг волшебников приблизился к нулевой отметке. Гарри поспешно продолжил, побледнев от прямой ощущаемой угрозы: — Лидером, не мной. И Ликвидатор догадался обо всем лишь по одному высказыванию. Он простонал пораженное ругательство, отворачиваясь. — На кой дьявол тебя понесло к нему?.. — хоркрукс глубоко вздохнул, возвращая в голос спокойствие, и в темных глазах отобразился быстрый мыслительный процесс. — Да, это возможно. Полагаю, все опасения связаны с неадекватным состоянием «Дневника». И, полагаю, ты пытался вытащить его из школы или задержаться самостоятельно для поддержки и развития отношений, от которых зависим мы все. Судя по щитам, встреча закончилась благоприятно, и вы пришли к какому-то соглашению. Зная твое упрямство, отсутствие каких-либо повреждений, тебя оно полностью удовлетворило. Преподаватель? Колдомедик? — голова медленно повернулась к изумленному подобной догадливости Поттеру. — Хоркрукс? Разделение обязанностей? — Как, черт возьми, ты… — Мне семьдесят один год, и я тоже Лидер, — нетерпеливо отмахнулся Ликвидатор, и его пальцы крепко сжались по разным сторонам лица Гарри. — Ты собираешься расколоть душу? Поттер кивнул, хмурясь. — Я могу узнать, хорошенький мой, — ласково продолжил колдун, не выпуская чужую голову из захвата. — На какие еще условия ты согласился? И подписал ли уже контракт? Не посоветовавшись ни с кем из нас. — «Дневник», — тихо возразил гриффиндорец. — И ты. — Я? — растерялся Ликвидатор, но затем понимающе жестоко ухмыльнулся. Теперь в нем читалось разочарование. — Ах, я. Единственный, кого тебе не стоит бояться, и кто оказался включенным в один список со спятившей тетрадкой. Вот она, благодарность. — Простите, сэр, что я все еще помню, как вы играли с моим подсознанием, — прохладно отозвался Гарри, сдвигаясь с колен мужчины, но его бедра перехватили, сжимая мучительно крепко. — Простите, что вы наравне с Томом Реддлом, моим любимым человеком. И простите, что имею собственные желания и принимаю решения, сэр. Повисла тишина. — Хочешь, чтобы я попросил прощения, Гарри? — Было бы неплохо. «Медальон» сощурил почерневшие глаза. Он не улыбался больше. — Прости, что заботился о твоем психическом здоровье, больше подобного не повторится, — и единым махом взломал ментальные щиты, цепко считывая каждую минуту пребывания гриффиндорца наедине с Лидером. Гарри весь искривился, глядя на любовника с гневом и уже собственным разочарованием. Мужчина вновь огладил слегка вспотевшую от напряжения кожу, прокомментировав: — Я предупреждал, что лучше рассказать самому. Не плети интриги, на которые не способен. — И оно того стоило? Что дальше? Поттер вновь дернулся, понятия не имея, что делать с этой мерзостью: вторжением в личное пространство. Ругаться? Отстаивать свои позиции? К чему это приведет, если твой противник — Лидер, которого любишь, а не презираешь? И какими словами убедить исправить поведение? «Я просто пойду к настоящему действующему Лидеру и попрошу снять полномочия с Ликвидатора, пусть я хоть каждый день буду туда на ковер ходить и передавать воспоминания, чтобы этого не делал мой близкий человек,» — мрачно подумал волшебник, пристально глядя в чужие глаза, прекрасно осознавая, что эти намерения прямо сейчас считывают. — «Если для этого с меня потребуют плату, да пусть будет так.» — Извинюсь, — вздохнул «медальон», притягивая голову разгневанного и обиженного человека к себе, мягко целуя во влажный лоб. — Я люблю тебя, и не хочу вредить. И пока бы я направлялся к Лидеру за получением ответов, ты за пять часов успел бы совершить неопределенное «задуманное», попав в ловушку, развязав войну и Мордред весть, что еще. Гарри, — он коснулся ледяными иглами чужого сознания. — Все ментальные щиты вернулись обратно. На твоем месте, хорошенький, я бы рассказал больной тетрадке правду. Он был бы счастлив. Прикрыв глаза, гриффиндорец вернул ласку на щеку хоркрукса. Ничего тот с собой поделать не мог. Это была их природа, их способности, обязанности, и совсем скоро Гарри даже сможет понять, как именно те себя ощущают, сможет понять, что чувствует Лидер, когда касается своих осколков, как устроен их разум, чем они руководствуются, может быть, это станет примирением с постоянным вниманием внутри.       Он не рассказал.       Испугался, честно говоря. Слова Лидера постоянно врезались в сознание: изменится отношение первого, изменится и остальных. Это цепная реакция темных артефактов, не людей. Студент Том Реддл как никто другой из них близок к человеческому началу, но все же — «не тот». И что может быть страшнее для влюбленного человека, чем разбитое сердце?       Напоследок Ликвидатор посоветовал резко переводить тему разговора с Лидера на нечто более безопасное, чтобы другие осколки не заметили просветов в мыслях. Да, они сделают это не так быстро, как «Медальон», но догадаются ли? Определенно. И когда в школе появится хоркрукс Гарри Поттера, те его вычислят с первых секунд встречи. Мужчина не объяснил, как именно, только: «сам поймешь.» До создания осколка осталось несколько дней, и парень боялся как никогда раньше.       Пробравшись в подземелья Слизерина, Гарри прокрался в комнату старосты школы и поднырнул под его одеяло, неловко прижимаясь ближе. — Прости, что разбудил, — шепнул он, когда дыхание Реддла немного сбилось и сменило ритм. — Не спалось. Решил пойти к тебе. — Чтобы не спалось нам обоим, — хриплым сонным голосом ответил хоркрукс, захватывая гостя в ловушку из всех своих конечностей в один большой кокон. Поттер молча прижал лицо к чужой груди, пытаясь унять тревожные мысли. Что будет дальше? Каким будет его осколок? Не сойдет ли тоже с ума? Не станет ли жестоким, опасным существом? Да, он по всем логическим рассуждениям должен продолжить любить Реддлов, а как он отнесется к Гарри Поттеру? К заточению в школе? Столько лет тюрьмы… Можно ли считать, что последствий не будет, если теперь и Том, и будущий осколок Поттера получат долю свободы? Равную долю. Равную, равную. — Ты не спишь, — заметил Том, похоже, точно так же следя за дыханием волшебника и — ублюдочно — читая отсутствие мыслей. — Скажи, — Гарри глубоко вздохнул. — Что ты почувствовал, когда впервые открыл глаза? Тело, в котором несколько минут назад запутался Поттер, немного напряглось, но мерное ровное движение грудной клетки не изменилось. Холода тоже не было. — Блять, я хоркрукс, — Том фыркнул. — Именно это. Понятия не имел, что после ритуала сам стану «Дневником». Это выбило из колеи. Вокруг меня творилась чертовщина, я постоянно хотел есть чужую магию, и мне постоянно ее не хватало. У меня щетина не вырастала. И я сам не менялся. Нашел другие плюсы, конечно, их огромное множество, не сравнимо с человеческим телом. Мое прошлое тело, Лидер, уже выглядел довольно специфично. Тебе не рассказывали, как и когда появлялись наши тела. И, приятно, я опять буду твоим первым. Поттер недоверчиво хмыкнул, щипая слизеринца за бок. — Я «открыл глаза», когда моему прошлому телу было тридцать пять лет. После создания «диадемы» он похерил внешность, а после попытки вернуть молодость змеиным ядом… Когда-нибудь ты увидишь своими глазами. — Комплекс! Боже, у тебя комплекс! — с тихим восторгом прокомментировал Гарри, и Том ущипнул его за бедро в ответ. — Конечно, у любого будут комплексы, когда рядом — красивый молодой Я. «Мерлин, какой он очаровательный, восхитительный, я так его люблю,» — гриффиндорец стиснул парня в объятиях еще крепче, слыша его смешки. — «Самый очаровательный дедушка.» — А что потом? — Получили задание. Лидер осуществил свои, наши мечты с помощью хоркруксов. Продолжил учиться в Хогвартсе, стал преподавателем там, стал в итоге главой аврората. Я был в восторге. Хогвартс — мой дом, и я мог разгадывать его тайны вечно в своем идеальном состоянии, — голос перестал быть насмешливым, и Гарри внимательно поцеловал доступную шею, погладив спину. — Вечность была недолгой. И тайн больше нет. Папочка тоже застрял здесь, но ему совершенно плевать, «диадема» ущербна, она делает свою работу. Живут за счет моих эмоций и человеческих переживаний, а со временем они перестали быть хорошими. Ненавидят, ублюдки, за это. Мне плевать. Пусть делают, что хотят. Это они создавали план со школой и остальным дерьмом. Я в шестнадцать просто хотел бессмертия и власти. Пожалуй, «Кольцо» ближе ко мне. Он в семнадцать тоже не заботился о пророчествах. — Почему в Хогвартсе остался именно ты, а не он? — Да какая разница, — пожал плечами Реддл, которому уже надоело говорить на ненавистную тему. — Давай спать. — Но… — Гарри. Что не так? С чего вдруг такое любопытство? Потому что парень страшно боялся будущего. И не мог об этом рассказать. Потому что все зависело от «дневника», буквально все. Если хоркруксы озвереют от присутствия чужого хоркрукса, Гарри с ними больше никогда не увидится. Потому что на целую огромную половину собственной души ему никогда не будет плевать. Он никогда не пожертвует напуганным своим состоянием и ущербностью Гарри Поттером ради влюбленности, это даже в мыслях не обсуждалось. Парень знал, что бы почувствовал осколок в таком случае. Был бы совершенно мертв. — Не спится, — Гарри устало вздохнул, потершись лицом о горло колдуна. — Мыслей никаких нет. Хочу, чтобы они были заняты тобой. — Я знаю один такой способ, — шепнул староста, пробираясь ладонями за пижамные штаны Поттера и сжимая его крепкую задницу. — Профессор обрадуется стояку через пять часов на парах с третьекурсниками. Хаффлпаффцы. Они его страсть как боятся. «Я, блять, так их понимаю,» — с содроганием подумал гриффиндорец, припоминая, как едва не поседел, когда строгий бесчувственный профессор Реддл ему член щупал, весь облитый вином.       Том рассмеялся, легко считывая доступные от укрытия мысли, и перекатился на спину, укладывая Поттера на себя сверху. Гарри рассеянно сравнил ширину предплечий и разворот плеч, огладив их пальцами. Вот уж точно: ни в какое сравнение. И при этом ему с самого начала позволили занимать «мужскую» позицию. Волшебник лишь знал, что ему было неловко находиться рядом с более высокими девушками, а отношения с парнями, мужчинами — вовсе в новинку. Тем более, если это — Том Реддл, его очаровательный вкусовой идеал. Наверное, влюбленность началась с того момента, когда Гарри осознал, что было бы здорово быть таким же, как идеальный староста.       На его огорченный смущенный вид «Дневник» справедливо заметил: — Ни низкий рост, ни легкий вес не делает тебя менее мужественным. Посмотри на себя: пережил секс с «Чашей». Я не удивлюсь, если у тебя появится кубок в Зале Наград. «Член, который смог». Том насмешливо сощурился, стискивая пальцы на ягодицах болезненнее, заставляя двигаться на себе. — Меня едва не раздавили, не вижу поводов для гордости, если твоя голова лопнет, как яйцо, — фыркнул Поттер, прижимаясь бедрами к бедрам студента и неторопливо покачиваясь. Его щеки слегка заалели, но говорить на подобную тему стало уже легче. За душой лежали куда более серьезные проблемы, чем собственные комплексы. — Том, ты прекрасен. Я люблю тебя. — Тогда докажи мне это, — улыбка стала шире, и парень надавил на плечи гриффиндорца, без проблем сдвигая его вниз. «Мордред, с удовольствием.»       Гарри стянул с него пижамные штаны вместе с бельем, стекая ниже и прижимаясь лицом к мягкому органу, широко проведя по нему языком и возвращаясь лицом, потираясь щеками и носом. На макушку опустилась рука, без давления, поощрительно поглаживая и зарываясь в непослушные жестковатые волосы. Поттер двигался на неторопливо крепнувшем органе некоторое время, массируя ствол губами, перед тем как приподнять его от живота и окунуть в рот. От довольного продолжительного вздоха появились мурашки по всему телу, и Гарри опустился до основания, ощущая горлом, как пенис подрагивает и будто пульсирует, вторя удовольствию своего хозяина. Парень низко застонал, посылая по органу чувственную вибрацию, подаваясь назад и так же неспешно вперед, и за несколько секунд нежных толчков член затвердел окончательно.       Поттер усилил давление воздуха во рту, втягивая в себя потяжелевший большой ствол сильнее, двигая головой быстрее и ритмичнее, рука с его макушки перетекла на шею, массируя позвонки длинными пальцами, и Гарри сам прикрыл глаза от наслаждения. От переживаний в голове все еще много мыслей, и парень не чувствовал, что сможет найти в себе полноценный отклик тела на секс, но дарить удовольствие возлюбленному, свою любовь — ни с чем не сравнимо. Может быть, вскоре придется защищать часть себя от чужой жажды убийства. — Не понимаю, почему тебе грустно, — выдохнул Том, плавно подавшись бедрами вперед, к обжигающему узкому горлу. «Мышцы, может быть, я еще накачаю, но увеличить член, как у тебя, мне, увы…» — Гарри сдавленно фыркнул, расслышав низкий урчащий смех со стороны «Дневника».       Лучше думать о приятном. О теплой бархатной коже твердого пениса, о соленой смазке с уретры, о подвижности мягкой и нежной крайней плоти, когда во рту остается только головка, об обхвате ствола, о шумном тяжелом дыхании сверху, о пальцах на шее и всепоглощающей любви в каждом движении, своем, Реддла. Поттер скользнул рукой к промежности, сжимая округлые тяжелые яички, массируя пальцами плоть несильными чувственными прикосновениями, перекатывая их в ладони, постепенно ускоряя движения головы. Губы ожидаемо болели от напряжения, как и щеки, подводя любовника к развязке, но Гарри лишь ускорялся, сжимался ртом теснее, ответно издавая горлом утробные звуки и вырывая из Тома тихие стоны.       Ощутив во рту сильную пульсацию оргазма, губы сжались плотнее, и Поттер вновь опустился до основания, чуть морщась от неприятно ударившей по горлу струи спермы. Выдержав несколько всплесков, глотая, не закашлявшись и не отстранившись, Гарри скользнул головой несколько раз вверх-вниз, слизывая остатки семени, и снялся с органа полностью, смотря в лицо Реддла довольным взглядом. — Обожаю, когда ты проглатываешь, — пальцы вновь огладили шейные позвонки, и гриффиндорец подтянулся выше, укладываясь сбоку от ослабевшего от оргазма тела. — Не хочешь продолжения? — Устал, — честно ответил Поттер, позволяя своему едва напряженному пенису опадать от недостатка любых стимуляций. В голове поставил галочку предупредить «Диадему» о пикантных воспоминаниях перед уроком. — Кажется, теперь смогу заснуть уже быстрее. — Чудеса идеальных членов. Гарри искренне рассмеялся. — При пробуждении хоркрукс может быть нестабильным, — предупредил Лорд, когда он и Поттер стояли над связанным преступником. Гарри дрожал. Но молча подчинялся. — Ты будешь обязан поговорить, успокоить и поделиться магией. Не забывай, что это часть тебя самого, не просто темный артефакт. И правильные слова подбирай, исходя из собственных ощущений комфорта. Не ругайся. Агрессивный неконтролируемый хоркрукс вытягивает колоссальное количество сил. Много магии не отдавай — они ненасытны. Готовься. Парень поднял палочку.       Гарри смирился с тем, что ему предстоит убить человека. Смирился, что уже через несколько дней Реддлы узнают об осколке. Встретят неполную душу любимого человека, измененную и ущербную, другую, «не ту». Смирился, но не с тем, что следующим мгновением откроет глаза на каменном алтаре.       Будучи хоркруксом.