***
Лиам не возвращается после душа, даже если Тео почти уверен, что они упоминали об ужине вместе, прежде чем заснуть на диване, поэтому он делает блины, чтобы заманить его обратно в свою квартиру. Он постоянно слышит голос Айзека, называющего Лиама собакой, и чувствует себя немного виноватым, но это работает. Блины ещё теплые, когда Лиам возвращается, принюхиваясь. Они хихикают и щекочут друг друга совершенно по-дружески, не по-гейски, вспоминая прошлую ночь, когда Дитон внезапно стучит в дверь, чтобы обвинить их в непристойных действиях в общественном месте, как он всегда делает. — Она сказала, что ваши конечности, я цитирую, переплелись, — продолжает он объяснять, когда Тео просто моргает в шоке. Какого чёрта? Он думал, что нравится миссис Дженкинс, он всегда помогает донести сумки с продуктами до её двери, он даже остановил Лиама от кражи её коврика для ног буквально на днях. И теперь она делает это? — ноги мистера Данбара обвились вокруг вашей талии, а лицо уткнулось вам в шею, очевидно, в разгар переноса полового акта из его квартиры в вашу. — У неё галлюцинации, — быстро кивает Лиам, не выказывая ни малейшего удивления. — Она очень опасна. Ей нужно избавиться от своих страданий. Или, по крайней мере, уйти из здания. Мы поможем ей вывезти вещи. — Лиам, — Тео кладёт руку ему на плечо, потому что Лиам кажется очень решительным в своей цели: напасть на их восьмидесятилетнюю соседку. — Кстати, лестница — не общественное место, и уверяю вас, никаких непристойных действий не было. Он спал, и я отнёс его вниз, вот и всё. — Да, это всё, — подтверждает Лиам, и в его голосе слышится горечь. — Половой акт? Я и он? Это было бы безумием, — Тео обнаружил, что последние несколько недель был слегка одержим смехом своего соседа, так сильно, что в самые трудные моменты думал, что нет лучшего звука в мире. Но даже если бы это было не так, он всё равно смог бы сказать, насколько фальшив смех Лиама прямо сейчас, громкий и беспорядочный, и сразу же обрывается, когда он внезапно поворачивается, чтобы посмотреть на Тео. — Ведь так? Мы бы никогда так не сделали, верно? — Его глаза горят нетерпением, но прежде чем Тео успевает подумать о том, чтобы пошевелить губами, он возвращается к Дитону. — Тот факт, что мы пошли на свидание, не значит, что мы сейчас занимаемся сексом, это не так, я не могу поверить, что ты только что пришёл сюда, предполагая… — Это было не свидание, я думал, мы все выяснили, — Тео прерывает его нерешительно, потому что он не собирался называть это не-свиданием в своей голове последние двадцать четыре часа только для того, чтобы Лиам выпалил это перед их администратором. — Да, да, что я только что сказал? Не свидание, никогда не свидание, — он рассеянно отпускает Тео взмахом руки, как будто его губы не были почти белыми от силы, с которой он прижимал их друг к другу. Чёрт— Он даже не поцелует меня, знаешь. Но он разозлится и начнёт ревновать, если кто-то другой прикоснётся ко мне, потому что сейчас так принято, — Дитон несколько раз открывает рот, чтобы снова беззвучно его закрыть, и Тео чувствует то же самое. Лиам сочувственно кивает. — Я знаю, иди разберись. — Лиам… — Но ты знаешь, кто регулярно совершает непристойные поступки в общественных местах? — Лиам продолжает, и это, должно быть, первый раз, когда Тео счастлив быть проигнорированным: не похоже, что у него был план, как на самом деле продолжить предложение, — Лиам что? Лиам, пожалуйста, прекрати разоблачать мудака, которым я и являюсь? Лиам, пожалуйста, заткнись, чтобы я мог продолжать жить в стране отрицания? — Нолан и Бретт, вот кто. Несколько недель назад они бросили использованный презерватив на мой балкон, но я не вижу, чтобы ты допрашивал их за это. А ещё у них на дверном звонке сердечко с Нетт внутри, как же так? Разве это не против правил? Разве не из-за этого мне пришлось стереть имя моей собаки с моего дверного звонка? Почему моя собака значит меньше, чем тот факт, что они трахаются, м? — Я рад, что мы все уладили, — очень радостно говорит Дитон, а затем исчезает, оставляя позади только звук быстрых шагов на лестнице, и Тео хочет, чтобы он тоже мог сбежать. Лиам ни за что не поспеет за ним, если он это сделает, кто знает, когда в последний раз Лиам бежал куда-то, где не было жареной во фритюре ужасно калорийной вкусной еды? — Пусть они его снимут! — кричит Лиам лестнице, а Тео молча смотрит на него. У него есть мышцы и пресс, как он недавно узнал, так что, возможно, он тоже знает, как бегать. Что же на самом деле знает Тео об этом парне Лиаме? За исключением того, что он симпатичный чудак и что он морочит ему голову? — Что? — рычит Лиам, наконец переводя взгляд на него, и о, он в ярости. — Ты о чём-то хочешь поговорить? — вежливо предлагает Тео, сразу же надевая своё самое зрелое всегда готовое поговорить и решить проблемы, не игнорируя вообще ничего лицо. Если Лиам скажет «да», он просто убежит, и тогда они увидят, что эти мышцы только для шоу. — Нет, — снова рычит Лиам, и вдох облегчения срывается с губ Тео. Слава богу они это не делают. — Ладно, — он улыбается в восторге от того, что может больше не обращать внимания на свои проблемы. — Хочешь посмотреть что-нибудь по Netflix? Лиам неохотно ворчит и надувает губы после этого, но соглашается остаться с Тео до тех пор, пока они смотрят, как что-то на экране брызжет достаточно сильно, чтобы успокоить его внезапную потребность в крови, и он не кусает руку Тео, когда тот небрежно обнимает его левой рукой за плечи. Лиам просто сидит совершенно неподвижно, скрестив руки на груди, и пристально смотрит на экран, не подавая никаких признаков соглашения на новую позу Тео. То есть до тех пор, пока мозг Тео в конце концов не передозирует от присутствия Лиама и не принимает его милое надутое на самом деле собирающееся убить кого-то лицо за милое надувающее губки нужно поцеловать меня в щеку лицо. Это ошибка. — Да пошёл ты, — срывается Лиам, как только губы Тео касаются его щеки, потому что оказывается, что на самом деле он не нуждался в поцелуе в щеку, и теперь он толкает Тео обратно довольно сильно для того, кто поднимает только пакеты с чипсами в своей жизни. Тео моргает совершенно ошеломлённый, его мозг не реагирует и, по-видимому, не желает брать на себя ответственность за его вводящие в заблуждение предположения. — Что? — Я сказал, пошёл ты, Теодор, — повторяет Лиам яростно, сердито вставая, что совсем не то же самое быть сердитым и случайно встать, есть чёткая цель так яростно встать с дивана, насколько можно, как если бы он хотел ударить головой о потолок и заставить его упасть на голову Тео. — Я это слышал, — Тео прочищает свой голос, сразу же приходя в себя тем раздражающим способом, который он всегда использует для сокрытия внутренней паники, с полным, нерушимым спокойствием. — Я имею в виду, почему? — Потому что ты грёбаный мудак, вот почему. Ты просто… ты прямо здесь, такой милый, нежный и ласковый, такой горячий, умный и идеальный, как очаровательный принц, который кормит меня, обнимает и целует, — Лиам продолжат злобно рычать, и Тео никогда не оскорбляли таким лестным образом. — Но знаешь что? Ты — злодей. Тео моргает. — Я злодей, — тупо повторяет он, просто чтобы выиграть время, как будто не совсем понимает, о чём говорит Лиам. Конечно, он злодей: он уложил волосы и оделся очень красиво для их свидания, вместо того чтобы быть уродливым, и с тех пор он был злодеем. — Да, ты грёбаный злодей в этой истории. — Я думал, что злодейкой была миссис Дженкинс, — Тео тоже встает с дивана и нерешительно делает шаг вперёд. Лиам явно влюблён в него, не должно быть так сложно отвлечь его и вернуть разговор к менее опасной теме: к спорам и флирту, к тому, что они обычно делают, где они оба любят друг друга, но не говорят об этом. И Тео всё ещё мудак, но никто, кроме Айзека, на самом деле не говорит этого ему в лицо. — Вообще-то, я почти уверен, что слышал, как ты называл Дитона так же, и Бретта, и Нол… — Я поцеловал тебя! — Лиам громко кричит, и Тео застывает на месте, только сейчас осознав, что Лиам действительно влюблён в него, да, но у него также есть проблемы с гневом, и Тео так близок к тому, чтобы получить удар. Остановить. Остановить. Остановить. — Я поцеловал тебя, а ты делаешь вид, будто этого не было, — продолжает Лиам, и на самом деле удар кулаком звучит не так уж плохо по сравнению тем, что слышит Тео: голос Лиама дрожит. — Я не притворяюсь, — бормочет Тео в слабой попытке оправдаться, но он первый, кто не верит в это, — я же тебе объяснил… — Да, ты не хочешь меня, потому что всё ещё думаешь о своем бывшем, трагично, но тогда почему ты продолжаешь меня обнимать? Почему ты продолжаешь… ты не должен этого делать. Хорошие люди так не делают. Если ты знаешь, что у кого-то есть чувства к тебе, ты не можешь просто так… Я не игрушка. Просто скажи мне отвалить, чтобы я мог забыть тебя. Я не смогу выкинуть тебя из головы, если ты будешь продолжать это делать. — Лиам… — Ты мне нравишься! Я не собираюсь притворяться, что это не так, так что просто скажи мне, чтобы я отвалил, и перестань давать мне надежду! — Это последнее, чего я хочу, я… — Тео инстинктивно делает шаг вперёд, протягивая руки к Лиаму, пытаясь сделать бог знает что, но прежде чем он успевает дотянуться до него, Лиам снова отталкивает его, почти роняя обратно на диван. — Мне всё равно, чего ты хочешь, просто скажи мне… — Тогда отвали! Лиам немедленно закрывает рот, и Тео требуется несколько долгих секунд, чтобы понять, что это его голос кричит так громко. Ему также требуется некоторое время, чтобы заметить непролитые слёзы в глазах Лиама. — Лиам, подожди, — говорит Тео, но не тянется к нему, когда тот несётся прочь, и это не потому, что боится удара за то, что прикоснётся к Лиаму. Его ноги почти болят от необходимости бежать за ним, но Тео не слушает мозг, у Тео не было плана, это то, что заставило его причинить боль Лиаму так сильно, что он чуть не плакал перед ним только что. И это прекратилось сейчас. Это прекращается сейчас, хорошо, потому что его мозг не говорит Тео ударить кулаком в стену, но он всё равно делает это, и его рука болит так сильно, что он почти плачет, но он этого не делает, потому что Лиам прав, и он злодей. Тео — злодей, и он не должен плакать.Часть 6
13 февраля 2021 г. в 19:42
Как только Тео открывает глаза следующим утром, он задаётся вопросом, сколько ещё ему нужно ждать, пока это станет социально приемлемым, чтобы проверить Лиама, и, проглатывая половину бутылки воды одним глотком, он решает: как минимум в два часа дня, не раньше: чтобы не было похоже, будто он только что проснулся и сразу подумал о Лиаме. Особенно, потому что именно это и произошло.
Он думает позвонить Айзеку, чтобы сообщить ему об их не-свидании, пока он ждёт, но он не хочет иметь дело с его злыми комментариями, особенно потому, что Айзек всегда просыпается очень злым по утрам.
Когда часы, наконец, отмечают приемлемое время для одержимости своим соседом, Тео встаёт, чистит зубы, проводит рукой по волосам, пока они не падают ему на лоб именно там, где он хочет, и меняет грязную рубашку на мягкую серую толстовку с капюшоном, которая ему больше подходит, потому что он такой засранец.
— Эй, я пришёл проведать тебя. Уже два часа дня, — небрежно улыбается Тео, когда Лиам, наконец, открывает дверь, как будто он просто случайно подумал о том, чтобы зайти, а не провёл предыдущие пять минут за дверью, ожидая, когда стрелки отмерят ровно два часа.
Лиам в течение нескольких секунд косится на него сонным взглядом, а затем громкий звук срывается с его губ, когда он бросается в объятия, и Тео задаётся вопросом, какого чёрта он решил имитировать скорую помощь сейчас. Когда резкий звук в конечном итоге превращается в мучительный стон, Тео расслабляется, потому что это не скорая помощь, Лиам просто драматически умирает, как и всегда.
— Теодор, я умираю, все болииит, — бормочет он, и его горячее дыхание щекочет грудь Тео даже сквозь мягкую ткань толстовки. Руки Тео быстро и довольно грубо обвиваются вокруг Лиама без какого-либо намерения или одобрения со стороны его мозга.
— Я знаю. Тебе нужен кофе.
— Мне нужны объятия, — скулит Лиам, будто предательские руки Тео не обнимают его прямо сейчас. — Мне не нужно умирать в одиночестве. Спаси меня, Теодор, пожалуйста.
— Я спасу тебя. Иди ляг на диван, пока я делаю ко…
— Не отсылай меня, пожалуйста, — Лиам сжимает его талию со слишком большой силой для того, кто якобы умирает, и он явно не осознаёт опасности: голова Тео взорвётся прямо сейчас, если Лиам будет продолжать это делать. Может, прошлой ночью Тео пил меньше, чем он, но всё же пил.
— На самом деле это не так уж далеко.
— Я не пойду. Я никогда не отпущу тебя. Тебе придётся убить меня. А ты не можешь, потому что я уже мёртв, — Лиам бормочет, упрямо сжимая руки ещё сильнее, говоря в точности как тот, кто никогда в жизни не видел фильмов о зомби. Мёртвых людей, которые всё ещё движутся, можно полностью убить: нужно просто ударить по мозгу, и всё.
Тео — тот, кого нельзя убить, так как у него больше нет мозга, иначе он не стоял бы там, обнимая своего симпатичного соседа, одновременно активно пытаясь не влюбиться в него ещё больше.
Со вздохом он начинает шагать вперёд, ведя сопротивляющегося Лиама к дивану, не разрывая объятий.
— Нет, подожди, стой, Скотт на диване, он хочет меня съесть, пожалуйста…
Тео игнорирует его и пихает на диван как можно быстрее, потому что его влюблённость вот-вот станет постоянной, и он может предотвратить это, не позволяя объятиям длиться дольше пяти минут. Дольше — опасно.
— Ты можешь накормить Скотта, чтобы он перестал меня есть? — через некоторое время слабо бормочет Лиам, и Тео смотрит из кухни на него — полностью развалившегося на диване, а Скотт на груди занят лизанием подбородка.
— Он тебя моет, а не ест, — говорит Тео, но всё равно наполняет миску Скотта. Маленькая такса тут же спрыгивает с дивана и бросается к ней, как молния, начиная глотать корм, даже не разжевывая. Прямо как Лиам, думает Тео.
— Я уже чист.
— Нет, это не так, — горько бормочет Тео сквозь зубы. — Этот мудак трогал тебя везде.
— Он не касался задней части моего колена или ноздрей. Или… — Лиам несёт свою чушь беззаботно и незаинтересованно, как будто его совсем не волнует, что незнакомец лапал его своими руками меньше, чем двадцать четыре часа назад. И это очень раздражает Тео, и ещё тот факт, что он заботится, неприемлем. Почему он заботится, если Лиама это не волнует? Его это действительно не должно волновать…
Он суёт кружку в рот Лиама, чтобы тот заткнулся.
— Лучше? — спрашивает Тео довольно бесполезно, потому что Лиам просто притворяется, что задохнулся.
— Нет, — Лиам надувается, умудряясь выглядеть по-настоящему грустным, прежде чем поднять руки к нему в явной просьбе об объятиях, его глаза комично расширились, пытаясь выглядеть несчастными, и заставить Тео забыть о плане опять. Но Лиам всё понял неправильно: Тео не его личный автомат для раздачи эмоционального комфорта. Лиам может сидеть так и строить щенячьи глазки сколько хочет, Тео не собирается уступать на этот раз. Дневной предел безопасных объятий исчерпан, поэтому он просто уходит, чтобы помыть кружку. Лиам может пойти и попросить Того Мудака прийти и обнять его, так как он, очевидно, не возражал против его прикосновений.
Когда он с излишней силой ставит кружку в шкаф, Тео решает, что пора возвращаться в свою квартиру: он пришёл проверить Лиама, и Лиама он проверил. Но когда он поворачивается, идиот всё ещё здесь, его руки всё ещё подняты в воздух, а глаза смотрят на него одним из самых жалких взглядов на сегодняшний день. Но факт, что на Лиаме кожаная куртка Тео с прошлой ночи; факт, что Лиам спал в ней — заставляет Тео любить его ещё сильнее. И прежде чем он осознает, он идёт вниз в свою квартиру, но Лиам с ним, крепко обхватывает руками шею Тео, пока Тео несет его домой.
Мой, думает Тео, накрывая их обоих своим любимым пушистым одеялом, и Лиам прижимается к нему поудобнее, его дыхание уже замедляется из-за сонливости. Они о чём-то говорят, и когда Лиам называет его идеальным, его глаза уже закрыты, Тео мог или не мог сказать это в ответ, перед тем как закрыть глаза.
Его мозг не согласен ни с чем из этого, но когда Лиам спит на нём и подавляет оставшийся здравый смысл, его чрезвычайно легко игнорировать.
Тео снится, как он снова бьёт Того Мудака, но вместо этого Лиам бьёт его.
— Извини, извини, продолжай спать, — извиняется Лиам, убирая свой локоть — локоть, не удар — от его рёбер, а затем он коленями бьёт его по яйцам.
— Мне очень жаль, — повторяет Лиам в третий раз, и продолжает пить всю воду в квартире Тео. — Честно говоря, ты мешал, это была моя сторона дивана, но, извини, я не нарочно.
— Я очень на это надеюсь, — бормочет Тео, всё ещё кривя губы в болезненной гримасе. Вот что он получает за то, что действует против собственного мозга. — Ты не мог бы принести и мне воды?
В этот момент Лиам начинает вести себя странно, поэтому Тео отправляет его наверх принять душ, потому что удар по яйцам каким-то образом освободил его от всепоглощающей любви, которая окутывала все его чувства до этого момента. А ещё, ну… Лиам воняет.