Phoenix in a Dragon's Arms

      В этот раз Мулан проснулась первой.       Её щека уютно устроилась на широкой мужской груди. Тунг прижимал девушку к себе и, как будто этого было недостаточно, намотал на руку отросшие волосы, превратив их в созданный самой природой поводок. Оставшейся длины хватало, чтобы отодвинуться или повернуться, но уйти, не разбудив мужчину, Мулан не могла.       Несколько мгновений она лежала, прислушиваясь к его дыханию и своим ощущениям.       Уходить не хотелось. Она обхватила Тунга за шею, уткнулась носом в ключицу, вдохнула терпкий мужской запах и чуть покраснела, вспомнив всё, что он делал с ней прошлой ночью. Что они оба делали. Вместе с чувством стыда Мулан ощутила удивительно приятное сладкое томление в теле. Под кожей словно забегали щекотные дразнящие мурашки. Она ещё раз вдохнула его аромат, чуть ли не урча от удовольствия, потёрлась щекой о его грудь.       Всё. Теперь она — женщина. И это оказалось не так уж страшно. Даже приятно. Очень-очень приятно.       Мышцы чуть ныли, как бывало иногда после многочасовых тренировок. Она с каким-то детским изумлением оглядела своё тело, пытаясь найти признаки хоть каких-то изменений, но их не было. Только едва заметные следы мужских пальцев на бёдрах, любовные потёки между ног после первого соития и несколько красных засосов на плечах и груди. Они выделялись на бледной коже, как клеймо.       Она где-то слышала, что мужчины делают это, чтобы заклеймить женщину, как свою собственность, подобно животным, когда самый сильный самец предъявляет свои права на желанную самку, но Мулан при виде этих следов почему-то ощутила гордость. И воительнице захотелось, чтобы генерал сделал с ней всё это ещё раз…       Мулан попыталась аккуратно высвободить волосы, но в ответ Тунг недовольно проворчал что-то и, не просыпаясь, сжал объятия, удерживая свою добычу.       Если разбудить наставника, он отпустит волосы. Но Мулан вдруг стало любопытно. Девушка поняла, что впервые видит Тунга Юна спящим, и ей захотелось рассмотреть его поближе. Сейчас, пока он лишён всех привычных щитов и масок. Возможно, тогда она сможет чуть лучше понять человека, который распоряжался полностью её жизнью. Или понять, зачем она ему.       Дождавшись, пока дыхание мужчины снова станет ровным и глубоким, а объятия ослабнут, Мулан чуть приподнялась, вглядываясь в лицо генерала, словно видела в первый раз.       Во сне он был другим.       Черты лица неуловимо изменились, стали мягче. Исчезла жёсткая складка у края красиво очерченных губ, вечно хмуро сдвинутые брови разошлись в стороны, чуть вздрагивали густые тёмные ресницы, скрывая горячее чёрное пламя.       Девушке вдруг до зуда в кончиках пальцев захотелось коснуться его лица. Провести по краю щеки, скулам, подбородку — запоминая, изучая.       На доверчиво откинутой шее часто билась жилка. Скользнуть бы вдоль неё языком, снова ощутить вкус его кожи. Но тогда наставник точно проснётся.       Его смоляные волосы разметались по траве. Мулан робко пропустила сквозь пальцы несколько прядей. Жёсткие, почти как конская грива. Он не носит сложные причёски как другие знатные мужи, просто собирает их в высокий узел на макушке. Ему идёт.       Она всё же не удержалась и провела кончиками пальцев вдоль его плеча, очерчивая мускулы. Для своего немолодого возраста он был в отличной физической форме. Его смуглое тренированное тело завораживало. Можно сотни раз повторять себе, что внешняя красота в человеке не главное, но нельзя перестать восхищаться ею.       Широкие плечи, сильные руки с проступающими под кожей венами. Тело воина. Он ведь отрабатывает удары с мечом каждый день. Солдаты в лагере говорили, что генерал — лучший в тай-цзи цзянь среди мастеров воинского искусства.       В памяти всплыла картина, подсмотренная прошлой ночью. Короткий свист меча, почти незаметное глазу движение, игра мускулов под чуть влажной от пота кожей — это было так красиво! Мулан хотела бы увидеть ещё раз его тренировку. Может, он разрешит посмотреть…       И энергетика, у него настолько мощная энергетика, что воздух вокруг него становился вязким, густым как кисель. Эта вязкость опутывала её и парализовала. Вчера, во время совместного учебного поединка, Тунг, конечно же, сдерживал удары, чтобы не ранить её, а ещё у воительницы было стойкое ощущение того, что он просто решил поддаться ей. В следующий раз она попросит его сразиться с ней в полную силу.       Взгляд скользнул ниже. По чётко очерченным мышцам груди и живота к возбуждённому члену. Девушка уставилась на него, ощущая одновременно смущение и любопытство. За два месяца проживания с товарищами в одном шатре, она уже хорошо знала, как устроены мужчины. Мулан видела, как парни прыгают в реку, чтобы искупаться, как потом выскакивают и бегут к своим одеждам. Однако ей никогда не представлялось возможности рассмотреть их поближе. Впрочем, не было и желания, она всегда опускала голову и спешила прочь. Подружки Сю немало времени уделили этому вопросу, наперебой обсуждая всех местных «красавцев» в их деревне, да и те эротические картинки, которые Яо прятал у себя под матрасом, наглядно и доходчиво помогли Мулан понять, что к чему… Но в том, чтобы вот так жадно рассматривать не нарисованный фаллос, а живого, взрослого мужчину, с которым ты провела ночь, было что-то очень волнующее. И член так непристойно торчал, наводя на стыдные фантазии. Мулан захотелось положить на него руку, чуть сжать, провести, ладонью ощущая выступающие вены, погладить…       Она едва не застонала вслух, вспомнив, как он двигался внутри неё, принося ей сладкую боль и безграничное наслаждение. В тот момент — они были как единое целое, и Мулан ощутила, что не только она принадлежит этому мужчине, но и он принадлежит ей. Тунг Юн — её пара. Её мужчина. Её истинный возлюбленный! Может именно поэтому Мулан так и тянулась к нему, словно полюса двух магнитов притягиваются друг к другу. Девушка мысленно улыбнулась.       О небо, как она ждала этот миг!       Мулан буквально кожей чувствовала энергию любимого. Рядом с ним её мысли успокаивались, а центр женственности, матка, наполнялся тёплыми и лучистыми вибрациями жизни…       Он весь был светом, чистой стихией, драконом с белыми крыльями — и в то же время живым мужчиной из плоти и крови… Это было так сладко, так ярко и невыносимо прекрасно, ощущать биение ци в его жилах…       Но вряд ли их отношения продлятся дольше войны. Если они оба останутся живы, к тому времени, когда династия будет спасена, захочет ли высокородный генерал жениться на самозваной воительнице и разделить с ней свою судьбу?       На душе стало горько, и девушка отвернулась. Как глупо и неправильно устроен человек — всегда хочет большего. Разве она не мечтала, чтобы генерал Тунг назвал её своей и позволил остаться в императорской армии? А вот теперь, когда он поверил Мулан, взял её под своё покровительство, сделал своей, она опять чем-то недовольна. Неблагодарная.       Она снова как завороженная уставилась в лицо спящему. Какой он всё-таки красивый. И опасный. Он действительно похож на дракона. В этих резких чертах есть что-то хищное…       Ресницы дрогнули. Мужчина открыл глаза.       Мгновение он смотрел на Мулан с недоумением только что разбуженного человека, а потом по губам наставника скользнула улыбка. Она красила его лицо, делала привлекательнее и моложе. Сейчас перед Мулан лежал её суровый дракон, но он словно надел маску не до конца. Сквозь неё проглядывал незнакомец, которым Тунг становился во сне.       Он же вправду только что проснулся? Не видел, как она его разглядывала? Или видел?       — Доброе утро, господин, — шёпотом сказала Мулан и покраснела.       — Мулан!       Мулан снилась ему — покорная, нежная, сладкая. И первым, что он увидел, проснувшись, было её лицо. Встрёпанная после сна, с блестящими глазами и румянцем на щеках, она была невозможно соблазнительной и хорошенькой. Совершенно без причины Тунг почувствовал себя счастливым — почти позабытое чувство из далёкой юности.       Он провёл по её нижней губе, намекая на поцелуй, и девушка, повинуясь какому-то инстинкту, поймала кончик пальца губами и разомкнула рот, впуская его внутрь.       Тунг замер. Мулан медленно обвела языком вокруг пальца, не отрывая взгляда от враз потемневших глаз наставника. И так же медленно, не прекращая ласкать и облизывать, заглотила его целиком. Она делала это намеренно неторопливо, испытывая его терпение и наслаждаясь тем, какой эффект производит это простое действие на мужчину рядом.       Он перестал дышать. Расширенными зрачками смотрел, как девушка подаётся то вперёд, то назад в пикантной пародии на вчерашние ласки. Округлившиеся губы охватывали и сжимали палец, Мулан покусывала его — легонько и нежно — и бросала дерзкие взгляды снизу-вверх. Горячо заныло в паху, ушли все мысли, осталось только зверское желание раздвинуть ей ноги, войти, выплеснуться. Бросились в глаза засосы на тонкой шейке — его метки. Тунг почувствовал, что у него темнеет в глазах от возбуждения. Маленькая проказница! Понимала ли она, что делает, когда начинала эту игру!       — Дразнишь меня, девочка?       Он выдернул палец из её жаждущего ротика и положил руку девушке на затылок. Вторая рука, всё ещё удерживавшая волосы Мулан, сжалась в кулак. Тунг потянул, принуждая её лечь на себя.       Поцелуй был напористым и жадным. Тунг заставил её раскрыть губы, вторгся языком внутрь, изучая и подчиняя. Мулан почувствовала, как жёсткая ладонь скользнула вниз вдоль спины по чуть выступающим позвонкам, надавила на талию, сжалась на ягодице, притискивая крепче свою добычу. Бедром она ощутила его напряжённый член и задохнулась от внезапно нахлынувшего возбуждения. Словно Тунг влил в неё своё желание вместе с поцелуем. На коже полыхнули оставленные им вчера метки, соски съёжились, став похожими на маленькие горячие камушки. Мулан чуть потёрлась о его тело, чувствуя, как низ живота наливается пульсирующим теплом, а мысли растворяются в желании принадлежать этому мужчине, снова почувствовать его внутри.       Тунг оторвался от её губ лишь для того, чтобы потянуть девушку вверх и прижаться губами к её груди. Облизал сосок, втянул в рот, лаская и поглаживая языком. Оторвался, чтобы подуть. Прикосновение холодного воздуха заставило Мулан вздрогнуть и прерывисто вздохнуть.       Как и вчера, эти прикосновения его языка, губ и пальцев просто сводили с ума, лишали воли, превращали её в послушную глину в умелых руках гончара. Не хотелось ничего, только всхлипывать и умолять его не останавливаться.       — У тебя красивая грудь, Мулан. Как два персика. Так и хочется укусить. — В подтверждение своих слов Тунг игриво куснул сосок и довольно сощурился, услышав очередной стон. — Ты такая чувствительная. Тебе ведь нравится, когда я делаю так? — Он чуть сжал пальцы, вглядываясь в её затянутые поволокой глаза.       — Да, — с придыханием призналась Мулан. — Мне нравится всё, что вы делаете.       Ей нравился его внутренний огонь. Нравилось, как он занимается с ней любовью — жадно и страстно. Нравилась властность Тунга в постели. И до одурения, до сладких мурашек нравилось, как в его глазах при одном взгляде на Мулан разгорается голодное пламя. Хотелось бросать ему вызов, дразнить снова и снова…       Подчиняясь его желанию, она легла на спину. Тунг выпустил волосы, и они разметались по меху чёрными кольцами. Жёсткие, в мозолях от меча, руки накрыли грудь. Сжались, погладили. Контраст смуглой и перламутрово-бледной кожи завораживал и возбуждал.       — Такая нежная… — хрипло сказал он, чуть сжимая пальцы. — Словно шёлк.       Тунг наклонился и провёл языком от ключицы, по ложбинке между грудей, до ямки пупка, шумно выдохнул «сладкая!» — и снова склонился над девушкой. Он целовал её, прикусывал кожу, ласкал губами и языком и никак не мог насытиться её телом.       Мулан металась, постанывала и выгибалась ему навстречу в безмолвной мольбе. Желание жгло изнутри, щекотало кипучими пузырьками воздуха в горячем источнике. Она хотела этого мужчину, хотела взрослым женским желанием, пусть даже удовольствие будет сопряжено с болью. Стеснялась своего вожделения и одновременно жаждала как-то выразить его. Показать Тунгу Юну, что Мулан — не безропотная жертва. Что всё происходящее — и её выбор.       — Господин, возьмите меня!       Эта просьба, произнесённая прерывающимся голосом, вызвала на лице мужчины довольную улыбку. Он скользнул вдоль её тела, касаясь кожи одним лишь жарким дыханием, и навис над Мулан. Она, как кошка, заурчала от накатившей волны удовольствия: ощущать вес его тела, твёрдые мускулы его плеч и груди, тяжесть его бёдер на своих бёдрах — и сладкую истому в собственном теле. Нежную, тягучую, требующую подчиниться и отдаться сейчас же, немедленно, принять его в себя всего, целиком! Всю его силу и нежность, его страсть и ласку, весь этот исходящий от него свет, свет, пронизывающий её насквозь, наполняющий её — и выплёскивающийся вовне, этот прекрасный бесконечный свет! Девушка почувствовала прикосновение члена к своему самому чувствительному местечку и чуть не застонала от нетерпения.       — Можно я буду сверху, господин?       Она подалась вперёд бёдрами, но Тунг снова усмехнулся, покачал головой и легонько укусил её за губу, обозначая, что сегодня он, и только он, будет всё контролировать. Бережно, но непреклонно заставил девушку поднять и свести руки над головой, с лёгкостью удерживая их одной ладонью.       — Будешь, — пообещал он на выдохе, входя в неё. — В другой раз.       Мулан ахнула, подалась ему навстречу, а дальше были только восхитительное ощущение наполненности и полное растворение в желаниях друг друга.       В этот раз боли не было вовсе. Только наслаждение — острое, почти нестерпимое, от того, что она открыта для своего возлюбленного, для своей пары, и потрясающее осознание того, что Тунг полностью в ней и что продолжит находиться там долгое время, соединяя себя с ней навеки.       — Я люблю тебя, — прошептала она. — Так сильно люблю.       — Я тоже люблю тебя, моя магнолия, — хрипло прошептал он в ответ.       Признание генерала тронуло Мулан до глубины души, а её сердце готово было выпрыгнуть из груди от счастья. Она чувствовала, что их любовь была взаимной. Его взгляд был красноречивее всяких слов. Но воительнице было очень приятно услышать это от него.       Теперь Мулан понимала, что матушка имела в виду, говоря о счастливом браке с отцом.       «…сливаясь, мужчина и женщина обмениваются энергиями инь и ян, обретая жизненную энергию ци. Мужчина берёт, обладает, женщина отдаётся…»       И она отдавалась своему мужчине целиком, без остатка, не сдерживая себя, и сама подавалась ему навстречу, купаясь в любви, сгорая в океане страсти, умирая, рождаясь заново в надёжных объятиях.       Тунг целовал девушку жадно, почти грубо и яростно врывался в её тело, вызывая неконтролируемые вскрики. Его пальцы крепко стискивали тонкие запястья. Мулан не пыталась освободиться, но ему словно нравилось так утверждать свою власть.       Она кричала от восторга, до хрипоты в горле, когда он двигался в ней, обжигающе горячий, необходимый до боли, до фейерверка перед глазами.       — Ещё, — требовала она, задыхаясь от стонов и извиваясь под ним в такт его движениям. — Ещё!       Ощущение чужой плоти внутри сводило с ума, отдавалось во всём теле блаженными разрядами. Внизу живота то скручивало, то отпускало сладостной судорогой.       Ей казалось, каждым мощным толчком он вбивает её в землю, и она сама становится землёй, и водой, и воздухом, и огнём — им самим, его телом и даром, его светом и тьмой, врастает намертво, так, что невозможно разъединить…       Девушка задрожала, выгнулась, оплела его ногами, стремясь стать ещё ближе, слиться в одно. Он разжал ладонь, и Мулан вцепилась в его плечи. Ногти скользнули по смуглой коже, оставляя царапины, Мулан вжалась в мужчину, жалобно простонала его имя. Наслаждение прошило тело молнией, оглушило на мгновение. Она всхлипнула и обмякла. Сквозь блаженную истому Мулан чувствовала, как он продолжает двигаться в её теле. Толчки отзывались сладкими спазмами, она тихо стонала ему в губы каждый раз, когда он погружался в неё до конца.       Тунг навалился, вдавливая девушку в тигровый мех, стиснул так, что стало трудно дышать, громко хрипло выдохнул и замер. А потом медленно вышел из неё и опустился рядом. Обнял, и она в ответ прижалась и положила голову на плечо. Простой, полный доверия жест, всколыхнувший целую бурю чувств в нём.       — Теперь мы с тобой связаны ещё крепче... — сказал он, нежно целуя её в лоб. — Связь между нами настолько сильна, что даже смерти не под силу нас разлучить.       — Я хочу остаться с тобой навсегда, — прошептала она, теснее прижимаясь к нему. — И в этой жизни, и в следующей.       — Так и будет, — пообещал он и припал к её губам долгим страстным поцелуем, снова накрывая её собой.       А потом свет и тьма слились в одну вспышку, выжгли все мысли и чувства, оставив одно-единственное ощущение счастья.       Быть вместе.       Быть едиными.       Просто быть.       Было хорошо, но это было настолько непривычное «хорошо», что у него разом пропали все слова. От нежности к маленькой воительнице перехватывало горло, генерал-дракон не рискнул бы сейчас заговорить. Волнующее, сладкое блаженство, дарящее небывалое ощущение мощи и радости жизни, охватило всё его существо.       Наваждение усиливалось, но ему внезапно стало всё равно. Как наркоман, курильщик опия, перешедший какой-то рубеж, он уже не стыдился и не стеснялся своего порока.       И Мулан была рядом…       Он уснул глубоким сном только на рассвете, не выпуская её из объятий, и проснулся к полудню, чувствуя на шее тёплое дыхание. Целовал её — всю, везде, каждый пальчик, каждый изгиб её совершенного тела, брал снова и снова, наслаждаясь её стонами. Повторял какие-то глупые, смешные признания — позорная слабость для генерала, но желание произнести их было сильнее стыда.       Очарован? Одержим? Пусть так! Пока никто не догадывается, пока он способен мыслить и действовать, он не станет бороться с собой.       Он боялся. Боялся, что при его положении и репутации, искреннее признание в любви из его уст будет звучать неловко и банально. Но девушка вспыхнула от счастья и пробормотала в ответ такое же наивное и глупое, бесконечно важное для него признание.       Надвигалась война, в двери стучалось короткое северное лето. А великий полководец Китая чувствовал себя самым счастливым сумасшедшим в Поднебесной.       Тунг был счастлив, что их первое соитие не оттолкнуло Мулан от него, что, несмотря на потерю невинности, она даже сумела получить удовольствие. А своей решительностью девочка превзошла все его ожидания.       Щемящее сумасшедшее счастье накрывало его с головой при взгляде на её довольное лицо, блестящие глаза и распухшие от поцелуев губы. Он погладил Мулан по спине, чуть касаясь кончиками пальцев выступающих позвонков, и девушка в ответ слегка укусила его за щёку.       Красивая, изящная, такая чувственная и сладкая. Хрупкая, но с удивительной внутренней силой, которую он чувствовал в ней с самой первой встречи. Его сокровище. Его женщина!       Она действительно умела слушать и понимала его, как никто другой. Его смелая девочка, обещанная ему звёздами. Он понимал её. Понимал, как тяжело ей быть вдали от семьи, от дома, ведь у него тоже есть дочь. У Мулан просто не было другого выхода, кроме как рискнуть жизнью ради своего отца и империи. Как бы ни хотелось её от всего уберечь, но Тунг осознал необходимость позволить ей остаться на службе.       Женщина в армии — довольно редкое явление, даже по меркам военного времени. Но ни одна женщина не могла сравниться с Мулан.       А может, это не так уж и плохо, отступить от традиций? По крайней мере, с Мулан это как-то само собой получается, и маленькая воительница выглядит естественно в мальчишеской одежде с мечом или луком.       Тунг прикрыл глаза, прокручивая в уме детали вчерашнего спарринга.       Первоначально он собирался нейтрализовать Мулан в первую же минуту: после нескольких подобных неудач наверняка пропадёт охота бросать ему вызов.       Но неожиданно боевой задор девочки произвёл на него впечатление, и он просто решил поддаться ей, тем более, что он только сейчас понял, что ему самому это всё очень приятно.       Мулан была очень естественна и гармонична. Изяществом движений она напоминала дикую кошку. Двигалась девушка упруго, как бы танцевала, он даже возбудился, отбивая её стремительные атаки. А один раз она чуть не положила его на лопатки. Не все мальчишки способны на такое, даже после пары лет ежедневных занятий. Разумеется, он научит её всему. Хотя, честно говоря, ему не хотелось бы видеть синяки и ссадины на теле своей женщины.       Мулан понравилось, как он дрался, — Тунг понял это, заметив её полный восхищения взгляд. Боги, он сразу почувствовал себя лет на двадцать моложе.       Пожалуй, им стоит почаще проводить время вместе за совместными тренировками, которые затем плавно перейдут в страстную ночь любви.       Он лежал, обнимая её, такую сильную и такую хрупкую, желая защитить её от всего мира и в то же время понимая, что по-настоящему счастливой она будет лишь глядя неприятностям в лицо. Она борец и сильная. Истинная пара для него.       Мулан… Его долгожданная возлюбленная!       Она была нужна, необходима Тунгу, почти как воздух. Видеть её каждый день, прикасаться, обнимать, просто чувствовать, что она рядом…       Их связь безгранична… Это — не наваждение. Это — дар небес, удивительный дар!       По венам гуляло концентрированное счастье, словно Тунг и впрямь выкурил то ли опия, то ли гашиша. Хотелось смеяться без причины и менять мир к лучшему. Цвета стали невозможно яркими, вещи слишком объёмными, почти до непереносимости. Как будто раньше он смотрел на всё вокруг сквозь мутное стекло, а теперь оно лопнуло, открыв взору мир во всём его богатстве красок, звуков, запахов…       Тунгу Юну недавно исполнилось сорок пять, и он впервые в жизни был влюблён. Насмерть влюблён в свою воительницу.