***
Себастьян отослал гонца только вечером, гостеприимно предоставив ему кров, еду и тёплую постель на ночь, чтобы тот смог отправиться в обратный путь ранним утром. Стюарды едва успели увести уставшего мужчину, чтобы помочь тому найти путь в запутанных коридорах Чёрного замка, когда Кими, вряд ли даже постучавшись ради приличия, ворвался в его покои, бесцеремонно внеся внутрь несколько тарелок с густой наваристой похлёбкой, захлопнул ногой дверь, чуть не убив ею шедшего следом стюарда с пинтами эля. Себастьян устало улыбнулся Кими, позволив им обоим выставить свою ношу на тяжёлый дубовый стол, прежде чем отослать стюарда прочь, велев не возвращаться сегодня за пустой посудой. Кими сел за еду молча, не спрашивая и не требуя объяснений, но Себастьян чувствовал его пристальный проницательный взгляд, вперившиеся в него ледяные большие глаза, и слепо протянул руку над столом, обхватив его ладонь своей, сплетая огрубевшие пальцы. Себастьян не хотел сейчас обсуждать услышанное ни с ним, ни, тем более, с Миком; он отправил ворона в Винтерфелл и знал, что, вероятно, вся цитадель сейчас задавалась вопросом: какие перемены ждут их всех? Но Себастьян не был готов дать им ответ. Они провели вечер в молчании, не удивительном для них, хотя Себастьян и любил разбивать тишину своими бесполезными разговорами и рассказами, но сегодня он как никогда был благодарен за то, как Кими мог каждый раз понять его без слов и помочь. Этой ночью Кими раздевал его аккуратно, почти трепетно, насколько он мог это сделать своими, кажется, громоздкими и неловкими ладонями, отстёгивая плащ и застёжки чёрного дублета длинными холодными пальцами. Себастьяна всегда привлекали руки Кими, заключённая в них сила, как он мог обращаться с ним так легко, будто Себастьян был не Лордом-Командующим Ночного дозора, а трепетной южной леди, беспрекословно подчиняющейся своему лорду-мужу. Кими любил иногда напоминать Себастьяну о том, откуда на Стену прибыли они оба, насколько разные прожили жизни и какое получили воспитание. Любил напоминать всем своим видом и действиями, что когда-то он был одичалым. А ещё он любил укладывать Себастьяна на меха его едва нагретой постели, накрывая его своим телом, и целовать его до бессмысленности, пока единственное, о чём мог думать Себастьян, не был сам Кими. Но сегодня Кими помог ему избавиться от тяжёлых одежд и брони, потушил все свечи и плотно закрыл ставни и двери, удостоверившись, что им двоим ничего не угрожает, прежде чем присоединиться к нему под тёплыми мехами, согревая в своих объятьях тут же прижавшегося к нему Себастьяна, долго, необычно нежно для себя, целуя его в лоб.***
Порой Себастьяну всё ещё снились волчьи сны — последнее напоминание о покинутом доме, последняя связь с его прежней семьёй. Себастьян не любил волчьи сны: непонятные и путанные, наполненные запахами и слишком громкими звуками, напоминали ему о том, чего он лишился не по своей воле. Напоминали о том, как его отец поставил его перед выбором — отправиться на Стену или навсегда подвергнуться позору и наказанию Септ. Себастьян почти ждал, что сегодня, после всех полученных новостей, придёт очередной волчий сон, но он видел своё посвящение в дозорные. Принесение клятв под красной кроной чардрева, с которой на белый снег под их ногами и чёрные плащи падали, как кровь, тонкие маленькие листья. Недоверчивый взгляд ярких голубых глаз молодого одичалого, предавшего свой народ и отдавшего жизнь братству. Страх. Одиночество. Всё то, что сжимало его сердце, не давая дышать, пока он выдавливал из себя слово за словом клятву, убеждая себя не плакать, как ребёнка, навсегда надевая вместо серебристых гербов с лютоволком чёрное. Как они, ещё молодые дозорные, используя все знания Кими об этих землях, становились месяц за месяцем лучшими разведчиками среди всех, доказывая прежнему Лорду-командующему, как идеально они могут работать вдвоём. Их первый поцелуй, неловкий и самый горячий, когда они, затерявшиеся в бескрайних землях за Стеной, любовались у костра закатом, и Кими, прижав его к груди, поцеловал его так настойчиво, будто у Себастьяна не было права отказаться. Но он не стал бы в любом случае. Себастьян проснулся с тяжёлым дыханием, когда солнце ещё не взошло над Чёрным замком, всё так же надёжно укутанный в ничуть не ослабшие объятья тихо сопящего ему в ухо Кими, впервые не уставший от своих волчьих изматывающих снов. Кими заворчал, почувствовав его движения, и, кажется, проснулся, что удивляло само по себе: Кими никогда не любил просыпаться. — Себби, — Себастьян улыбнулся его хриплому сонному голосу, мягко поцеловав его в губы, но ничего не сказал. — Что сказал тебе тот гонец? — Отец умер, — он вздохнул, отведя взгляд, уткнулся носом ниже его челюсти, чувствуя, как Кими успокаивающе поглаживал его по спине. — Мой младший брат считает, что отец отправил меня на Стену несправедливо, он не хочет становится Лордом Винтерфелла. Хочет подать прошение королю, чтобы меня освободили от клятвы дозору. Кими сжал руки сильнее, и Себастьян слегка улыбнулся его бессознательному страху — его потребности держать Себастьяна как можно ближе к себе, никогда не отпуская дольше, чем на несколько недель. — Я отказал ему. Сказал гонцу, чтобы он вернулся в Винтерфелл и передал брату бросить эту затею. Даже отправил ворона лично брату, если вдруг он не поверит. Себастьян вздохнул ещё раз; сонливость овладевала его разумом, он поёрзал в объятьях Кими, откидывая на подушку голову. Его будущее было связано с Дозором. Со всеми их непутёвыми чёрными братьями, с Кими и Миком. — Я долго думал… Когда я был молод, стать Лордом было моей мечтой. Самым большим желанием всей моей жизни. А потом отец отправил меня на Стену за то, что я любил мужчин. Лишил меня всего, что у меня было, за то, кем я был. И сейчас мой брат хочет вернуть мне всё, что мне полагалось от рождения… — Твоё место здесь, — хрипло сказал Кими, и Себастьян мог только кивнуть, согласившись. Это было правдой. Сейчас — было правдой. — Твои братья здесь. — И я никуда не уйду, — уверил его Себастьян, — давай спать. Завтра сложный день. Кими тихо засмеялся, уже закрывая глаза, и буркнул невнятно на самой грани сна: — Тебе придётся очень долго убеждать Мика, что ты остаёшься. И Себастьян прекрасно знал, насколько Кими был прав.