Game of Formula

      Нико осторожно поцеловал Льюиса в чуть приоткрытые сухие губы, с трудом удерживая себя от того, чтобы не разбудить его, углубив поцелуй, воспользовавшись его тёплой сонливой мягкостью. Льюис заворчал, подкатившись к нему ближе, ища потерянное тепло его тела, но не проснулся, и Нико поспешил выйти в свою, пустующую, смежную спальню, прежде чем Льюис успел бы разлепить веки, глядя на него своими затуманенными дремотой тёмными глазами, схватить за руку и затянуть обратно под нагретые за ночь меха, оплетая всеми своими конечностями. Льюис был похож на кракена с утра: всегда ищущий тёплое тело, к которому можно было бы прилепиться, прежде чем уснуть снова, пристроившись головой на плече. И Нико обычно только разделял эти стремления, самостоятельно сплетаясь с ним в плотные горячие объятья, но иногда ему нужны были эти ранние рассветные часы в одиночестве, чтобы привести свои мысли в порядок, прежде чем бросаться с головой в политику и войну.       Или относительно в одиночестве.       Торгер нашёл его в главной галерее нижних уровней замка, когда Нико, забрав с кухни свежий хлеб на завтрак, хотел сбежать на побережье, чтобы провести своё тихое ленивое утро с драконами. Нико только пожал плечами в ответ на невысказанный вопрос и едва заметно виновато улыбнулся, безмолвно говоря Торгеру, что не займётся делами в ближайшее время. Он пригласил Тото жестом пройти с ним, присоединиться к его небольшому визиту, и Тото, подумав секунду, согласился, плотнее подбив полы плаща, прежде чем выйти вслед за Нико во внешний двор.       Торгер — Тото — их с Льюсом десница, единственный посвящённый в тайну их истинных отношений, и ближайший для них человек, вытащивший их из нищеты и напомнивший, кем они были на самом деле. Тото заставил их поверить, что они смогут покорить весь Вестерос, прошёл с ними путь от полного забвения и изгнания до того, что их имена гремели от самого Севера до юга семи королевств, внушая страх и трепет. Он помог им стать теми, кем они являются сейчас, как и без них Тото не достиг бы такого, и Нико с Льюисом старались не позволять никому забыть об этом.       Драконы радостно гудели и рычали, хлопая крыльями, когда учуяли среди прочих запахов Нико, и испытующе склонили головы, оскалив пасти и уставившись на Тото. Он часто видел их, пока Милосердная и Ртуть ещё не выросли, и Нико с Льюисом единодушно отказывались разлучаться с ними, но с тех пор прошло немало времени, и Нико только сейчас вдруг почувствовал тревогу — примут ли драконы Торгера сейчас?       Но Милосердная, выдохнув облако горячего влажного пара на них, осторожно приблизилась к замершему Тото, склонив к нему огромную голову, пока Ртуть обвился вокруг Нико, не позволяя ему заняться ничем другим, кроме почёсывания его шеи. — Много они понимают? — Торгер всё ещё не шевелился, позволяя любопытной Милосердной исследовать его со всех сторон, запомнить его запах и вид, и Нико даже в шутку решил про себя, что, будь на то её воля, Тото не противился бы даже, реши она немного попробовать его на вкус. — Много, — Нико ответил, не задумываясь, и отпихнул ногой слишком настойчиво обнимавший его шипастый хвост. Ртуть угрюмо всхрапнул, недовольный, что его всадник-отец не позволил ему заполучить себя целиком; иногда Нико был не уверен, хотел Ртуть его так защитить или просто ревновал к более общительной Милосердной. — Иногда даже больше, чем мы можем подумать, — Ртуть фыркнул, прищурив глаза, как будто передразнив его, и склонил голову в другую сторону, подталкивая Нико чесать дальше, и Нико не смог сдержать тёплый любящий смех. — И точно больше, чем нам бы иногда хотелось.       Тото ненадолго замолчал и даже нерешительно протянул ладонь к носу Милосердной, позволившей ему осторожно гладить жёсткую чешую, очевидно, признавшей в нём кого-то вроде дальнего родственника. Нико не предполагал, каким видят мир драконы, но точно знал, что они имеют отдалённое представление о семье, всегда следя и ухаживая друг за другом, а потом сцепляясь в несерьёзных потасовках, распугивающих всех людей на милю вокруг, как если бы они и правда были братом и сестрой. — Они провели так много времени среди людей, думаю, они невольно учились понимать нас и разбираться в окружающих нас людях. Пока мы жили в Эссосе, мы с Льюисом носили их с собой повсюду. До тех пор, пока они не стали достаточно большими, чтобы защитить себя, ими мог захотеть завладеть кто угодно.       Нико отвернулся, чтобы не дать Тото по его лицу прочитать охватившие его от воспоминаний эмоции. Ртуть, будто почувствовав его слабую застарелую тревогу, сжался вокруг него крепче, кажется, испытывая желание скрыть его от мира своими гигантскими бирюзовыми крыльями, чтобы ни одно существо в мире даже подумать не смело о том, чтобы причинить ему вред. Тото пристально следил за ними, стараясь вовремя уходить от тёмно-лиловых, почти чёрных костяных шипов на хвосте Милосердной, обнявшей Ртуть всем своим мощным телом и улёгшейся головой на его сложенные крылья. — Они были совсем крошечными, когда мы давали с ними представления в заливе Работорговцев, — Тото подошёл к нему ближе, заинтересованный рассказываемой историей — он знал, что Нико из двух его королей куда меньше любил и желал раскрываться перед людьми, говоря о том, что им пришлось пережить. Ртуть отвлёкся на покусывающую его шею Милосердную, и Нико сильно подозревал, что проницательная драконица специально давала ему время спокойно всё рассказать, — я даже считать не возьмусь, сколько раз их пытались украсть или выкупить у нас в Астапоре, Миэрине и Юнкае. Несколько раз мы сами чуть не попали в рабство, пока не сбежали, после того, как Милосердная сожгла лицо господину, ударившему Льюиса кнутом. Она всегда так переживает за него, после Астапора она готова убить любого, если хотя бы заподозрит, что он хочет причинить Льюису боль. — Опасно иметь короля, за которым так ревностно следит его дракон, — справедливо заметил Торгер, и Милосердная фыркнула, обдав его облаком горячего пара, будто соглашаясь с его словами; Нико улыбнулся, коснувшись губами носа Ртути, прежде чем выбраться из его объятий, последовав за Тото обратно в замок. — Опасно угрожать такому королю, — заметил ему Нико с тонкой улыбкой. — Они умны и послушны, хоть и слишком сильно оберегают нас. Я не могу винить их в этом, они наши Льюисом дети, кровь от нашей крови, мы сделали бы всё, чтобы защитить их, и они отвечают нам тем же, — Нико пожал плечами. Ему явно было неловко обнажать свои мысли и сердце, но Тото за долгое время стал им практически семьёй, и Нико не жалел, что позволил ему узнать больше из их истории.       Тото проводил Нико до обеденной залы, намекая, что ему стоило бы поесть, прежде чем приступать к своим обязанностям, и Нико был благодарен ему за то, что он позволил ему ещё немного отсрочить утомительную рутину. — Я бы хотел сегодня заняться некоторыми проблемами гвардии с его величеством Льюисом, если вы не против, — Нико отмахнулся, занимая своё место за наполненным едой столом; были некоторые вопросы, которые они оставляли друг другу безраздельно, предпочитая не решать их, а только узнавать положение дел. — Мастер над шептунами хотел видеть вас вчера вечером, когда вы с его величеством уже отправились спать. Я позволил себе узнать его цели, не вдаваясь в подробности, если бы вдруг вы сочли это тайной только для вашего слуха. Кажется, ничего срочного, я сказал ему отложить разговор с вами до утра. — Доверяю твоему суждению, — невнятно буркнул Нико, полностью погрузившись в удовольствие от вкусной еды и мысли о том, как следует распланировать собственный день. — Присоединишься к завтраку? — Благодарю, мой король, но я уже ел, — Тото улыбнулся его ненавязчивой заботе и откланялся, — если у вас нет ко мне дел, я бы предпочёл заняться своими обязанностями. Сьюзи и Питер, кажется, хотели меня видеть. — Не сомневаюсь, — Нико ухмыльнулся, позволяя Торгеру уйти от этого неловкого разговора. Они все не любили этот бессмысленный обмен формальностями, необходимый только для поддержания нужного вида перед слугами и солдатами. — Я пришлю к тебе Льюиса, как только он соизволит проснуться, — Тото украдкой фыркнул, оценив правдивость этой шутки, и вышел, оставив Нико наедине с его мыслями.       Нико откусил кусок ароматного свежего хлеба, любуясь открывающимся за широким окном видом на скалистый берег Драконьего камня и бледно-голубое высокое небо, в котором, оглашая окрестности оглушительным рёвом и рыком, летали Ртуть и Милосердная, наслаждаясь своей свободой.