Game of Formula

— Макс, это глупо, — дверь его тюремной камерой закрылась за его сестрой с грохотом, оставив их в темноте, но Макс только посмотрел на неё, молча вскинув бровь. Ему нечего было сказать Виктории. — Макс, — она нахмурилась, окликнув его громче, как бы пытаясь заставить его быть серьёзнее, — это безумие. Чем ты думал, когда требовал испытания поединком?! Он убьёт тебя! — Приятно знать, что ты так в меня веришь, дорогая сестра, — Виктория скривила лицо, будто пытаясь донести, как она недовольна необходимостью терпеть его детское поведение. — Он прикажет меня казнить, как только начнётся суд, и мы оба знаем, что никто не пойдёт против его решения. — Макс, откажись, пока не поздно, — она поддёрнула свои свободные штаны, опустившись перед ним на колени, чтобы быть на равных, даже если сам Макс не хотел вставать для разговора, — я заставлю отца изменить наказание, отправить тебя на Стену… Ты же понимаешь, что он сделает всё, чтобы ты не вышел живым из поединка, ты просто даришь ему лёгкую возможность убить тебя. — Я даю себе возможность умереть с честью и мечом в руке, как должен умирать железнорождённый, — огрызнулся Макс, рванувшись вперёд, зло глядя ей глаза в глаза. — Наш отец сумасшедший, он всерьёз уверен, что я помог выкрасть его сына, что я поддерживал этот тупой переворот! Ты действительно думаешь, что сможешь уговорить его пощадить меня? Действительно, Виктория? — Я…       Виктория вгляделась в его лицо — осунувшееся, небритое, совсем бледное в темноте, постаревшее на десяток лет с момента своего заключения — и поклялась сама себе, что, если такова судьба, она останется единственным человеком на всех Железных островах, кто не встанет против её брата. Они рождены семьёй, теми, кто должен стоять плечом к плечу в каждом сражении, и Виктория сделает всё, чтобы вытащить брата из тюрьмы, даже если против них обоих в этом будет их отец. — Я что-нибудь придумаю. Обещаю, — Макс долго молчал, пристально рассматривая её, будто раздумывая над ответом, а потом протянул руку, крепко стиснув её вложенную в его ладонь. — Сиди тихо и не делай глупостей, дорогой брат, мы вытащим тебя отсюда.

***

      Макс не знал, как долго не было Виктории, — здесь, в заключении, всё сливалось в один бесконечный день, наполненный звуком разбивающихся об островные скалы волн и дрожью пламени изредка вовсе прогорающих факелов. Она привычно отослала от дверей стражу (для Макса навсегда останется загадкой, как его безумная сестра умудрялась так свободно проворачивать под носом отца абсолютно всё, что хотела), прежде чем пропустить в его камеру незнакомого Максу мужчину в длинном тёплом плаще, скрывающем лицо и всякие приметные детали, а затем закрыть их всех в тюремной камере, обеспечив хотя бы подобие безопасности от чужих ушей. — Кто это? — Макс едва пошевелился, даже не собираясь делать вид, что рад гостям, и не желая приветствовать его, как полагалось. — Тот, кто готов сразиться вместо тебя с нашим отцом. — Нет, — Макс резко сел у стены, нахмурившись, и недовольно скрестил на груди руки, — не собираюсь доверять свою жизнь никому. — Оставь своё тупое упрямство хотя бы раз и подумай головой, — Виктория подопнула носком своих грубых высоких сапог сухое сено, на худом стоге которой валялся Макс. — Он мог бы сразиться за тебя и победить. И даже если он проиграет, у нас всё ещё будет шанс спасти тебя. Тебе так не терпится отправиться к Утонувшему богу в объятья, дорогой брат, или ты ещё хочешь подышать на этой земле?       Виктория и Макс сверлили друг друга глазами несколько напряжённых безмолвных мгновений, наверняка неловких со стороны, но приведённый Викторией мужчина, кажется, совершенно не чувствовал неудобства, спокойно рассматривая во всех подробностях крохотную тюремную камеру и самого Макса, вперившись в него взглядом из тени своего глубокого капюшона. — Если для спасения твоей задницы мне потребуется связать тебя и бросить в мешках с рыбой на его корабль, — Виктория кивнула головой в сторону мужчины, не отводя взгляда от Макса — я так и сделаю. Хочешь ты этого или нет, я не позволю нашему отцу тебя убить. — Хорошо, — Макс пожал плечами, ничуть не желая уступать сестре в настойчивости и упрямстве, — но свою «задницу», — он бросил на неё острый взгляд, откровенно передразнивая, — защищать я буду сам. — Мне было любопытно, изменился ли знаменитый «железный лев» с тех пор, как мы расстались, — мужчина вдруг подал голос, и Макс не сумел сдержат невольного содрогания, когда понял, почему этот голос кажется ему настолько знакомым. — Приятно видеть, что ты всё тот же чёртов наглец и упрямец, Макс. — Дэниел, — Макс откинулся на стену, упёршись босой согнутой ногой в холодный пол. — Из всех людей, Виктория, ты привела умирать за меня блудного дорнийского принца. — Кто бы кроме меня ещё решился вступиться за тебя перед вашим сумасшедшим лордом-отцом, Макс.

***

      Виктория ушла, только получив от Макса клятвенные заверения, что он не откажется от защиты; она захлопнула за собой дверь, обещав Максу достаточно уединения от стражи и редких слуг, чтобы пообщаться с Дэниелом, и он слышал её торопливые приглушённые шаги, затихающие в пересечениях тюремных коридоров. Макс знал, что Виктория продолжала рисковать своим положением, своим титулом и всем, что у неё было, приходя к нему раз за разом и не оставляя попыток спасти, и не мог не быть благодарен ей за это до смерти. Только их мнения о том, когда она наступит, не совпадали.       Макс отвлёкся от созерцания двери, чтобы взглянуть на Дэниела; они не виделись, кажется, несколько долгих лет, с тех пор как их корабли покинули небольшой торговый флот, который сопровождали для защиты, и разошлись в открытом море без надежды встретиться когда-нибудь ещё. Дэниел почти не изменился — та же упругая смуглая кожа, обласканная жгучим морским солнцем и брызгами солёных волн тёплых южных и ледяных северных морей, та же улыбка, сводящая с ума каждую женщину и каждого мужчину, те же тёмные живые глаза, морщины на молодом открытом лице. Дэниел не менялся, оставаясь тем же лихим, до отчаяния храбрым и свободолюбивым мужчиной, гордым капитаном своего корабля, повенчанным с морем до конца своих дней и, кажется, не планировавший от этого отказываться даже ради совсем не прельщавшего титула принца Солнечного Копья, а Макс уже чувствовал себя едва живым мертвецом. — Как поживает твой Ратель? — Дэниел сдёрнул с плеч свой гигантский плащ, подстелив его под себя, прежде чем усесться с улыбкой напротив Макса, едва не касаясь его ног своими в тесной тюремной камере. — Мы можем обсудить мой корабль или то, что твой безумный отец собирается утопить тебя? — Дэниел изогнул бровь.       Макс почти с замиранием сердца заметил, как улыбка Дэниела, едва дрогнув, поменяла своё значение; этот человек мог говорить одной своей улыбкой, и Максу было практически больно от того, что он всё ещё мог понимать его особый язык. Как будто между ними ничего не изменилось, как будто они всё ещё бороздили моря бок о бок на своих верных кораблях, покидая сушу каждый раз так легко, словно оба были рождены в объятьях соли и бушующих волн. Как будто Макс не прощался с жизнью, совершив главную ошибку за свои недолгие годы, когда покинул Дэниела, чтобы вернуться на Пайк к отцу и семье. — Я собираюсь сразиться вместо тебя на твоём глупом испытании поединком с твоим сумасшедшим отцом, — Дэниел наклонился вперёд, жестом потребовав от Макса приблизиться к нему в ответ, — и я собираюсь победить. А потом украсть твой хренов корабль вместе с тобой и больше никогда не появляться вблизи Железных островов. Как тебе такой план?