Mój bohater

Формирование плана мести никак не мешает Антону нести стрелецкую службу. Скоро Шастун заключает, что для достижения цели необходимо перебраться поближе к дворцу, хотя бы в Москву. Будто слыша мысли парня, судьба милостиво предоставляет ему такую возможность. Антону по должности докладывают обо всех приезжих в Воронежский уезд. Московский дворянин Андрей Жуковский - не исключение. В его краткой биографии нет записей о незаконной деятельности, но опыт Шастуна показывает, что договориться о выборочном заполнении выписки для людей с деньгами - не проблема. Поэтому вечером Антон выезжает на обход с особой внимательностью. На третьей улице прямо под конские копыта бросается полноватая женщина, размазывая слезы по загорелому лицу. - Благодетель ты наш, богатырь разлюбезный! Ограбили, обворовали несчастных! - причитает торговка. - Разберемся, не переживай, разберемся, - кивает Шастун; глаза его загораются гневом, - как тебя звать, сударыня? - Валентина, - всхлипывает женщина. - Валя, кто ограбил-то? - Да Жуковский! Лучшую конягу, Ветерка нашего, забрал за рубль! - Так Ветерок не меньше 5 стоит, - хмурится Антон и пришпоривает коня под собой, - и правда, воровство. Разберемся! В новом тереме, что построили к приезду Жуковского, ярко освещены окна. Охрана у крыльца груба и несговорчива, поэтому Шастун быстро оставляет попытки потолковать с дворянином лично. Выехав за высокий забор, Антон дожидается ночи. - Вот ваш Ветерок, - стучит он ранним утром в дверь к торговцам Мазуниным. - Низкий поклон тебе, богатырь наш Антон Адреич, - Валентина чуть не плачет, гладя морду животного, потом касается рукой земли, - век за тебя Бога молить будем! - Да ладно тебе, - смущенно махнув рукой, выезжает на дорогу Шастун и отправляется в собственную избу - отсыпаться после бессонной ночи. За 20 метров до дома Антон обнаруживает за собой слежку из двух богато наряженных стрельцов. Парень не успевает постучать в ворота - двое крепких мужчин валят его на с коня на землю, заламывая руки за спину. - Попался, ворюга? - слышит Шастун надменный голос сверху. Подняв голову, видит Андрея Жуковского, полного усатого мужчину лет 50. - Еще посмотрим, кто здесь "ворюга"! - яростно, но безрезультатно отбивается от стрельцов Антон. - Чего смотреть? Улики кражи коня на лицо. Засужу, пес блохастый! - сплевывает на левую сторону дворянин. - Это тебя судить надо! - За какие грехи? За цену, что я сам назначать хочу и право имею? Воронежский судья "мается с животом", поэтому Жуковский, не поскупившись на старую повозку с дохлой клячей, везет связанного Шастуна в Москву. В дороге Антону раз в сутки дают пить, а на привалах отпускают на длинной веревке помочиться. Через несколько дней парень уже сидит в Кремлевской тюрьме вместе с другими осужденными - увесистый дворянский кошелек убеждает судью в ненужности лишних разговоров во время заседания. Через сутки Шастуну по закону должны отрубить правую руку. Накануне наказания ему и остальным, только настоящим ворам, приносят двойные порции и теплое сено для подстилки. Антону кусок в горло не лезет - он понимает, что без одной руки станет максимум бродягой, не имея возможности продолжить службу. Завтра в кругу любопытных граждан парень станет калекой. Павел открывает выданным сторожем ключом последнюю тюремную камеру. За Волей катится небольшая повозка, из которой он раздает осужденным сено из царской конюшни. - Так, а здесь у нас кто? Кого убил или ограбил? - со вздохом Паша тащит на вилах первый клок сена. - Восстановил справедливость, - Антон отодвигается к стене, обняв колени руками. - Серьезно? Шастуну нечего скрывать, поэтому под тихий шелест переносимой из повозки сухой травы он неторопливо рассказывает о коне, торговке Валентине и Жуковском. - Ты, конечно, попал, - качает головой Павел после окончания истории, - а государь наш даже не знает, какие здесь герои пропадают! Ну ничего, - Воля закрывает вход в камеру Шастуна и удаляется с пустой тележкой, - все тайное становится явным... - Что? - при последних словах Павла Антон отрывает взгляд от стены и с беспокойством смотрит на закрытую дверь. Шастуну с первого взгляда не нравится палач: низкий, весь перекошенный, со злыми глазами-бусинками мужчина, покачивающий на руках топор, словно ребенка. Всех воров утром одевают в чистые белые рубахи (все-таки в Москве карают, не в захолустье!) и ставят в шеренгу перед возбужденной толпой. Антон никогда не присутствовал на подобных мероприятиях зрителем, считая подобный род народных развлечений ненормальным. Сейчас в качестве участника он ощущает только безграничную усталость, пусть, как ни странно, проспал ночью 10 часов. Их выстраивают по росту. Шастун оказывается в самом начале. Его грубо толкают к чурбану, палач кладет руку Антона на деревянную поверхность, примеривается острием топора, щуря один глаз. Парень обливается потом, стоя на коленях. Обычно все преступники в такой момент взывают к Богу, но Шастун не хочет молиться христианскому, навязанному ему этой жестокой страной в детстве. Мысли Антона заполняет подобие белого шума, хотя в это время такого понятия еще не существует. - Новый государев указ! - топор останавливается у самого запястья Шастуна. Палач, как видно, интересуется политикой, поэтому застывает, прислушиваясь к звонкому голосу, - Отныне все увечащие наказания запрещены - виновных велено отправлять в ссылки на принудительные работы! - Повезло тебе, - ослабевшего вдруг Антона поднимают с колен и уводят обратно в тюрьму. В тесной камере стоит тарелка с каким-то заморским, аппетитно пахнущим блюдом. Рядом лежит старая пуховая перина и записка. "Я же говорил: все тайное становится явным. Готовься к дальней дороге. Конюх и конюший Его Величества Павел Воля" {конюший - придворный, заведующий при царском дворе всем, что связано с конным делом}. Путь в Сибирь становится для Антона своеобразной пыткой. Благодарность к Паше никак не влияет на жгучую ненависть к верхушке власти и государственной системе, где всем правят деньги и высокое происхождение. Кроме Антона на повозках и пешком передвигаются еще человек 300 во главе с грубым и шумным надзирателем. Шествие пленных завершается стрельцами. Шастун с грустью смотрит на кафтаны, один из которых не так давно носил и он. Однако парень ничуть не жалеет о своем поступке в Воронежском уезде. Лошади периодически вязнут в глине, размытой октябрьским дождем. Тогда будущие ссыльники, полные желания поскорее добраться до пункта назначения, впрягаются в телеги сами. Все-таки на повозках - провизия, одежда и сосуды для воды, которую они набирают в реках. Дорога в Сибирь тянется медленно и тяжело. В один из холодных дней, когда единственная возможность согреться - бег по пересеченной местности, Антон, от скуки постоянно смотрящий по сторонам, замечает едущую за ними на полном ходу карету. Из нее как горох высыпаются люди в ярких одеждах, торопливо распрягают лошадей, и скоро за пленными уже галопом несутся несколько всадников. На более близком расстоянии становится видно пятерых человек, один из которых едет чуть впереди остальных. Шастун нервно оглядывается и замедлив шаг, обращается к одному из стрельцов с сообщением о своих наблюдениях. Надзиратели дают команду остановиться. Самый главный перемещается в другой конец толпы ссыльников, пытаясь рассмотреть незнакомцев. Вдруг центральный всадник на полном скаку приподнимается в седле, целится в приближающихся людей из европейского образца самострела {самострел - здесь: механическое оружие} и жмет на курок. На секунду всех оглушает пронзительный свист, и с главного надзирателя уже валится продырявленная шапка. Пленные одобрительно улюлюкают неизвестному и толкаются, открыто смеясь. В любом случае они получат порцию розг, так что таиться? Шастун, оглянувшись, понимает, что стоит отдельно от остальных, прямо перед Поповым. Его лошадь, повинуясь малейшему движению поводьев, гарцует на месте. На Арсении тонкий кафтан из темного шелка с золотыми застежками, распашная, красная, парчовая шуба с откидными рукавами, шапка, подбитая дорогим мехом и высокие красные сапоги. Антон пытается вспомнить их первую встречу - кажется, Попов улыбается с той же интонацией. - Ну, здравствуй, царь, - с усмешкой произносит Шастун. Сзади слышится громкий стук - это падают на колени стрельцы и ссыльники. Главный надзиратель лично подбегает к Антону и ударом плети заставляет парня почти приникнуть к стремени царской лошади. - Не "царь", а Царь Государь и Великий Князь всея Руси Арсений Попов! - шипит стрелец на ухо Шастуну. - И тебе здравствовать, Антоша. Сапоги понравились? - всадник старается говорить ровным насмешливым голосом, но после неудачной попытки торопливо спешивается, списывая радостную дрожь на физическую нагрузку. - Выглядеть как шут - твоя прямая обязанность, - стоя на коленях, Шастун не испытывает перед царем ни страха, ни смущения, ни какой-либо эмоции, которая принудила бы его уважать Попова. Только жажда мести отзывается в сердце быстрой пульсацией. Толпа сзади ахает, а надзиратель больно толкает Шастуна концом плети. - Не видел ты моих придворных шутов, Антоша, - Арсений краснеет до корней тщательно уложенных волос; парень определенно задел его самолюбие. - Не хочешь мне их показать? - Шастуна несет в нужную сторону; наверное, он так и представлял первую встречу с государем, но не подозревал, что сможет воспользоваться царской помощью на пути к Москве. - А поехали! - хлопает парня по плечу Арсений и поворачивается к ожидающим его спутникам. - Отвезите Антона Шастунского к экипажу, умойте и переоденьте в запасную одежду. Вот моя вечерняя рубаха и пригодилась! - со светлой улыбкой опять смотрит на Шастуна. - Не носил я еще бабского платья, - ухмыляется Антон, поднимаясь с колен и отряхиваясь от налипших на штанины кусков глины. Рядом с царем он выглядит нищим. - Остынь, богатырь, - снимает шапку Попов и мнет ее у груди, наигранно хмуря брови, - слышал я о твоих подвигах богатырских в Воронежском уезде. А за что ты так груб со мной, не знаю! Шастун, сердито зыркнув глазами на государя, молча проходит к освободившему лошадь Шеминову. - Обращаться так с царем и государем всея Руси нельзя, сударь, - не по обязанности боярин подсаживает грязного парня в кожаное седло, - не боишься его совсем будто! - Да боится, боится, - Арсений трогает поводья, и лошадь идет размеренным шагом. - Помогите господам ссыльникам и их мучителям забыть Антона Шастунского, - царь достает из из-за пазухи пару бархатных мешочков с монетами и вручает сопровождающим. Через 15 минут Антон в тесноватой, но приятной на ощупь одежде едет с Арсением в Москву. Парень до сих пор не может поверить в происходящее. Попов сам приближает час собственной расправы! Шастун откидывается на подушки, решая выспаться в дороге. Через несколько дней он уже без прежней дерзости общается с Арсением. Государя практически не заткнуть - интересные и смешные истории следуют одна за другой. - Не грустим! Где наша задоринка? - увидев в окошко башни Кремля, кричит царь почти на ухо рассеянно разглядывающему книги Шастуну, - Добро пожаловать в столицу! Уже на следующий день Антон понимает, почему Арсений был так болтлив. Парней сразу разлучают: одного отводят в царские покои, другого - в холопские комнаты. Там Шастун несколько суток ждет решения своей судьбы. Его назначают караульным, что дежурит в государевой столовой, спальне и тронном зале попеременно. Лучшего Антон и желать не может. Пусть не всегда, но приличное количество времени Арсений находится у него на виду. Несколько месяцев Шастун изучает все ходы и выходы царского терема, распорядок дня Попова, живя идеями и планами возмездия. Наконец в голове выстраивается четкая схема действий. Месть жестока, но Антону кажется, что Арсений ее заслуживает. За все прошедшее… Шастун не сомневается: все продумано идеально, и, если будут искать виновных, его заподозрят в последнюю очередь. Однако Антон все не приступает к осуществлению коварного замысла - словно боится, что часто поглядывающий на него со странным выражением лица царь умеет читать чужие мысли.