***
Они играли до тех пор, пока Дин не выиграл, а затем начали новую партию, и Кастиэль был рад видеть, что у него получалось. Это была игра логики и четкости, предвидение результатов; он мог справиться с этим. — Какого хрена ты так хорошо это делаешь? — пробормотал Дин, когда Кастиэль ударил по еще одному мячу. — Ты ведь не используешь свои способности, м? — У меня нет никаких способностей для игры в бильярд, — сказал Кастиэль, глядя на шар под номером восемь, — я даже не уверен, какие бы они были, — ударив по битку, он сбил восьмерку в лузу и ухмыльнулся Дину, — я выиграл. Дин закатил глаза. — В следующий раз, когда у нас кончатся наличные, я отправлю тебя сюда. Все, что нужно сделать, это найти самых шумных людей, обычно самых пьяных, притворяться пьянее их, и ты богат. — Так вот как вы зарабатываете деньги? — спросил Кастиэль. — Обманом? — Шшш, говори тише, — сказал Дин, оглядываясь вокруг. — Не обманом. Факт в том, что пьяные идиоты будут делать большие ставки. Опыт, — он посмотрел на бутылку в своей руке и помахал ею. — Мне нужно еще выпить. — Мне нравится быть здесь в прошлом, — сказал Кастиэль, следуя за ним к бару и садясь на один из липких табуретов. Дин сделал знак барменше. — Мне нравится бывать в таких местах, принимать участие в человеческой деятельности. Здесь тихо, спокойно. — Тихо? — Дин улыбнулся девушке, когда она налила ему и Кастиэлю пива. Тот подождал пока барменша уйдет и продолжил. — Обычно я слышу, как ангелы говорят друг с другом, просят о помощи, отдают приказы. Каждую секунду каждого дня. Кажется, будущие вы называете это ангельским радио. Но я больше его не слышу. — Это, должно быть, очень раздражает, — сказал Дин, отпив пива. Кастиэль хмыкнул в знак согласия. — Я могу сделать это тише или выключить. Обычно оно не так громко, но в последнее время с… некоторыми событиями наше общение было очень хаотичным. В основном все говорили о тебе и твоем брате. — Мы с Сэмми причиняем тебе и другим ангелам неприятности? — Ты и представить себе не можешь. Вы причиняете много головной боли, — Дин усмехнулся, — впрочем, проблема не только в вас. Есть и другие ангелы, мое начальство. — И что же они делают? — В том-то и проблема. Все, что они делают, это выполняют Божью работу… Ну, то, что они называют Божьей работой. Я не знаю, кто сейчас строит планы, — он нахмурился, уставившись на бутылку пива перед собой, — может быть, проблема во мне. Это я не знаю, что делать. Я тот, кто продолжает не подчиняться им, — это не должно быть трудно — подчиняться своему начальству. То, что должно быть сделано, должно быть сделано, не может быть никаких вопросов по этому поводу. Но Дин кивнул. — Твое «начальство» — это те, кому ты должен решить, доверять или нет? — Да. Хотя теперь, я полагаю, все сводится к тому, могут ли они мне доверять. Я уже ослушался их, и они наказали меня за это. А потом я сделал это снова, и они убили меня. — Черт, — Дин скрестил руки на барной стойке, — они наказали тебя? Тебя отправили в райское заключение или что-то вроде того? Что это значит? Громкие голоса, интенсивный свет, боль. Кастиэль покрутил пивную бутылку на барной стойке, оставляя после себя круги конденсата. — Ничего хорошего, — ответил он, понимая, что будущий Дин тоже не знает подробностей его наказания. Как он мог объяснить Дину — любому из них — на что похоже небесное наказание? Не в человеческих терминах, он не мог. Не то, как истинные формы его начальства возвышались над ним, не тот ужас, который он испытывал от их власти над ним. — Я беру назад свои слова о твоей семье, — сказал Дин, отвлекая его от своих мыслей. — Они отстой. Я и не подозревал, что ангелы такие мудаки. Кастиэль слегка улыбнулся. — Боюсь, мы сильно отличаемся от того, как нас изображают ваши земные СМИ. Никаких пушистых крыльев или арф. Никакого Майкла Лэндона. — Ты знаешь, кто это? — Ты упомянул его в будущем, и я узнал, кто он такой. Мне нравится понимать отсылки. Дин с улыбкой покачал головой. — Чудак. «Почему это должно быть странно?» — удивился Кастиэль. Дин, казалось, знал множество отсылок. — Знаешь, ты очень странный, Кас. Но ты не так уж и плох, — он сделал глоток пива, затем признался, поставив бутылку на стол: — сначала я думал, что ты настоящий придурок. — Правда? — Да, но ты просто ничего не понимаешь. И у тебя есть палка в заднице. Но в целом, я думаю, что ты хорош. — Спасибо, — и он действительно так думал. Это было большим признанием, чем он ожидал от Дина. — Я ценю это. Я тоже думаю, что ты хорош. — Спасибо, — рассмеялся Дин. Кастиэль улыбнулся. Он мало что сделал, чтобы проявить себя, не спас этого Дина из ада и не помог ему перехитрить ангелов. И все же этот Дин согласился принять его. Они сидели в уютном молчании. Из динамиков на стене доносилась музыка, похожая на ту, что слушал Дин. Кто-то стоял у музыкального автомата в углу, споря со своими приятелями, сидевшими неподалеку, какую песню выбрать. Взяв свое пиво, Кастиэль сделал неуверенный глоток и нахмурился от ощущений. — Не понимаю, как ты можешь это пить. — Да, вкус дерьмовый, — Дин изучал этикетку пива. — Уверен, что это первое пиво, которое мне дал отец. Он долго смотрел на бутылку, и Кастиэль спросил: — Ты знаешь, когда он вернется? — Не-а, — он ненадолго затих, — я начинаю думать, что даже если он действительно выйдет на след демона, то не скажет нам. Возможно, он сам выследит этого сукиного сына. Жаль, что он не разрешил нам помочь, я хочу быть там, когда демона убьют, — он поставил бутылку на стол со стуком, — я сам хочу его замочить. Кастиэль кивнул, и Дин, взглянув на него, сделал подзывающий жест. — Но ты должен радоваться, что папы сейчас здесь нет. Если ты думаешь, что я доставляю тебе неприятности, то ты не захочешь видеть, что он будет делать. Он бы ни за что не поверил тебе. Читая дневник Джона, Кастиэль был уверен, что это правда. Но он все равно хотел бы встретиться с Джоном. Он хотел знать, как Джон мог оставить своих сыновей на несколько дней в одиночестве, почему он не отвечал на их звонки, почему он посылал Дина на самостоятельную охоту, чтобы проявить себя, почему он ненавидел идею Сэма сделать свой собственный выбор и уехать в колледж. — Я думаю, что это чувство будет взаимным. Выражение лица Дина стало жестким. — И что это должно значить? — Я не понимаю, почему он бросил вас с Сэмом на произвол судьбы. Почему он не хочет поддерживать с вами связь? — Мы сами можем о себе позаботиться, — пробормотал Дин. — И не тебе ли говорить. Не то чтобы Бог постоянно звонил тебе, проверяя, как идут дела. Так ведь? — Это совсем другое… — начал было Кастиэль, но Дин бросил на него взгляд, и он оборвал себя. К сожалению, Дин был прав. Он не мог осудить действия Джона, не осудив также и своего собственного Небесного Отца, но сделать это было слишком нечестивым грехом, чтобы даже думать об этом, — он Бог, — повторил Кастиэль. И он сам был ангелом. Это было в его природе — поклоняться и повиноваться, несмотря ни на что. — Конечно, — ответил Дин, как будто он не верил, что Кастиэль действительно имел в виду то, что сказал, — просто хочу сказать, что не понимаю, почему ты так бесишься на моего отца, когда из кожи вон лезешь, чтобы защитить какого-то мудака в небе, которому на вас всех наплевать, — он встал со стула, — пойду отлить. Кастиэль смотрел, как Дин идет по коридору к комнате, над входом которой висела неоновая вывеска с надписью «Туалет». На стенах бара также висели рваные плакаты, номерные знаки и фотографии в рамках. От него не ускользнула и такая абсурдность, что солдат небес сидит в баре в окружении людей. И он был именно таким: воином небес. Или, во всяком случае, должен был им быть. Но Дин был прав. Бог бросил его и его братьев и сестер, казалось, ему было все равно, что случится с людьми. И Кастиэль знал, что у него нет ни глубины мудрости Божьей, ни его всеведенья, но это не могло быть правильно — такое пренебрежительное отношение Бога к миру, который тот создал. Но что должен был сделать Кастиэль? Как он мог бороться против Бога или его начальства? Вернув взгляд к пиву на барной стойке перед собой, он почувствовал тошноту при мысли о вопросе Дина, о его наказании на небесах. Интересно, что скажет этот Дин, если он все ему расскажет? Это было глупо, если оглянуться назад. Неужели он действительно думал, что его сомнения останутся незамеченными начальством? Или его план рассказать Дину правду о планах небес — что Лилит была последней печатью, что ангелы манипулировали Винчестерами, чтобы начать апокалипсис? Он был глуп, думая, что сможет обмануть других ангелов. Поерзав на стуле, он принялся теребить этикетку, сдирая ее от запотевшей бутылки, стоявшей перед ним. Нервное ощущение наполнило его грудь, когда он вспомнил свою панику при виде других ангелов, окруживших его, чтобы забрать обратно на небеса. Он считал себя таким умным, явившись к Дину во сне, чтобы дать ему адрес для встречи. Но пока он ждал появления Дина на заброшенном складе, появился Захария с несколькими другими ангелами. И Кастиэль знал, что он пойман, знал, что он в ловушке, но он все равно боролся, пока они силой не вырвали его благодать из тела Джимми и не утащили его на небеса. Поймали его в ловушку и прижали крылья, привели к начальству, упрекали его снова и снова… Бутылка в его руке разбилась вдребезги, и он вздрогнул. — Извините, — сказал он барменше, которая подошла с полотенцем и нахмурилась. Он даже не заметил, как сжал бутылку в руке. — Ты в порядке? — спросила она. Кастиэль посмотрел на остаток бутылки, зажатую в его ладони, и положил ее на колени, подальше от глаз. — Да. — Хочешь еще одно? Он отрицательно покачал головой. Его сердце бешено колотилось. Он подождал, пока барменша соберет разбитую бутылку, вытрет спиртное и отойдет подальше от стойки, прежде чем исцелиться. Он слишком резко реагировал. Его наказание могло быть намного хуже. Его могли бы запереть на небесах и запретить возвращаться на Землю. Теперь его начальство не могло видеть его; они не знали, что он взаимодействовал с Дином, не могли видеть, что они делали. Тем не менее он сжал руки в кулаки, когда унижение от его наказания захлестнуло его. Барный стул скрипнул, когда он резко встал. Стены вокруг него вдруг показались ему слишком тесными. Выйдя из бара, он остановился под навесом, глубоко вдыхая прохладный ночной воздух. Его крылья расправились почти сами по себе, но он заставил себя остаться на месте, засунув руки в карманы пальто. На другой стороне улицы мерцал фонарь, освещая автобусную остановку, где кто-то сидел, ссутулившись, с сумкой у ног. Под эстакадой проехала машина, освещая фарами улицу. Никогда еще он не был предметом такого гнева Небес. Теперь при этом воспоминании его охватывал стыд. Начальство окружило его, гремя голосами, — Ты не служишь людям. Ты был создан, чтобы служить только Богу и Небесам. Неужели ты опустишься до уровня существ, сделанных из грязи? Неужели ты смеешь думать, что знаешь лучше Бога, что можешь нарушить божественный план? План, которому тебе суждено подчиниться, и осуществить его? Каждый раз, когда он пытался заговорить, защитить себя, ослепительная горячая боль разрывала его существо, пока он не научился молчать. Сидел и слушал, отчаянно пытаясь вспомнить то, что заставляло его восстать. Молчал до тех пор, пока Наоми не пригрозила стереть его воспоминания о том времени, когда он был на Земле, о спасении Дина из ада. Он умолял, становился на колени перед начальством, складывал крылья в знак покорности. — Я согрешил, я был неправ, теперь я знаю. Я знаю, кому служу. Я выучил свой урок, я больше не ослушаюсь. Я могу помочь, но мне нужно помнить, пожалуйста, позвольте мне все запомнить. Позвольте мне доказать вам, что я не подведу вас больше. И, как ни странно, его начальство согласилось, дало ему второй шанс. Вернувшись на Землю, он твердо решил держаться подальше от Винчестеров, от Дина. Он знал, что согрешил, что был сметен высокими идеалами, гордыней. Он мог показать своему начальству, что он не падший ангел, не такой, как Анна. Он даже помог захватить Анну, наблюдая, как другие ангелы уносят ее на небеса. Чтобы подвергнуть ее тому же обращению, что и он, без сомнения. А может, и хуже. Но это не имело значения. Он был солдатом. Следование приказам, осуществление великого плана. Но Дин. Дин кричал его имя в течение нескольких часов, пока Кастиэль не смог больше игнорировать его и не пришел к нему. Говорить было не о чем. Он знал, что его начальство слушает. Он обратился к преданности Дина его собственному отцу. Они не так уж сильно отличались друг от друга; Дин знал, что такое послушание, знал, когда нужно молчать и выполнять приказы. Выражение предательства на лице Дина… Усевшись на обочину пустого парковочного места, Кастиэль закрыл лицо руками. Он был слаб. Его начальство ошибалось, доверяя ему, потому что, когда все сводилось к решению, он не мог оставаться в стороне и повиноваться. Он снова согрешил. Пострадал Захария, один из его начальников, пока Кастиэль спасал Дина, восставая против плана. Это было так волнующе. И все же так недолговечно. Он не винил Рафаэля за то, что тот убил его. Это было наказание за его преступление, и он был предупрежден. Но теперь Бог дал ему еще один шанс. Может, если попросить прощения, броситься к ногам своего начальства, может, если попросить их очистить его память. Это был единственный способ держаться подальше от Дина. Возможно, это единственный способ снова увидеть Небеса. Увидит ли он когда-нибудь снова Рай? Его грудь сжалась при воспоминании о Рафаэле, приближающемся к нему, приближающемся в вспышке ослепительного света. Он открыл рот, чтобы закричать, но не смог вымолвить ни слова. Жгучая боль, каждая частичка его существа разрывалась на части, сначала физически, а затем его благодать обнажилась и сгорела. Бежать было некуда. При этом воспоминании его благодать почувствовала боль и Кастиэль сжал руки в кулаки. Лампа за окном бара замерцала. Ему стало трудно дышать, он хотел убежать, но бежать было некуда. Бог дал ему это тело; он не просил, чтобы его оживили, восстановили. Слишком много нужно обдумать, слишком много решить. И слишком поздно он осознал, что его тело задыхается, а благодать тянет кожу, пытаясь освободиться. — Ты солдат. Если ты падешь, то никогда не сможешь вернуться. Опустив голову вниз, держа ее в руках, он старался успокоиться, старался не бежать. За спиной у него скрипнула дверь, а затем, сквозь стук крови в ушах, он услышал, как Дин его позвал. — Эй, Кас! Чужая рука схватила его за локоть. — Эй, что случилось? Кастиэль не мог говорить, его горло сжалось, слова на енохианском роились в его мозгу, предупреждения и проклятия. — Все в порядке, просто дыши, — рука легла ему на спину, и он сосредоточился на ее весе, — все хорошо, просто дыши. Крепко зажмурившись, он попытался сделать глубокий вдох, вместо того чтобы хватать ртом воздух. Что же с ним происходит? Он почувствовал руку Дина на своей руке и сжал его запястье, как якорь для своего головокружения. Его сосуд восстал против него, дрожа от бешеного пульса его благодати. Медленно и мучительно его тело смогло дышать, и он успокоился настолько, чтобы разжать пальцы. Судорожно вздохнув и открыв глаза, он заставил себя не улетать, не покидать свой сосуд, а успокоиться. Дин все еще держал его, и, истощенный всей энергией, которая текла через него несколько мгновений назад, Кастиэль позволил своим плечам опуститься. — Что это было? — выдавил он и прижал руку к груди. Его сердце все еще бешено колотилось. — Мое тело, я не мог… не мог дышать. — Его благодать все еще пульсировала, но уже тише, смирившись с необходимостью оставаться в своей физической форме, оставаться на месте. — Это просто паническая атака, — сказал Дин, — все в порядке, у меня тоже такое бывает. Кастиэль поднял голову и посмотрел на него. — У тебя? — Да, эм, — он убрал руку со спины Кастиэля, — теперь уже не так часто. Так, иногда, когда я просыпаюсь. Мне снятся кошмары, — он посмотрел вниз, садясь рядом. Кастиэль опустил руки на колени и уставился на черный асфальт. — Находиться в сосуде так трудно. Я к этому еще не привык. — Я и не знал, что у ангелов бывают приступы паники. — Нет. Как правило. Но моя благодать и это тело тесно переплелись, — он посмотрел на себя, на свои все еще дрожащие руки, на синие вены, пересекающие запястья, — даже не знаю… Иногда я чувствую, что это тело берет верх. Столько новых ощущений, о которых я и не подозревал, — паника, тревога, учащенное сердцебиение, тепло на коже, когда Дин прикасался к нему. — Прости. Кастиэль покачал головой. — Просто нужно привыкнуть, — он глубоко вздохнул, — я научусь. Я не могу позволить своему телу взять так много контроля, я ангел, я могу пересилить его. — Что случилось? Почему ты ушел из бара? Закрыв на мгновение глаза, Кастиэль увидел белый, ослепительный свет. Открыв их, он сказал: — Я думал. Вспоминал. — Вспоминал что? Кастиэль сложил руки на коленях. — Это очень сложно. — Дерьмо будущего? Несмотря на все, Кастиэль слегка улыбнулся. — Да, дерьмо будущего, — он изучал то, как огни бара отражались на черной коже его ботинок, — я не знаю, что делать, Дин. — Ты разберешься с этим. Ну, ты же ангел. Ты должен знать, что правильно, а что нет. Кастиэль испуганно уставился на него. Те же самые слова Дин говорил ему в будущем, чтобы убедить его отвергнуть этот план, оставить ангелов. Сейчас Дин выглядел таким уверенным в нем; в будущем Дин выглядел более сердитым, более отчаявшимся, как будто не был уверен, какую сторону Кастиэль выберет. Наклонив голову, он сказал: — Хотел бы я, чтобы это было правдой, — Дин всегда так много от него ожидал, так много просил. Как он вообще может жить так, как о нем думает Дин? — Как ты это делаешь? — Что? Пожав плечами, Кастиэль посмотрел на него. — Справляешься. Когда тебе снятся кошмары, когда ты не можешь дышать. Дин медленно покачал головой. — Я не знаю, — он указал на бар, — пью, наверное. И всякое такое, — он прикусил губу, крутя браслет на запястье, — послушай, ты не можешь позволить этому дерьму добраться до тебя, что бы это ни было, — опустив руки на колени, он встретился взглядом с Кастиэлем, — монстры, призраки, ангелы, кто угодно. Как только они проникнут в твою голову, все будет кончено. Ты сойдешь с ума и умрешь. Ты должен беречь себя. Легче сказать, чем сделать, когда другие ангелы могли буквально проникнуть в его голову. И все же он кивнул. — Откуда мне знать? — спросил он. Просить совета у человека. Когда он стал таким? Но у кого еще были ответы на эти вопросы? — Откуда мне знать, что я поступаю правильно? Дин уставился на шоссе. — Доверяй своей интуиции, наверное, — он снова посмотрел на Кастиэля, и слабо улыбнулся, — это ты ангел, чувак. Это ты должен давать мне советы. Я ни хрена не знаю. Кастиэль, теперь уже, легче улыбнулся. — Мне кажется, ты знаешь больше, чем говоришь, Дин. Больше, чем я знаю в некоторых областях. Например, в том, что касается свободы. Все это так ново для меня. Самому думать. Мне кажется, что я все выдумываю на ходу, — когда-то эти слова звучали торжествующе и смело. Теперь они звучали уныло. — Отстой, не правда ли? — спросил Дин. Он поскреб землю кончиками пальцев и легонько отбросил рыхлый гравий. — Но ты не единственный. Я не знаю, какого хрена я делаю половину времени. Ну, просто взгляни на все это. Полная бессмыслица. И способности Сэма. Я все время говорю ему, что все в порядке, мы все выясним, но я не знаю наверняка. Я не понимаю, что происходит. Похоже, я тоже придумываю на ходу. Кастиэль внимательно посмотрел на него. — Эта путаница, этого и следовало ожидать? — Ага. К сожалению. Гораздо проще просто попросить кого-нибудь сказать тебе, что делать. — Да, — согласился Кастиэль. Потом он подумал о своем начальстве. Он вспомнил, как Уриэль велел ему освободить Сэма из комнаты Бобби, чтобы тот напился крови демона. Захария велел ему держать Дина взаперти в «зеленой комнате», подальше от брата, — но я не знаю, лучше ли. Дин что-то промычал себе под нос. — Может быть, ты и прав. Металлическая табличка постукивала на легком ветру, и Кастиэль скрестил руки на животе, все еще не оправившись от охватившей его паники. Автобус остановился на другой стороне улицы, и человек, ожидавший на скамейке, встрепенулся, подождал, пока двери автобуса откроются, прежде чем зайти внутрь. Взгляд Дина был тяжелым, и, повернув голову, Кастиэль посмотрел на него. Неоновые вывески бара отбрасывали на его лицо красные и желтые блики. Сидя так близко к Дину, он слышал его сердцебиение. Слишком быстрое, чтобы просто сидеть на обочине. Сам того не желая, он позволил своему взгляду проникнуть в душу Дина. Но больше всего его поразило то, как захватывающе, почти гипнотически, это было. Не совсем то притяжение, которое он чувствовал к душе Дина в будущем, но это было только потому, что его благодать не была связана с Дином сейчас. Но, тем не менее, притяжение. Привлеченный этой силой, он поймал себя на том, что хочет протянуть руку и снова прикоснуться к душе Дина, позволить своей благодати окутать ее, задаваясь вопросом, будет ли это так же волнующе, как в первый раз. И это было проблемой, потому что он не должен был удивляться таким вещам. Он не должен был жаждать связи с человеком. Его начальство предупреждало его об опасности слишком близкого сближения; возможно, они знали, что он слаб; возможно, они знали, какое влияние человеческая душа может оказать на ангела. Но сейчас, сидя рядом с Дином, и слегка касаясь его плеча, он не мог заставить себя волноваться. По эстакаде проехал полуприцеп, раздался громкий свист шин. Внезапно услышав шум, Дин отвел взгляд и посмотрел на шоссе, потом на бар. — Ладно, пошли отсюда, — сказал он. Встав, он протянул руку, и Кастиэль взял ее, позволив Дину поднять себя на ноги. Держа Дина за руку, он встретился с ним взглядом. Дин опустил взгляд к губам и, сам того не желая, Кастиэль сделал полшага вперед. Затем взгляд Дина метнулся от его лица к бару позади них. — Не здесь, пошли, — высвободив свою руку из руки Кастиэля, он направился к импале, и Кастиэль последовал за ним. Его сердце бешено колотилось, когда Дин завел машину и выехал со стоянки. Окно было приоткрыто, и холодный ветер трепал его волосы. — Все в порядке? — спросил он. — Я не хотел… — Нет, все в порядке, я просто… — Дин постучал пальцами по рулю, потом посмотрел на него и улыбнулся, — просто я подумал, что нам лучше пойти в более уединенное место. Кастиэль кивнул. Он и раньше слышал выражение «бабочки в животе». Раньше он никогда не понимал, каково это.***
Луна была высоко в небе, ярко освещая лицо Дина, когда он свернул с дороги на парковку небольшого парка. Он повозился с терморегулятором и громкостью радио. Снаружи в лунном свете поблескивали металлические конструкции качелей и горки. — Дин, — сказал Кастиэль, и Дин посмотрел на него. Кастиэль придвинулся ближе на сидении и увидел, как глаза Дина опустились к его губам, и как он резко вдохнул, — Я… Я никогда раньше не целовался с человеком, — или с ангелом, или с кем-нибудь еще. До сих пор он не понимал, как сильно ему хочется узнать, что это такое, изучая лицо Дина в лунном свете и оранжевом свете фонарного столба снаружи. Дин долго смотрел ему в глаза, и Кастиэль не знал, о чем он думает, слишком много противоречивых эмоций исходило от него. Затем Дин медленно улыбнулся. — Я никогда раньше не целовался с ангелом. — А ты этого хочешь? — спросил Кастиэль тихо, потому что внезапно забеспокоился, что Дин не захочет; не захочет поцеловать его. Он не был уверен, что и Дин, которого он знал в будущем, тоже не захочет. Он ничего не знал. Но Дин кивнул и медленно наклонился вперед. Его сердце стучало в ушах, Кастиэль встретился с ним взглядом, его глаза закрылись при первом же прикосновении губ Дина к своим. Его сердце подпрыгнуло в груди, и его благодать покалывала в кончиках пальцев, заставляя его замереть на мгновение, прежде чем он поцеловал Дина в ответ, надеясь, что делает это правильно. — Все в порядке? — прошептал Кастиэль, когда Дин немного отстранился и открыл глаза. — Ммм, — ответил Дин, кивая, и поцеловал его снова, поднимая руку к челюсти Кастиэля, чтобы наклонить его голову немного в сторону. Рука Кастиэля поднялась, чтобы легко коснуться груди Дина, когда тот обхватил его нижнюю губу между своими. Его лицо горело, а в груди бурлила благодать. Губы Дина были мягкими, нежными, и Кастиэль прижался к нему, желая большего. Чувствуя себя таким неопытным, как никогда раньше, он вцепился в куртку Дина. Кастиэль позволил Дину задавать темп, смесь возбуждения и удовольствия заставили его почувствовать головокружение, когда он пытался поцеловать Дина в ответ так же, как Дин целовал его. Каждый раз, когда он думал, что научился управлять губами Дина, тот делал что-то новое, кусал его нижнюю губу, хватался за подбородок рукой, и он чувствовал себя снова потерянным. Дин облизнул нижнюю губу и Кастиэль понял намек. Приоткрыв губы, он скользнул рукой по затылку Дина и вздрогнул от прикосновения его языка. Когда они снова отодвинулись друг от друга, Кастиэль был удивлен тем, что запыхался, и как часто колотилось его сердце. — Ты быстро учишься, — сказал Дин с улыбкой. Его рука скользнула к воротнику Кастиэля, и он продолжал сжимать его, когда встретился с ним взглядом. — Я наблюдал за людьми на протяжении тысячелетий. Полагаю, я кое-что выучил. Улыбка Дина стала шире. — Извращенец. — Как скажешь. Дин рассмеялся, и его взгляд упал на свою руку на плече Кастиэля. — А я нет… — с минуту он молчал, — я делал это не со многими парнями, — наконец закончил он. — Если тебе от этого станет легче, — сказал Кастиэль, — я не парень. Я ангел. Хотя, да, сейчас я нахожусь в мужском сосуде. Покачав головой, Дин выдохнул усмешку. — Ты когда-нибудь был в девушке? — Эм, да. Это было очень давно. У Дина загорелись глаза. — Это вроде как горячо. Быть в разных телах. Нет, это действительно горячо. — Я полагаю, что это может быть тепло, — Кастиэль оглядел себя и распахнул лацканы своего пальто, — в основном ограничивающе. Дин закатил глаза. — Ты издеваешься надо мной или ты действительно такой? — Какой? — Забудь, — схватив Кастиэля за галстук, он потянул его вперед. — Иди сюда. Он снова поцеловал Кастиэля, посасывая его нижнюю губу, и сквозь туман, в который погрузился его разум, Кастиэль понял, что он имел в виду. — О, — сказал он, отстраняясь с улыбкой, — ты имел в виду горячо, как сленг, а не температура. Дин закатил глаза еще сильнее, чем в прошлый раз. — Да, придурок. — Так ты действительно думаешь, что я «горяч»? — он показал руками кавычки, и Дин расхохотался. — Что тут смешного? Дин протер глаза. — Это просто абсурд. Ангел, использующий кавычки, — Кастиэль издал протестующий звук, и Дин поднял руки, — прости, прости. Но, эм, да. Я действительно думаю, что ты горячий. Даже в этом теле, — помолчав, он добавил: — особенно в этом теле. Кастиэль протянул руку и провел пальцем по подбородку Дина. — Ты один из самых красивых людей, которых я когда-либо видел. Он почувствовал, как кожа Дина нагревается, и Дин издал смешок, который прозвучал более нервно, чем все остальные. — Перестань, — сказал он, отталкивая руку Кастиэля. Он перелез через спинку сиденья, и Кастиэль последовал за ним. — Твоя душа не похожа ни на одну из тех, что я видел раньше, — добавил он, когда они с Дином уселись на заднее сидение. — Ну вот, теперь я знаю, что ты издеваешься надо мной, — скинув куртку, Дин бросил ее на переднее сиденье, — сколько душ ты уже видел? Миллиарды? — Да, — Кастиэль посмотрел на свою рубашку, которую Дин расстегивал. — Но твоя… Она очень… — он не знал, как описать это на человеческом языке. Коснувшись груди Дина, он позволил своей благодати проникнуть внутрь. Душа Дина, в свою очередь, откликнулась и потянула его вперед. Дин издал слабый звук, почти вздох или возглас удивления. Его реакция и тепло, скопившееся в отпечатках пальцев Кастиэля, заставили его улыбнуться. — Яркая, — закончил он, — завораживает, правда. И чистая. Он убрал пальцы, и Дин перевел дыхание, пристально глядя на него. — Чистая? — он слегка усмехнулся. — Ты в этом уверен? — его пальцы потянули Кастиэля за плащ, и тот снял его. — Да. Твои мотивы, твои намерения — все они истекают из любви к твоей семье, из желания помочь другим. Это очень чистая мотивация. — Если ты так думаешь… — похоже, Дину было неловко выслушивать комплименты. Кастиэль открыл рот, чтобы прокомментировать это, но Дин наклонился и снова поцеловал его, и он потерял ход своих мыслей. Он снова почувствовал, как руки Дина теребят его рубашку, и, поняв, что Дин пытается раздеть его, поднял руку, чтобы щелкнуть пальцами. — Я могу просто… — Нет, — отстранившись, Дин схватил его за руку, — это часть веселья. Его пальцы скользнули под рубашку Кастиэля, когда он снова прильнул к губам Кастиэля, и тот был вынужден согласиться. Каждое прикосновение было подобно искрам, пробегающим по его коже. Он запротестовал, когда Дин прервал их поцелуй, но позволил ему стянуть рубашку через голову. Дин сделал то же самое со своей, и оттолкнул Кастиэля назад на спинку сиденья. Руки Дина были настойчивы, они возились с ширинкой Кастиэля и скользили вверх по его талии. Его губы были теплыми и влажными, когда он посасывал шею и ключицу. Кастиэль попытался ответить взаимностью, поднял руки, чтобы коснуться груди Дина, его шеи, его лица. Он хотел больше кожи Дина на своей, хотел коснуться каждой части Дина, до которой мог дотянуться. Он не был так близок к человеку с тех пор, как восстановил Дина после ада, и он никогда не был с кем-то подобным. Его взгляд упал на плечо Дина. Нет отпечатка руки — след, оставленный от его истинной формы, касаясь человеческой кожи. Он не хотел причинять Дину боль; он сразу отпустил его, как только закончил соединять его тело, но уже оставил обжигающий отпечаток. Может быть, он держался слишком долго. Может быть, он никогда и не хотел его отпускать. Дрожь пробежала по его телу, когда он наконец-то смог прикоснуться к нему без всяких последствий. Его взгляд упал на пожелтевший синяк на ключице Дина. — Откуда это? — спросил он, проводя пальцами по раненой коже. Дин слегка зашипел, отстраняясь от прикосновения Кастиэля. — Долгая история, — сказал он. Прежде чем Кастиэль успел задать еще один вопрос, он наклонил голову, чтобы поцеловать челюсть Кастиэля, и тот закрыл глаза. — Могу ли я… могу ли я исцелить тебя? Дин отстранился, чтобы встретиться с ним взглядом. — Что? Подняв руку, Кастиэль показал два пальца. — Я могу исцелить тебя, убрать боль. — Хорошо, — нерешительно сказал Дин, и Кастиэль нежно коснулся его лба, чувствуя, как его благодать течет по коже Дина. Глаза Дина расширились, потом закрылись, и он вздохнул. Синяк на плече исчез, невидимая рана на его кости зажила под прикосновением Кастиэля. — Приятно? — спросил Кастиэль, убирая пальцы, оценивая расслабленное выражение лица Дина. Глаза Дина распахнулись, и он с трудом сглотнул. — Черт возьми, да. Это была твоя благодать? Кастиэль кивнул, и в его голове возникла идея. — Я хочу кое-что попробовать, — притянув Дина к себе, он поцеловал его, на этот раз позволив следам своей благодати течь от его губ к губам Дина, и Дин застонал, обхватив его лицо, чтобы соединить их рты еще ближе. Обняв руками шею Дина, Кастиэль в качестве эксперимента прикоснулся языком его нижней губы. Когда Дин издал еще один стон, он протолкнулся к нему в рот, тихий звук поднялся в его собственном горле. Его благодать покалывала в кончиках пальцев, и сквозь закрытые глаза он видел, как мерцает свет от фонарного столба снаружи. Внезапно Дин прервал их поцелуй. — Ты же не собираешься взорвать мою машину? Кастиэль нахмурился. — Я буду сдерживать себя. — Хорошо, — Дин хрипло рассмеялся. Чем дольше они целовались, тем меньше благодати использовал Кастиэль, и простого ощущения губ Дина на его губах было более чем достаточно, чтобы вызвать головокружение. За все годы, проведенные им на небесах и на Земле, он никогда не испытывал ничего подобного. Они снимали одежду с друг друга, пока их тела не оказались полностью обнаженными. Кастиэль наклонил голову, чтобы поцеловать Дина в шею, точно так же, как Дин сделал с ним, пытаясь вспомнить все, что он видел за все время наблюдения за людьми. Он никогда не думал, что окажется в такой ситуации, занимаясь подобными вещами с человеком. Но это слово уже не подходило. Дин был не просто человеком, не просто разновидностью вида, за которыми Кастиэль наблюдал издалека. Он… он был Дином. Он был здесь, он двигался над Кастиэлем, тяжесть его ног, давившая на бедра Кастиэля, его рот, настойчиво касавшийся шеи, груди и губ Кастиэля. Дин тяжело дышал, руки блуждали по телу Кастиэля, пока не нашли член, и бедра ангела непроизвольно дернулись вверх, из горла вырвался стон. Подняв голову, он прижал пальцы к длине Дина, наблюдая за его лицом в ожидании разрешения. Когда Дин толкнулся навстречу его прикосновению, он обхватил рукой член Дина, легонько поглаживая его. — Все хорошо? — спросил он, встретившись взглядом с Дином, и тот, затаив дыхание, кивнул. — Да, вот так, — он выстроил их члены в ряд и обхватил ладонь Кастиэля своей, намеренно сжимая кулак. — Ох, — выдохнул Кастиэль, следя за движениями Дина. Дин оперся на спинку сиденья, а Кастиэль почти зачарованно наблюдал за тем, как их кулаки двигаются вокруг обоих членов. Свободной рукой он схватил Дина за предплечье, и в животе у него скрутило. Он уже чувствовал, как внутри него нарастает оргазм, точно такой же, как в библиотеке, но на этот раз более сильный, еще более ошеломляющий. Он пытался отодвинуть это, не хотел, чтобы это заканчивалось, но чем дольше он чувствовал руки Дина на себе, тем сильнее становилась потребность. — Черт, — выдохнул Дин, и Кастиэль откинул голову на спинку сиденья. Подняв глаза, он внимательно изучал лицо Дина, часть его губ, крошечную линию, образовавшуюся между бровями, то, как он стонал и дернулся, когда Кастиэль большим пальцем провел по головке его члена. Его зрачки расширились, Дин встретился с ним взглядом. — Перестань пялиться, — сказал он, и Кастиэль уловил дразнящие нотки в его голосе. — Это жутко, — вцепившись пальцами в волосы Кастиэля, он поцеловал его, и Кастиэль выгнулся от его прикосновения, сбиваясь с ритма, пытаясь сосредоточиться на поглаживании Дина, поцелуе с ним, подавляя волну его благодати в груди. — Сделай это снова, — пробормотал Дин ему в рот. Голова у него шла кругом. — Сделать что? — Используй свою благодать. Это было так легко — позволить его благодати проникнуть в кожу Дина, в его рот, обвиться вокруг него. Его желудок сжался, когда Дин застонал в их поцелуе, прижимаясь к нему. Он погладил Дина сильнее, впился пальцами в его руку, пытаясь вспомнить, что он сказал Дину, что будет сдерживаться; он не хотел этого, он хотел отдаться ему полностью. Тяжело дыша, Дин кончил в их кулаки. Кастиэль наблюдал, как глаза человека закрылись, почувствовал тепло на животе, пульсирующий член в руке. — Дин, — повторил он умоляюще, слово превратилось в стон, потолок Импалы наклонился, и его глаза снова закрылись. Рука ангела сжала руку Дина, его плечо, ища любую поверхность, за которую можно было удержаться, а затем все, что строилось в нем, отпустилось в волне блаженства. Это было как смерть, все чувства подавлены, но бесконечно приятнее, чем вновь быть созданным, возвращенным к жизни. Сквозь кровь, стучащую в ушах, он услышал треск, и оранжевое свечение в машине исчезло. Со стоном откинув голову на сиденье, он задрожал от оргазма. На пару минут повисло молчание, не считая прерывистого дыхания и негромкой мелодии радио. Дин уткнулся лбом в ключицу Кастиэля. Кастиэль уставился в окно. Он едва мог разглядеть звезды сквозь запотевшее стекло высоко в небе. Они никогда не казались такими далекими, такими незначительными. На данный момент не существовало ничего, кроме чувства соприкосновения его кожи с кожей Дина. Затем Дин рассмеялся, плечи его задрожали, прижавшись к Кастиэлю. — Это ты выключил тот уличный фонарь? — спросил он. Обхватив Дина за талию, Кастиэль кивнул, измученный так, как никогда раньше. Он чувствовал, как сильно бьется сердце Дина. — Хорошо, да? — спросил Дин с улыбкой в голосе. — Да, — сказал Кастиэль. Его руки нашли лицо Дина, и он притянул его к себе, чтобы поцеловать, пока им не стало тяжело дышать. — Сто раз да. В лунном свете он заметил улыбку Дина. Когда он отдышался, а сердце вернулось к нормальному ритму, они распутали конечности и сели. — Черт, — сказал Дин, посмотрев на себя, и на беспорядок, который они устроили. Он огляделся, вероятно, в поисках чего-нибудь, чем можно было бы вытереться, и Кастиэль щелкнул пальцами, мгновенно очистив их обоих. — Это чертовски круто, — сказал Дин, уставившись на него. Кастиэль улыбнулся. Все его ангельские способности, его благодать, сводились к одному-единственному слову «круто». Он счел это вполне уместным. Дин наклонился, чтобы поднять с пола машины свои джинсы, и Кастиэль задал вопрос: — Это всегда так? — Как? — Это было… невероятно. За все мои годы я никогда не испытывал ничего подобного. А я живу уже очень долгое время. Сейчас было даже лучше, чем в библиотеке. — Это из-за того, что на этот раз мы были не в общественном туалете, — сказал Дин. Надев джинсы, он начал застегивать их. — А в будущем, мы когда-нибудь… — Были сексуально близки? — Я не собирался говорить так, но да, — Кастиэль покачал головой, и Дин поднял бровь, натягивая рубашку через голову. — Неужели? Даже не целовались, что ли? — Кастиэль снова покачал головой. — Удивительно. В этом не было ничего удивительного. Кастиэль не был уверен, что когда-либо осознавал, насколько близко он хотел быть с Дином. Пока не понял, что Дин может хотеть того же. В будущем, от Дина исходило много противоречивых эмоций. Если Кастиэлю и казалось, что он чувствует влечение к Дину, то очень скоро его захлестывал гнев или страх. Его было невероятно сложно понять, но, возможно, именно поэтому он был бесконечно интригующим. Дин поправил ожерелье, висевшее у него на груди, что-то вроде амулета. Схватив его за руку, Кастиэль наклонился и поцеловал в щеку. — А это когда-нибудь надоест? — спросил он, немного отстранившись. — Быть с кем-то рядом? Вопрос удивил Дина. — Эм, я думаю, это зависит от того, с кем ты находишься. — Я не думаю, что когда-нибудь устану от этого. Дин рассмеялся и отвел взгляд, и снова Кастиэль не смог прочитать его эмоций. Что такого он сказал? Его охватила нервозность из-за того, что он придавал этому слишком большое значение. Другие ангелы всегда насмехались над Дином за то, что он прыгал от человека к человеку. Может быть, Дин уже устал от него. Воспоминания о голосах его начальства снова прозвучали в его голове, предупреждения о том, что он подошел слишком близко. Они переоделись и уселись на передние сиденья, и Дин выехал с парковки. Колеса Импалы заскрипели по гравию стоянки, и Кастиэль прижал руку к груди, чтобы почувствовать, как бьется его сердце. Ему не нужно было качать сердце, он мог бы остановить его, если бы захотел, но ему нравилось это ощущение. Опустив руку, он посмотрел на Дина. Одно дело было прикоснуться к душе Дина в его истинном обличье, возбуждающем и связывающем, но прикоснуться к нему вот так, кожа к коже, было совершенно новым, опьяняющим по-своему. Он не соврал; он никогда не уставал от этого, не понимал, как он мог так долго обходиться без этого в будущем. Возможно, его начальство было мудрым; они знали, что если он когда-нибудь испытает это, то никогда не останется в стороне. Дин взглянул на него, и Кастиэль понял, что он снова смотрит на него. Но Дин только ухмыльнулся и отвернулся, снова уставившись в лобовое стекло. Он натянул свою кожаную куртку, поднял воротник, и Кастиэль спросил: — Почему ты всегда носишь эту куртку? Дин взглянул на него и пожал плечами. — В ней просто удобно. Она принадлежала моему отцу, — он похлопал по приборной доске, — точно так же, как и эта машина, — его глаза на мгновение встретились с глазами Кастиэля, и он слегка рассмеялся, — если бы папа узнал, что тут было… — Дин замолчал, но вскоре продолжил. — Слушай, Кас, эм, мы ведь сохраним это только между нами, верно? — Конечно, — он изучал Дина, и свет проезжающих мимо машин и уличных фонарей то и дело скользил по его лицу. — Но я все равно не понимаю. Почему ты так беспокоишься, что Сэм узнает? — Наверное, это просто странно. — Что тут странного? — Сэм на самом деле не знает, что я… — Он прочистил горло. — Ну, что я иногда встречаюсь с парнями, — последнее слово он тихо пробормотал. — Разве это не так? — Ну, иногда мне кажется, что да. А иногда мы просто шутим. Но я никогда не говорил ему об этом. — Я понимаю, — Дин старался не встречаться с ним взглядом, — и ты не хочешь говорить ему об этом. — Нет, вообще-то. По крайней мере, теперь он мог читать эмоции Дина, мог чувствовать его нервозность. — Все в порядке, — сказал Кастиэль, желая успокоить его. — Я не скажу ни слова. Я думаю, что в любом случае я бы предпочел сохранить это в тайне. — Хорошо. Да, — Дин взглянул на него, — гм, спасибо, — Кастиэль кивнул. Они ехали по центру города, улицы были пусты, в магазинах темно. Кастиэль заметил вывеску с надписью «Антикварный магазин реликвий времени» и, нахмурившись, повернулся на сиденье, чтобы посмотреть на магазин. Он мельком взглянул на витрину с креслом и лампой. Наталья говорила, что у нее есть антикварный магазин. — В чем дело? — спросил Дин, оглядываясь назад. — Я думаю, это магазин Натальи, — сказал Кастиэль, оборачиваясь. Из-за всего, что произошло сегодня вечером, он совершенно забыл о деле. И что они собираются делать? Если Бобби не имел ни малейшего представления о причинах смерти в доме, тогда что? Дин слегка нахмурился, и Кастиэль понял, что он тоже думает об этом деле. Может быть, они что-то упустили; они должны были что-то упустить. Потом ему пришла в голову мысль: Наталья говорила, что помогала обставлять дом Евы предметами из ее антикварной лавки. — Призраки могут использовать физические предметы для перемещений, верно? — спросил он. — Верно, — кивнул Дин. — А как насчет антиквариата? — Да, конечно, — ответил Дин, затем его глаза расширились, и он посмотрел на Кастиэля, — сукин сын. Кастиэль кивнул. — Люстра.