***
В определённый момент все люди говорят, что хотели бы стать свидетелями собственных похорон. Чтобы услышать, что на самом деле думают их друзья, чтобы увидеть, кто будет плакать по ним и как сильно. Чтобы посмотреть, кто явится вообще. Когда-то Бак и сам относился к таким людям, он уверен в этом. Но теперь он понимал, как это в действительности ужасно. Чим и Хен были первыми, кому позволили войти в палату, и Бак последовал за ними. Они встали по обе стороны от его кровати, их глаза не отрывались от неподвижного лица младшего пожарного. Бак лишь неловко попятился к двери, скрещивая руки на груди. Он не знал, чего ожидать или что чувствовать по поводу всей этой ситуации. Он хотел знать, что они скажут, и они, очевидно, хотели, чтобы он слышал их, но это всё равно ощущалось как вмешательство во что-то личное. – Я не знаю, с чего начать, — прошептала Хен между звуками перегоняемого аппаратом искусственного дыхания воздуха и писком кардиомонитора. – Не знаю, что я буду делать без тебя, Бакару, — сказал Чим, выдавливая из себя улыбку; его голос дрожал под напором эмоций. – Ты как младший брат для меня. Я надеялся, что однажды ты станешь им на самом деле, — он вздохнул, беря ладонь Бака в свою и изучая его лицо. – Я позабочусь о Мэдди за тебя, хорошо? – Мы любим тебя, Бак, — тихо произнесла Хен, нежно поглаживая его по щеке. – Нам будет так сильно не хватать тебя… Бак яростно вытирал наворачивающиеся слёзы, желая, чтобы он мог чувствовать прикосновения своих друзей. Желая обнять их один последний раз. Видеть их такими – с красными глазами, лишёнными надежды – разбивало ему сердце. Но у них обоих дома был кто-то, на кого они могли положиться, и они могли помочь друг другу. Бак знал, что они будут в порядке без него. После момента затишья между ними тремя Хен и Чим наконец покинули комнату, опираясь друг на друга для поддержки. Бак остался стоять на месте, точно зная, кто будет следующим, ещё до того, как те вошли внутрь. Больше всего на свете в тот момент ему хотелось просто суметь упасть назад в собственное тело и заставить себя проснуться. Бобби и Афина зашли в комнату, держась за руки. Они синхронно обошли кровать и встали с одной стороны, продолжая крепко сжимать друг друга. Афина по-матерински положила ладонь на щёку Бака, улыбнувшись, когда Бобби незамедлительно взял одну из рук парня в свою. Он не видел, чтобы их капитан часто плакал за все эти годы, но каждый раз, когда это происходило, это разбивало Баку сердце. Пожарный мог чувствовать, как эмоции начинают расти в его груди, но он подавил их. Последнее, чего ему хотелось сейчас, это вызвать хаос и разрушения в больнице. – Ты одновременно наиглупейший и наиумнейший человек, которого я когда-либо знала, — усмехнулась Афина со слезами на глазах. – Клянусь, ты можешь быть таким смышлёным, но это твоё большое, золотое сердце всегда встаёт у тебя на пути здравого смысла. Но это одна из тех вещей, которые мне нравятся в тебе больше всего, Бак. – Я не могу сделать этого, — выдохнул Бобби, его голос сорвался на последнем слове, когда мужчину охватили тихие рыдания. Он склонил голову, его плечи затряслись. – Я не могу потерять ещё одного ребёнка… – Мы пройдём через это, — Афина сжала руку мужа, когда тот начал рыдать, и слёзы потекли вниз по её лицу. – Вместе. Бак подавил собственный всхлип, обнимая себя руками в утешении, пока наблюдал, как его друг, его отец, эмоционально ломается у его кровати. Бобби был одним из самых сильных людей, которых знал Бак, и он уже успел пережить так много потерь, но больше всего Бака успокаивало знание о том, что в этот раз у его капитана будет Афина, чтобы поддержать его. Бобби кивнул, шмыгнув носом. Он отпустил свою жену, чтобы вытереть глаза, всё ещё цепляясь за руку Бака. Прозвучавшее признание было таким мягким, но таким весомым одновременно. Бак уже слышал эти слова от мужчины раньше, но в этот раз, со всей тяжестью прощания, которую они несли на себе, те ударяли гораздо сильнее. – Я люблю тебя, Бак. Афина мягко повторила те же слова, наклонившись ближе, чтобы оставить поцелуй на виске парня. – Я люблю тебя, Бакару. Он старался не терять контроля, даже когда слёзы потекли вниз по его лицу словно водопад. Это было нечестно. Всё, о чём он когда-либо мечтал, была семья, которая любила его и его сестру. Семья, которая принимала и любила его таким, какой он есть. И почти сразу же после того, как он нашёл то, что искал, у него отобрали это. Он понимал, что Мэдди останется частью их семьи даже после того, как он уйдёт, и он был благодарен за это. Но он хотел остаться. Как только они отступили от больничной койки, они вновь нашли руки друг друга, проходя мимо Бака по пути к выходу. – Я люблю вас обоих, — прошептал он, зная, что никто из них его не услышит. Он свернулся в углу, обняв себя руками, рыдая в одиночестве в пустой комнате. Его чувства грозились вырваться наружу, как это случалось уже много раз прежде. Бак и так был более чувствителен к чужим эмоциям, но что-то из того, чтобы быть просто духом, делало это намного мучительнее – особенно смотреть на то, как его друзья распадались на части. Он боролся с тем, чтобы запихать все ощущения как можно глубже, надеясь избежать ещё одной катастрофы, как той, что произошла в раздевалке, но когда в двери вошла Мэдди с этим взглядом на её лице, это почти сломало Бака. Девушка нерешительно подошла к кровати, её губы уже были плотно сжаты, пока она пыталась сдержать свои рыдания. Она взяла его за руку, и снова надежда Бака на то, что он сможет ощутить хоть какое-то прикосновение к своему телу, была раздавлена. Он обошёл больничную койку, вставая рядом со своей сестрой, чтобы лучше рассмотреть её, но тут же пожалел о своём решении, когда увидел все мучения, отражавшиеся у неё на лице. – Я полюбила тебя с того самого момента, когда мама сказала, что беременна, — она погладила его по щеке, глядя на его лицо со смесью боли и любви в глазах. – Ты мой лучший друг и самый лучший младший брат, о котором девчонка когда-либо могла мечтать. Я так горжусь тобой и буду так сильно скучать по тебе… Она наклонилась через поручни, чтобы оставить лёгкий поцелуй на его мягкой щеке, нежно шепча слова ему на ухо, пока она ещё была рядом: – Я всегда буду любить тебя, Эван. – Я не хочу оставлять тебя, Мэдди, — задушено произнёс он. – Мне жаль… Я тоже люблю тебя… – Время почти пришло, Бак. Знакомый зловещий голос заставил его обернуться лицом к его владельцу. Элеонора стояла, прислонившись к стене, её руки были скрещены на груди, а на лице повисла грустная улыбка. – Нет… — выдохнул он, качая головой. – Я ещё не готов. Я не успел попрощаться с Крисом, или даже объяснить ему, почему не смогу остаться… – Смерть не ждёт, пока ты скажешь “прощай”, — она пожала плечами. – Но я не могу заставить тебя осуществить переход насильно. Я здесь только для того, чтобы предупредить тебя, потому что я беспокоюсь. Его живот скрутило от её слов. – Предупредить о чём? – Когда твоё тело умирает, скорость, с которой ты лишаешься человечности, увеличивается, — объяснила девушка. – Ты уже потерял достаточно контроля, Бак. Если ты будешь ждать слишком долго, ты можешь совершить что-то, о чём потом будешь жалеть. Кивнув в знак понимания, парень повернулся назад, чтобы увидеть, как Мэдди направляется к выходу. – Тогда я сделаю это быстро. Когда он вернул свой взгляд, Элеонора уже исчезла.***
Дверь открылась, и из проёма появилось залитое слезами лицо Мэдди. – Пора, Эдди, — прошептала она едва слышным голосом. Темноволосый мужчина оттолкнулся от стены, к которой прижимался до этого, и проследовал за девушкой по длинному коридору до частной предоперационной комнаты. Первый мимолётный взгляд на безжизненное тело Бака послал приступ режущей боли через его грудь. Знание того, что его друга даже не было внутри лежащего на кровати тела, делало всё только хуже. Непрерывный писк сердечного монитора эхом проносился по практически пустой комнате, почти полностью заглушая звуки остальных аппаратов, поддерживающих жизнь парня. Он казался таким хрупким, лёжа здесь, окружённый проводами и трубками. Его кожа была почти такой же бледной, как и белоснежные бинты, всё ещё обмотанные вокруг его головы. Сердце Эдди колотилось с бешенной скоростью, когда он подступил ближе к кровати, получая лучший вид на вялое, впалое лицо своего лучшего друга. Он вновь мог чувствовать, как его глаза начали наполняться слезами, но не позволял им затуманить свой взор. Он боялся, что если начнёт плакать, то уже не сможет остановиться. Ему нужно было держать себя в руках, по крайней мере пока он не окажется в спасительном одиночестве своего грузовика. – Ты уверен, что тебе не нужно время, чтобы побыть с ним наедине? — мягко спросила Мэдди. Мужчина встретился с ней взглядом поверх тела её брата, внезапно неуверенный в том, как заставить слова выходить из своего рта, не говоря уже о том, как объяснить, что он попрощается с самим Баком позже тем же вечером. Эдди лишь тихо покачал головой, тут же глазами возвращаясь к лицу человека, которого так любил. Он мог вновь чувствовать прикосновение Бака к своей руке, и он изо всех сил старался получить от этого как можно больше утешения. Доктор тихо постучал в дверь и проскользнул в комнату с последовавшей за ним медсестрой. – Мы готовы начать? — вежливо спросил врач, подойдя к аппарату, всё ещё помогающему Баку дышать. Мэдди кивнула, бросая взгляд на Эдди для подтверждения. Пожарный сделал глубокий вдох и кивнул в сторону доктора. Пожилой мужчина начал устно проходиться по списку вместе с медсестрой, но ничто из этого не достигло мыслей Эдди. Всё его внимание было приковано к Баку, и всё остальное было далеко, потеряно за пределами тумана его горя. Он не сводил взгляда с ладони блондина, бледной и немощной, лежащей поверх его тонкого голубого одеяла, которым тот был укрыт. Через несколько минут Бак навсегда покинет их. У него больше никогда не будет другого шанса, чтобы подержать его за руку. С ощущением тёплого прикосновения души Бака к его плечу, Эдди наконец взял его ладонь в свою и крепко сжал безжизненные пальцы. Доктор произнёс что-то, что мужчина не смог уловить, но он моментально заметил изменение белого шума в помещении, когда машины, поддерживающие жизнь его друга, начали отключаться одна за другой. Желудок Эдди сжался и ухнул вниз, посылая порыв беспокойства по всему телу до самых кончиков его пальцев. Когда он внезапно ощутил, как призрачное прикосновение Бака исчезло с его кожи, его сердце сжалось от боли. Почему Бак покинул его сейчас? Неужели они с Кристофером только что упустили шанс попрощаться с ним? Аппарат искусственного дыхания был отключен в последнюю очередь. Грудь Бака поднялась и опустилась в последний раз вместе с заключительными секундами работы аппарата. Было что-то абсолютно неправильное во всей этой тишине, последовавшей далее. Писк за писком, некогда устойчивый ритм сердечного монитора становился всё медленнее и медленнее. Эдди сжал ладонь Бака чуть сильнее, слушая, как сердце блондина постепенно перестаёт биться, пока слёзы текли из его усталых глаз. Мэдди не смогла подавить отчаянного всхлипа, вырвавшегося из её горла, когда последний звуковой сигнал кардиомонитора превратился в один непрерывный продолжительный писк, пронзая тяжёлую тишину помещения. Брюнет едва ли заметил, как доктор со стетоскопом подошёл и встал рядом с ним. Вся комната кружилась вокруг него, покачиваясь взад-вперёд по мере вращения, но всё, на чём он был сосредоточен, было бледное лицо Бака. Мягкий, сочувствующий голос врача был едва слышен на фоне шума сердечного монитора, но слова “время смерти” резанули сердце Эдди, словно только что заточенный нож. Он не мог двигаться, отчаянно сжимая руку парня с такой силой, что холодная кожа начала становиться теплее. До его сознания смутно дошло, что Мэдди наклонилась к брату, чтобы поцеловать его щёку в последний раз. Он услышал её задушенные рыдания, когда она направилась в сторону двери. Несмотря на это, его взгляд не отрывался от лица Бака. Его сердце билось в груди, горячие слёзы затуманивали его взор. – Сэр, — мягкий, неуверенный голос доктора нарушил тишину, – сейчас нам нужно доставить его в операционную, пока его органы не стали нежизнеспособными. Эдди молча кивнул в знак понимания; движение заставило несколько слезинок скатиться из его глаз. Он осторожно наклонился через поручни и, с тяжестью на сердце, прижался губами к щеке блондина. А затем Бак сделал вдох. Эдди оторвался от него, словно обжёгшись, и уставился на неподвижное лицо друга. Непрерывный пищащий звук, до этого заполнявший комнату, оборвался, и сигналы кардиомонитора начали повторяться всё чаще, постепенно возвращаясь к нормальному ритму. Движение поднимающейся и опадающей груди Бака привлекло внимание брюнета, и он уставился на него в ошеломляющей тишине. – Какого чёрта… — пробормотал доктор. Всхлип вырвался из горла Эдди, улыбка озарила его лицо. – Ты сделал это… Дверь в комнату с грохотом распахнулась, когда медсестра закричала, что ей нужна помощь, но Эдди не слышал её, слишком занятый пищащим звуком сердечного монитора и видом медленно поднимающейся и опускающейся груди Бака. Внезапно вокруг кровати закопошилась толпа людей, отталкивающая пожарного подальше и заставляющая его отпустить руку блондина. Он споткнулся и ударился спиной о стену около двери, не отрывая взгляда от шквала движений вокруг Бака. Шум и переговоры заполнили помещение, но ничто из этого не доходило до Эдди. Всё, что он осознавал до конца, это лишь поднимающаяся и опадающая грудь его друга и стабильный пищащий звук, который он всё ещё мог слышать, несмотря на происходящую кругом суматоху. Неожиданно Бака вывезли из комнаты; несколько людей окружили его кровать, двигаясь следом. Пожарный собирался отправиться с ними, но твёрдая рука на его груди остановила мужчину прямо пред входом в операционную, и он остался беспомощно наблюдать за тем, как Бак исчезает за зловещими двойными дверьми. – Мне жаль, сэр, но вы не можете пойти дальше, — Эдди поднял взгляд и наткнулся на добрые глаза медбрата. – Возвращайтесь в зал ожидания. Кто-нибудь скоро подойдёт к вам, чтобы поговорить. Он был ниже Эдди на несколько дюймов, но немного шире в плечах. В хороший день брюнет сразился бы с ним, чтобы получить шанс пойти за Баком, но в тот момент его руки и ноги ощущались как желе. Поэтому он просто кивнул и развернулся назад, ошеломлённо проследовав по коридору обратно до зала ожидания. Когда он наконец толкнул дверь в помещение, он замер, оглядывая несчастные лица своих друзей, когда некоторые из них подняли головы, чтобы посмотреть, кто вошёл. – Он жив, — прошептал Эдди, его губы изогнулись в улыбке, которую он не мог контролировать. Теперь все взгляды были обращены к нему. – Эдди, это не смешно… — Хен неодобрительно покачала головой, потянувшись взять Мэдди за руку, когда та издала очередной всхлип. – Он смог самостоятельно сделать вдох. Его сердце заработало вновь, и он начал дышать сам, — объяснил мужчина, прислонившись к стене в поисках поддержки, когда странная смесь рыданий и хихиканья вырвалась из него. – Он жив. – Это невозможно… — вдохнул Чимни, глядя на остальных в поисках подтверждения. – Нет, — тихо произнесла стоящая рядом с ним Мэдди, покачивая головой и улыбаясь, – это Бак.