Альфа и Омега

— Что я тебе говорил, Хана? — негромко спросил Йон, мягко отодвигая меня назад и закрывая своим плечом. — Она с ними заодно. Сперва я не поняла, как он признал в переодетом отце Горацио служителя Церкви, а потом вспомнила, как молодой альфа следил за мной первые дни после появления метки — и в том числе видел, как мы общались со священником в том кафе. — Позвольте мне сперва объяснить, — произнес меж тем отец Горацио, и в его голосе я не услышала ни чувства превосходства, ни самоуверенности, что так отличали его собрата по вере, когда тот пытался убедить нас остаться в Церкви Святой Изабеллы. Наоборот, голос альфы звучал напряженно и беспокойно, и сам он, откровенно говоря, мало походил на того, кто собирался силой принуждать нас к чему-либо. С другой стороны, я однажды уже пошла на поводу его обманчиво благородной внешности и интеллигентных речей, а все закончилось тем, что он попытался обманным путем принудить меня к тому, чего я на самом деле не хотела. — Я не собираюсь вас слушать, — твердо заявила я, переводя взгляд на подругу. Надеялась, что хотя бы увижу проблески вины или сомнения на ее лице, но где там… Брови Джен были решительно сдвинуты, губы поджаты, а взгляд сверкал таким упрямством, что не стоило сомневаться — она искренне верила в правильность того, что делает. Мне стоило послушаться Йона — как и ему стоило послушаться меня в Церкви Святой Изабеллы прежде, чем нас загнали в тот склеп. Но сейчас было уже поздно. — Хани, ты сказала, что доверяешь мне, — выразительно двинув бровями, напомнила подруга. — Сейчас самое время это доказать. — Я не прошу вас ни о чем, кроме возможности поговорить, — смиренно произнес священник. — В конце концов, это я втянул вас в эту круговерть, Хана, и я не могу не чувствовать… свою ответственность за это. — Но я больше вам не верю, — развела руками я, не понимая, как он может считать иначе. — Что бы вы ни сказали, это… не будет иметь никакого значения для меня. Я доверилась вам однажды и едва не поплатилась за это своей свободой. Я больше не совершу такой ошибки. Мы уходим. И если вы попытаетесь последовать за нами… — Чувствуя, что у меня нет особых рычагов давления, я беспомощно стиснула кулаки и обратилась к Джен. — То между нами все кончено. Нашей дружбе конец, и если это хоть что-то для тебя значит, ты не позволишь ему… — Как мне убедить вас? — негромко спросил отец Горацио, продолжая буквально проедать меня взглядом, который с некоторой натяжкой можно было бы назвать просящим. Хотя у альф даже просьба всегда несла в себе оттенок нетерпеливого требования. — Я готов на что угодно. Можете обыскать меня или завязать глаза и увести в безопасное место, где будете уверены, что я не буду представлять угрозу. — Угрозу? — почти по слогам повторил Йон, впервые вмешавшись в наш разговор. Только сейчас я обратила внимание на то, какой агрессией налился его запах и как изменился в лице он сам. — Ты в самом деле думаешь, что представляешь для нас угрозу? Вопиющая фамильярность его слов ощутимо резанула слух, обострив и без того накаляющуюся атмосферу. Это был вызов — грубый, безыскусный и прямолинейный. После такого надежда на мирный исход разговора начала угасать прямо на глазах. — Не нужно, Йон, — тихо попросила его я, перехватив его поднявшуюся было руку. — Оно того не стоит. Давай просто уйдем. Но альф уже было не остановить — они сцепились взглядами, и я даже сквозь свою маску ощутила, как взвинтились их запахи, словно два схлестнувшихся невидимых духа над их головами. Я прекрасно помнила запах священника и то, какое действие он оказал на грубиянов во время лекции, и мне совершенно не хотелось, чтобы подобное постигло и Йона. — На колени, — вдруг рвано выдохнул мой альфа, стряхивая мою руку и уже явно плохо соображая, где он находится и с кем говорит. — Хочешь, чтобы мы тебе поверили, встань на колени и покажи шею. Я услышала, как судорожно выдохнула Джен. Она, сама будучи альфой, прекрасно понимала, что означал этот жест и каким унизительным он был для таких, как она. Встать на колени перед другим альфой означало признать себя более слабым, низшим в иерархии, буквально приравнять себя к омегам, которые такой позой инстинктивно показывали покорность и готовность к спариванию. Мне этого было в полной мере не понять, но, судя по тому, как сперва расширились, а затем уменьшились почти до двух щелочек глаза отца Горацио, как побледнело его лицо и задрожали крылья носа, такое требование унизило его до глубины души. Его запах отдавал нотками красного перца и почти царапал горло на вдохе. На секунду мне даже показалось, что он сейчас набросится на Йона и просто оторвет ему голову просто за то, что тот осмелился сказать нечто подобное. Признаюсь, я жутко перепугалась, но не смогла даже с места сдвинуться. Это не походило на ту драку в Доме, когда в ход шла бездумная животная ярость, выкрученная на максимум алкоголем и неудовлетворенностью. Нет, сейчас речь шла о прямом личном оскорблении — возможно, самом тяжелом из тех, что один альфа мог нанести другому. Особенно, учитывая их разницу в возрасте и положении в обществе. В такое омегам не имело смысла вмешиваться, более того — это могло стать опасным для их собственной жизни. Поэтому я даже не стала противиться тому, что Джен отодвинула меня подальше с таким видом, будто была готова в любой момент схватить меня под мышку, как ребенка, и дать деру. — Я никогда не встану перед тобой на колени, мальчишка, — наконец выдохнул священник. — Даже не мечтай. — Как я и думал, — пожал плечами тот, первым отступая и смиряя свой запах. — Идем, Хана. — Я пытаюсь помочь вам, — упрямо повторил отец Горацио, снова посмотрев на меня. Я могла только предполагать, как ему сложно сейчас сдерживать свои инстинкты, что яростно требовали преподать зарвавшемуся юнцу урок и как следует извалять его в пыли, пока тот не начнет жалобно скулить от боли и страха. Но он пересиливал себя, заставляя свой разум концентрироваться на том, зачем он сюда пришел, и подавляя остальное. — Я знаю о том, что случилось в тот день. И я не хотел этого. Я даже… представить себе не мог, что нечто подобное может произойти. Мой старый друг… Я и не подозревал, что его научный интерес давно перерос в крайний фанатизм. Он… Вы знаете, для чего он хотел запереть вас? — Для того, чтобы исследовать природу нашей связи, — предположила я, понимая, что продолжать разговор с ним это сейчас единственный шанс не допустить драки. От выплеска феромонов и адреналина Йона тоже потряхивало, и я ощущала отзвуки этого эмоционального напряжения внутри самой себя. А еще — исключительно неуместно подскочившее либидо молодого альфы, что тоже, видимо, напрямую было связано со случившимся. Будь мы сейчас наедине, он бы почти наверняка набросился на меня просто потому, что это было единственной альтернативой желанию перегрызть горло своему противнику. Ярость и похоть, вечное противостояние наших проклятых крайностей. — Это лишь первая ступень, а не главная цель, — покачал головой священник. Его запах, отдающий красным перцем, тоже понемногу стихал, и взгляд снова становился серьезным и осмысленным. — Мой брат… Он поделился со мной своим замыслом, и тот… Я не вижу в нем божественной чистоты и правильности. Я много размышлял перед тем, как связаться с вашей подругой лично в надежде отыскать вас, Хана. Я понимал, что, поступив так, предам брата, но, промолчав, я бы предал свою веру и свои убеждения. Я прошу вас, Хана, выслушайте меня. — Хорошо, — поспешно согласилась я, опасаясь в ином случае спровоцировать продолжение конфликта. — Но говорите все, что хотели, здесь и сейчас. — Это не слишком… удобное и тихое место для подобных разговоров, — тактично заметил отец Горацио. — Другого у тебя не будет, — резко возразил Йон, все еще тяжело дыша через рот. — Говори, что хотел, и проваливай. Я так до конца и не понимала, почему он так себя вел и откуда в молодом альфе вдруг взялось столько желчи. Прежде он утверждал, что уважает служителей Церкви и что нельзя по одному из них судить всех. Но эмоции, кажется, совершенно затмили его разум, и все это мне совсем не нравилось. — Извините нас, мы на минуточку, — вежливо проговорила я, после чего оттащила его в сторону. Признаюсь, возникла соблазнительная идея дать деру, но я не была уверена, что таким образом ситуация не усложнится еще больше. — Йон, что с тобой такое? — Он мне не нравится, — очень аргументированно отозвался он, спустив маску на подбородок, после чего я последовала его примеру. — Я же предупреждал тебя, что она приведет хвост. Какого Зверя мы вообще тут делаем? — Мы пришли за информацией, — напомнила я. — И у нас есть реальный шанс ее получить, разве нет? А то, что ты делаешь… Я не знаю, что тобой движет, но ты ведешь себя безрассудно. И очень грубо. — Я знаю, — кивнул он, и мне показалось, что альфа этим даже гордится. На мгновение мною овладело жгучее раздражение и желание как следует оттаскать его за ухо, чтобы он прекратил вести себя так инфантильно, но, надо полагать, спасибо за это следовало сказать ему самому — мой спутник все еще был порядком на взводе и это через нашу связь передавалось мне. — Мы потом с тобой обсудим твою неспособность контролировать собственную агрессию, — поджала губы я, сложив руки на груди и покачав головой. — А может, никогда? — немного нервно дернул плечом он, глядя на меня слишком… воодушевленно и жадно для того, с кем я по идее сейчас спорила о чрезвычайно важных вещах. — Давай лучше никогда. Маленькая омега, ты такая аппетитная, когда злишься. Так бы и съел тебя прямо тут. — Его взгляд опалил меня жаром, и я с досадой ощутила ответный импульс внутри. Похоже, нашим телам вообще было все равно, где и когда посылать друг другу страстные невербальные сообщения, их не волновали ни обстоятельства, ни уместность, ни сигналы мозга — только собственные желания, которые и так слишком долго оставались неудовлетворенными. — Держи свои феромоны в узде, парень, — пробормотала я, на всякий случай отступив на полшага назад. — Вы и так привлекли слишком много ненужного внимания своими разборками. — Я не могу, — пробормотал он. — У меня вся кровь от головы вниз отлила. Хочешь потрогать, что ты делаешь со мной? Если бы у меня был хотя бы шанс быть в этой ситуации спокойной и понимающей, а не тонуть в раскаленном море его эмоций и желаний, я бы даже, наверное, ему посочувствовала. То, с чем юные альфы справляются в четырнадцать-пятнадцать, его в первый раз накрыло в двадцать с гаком. Его никогда не влекло к омеге, и он просто не представлял, на что это может быть похоже — особенно в подобных ситуациях, где балом правили инстинкты и звериные импульсы. — Йон, пожалуйста, контролируй себя, — жалобно выдохнула я, с усилием сжав вмиг ослабевшие колени. Мой запах откликался на его зов, становясь слаще, а мое тело — намокая и расслабляясь. — Это просто… химическая реакция в твоей голове, ничего больше. Не надо все усложнять, пожалуйста! — А, может, это ты все усложняешь, маленькая омега? — нахмурился он, продолжая дышать через рот, словно таким образом стараясь минимизировать контакт с моим запахом. — Ты не можешь постоянно быть рядом и так… пахнуть, а потом делать вид, что тебя все это не касается. Нет, видимо, последние его здравые мысли окончательно распались под натиском неукротимой биологии. — Великий Зверь, да чего ты хочешь-то? — Я почувствовала, что начинаю терять терпение, потому что уже едва могла и сама себя контролировать. — Трахнуть меня прямо здесь, у них на глазах? — Звучит неплохо, — помолчав, довольно признал он, пожирая меня глазами. — Чтобы они знали, что ты моя, что это я тобой владею, что эта территория занята и никто не смеет… Я залепила ему пощечину. Звонкую и беспомощную в своем отчаянии, потому что не знала, что еще тут можно сделать. Йон отшатнулся, прижав ладонь к щеке и глядя на меня огромными непонимающими глазами, из которых, как по волшебству, исчезла всякая похоть. — Я не твоя собственность, альфа, — выдохнула я, ощущая себя так, будто только что чудом вынырнула на поверхность из-под толщи зыбучего песка. — И не твой способ доказать, кто тут самый большой и страшный серый волк. Хочешь утереть нос тому, кто тебе не по зубам? Тогда дорасти сначала до его уровня, а потом меряйся с ним херами. Меня трясло. От обиды на Джен, от злости на собственное тело, которое вместо того, чтобы быть моим союзником, так беспардонно навязывало мне свою волю, от страха за свое будущее и от усталости от этого страха. Несколько секунд Йон просто молчал, глядя на меня, и сейчас я видела перед собой не альфу, но растерянного, уязвленного и ничего не понимающего ребенка, которого отчитали и поставили в угол за то, в чем он не видел никакого проступка. На секунду мне показалось, что сейчас он развернется и уйдет, оставив меня с ними одну. Этого бы я, наверное, уже не вынесла и поэтому, сжав его руки, горячо зашептала: — Пожалуйста, не бросай меня. Не заставляй проходить через это в одиночку. Ты нужен мне, Йон, так что, пожалуйста, соберись и помоги мне справиться с этим. Я не смогу одна, я… просто не смогу. Он медлил пару секунд, что показались мне вечностью, а потом, встряхнув отяжелевшей головой, неохотно кивнул и произнес: — Хорошо, послушаем, что этот большой хер имеет нам сказать. Когда мы вернулись к Джен и отцу Горацио, те сидели на одной из свободных скамеечек чуть в стороне от фонтана. В погожие дни здесь было не протолкнуться, но сегодня было прохладно и пасмурно, и потому даже в самом людном и популярном месте города можно было найти где притулиться. Судя по всему, священник уже полностью пришел в себя после их стычки с Йоном, а сам Йон нарочно сел на противоположный от него конец скамейки и практически не участвовал в разговоре. Но, по крайней мере, больше не грубил и не лез на рожон, так что, можно сказать, мы обошлись малой кровью. — Мой брат глубоко убежден, что истинная связь — это единственный способ, с помощью которого наша раса смогла бы спастись от вырождения, — начал свой рассказ отец Горацио после моих неловких и косноязычных извинений за поведение моего спутника. — Он считает, что в древние времена, во время Чистых дней, альфы и омеги заключали браки только с теми, кто был связан с ними божественной волей, и именно благодаря этому у них рождалось здоровое потомство. А затем произошло Грехопадение — кто-то вступил в преступную, не одобренную свыше связь против воли Великого Зверя. И их дети стали первыми не-бестиями, лишенными дара связи с божеством внутри себя. После этого крамольного поступка Великий Зверь разгневался на своих детей, что не ценили его дар единственной вечной любви, и запутал им дороги друг к другу. Истинные связи стали встречаться все реже, и двум разделенным половинкам стало все сложнее отыскать друг друга. Наша раса становится все более и более малочисленной, и единственный способ остановить это, по мнению моего брата, это вернуть бестиям их первоначальную чистоту. — Но как это возможно? — не поняла я. — И как это связано со мной и Йоном? Чем мы можем помочь? — Не вы лично, — покачал головой священник. — Ваши метки. Ваша связь. Мой брат убежден, что способен, достаточно глубоко изучив ее, воссоздать искусственно. — Искусственно? — повторила за ним я, путаясь и теряя логическую нить повествования все больше. — Каким образом? — Церковь хранит множество тайн, Хана, — с неохотой признал отец Горацио. — Многие из них неведомы даже мне. Все то, что в прежние века называлось магией, теперь возведено в ранг божественного чуда и прибрано к рукам сильных мира сего. Вы слышали историю этого фонтана? Говорят, что его построили безбожники, которые наполнили это место своей собственной магией, не имеющей ничего общего с Великим Зверем. Церковь пыталась отыскать и заклеймить их, но ее поиски так и не увенчались успехом. — Нет, такую версию его появления я не слышала, — вынуждена была признать я, наскоро прокрутив в голове статью Кори МакДонала. — И неудивительно, — кивнул тот. — Церковь не единожды переписывала историю, в том числе даже такие крохотные и, казалось бы, незначительные ее кусочки. Меня привела в ее лоно вера и желание познать таинства природы и нашего предназначения, но я не всегда соглашался с ее методами и способами получить желаемое. То, что мой брат хотел с вами сделать, это… неправильно. И если бы я знал об этом с самого начала, то никогда бы не отправил вас к нему. Но мы бываем на удивление слепы, когда речь заходит о наших близких, не так ли? Я кивнула. Мне это было отлично известно. — Значит, он вовсе не собирался помогать нам избавиться от нее? — тихо спросила я, в некотором роде понимания, что задаю бессмысленный риторический вопрос. — А это вообще… возможно? — После того, что я узнал о планах брата, я… с головой погрузился в изучение этого вопроса, — серьезно ответил отец Горацио. — И мне наконец улыбнулась удача. Я нашел в одном источнике упоминание подобной процедуры. Ее провели в Средние века после того, как истинной связью оказались скованы наследник знатного рода и простолюдинка. Из-за этой связи он не мог… вступать в интимную близость с другими омегами, что ставило под угрозу продолжение рода, а принять в семью крестьянку считалось по тем временам совершенно недопустимым. Поэтому Церковь провела особый, экспериментальный ритуал, после которого связь была разорвана. — В самом деле? — не поверила своим ушам я, невольно расплывшись в радостной, полной надежды улыбке. — Значит, это возможно? Правда? — Мне приятно, что мои слова вызвали у вас такой бурный восторг, Хана, — улыбнулся священник. — Кажется, эта проблема вас действительно извела. — Так и есть, — рьяно закивала я. — Я очень хочу избавиться от этой метки и вернуть свою прежнюю жизнь. Сердце предательски заныло. Конечно, я хотела совсем не этого на самом деле, но мои подлинные желания невозможно было осуществить, а значит надлежало и вовсе о них забыть. И разрыв этой проклятой связи стал бы первым и самым необходимым шагом на пути к этой благой цели. — Значит, вы уже знаете, как это сделать? — вдруг подал голос Йон. Он снова обратился к священнику на «вы», но я все равно чувствовала затаенную агрессию и неприязнь внутри него. Впрочем, то, что он хотя бы сумел подавить их, уже было хорошо. — Пока… нет, — с неохотой признал отец Горацио, подчеркнуто не глядя на молодого альфу. — Но я знаю, в каком направлении копать, так что это теперь только вопрос времени. — А что если… — Я не знала, как это выразить, но чувствовала, что если промолчу, то перестану себя уважать. — А что если отец Евгений прав? И наша связь может… помочь нашей расе? — И думать забудь, Хани! — воскликнула Джен, и, судя по взгляду Йона, он, кажется, впервые был совершенно с ней солидарен. — Что бы ему ни понадобилось от вас двоих, это может быть опасно. Отец, скажите ей. — Она права, Хана, — согласился тот. — Мне удалось узнать лишь немногое из его планов, но, как я понял, постижение сущности истинной связи сопряжено с определенным риском для носителей ее метки. Именно поэтому я и счел своим долгом предупредить вас. — И никто не гарантирует, что этот фанатик окажется прав, — решительно стиснув мою руку, добавила подруга. — Лишь разорвав эту связь, ты будешь в безопасности от него. И наконец сможешь вернуться домой. Я рвано выдохнула. Боль вспыхнула в груди внезапно и так же резко угасла, и я могла только догадываться, кому из нас двоих она принадлежала. Может статься, что обоим. Только вот в Йоне говорили его инстинкты и нежелание пускать другую альфу на «свою территорию», а во мне — чувства, которых я никогда не хотела испытывать к такому, как он. Скорей бы в самом деле все это прекратилось. Нет ничего мучительнее, чем осознавать, что мужчину, в которого ты влюблена, тянет к тебе исключительно треклятая биология, в то время как ты сама зачем-то мечтаешь с ним состариться и пить мятный шоколад каждый ноябрь всю оставшуюся жизнь. — Я сообщу, как найду полноценное описание ритуала, — подвел итог отец Горацио. — Буду поддерживать с вами связь через Джен, если вас обеих это устроит. Так я с меньшей вероятностью подвергну себя или вас опасности. — Хорошо, — согласилась я. — Простите еще раз за то, что мы так накинулись на вас поначалу. Я… правда не ожидала, что после всего, что было, смогу снова поверить кому-то из служителей Церкви. — Я понимаю, — согласился он, вставая и снова натягивая маску на рот и нос. — Благодарю вас за то, что дали мне шанс искупить свою вину перед вами. Будем на связи. Он коротко поклонился нам с Джен, но даже не взглянул на Йона. Стоит полагать, что после всего, что сегодня здесь было, их неприязнь теперь совершенно взаимна. Я внезапно осознала, что мой альфа в принципе, кажется, был не способен поддерживать ровные и спокойные отношениями с другими представителями своего вида. В Доме, окруженный омегами, он был сама доброта и заботливость, присматривая за каждой, как за родной сестрой (ну или братом, если речь шла о Медвежонке). А стоило ему столкнуться нос к носу с другим альфой, который хотя бы в малой степени претендовал на что-то, принадлежащее ему или просто бросал ему вызов, он сразу превращался в перекачанного гормонами подростка, не способного себя контролировать и одержимого идеей всем доказать свое превосходство. Двойственность его натуры не переставала меня поражать — порой он был совершеннейшим ребенком, озлобленным, жадным и неуступчивым, а порой казался мне мудрее и опытнее меня самой. Иногда мне хотелось надавать ему затрещин и поставить в угол, а иногда — чтобы он поставил в угол меня. И как следует наказал в самом непристойном из возможных смыслов. Эти эмоциональные качели выводили из себя, и в них совершенно точно не было ничего нормального и здорового, но пока наше влечение друг к другу проистекало исключительно из истинной связи и обуславливались только ею, по-другому, наверное, и быть не могло. — Не смотри на меня так, маньяк хренов, — меж тем огрызнулась Джен, дергая плечом, словно пытаясь стряхнуть с него испепеляющий взгляд молодого альфы. — Я на твои провокации не поведусь. Хочешь набить кому-то рожу, ищи идиотов в другом месте. — Пойдем, Хана, — отрывисто произнес Йон, поднимаясь на ноги. — Да, сейчас, — кивнула я. — Ты позволишь нам… поговорить напоследок? — Зачем ты спрашиваешь у него разрешения? — раздосадованно цыкнула моя подруга. — Он что, теперь твой… — Да, если ты еще не поняла, — мрачно подтвердил он. — Я теперь ее альфа, а она — моя омега. — И даже в этом случае я спросила просто из вежливости, — вздохнула я, ощущая, как от этого буйства феромонов вокруг у меня уже начинает болеть голова. — Йон, пожалуйста. Это не займет много времени. — Если вам есть что обсудить, обсуждайте при мне, — непримиримо тряхнул волосами он. — А что, если это тебя не касается? — вспылила Джен, но я уже не успела вмешаться в их перепалку, потому что в этот момент у нее зазвонил телефон. Сперва она хотела сбросить звонок, но, увидев высветившееся на экране имя, изменилась в лице и ответила. — Да? Что? Что, говори помедленнее, я ни Зверя не понимаю. Где? Где ты? Ты можешь выбраться оттуда? Что значит… Ладно, я сейчас приеду и разберемся! Сиди там и никуда не выходи! — Это был Макс, да? — спросила я, когда она закончила этот короткий и невнятный разговор. — Да, он… Этот придурок… Зверь его дери, Хани, он связался с какими-то бандитами, и… все очень плохо. — Она болезненно скривилась. — Вот только его мне сейчас не хватало. Какого Зверя я единственная бестия среди его друзей? Он правда думает, что эти парни испугаются меня только потому, что я умею грозно пахнуть или что? Я… я не знаю, что делать, Хани. — Она уронила лицо на руки, тяжело дыша, и я подняла на Йона умоляющий взгляд. — Даже не думай, — помотал головой он. — Нам это не нужно. — Он мой друг, Йон, — тихо, но веско проговорила я. — Он хороший человек. — Хороший человек не свяжется с бандитами, — возразил он. — Хороший, но глупый, — не стала спорить я. — И он в опасности. Я прошу тебя. Еще до того, как он ответил, я знала, что он не сможет мне отказать. Это было против природы — природы нашей связи и наших все крепче срастающихся сознаний. Если прежде меня захлестывали его гнев и его вожделение, то теперь он оказался во власти моей тревоги за Макса и моего желания помочь ему. Мы по-прежнему не могли поделить рулевое колесо, и попеременно отбирали его друг у друга — один подавлял и подчинял другого, даже делая это практически неосознанно. Но сейчас размышлять об этом было не время. Уже усадив нас в свою машину, на которой она приехала к Площади Фонтанов вместе с отцом Горацио, Джен смогла вкратце рассказать нам о том, что случилось с Максом. Она сама многого до сих пор не знала, только то, что это было связано с его работой и что он каким-то образом оказался серьезно должен не тем людям. Восточный город считался одним из центров реставраторского ремесла, и поэтому сюда часто прибывали картины из самых разных стран мира. Наш друг, будучи ведущим специалистом в этой области, имел неограниченный доступ практически ко всем из них, и последние несколько месяцев он использовал этот доступ для того, чтобы прятать между холстом и рамой определенных полотен то, чему совсем не надлежало там быть. — Наркотики? — не веря своим ушам, повторила я, снизив голос до свистящего шепота. — Ты говоришь о наркотиках? — Помнишь тот вечер, когда мы с тобой… поругались? — уточнила альфа, нервно покусывая губы и не отрывая взгляд от дороги впереди. — Еще бы, — выразительно двинула бровями я. — Я так поняла, что эта дрянь тогда была у него дома, и он поэтому так распереживался, что я могу найти ее у него в спальне. Ему их передавал какой-то связной, а потом он проносил их на работу и прятал каким-то образом в картинах. Я даже подумать не могла, что это в принципе возможно! Он проворачивал это больше полугода, и никто ничего не замечал. Целых полгода он дурил нам головы и занимался Зверь пойми чем прямо у нас под носом! Достав из нагрудного карманы пачку сигарет и выудив из нее одну, она щелкнула зажигалкой, но прежде, чем успела поджечь ее кончик, Йон, который в одиночестве сидел на заднем сидении и не участвовал в нашем разговоре, вдруг резко наклонился вперед, выхватил ее у альфы изо рта и щелчком отправил в приоткрытое окно. — Ты чего себе позволяешь? — ошалело вытаращилась на него она, едва не потеряв управление от возмущения. — Хватит и того, чтобы я согласился поехать с вами, но вонять на меня этим дерьмом в замкнутом пространстве я не позволю, — сухо отозвался он. — А твой друг просто кретин, если связался с такими людьми. — Он всегда был… слишком податливым, — с досадой проговорила альфа, кажется, мгновенно забыв о сигарете. — Слишком ведомым и не умеющим давать отпор. Он мне так толком и не рассказал, как вляпался во все это изначально, но… Теперь это уже неважно. Он не может выбраться, они… крепко держат его за яйца. — А сейчас-то что случилось? — спросила я. — Ты не поверишь, он… Он сказал, что потерял один из тех пакетиков, что они ему дали для очередной отправки. Я не знаю, что за гребаная алмазная пыль там в них была, но он говорит, что даже все его органы на черном рынке столько не стоят. — Великий Зверь… — выдохнула я, зажав рот ладонью. — Джен, он… Они… Что теперь будет? — Макс сказал, что они заявились к нему домой, а он заперся в спальне. Они пока не смогли сломать дверь, потому что среди них нет… бестий, а дверь он ставил по моей наводке — такую, что даже твоего маньяка сдержала бы, наверное. — Я все еще здесь, — без особого энтузиазма напомнил Йон с заднего сидения. — Как будто у меня был хотя бы шанс об этом забыть, — закатила глаза она. — И он в самом деле позвонил тебе в надежде, что ты придешь, порычишь на них и они разбегутся? — саркастически уточнил мой альфа. — Отличный план. — Он всегда считал, что у меня дар договариваться с людьми, — пробормотала Джен, но даже меня ей убедить не удалось. Макс готов был поставить ее под удар в надежде, что каким-то чудом это убережет его задницу — признаюсь, в этот момент почти вся моя симпатия к виртуозному изобретателю убийственных коктейлей практически полностью испарилась. Не хотелось и думать о том, что бы случилось, если бы нас сейчас с ней не было. — По-прежнему не веришь в судьбу, милая? — раздался у меня в голове ласковый голос Ории, и я досадливо мотнула головой. Выжимая максимум из своей малолитражки, Джен лихо обгоняла зазевавшихся водителей на поворотах и пару разу даже, как мне показалось, проскочила на красный. Это было чревато штрафами и будущими неприятностями с полицией, но сейчас не имело никакого значения. А меня, вжимавшуюся в спинку сидения и до боли стиснувшую пальцы на ручке дверцы, не покидало все разраставшееся предчувствие, что я просто пока не вижу цельной картины, но что все события последних недель, начиная от встречи с отцом Горацио на той лекции и заканчивая тем, что нас ждало в лофте Макса, каким-то образом связаны между собой. Как костяшки домино, неизбежно падающие одна за другой. Вопрос был лишь в том, что произойдет, когда упадет последняя. Джен припарковалась буквально у самого подъезда, и мы выбрались наружу еще до того, как она заглушила мотор. Следуя за нами, она снова набрала номер Макса, и он ответил ей почти сразу же. Нет, они пока не смогли сломать дверь, но долго она все равно не простоит. — Значит, скорее всего, у них нет с собой огнестрельного оружия, да? — предположила я, нажав на кнопку вызова лифта и обернувшись к стоявшим подле меня альфам. — Или они не хотят раньше времени привлекать внимание соседей звуком выстрелов, — возразил Йон. — Ты… не помогаешь, — пробормотала я, ощутив, как и без того бешено колотящееся сердце начало буквально выпрыгивать из груди. А когда попыталась войти в лифт, то они оба буквально встали у меня на пути. — Останься здесь, Хани, — попросила Джен. — Мы сами разберемся. — Твоя мамочка права, — кивнул Йон. — Там тебе делать нечего. — С ума сошли! — искренне возмутилась я. — Я вас одних не отпущу! Джен, какого Зверя, ты тоже не гребаный коммандос! — Я альфа, — возразила она. — А ты остаешься здесь, и не спорь. Она вручную задернула старомодную раздвижную решетку лифта, после чего тот начал неспешно подниматься, давая мне возможность в полной мере насладиться мрачной решительностью на их строгих лицах. Зверь дери этих альф и их клятую самоуверенность! Проникновенно выругавшись, я саданула кулаком по решетке лифта, и та гулко зазвенела от моего удара. Если они правда надеются, что я останусь в стороне, пока они там рискуют жизнями ради спасения этого идиота, то пусть держат карман шире — ближе них у меня никого не было, и, если уж их там ждала невесть какая опасность, я не могла пережить мысль, что они столкнутся с ней без меня. Не знаю, ради кого они меня тут оставили и на что надеялись, но только вот хрена с два я позволю им решать за меня. Злость придала мне сил, и я взбежала по лестнице на предпоследний этаж, толком не ощутив даже напряжения в ногах. Каменные ступени пружинили под ногами, а залакированные перила скрипели под хваткой влажных ладоней. Я сбилась со счету на седьмом этаже, а потом вдруг просто влетела в чье-то плечо, что внезапно встретило меня на повороте. Его обладателем оказался высокий незнакомый мужчина в темной куртке, от которого резко пахнуло дешевым одеколоном и потом. Я бы могла предположить, что это просто вышедший покурить сосед, если бы не озлобленный и подозрительный взгляд его маленьких узких глазок, которым он вцепился в меня, когда я чуть не сшибла его с ног. Он загораживал спиной дверь, ведущую на этаж, где располагалась квартира Макса, и это тоже вряд ли было случайностью. — Чего надо? — гортанным, хриплым голосом уточнил он. — Иди отсюда. От неожиданности у меня начисто отключился мозг. Я не умела драться — я не была уверена, что даже смогу ударить его коленом между ног так, чтобы, во-первых, он не успел меня блокировать, а, во-вторых, это возымело нужный эффект. Все, что у меня было, это мой запах. Запах, который даже толком не действовал на людей. — Простите, — пробормотала я, отступая. Мне никогда не приходилось очаровывать кого-то нарочно, и уж точно — не в таком отчаянном положении. Но развернуться и сбежать даже мною не рассматривалось как вариант. И откуда только во мне в тот момент взялось столько безрассудной смелости? Быть может, Йон ею со мной поделился, сам того не подозревая. Мой бывший муж говорил, что не различает моего запаха как такового — если только тот не становится уж слишком сильным. Но он отмечал, что в иные моменты я отчего-то кажусь ему привлекательнее обычного. Даже не меняя одежды или прически, я могла для него неуловимым образом перемениться, превратившись из той, кого он видит каждый день, в девушку, которая каким-то образом воплощает в себе все его сексуальные фантазии. Хотя я считала, что скорее это его фантазии каким-то образом на время менялись, полностью сосредотачиваясь на моем облике и выбирая его своим идеалом. Я ощущала собственный запах, сладкий, дурманящий, слегка терпкий и винно-густой. Видела, как в глазах стоявшего рядом со мной человека сперва проступает удивление, потом заинтересованность, а затем что-то, чего я бы предпочла там вовсе не видеть. — Поможете мне? — спросила я, простодушно хлопая глазами. — Я, кажется, заблудилась. Это какой этаж? — Одиннадцатый, — отозвался он. — Тебе тут не место, крошка, там сейчас серьезные люди работают. Иди отсюда, целее будешь. — Но мне очень нужно внутрь, — надула губки я, ощущая, как от волнения у меня все сжалось внутри. Я никогда в жизни не делала ничего подобного и до сих пор не была уверена, что понимаю смысл своих действий. Но интуиция, которая сейчас полностью управляла моими действиями, подсказывала мне, что я все делаю правильно. — Пришибут тебя там, крошка, — покачал головой бугай. — Там же… В этот момент из коридора за его спиной донеслись приглушенные раздосадованные голоса, которые очень резко оборвались звуком удара о стену. Мужчина, привычным жестом схватился за ручку пистолета, который, оказывается, все это время был у него под курткой, и я ощутила, как по моей спине пробежала волна холодных мурашек. — Не уходите! — вскрикнула я, буквально повиснув у него на руке и глядя на него огромными перепуганными глазами. — Пожалуйста, не уходите, мне очень страшно! Вы должны меня защитить! — Дак ну там же… — невнятно пробормотал он, тщетно силясь скинуть с себя тенета моих чар. Я чувствовала, что одерживаю верх, что подчиняю его своей воле, и это было неожиданно приятным и по-своему будоражащим ощущением. Если бы только у меня было больше практики и больше понимания, что я делаю и как, я бы, наверное, и вовсе могла заставить его делать то, что мне нужно. Например, пристрелить по очереди всех своих товарищей. — Пожалуйста, не нужно, — продолжала мягким голосом увещевать его я, оглаживая его пальцы, стиснутые на пистолете, и по одному разгибая их. — Вы такой сильный и смелый, вы мне так нужны, я так боюсь остаться тут совсем одна… Когда его пальцы окончательно безвольно расслабились, я вдруг, не дав себе и секунды подумать, дернула пистолет на себя. Одна моя школьная подруга, чей отец был полицейским, увлекалась огнестрельным оружием, и благодаря его табельному оружию у меня были примерные знания о том, как нужно держать пистолет и снимать его с предохранителя. Другое дело, что я никогда не стреляла по живой мишени — только пару раз по бутылкам на заднем дворе, но сейчас это уже было неважно. — Детка, ты чего… — растерянно пробормотал бугай, смотря на меня с таким искренним удивлением и обидой, словно я обманула его в лучших чувствах. — Не двигайся, — приказала я, судорожно раздумывая, что делать дальше. Сказать ему, чтобы проваливал? А если он спустится на пару этажей, а потом вернется и набросится на меня сзади? Меж тем шум в коридоре за его спиной нарастал, чередуемый звуком ломающейся мебели и громким матом. Каждая секунда ожидания нещадно изводила меня. Хватит и пары мгновений, чтобы Джен или Йон оказались серьезно ранены или того хуже. Как мы вообще оказались в этой ситуации здесь и сейчас? И как мне было отделаться от мысли, что в этом была и моя вина? Ведь если бы я не уговорила Йона приехать… За стеной громыхнул выстрел. Я вскрикнула, ощущая, как горло сдавило от ужаса, а на глаза навернулись непрошеные слезы. Руки, сжимающие пистолет, задрожали, и если бы стоявший напротив меня мужчина не был все еще частично под действием моих феромонов, то ему бы не составило никакого труда обезоружить меня здесь и сейчас. В ушах звенело, и я чувствовала, что еще немного и потеряю контроль. Приступ подкрадывался со спины, словно голодный зверь. Он готов был наброситься на меня, скрутить по рукам и ногам и заставить извиваться на полу, сжимая голову руками и умоляя хотя бы о нескольких секундах темноты и спокойствия. — Нет, — выдохнула я, до боли стискивая пальцы на рукоятке чужого пистолета, что внезапно стал казаться просто невыносимо тяжелым. — Нет, только не сейчас и не так. Я не позволю тебе. — Детка, о чем ты… Он не договорил — его вдруг снесло в сторону распахнувшейся дверью. Мгновение я целилась в грудь возникшему на пороге Йону, а потом пистолет с глухих металлическим звоном выпал у меня из рук и я бросилась альфе на шею, ощущая, как горячие слезы заливают щеки. — Я же сказал тебе оставаться внизу, маленькая омега, — устало выдохнул он, обнимая меня и прижимая крепче к себе. — Что ты тут натворила? — Я не знаю, я… Кто стрелял? Где Джен? — Я захлебывалась рыданиями и словами и никак не могла восстановить дыхание. — Она в порядке. Их было всего трое, не считая… этого. — Он покосился на слабо стонущего в стороне мужчину, который ощутимо приложился головой о стену при падении. — Судя по их лицам, они явно не ожидали увидеть разъяренную бестию на своем этаже. — У него было оружие, он… Он мог навредить вам, — всхлипнула я, вдыхая полной грудью запах моего альфы. При мысли, что я могла его потерять, меня начинало мутить. Если бы я только знала, что тут будет, я бы и Джен не позволила сюда сунуться. Во что бы Макс ни вляпался, это не стоило жизни и безопасности моей семьи. Только вот теперь было уже поздно — мы оказались в этом болоте вместе с ним. — Хани? — Я увидела раскрасневшееся лицо Джен, возникшее посреди дверного проема. — Какого Зверя ты тут… А, впрочем, чему я вообще удивляюсь. Надо было тебя привязать к батарее, несносная омега. — Это вас надо к ней привязать, — устало пробормотала я, вытирая сопли рукавом куртки. — Что с Максом? — Жив, — коротко отозвалась она. — Нужно побыстрее убираться отсюда, пока эти идиоты не пришли в себя, а соседи не вызвали копов. Внезапно я ощутила, как хватка альфы, которой он прижимал меня к себе, ослабла. Он, привлеченный чем-то, отпустил меня и подошел к слабо шевелящемуся бугаю, что лежал у стены. Присев на корточки, Йон взял его за левую руку и не слишком деликатно развернул к себе его кисть. Заглянув ему через плечо, я увидела то, чего сама не заметила раньше — вытатуированную на тыльной стороне ладони бандита красную лилию. Достаточно крупную и яркую и как-то плохо вязавшуюся с его образом в целом. И судя по всему, Йона привлекла именно она. — Ты знаешь, что это, да? — тихо спросила я. — Да, — каким-то отстраненным, глухим голосом подтвердил альфа. — Я уже видел такую однажды. Это отличительный знак самых отборнейших мерзавцев и подонков во всем Восточном городе. — Откуда такие ценные сведения? — тяжело дыша, уточнила Джен, смахнув с потного лица прядь волос. — Мой старый знакомый один из них, — ожесточенно скрипнув зубами, отозвался Йон, и я мгновенно поняла, о ком идет речь. И, словно подтверждая мою догадку, альфа добавил: — И он мне очень по-крупному задолжал.