Альфа и Омега

Ория действительно арендовала для нас машину. Я никогда не разбиралась в автомобилях, их особенностях и отличиях друг от друга, но на каком-то инстинктивном уровне почувствовала, что этот серебристо-серый зверь стоит очень дорого — и очень многое говорит о своем владельце. Плавные линии его форм грациозно и внушительно перетекали друг в друга, передние фары напоминали мне внимательный и немного кошачий прищур, а салон внутри пах дорогой кожей и совсем немного — ванилью и горьким шоколадом. От одного взгляда на него я ощущала собственную бедность и незначительность, а уж при мысли о том, чтобы сесть на эти сидения и позволить этому чуду на колесах куда-то меня отвезти, у меня все внутри сжималось. Как и то платье, что выбрала для меня хозяйка Дома, эта машина принадлежала к другому миру — миру, который прежде я видела только в кино и пока никак не могла состыковать в своей голове с собственной жизнью. — Где вы ее нашли? — затаив дыхание, спросила я, кажется, уже в третий раз обходя автомобиль по кругу. Судя по эмблеме на капоте, он был из числа «ягуаров», но я даже примерно не представляла название конкретной модели. — Один из наших клиентов работает в салоне проката, — отозвалась довольная моей реакцией Ория. — Сделал нам небольшую корпоративную скидку и подобрал лучший из имевшихся в наличии вариантов. Я всегда говорила, что если хорошо заботиться о клиентах, то однажды они позаботятся о тебе. — Я бы не смогла сидеть за рулем такой машины, — покачала головой я. — Только и думала бы о том, что не дай бог поцарапаю ее или в меня кто-то въедет. Как вообще можно не думать о стоимости подобных вещей, соприкасаясь с ними? Или тем более используя по назначению? — Те, для кого эта стоимость просто месячная прибыль, могут себе это позволить, — улыбнулась старшая омега. — Все всегда упирается в вопрос цены, разве не так? — Иногда я пытаюсь себе представить, на что это может быть похоже — обладать такой кучей денег, чтобы… вообще о них не думать. Покупать что вздумается, ни в чем себя не ограничивать, не… принуждать себя заниматься нелюбимым делом или жить с нелюбимым партнером только потому, что так выгоднее или безопаснее в финансовом плане. — Я мечтательно вздохнула. — Знаешь, что самое интересное, милая? — заметила Ория, чуть помолчав. — Чем больше у тебя денег, тем больше ты о них думаешь. И часто так бывает, что они полностью затмевают все остальные ценности и приоритеты в твоей жизни так, что в конечном итоге ты даже забываешь, для чего хотел владеть ими изначально. Из средства достижения цели деньги легко могут превратиться в саму цель. Впрочем, как и многое другое. Мы часто склонны привязываться к самой идее обладания чем-то и совершенно на ней зацикливаться. Причем неважно, о чем речь — о деньгах, материальных ценностях, красоте, вырезанной ножом хирурга, популярности или… контроле над своей жизнью. Последнее она произнесла с явным умыслом, но у меня было слишком хорошее настроение, чтобы поддаваться на провокации и пускаться в новые пространные рассуждения о судьбе, совпадениях и случайностях. Впрочем, и моя собеседница не стала настаивать — вместо этого предложила мне подняться к ней в комнату, чтобы мы могли закончить мои приготовления. Усадив меня перед собой и скомандовав прикрыть глаза, старшая омега начала колдовать над моим лицом, и я не могла отрицать тот факт, что прикосновения спонжей, кисточек и ватных палочек, которыми она поправляла небольшие огрехи, были до мурашек приятными. Я чувствовала, как буквально расплавляюсь в безвольное расслабленное желе, побулькивая от восторга, и в какой-то момент мне даже захотелось, чтобы процедура нанесения вечернего макияжа никогда не заканчивалась. В движениях рук Ории чувствовался опыт и сноровка, и я снова задалась вопросом о том, кем она была и чем занималась до того, как стала хозяйкой второсортного борделя на окраине города. Быть может, не будь я так взволнована предстоящим вечером, спросила бы ее напрямую, но сейчас мне было бы в любом случае сложно сосредоточиться на ее рассказе, поэтому я решила отложить этот разговор до будущих времен. — Брови сделаем почетче, но не слишком яркие, — меж тем комментировала свои действия старшая омега. — А вот на губах можно сделать хороший акцент. Они у тебя очень красивой формы, милая. — Правда? — почти искренне удивилась я, пытаясь припомнить, как вообще обычно выглядит мой рот со стороны. — Открой глаза, пожалуйста, и посмотри вверх, — скомандовала она, а когда я подчинилась, ответила на мой вопрос: — Правильно же говорят, что красота в глазах смотрящего, разве нет? Может быть, у меня всегда был особый… пунктик на губах. Даже когда к нам приходят новые девочки, я сначала смотрю не на их грудь или попу, а именно на их рот. Женские губы это обещание всего того, что может последовать дальше. Например, пухлые губки заставляют думать о том, как приятно их, наверное, целовать, а там одно за другим… — Она усмехнулась, и ее насыщенный запах с нотками сандалового дерева окатил меня теплой дурманящей волной, от которой слегка закололо в висках. Конечно, я вспомнила о губах Медвежонка. Такой красотой, что обитала у него на лице, не всякая девушка могла похвастаться. И опять я ощутила смутную тревогу при мысли о его будущем. Отчего-то хотелось уберечь парнишку, хотя мы с ним вроде как были едва знакомы, ничего друг о друге толком не знали и разве что по утрам любили поваляться в одной постели, обнимаясь и болтая о всякой непонятной философской ерунде. Если так пойдет и дальше, я в самом деле привяжусь к нему, как к младшему брату — еще одна неизвестно откуда взявшаяся связь в моей жизни, о которой я не просила и которая все только усложняла. С другой стороны, здесь хотя бы не была замешана воля судьбы и Великого Зверя. Ну, наверное. — Я закончила, — наконец проговорила Ория, удовлетворенно оглядев меня с ног до головы. — Хочешь посмотреть на результат? — Конечно, — с воодушевлением кивнула я, даже толком не зная, к чему морально готовиться. Старшая омега протянула мне зеркало, и я в первые секунды вообще не узнала того, кого там увидела. Мои глаза как будто стали больше, а за счет изящно выведенных стрелок у них словно бы даже форма немного изменилась. Сказать по правде, я даже не сразу увидела все остальное — скорректированные брови, подкрашенные губы и почти незаметно, естественным образом выровненный тон самого лица, — настолько меня заворожили свои же глаза. Словно на меня смотрела Хана из будущего — та самая сильная, смелая и преодолевшая все плохое в своей жизни. Уехавшая жить к морю и справившаяся с тоской по мужчине, что никогда ей не принадлежал. Она меня зачаровывала и манила, в то же самое время оставаясь лишь иллюзией за тонкой гранью зеркального стекла. — Я же говорю, — удовлетворенно кивнула Ория. — Красота в глазах смотрящего, и только мы выбираем, что называть красивым. Как в себе, так и в других. Когда мы закончили с прической, завив мне волосы и перекинув их на одну сторону в стиле роковой дивы пятидесятых, хозяйка Дома наконец помогла мне одеться, добавив к платью манто из искусственного меха из собственных запасов. Выглядело оно ничуть не хуже натурального и отлично дополняло образ, который в ином случае был бы слишком летним. Последним штрихом стали бриллиантовые серьги, которые, по словам Ории, подарил одной из ее девочек какой-то особо щедрый клиент и которые та разрешила взять на вечер. Правда так я окончательно растеряла все связи с реальностью, совершенно перестав идентифицировать себя с этой взрослой мадам, в которую меня превратили. Это был своего рода маскарад — что-то забавное, интересное и странное. Настоящая Хана Росс — растрепанная, ребячливая, чувствующая себя вполне уютно в безразмерных дутых куртках — спряталась где-то внутри меня, ожидая, пока эта незнакомка сыграет свою роль и уйдет. Но, должна признаться, все-таки что-то в этом было. Пусть в качестве игры, пусть всего на один вечер, пусть ради достижения сомнительных целей, но я чувствовала себя по-особенному красивой, и мне это очень нравилось. — А для Йона вы нашли костюм? — спросила я, наконец взяв себя в руки и перестав вертеться перед зеркалом. — Это оказалось куда проще, чем в твоем случае, милая, — отозвалась Ория с улыбкой. — Мужчинам вообще много не надо, а уж тем более альфам. Их наряды — это машины и женщины, а все остальное лишь дань традициям, не более. — Может быть, вы и правы, — тихонько прыснула я. — Я скажу ему, что мы готовы, — кивнула хозяйка Дома и ненадолго вышла из комнаты — вероятно, чтобы, по своему обыкновению, отловить в коридоре первую попавшуюся омегу и отправить ее с поручением. Все здесь уже привыкли, что это происходит именно так, словно Ория принципиально отвергала возможности современных средств связи — вроде мессенджеров или банальных телефонных звонков. Думаю, ей в некотором роде так было проще и привычнее, и никто из местных обитателей с таким положением дел не спорил. Пока ее не было, я немного осмотрела комнату, кажется, впервые оставшись тут в одиночестве. Здесь было много эзотерической атрибутики — свечи, кристаллы, сушеные пучки трав, ароматические палочки и благовония, колоды Таро от разных иллюстраторов (некоторые из них выглядели так, будто были куплены просто в коллекцию и даже ни разу не использовались). На стенах висели тканевые гобелены, на одном из которых было вышито ночное небо со всеми созвездиями, на другом — Великий Зверь в стиле ар-нуво, вокруг монументальной фигуры которого были довольно откровенно изображены переплетенные обнаженные тела разных полов, словно объединенные общим чувственным экстазом. Некоторые позы из присутствовавших там были настолько причудливыми, что я даже не сразу могла разобрать, где тут какая часть тела и под каким углом вообще нужно было изогнуться, чтобы оказаться в таком положении. — Хана… Я обернулась на его голос, уже привычно посетовав на то, что совершенно не чувствую его приближения. Наверное, все из-за того, что на самом деле альфа всегда был со мной — в моих мыслях и моем сердце, — и его физическое присутствие меняло не так много. — Я тебе говорила, — довольно подтвердила стоящая рядом с ним Ория. — Она настоящая красавица. Часть меня тут же с воем умчалась под вымышленный стол от таких слов, в то время как другая горделиво приосанилась, наслаждаясь тем, какими большими глазами смотрел на меня Йон. Словно видел впервые или вдруг осознал, что все это время под личиной лягушки скрывалась принцесса. Это было и смешно, и приятно, и немножко досадно — и почему только мужчины так падки на припудренную и надушенную эстетику, зачастую не замечая ее, когда она менее прямолинейная и бьющая по глазам? Впрочем, чего скрывать, и сам альфа сегодня выглядел немного иначе. Костюм-двойка, идеально севший по фигуре, добавлял ему сразу несколько лет, а собранные в тугой хвостик волосы полностью открывали его лоб — выразительный, пусть и немного резковатый разлет бровей придавал его взгляду особое, почти хищное выражение, чего я не замечала прежде. В нем чувствовалась сила, осознающая себя, горячая, по-юношески нетерпеливая и вместе с тем схваченная упрямой волей. Его красота жила не столько в лице или теле, сколько в глазах, во впечатлении, которое он производил. В нем было что-то такое, что заставляло желать коснуться этого, разделить на двоих, позволить увлечь себя в некую сумасшедшую гонку. Любить такого, как он, это все равно что прыгать с моста с резиновым канатом вокруг пояса — страшно, захватывающе, ни с чем не сравнимо и совсем рядом с границей того, что принято называть настоящим счастьем. — Я все-таки не понимаю твоей страсти к оверсайзу, — вздохнула я, кое-как справившись со своими чувствами. — Почему ты прячешь от мира такую роскошную фигуру? — Я мог бы задать тебе тот же вопрос, — выразительно поднял бровь он, качнув головой. — В жизни вообще много загадок, — резюмировала я, а он протянул мне руку и негромко произнес: — Идем? Признаюсь честно, из нас двоих эта странная игра удавалась ему куда лучше. Сев за руль серебристо-серого «ягуара», он легко и без всякого страха что-то там поцарапать вывел машину на дорогу. Механический зверь слушался его безропотно и покорно, и не нужно было обладать связью нашей метки, чтобы понять, в каком восторге пребывает Йон от возможности посидеть у него за рулем. — Мне кажется, ты мог бы легко привыкнуть к красивой жизни, — отметила я, улыбнувшись и покачав головой. — К хорошему всегда быстро привыкаешь, — отозвался альфа. — Я никогда не считал, что та жизнь, которую я вынужденно веду сейчас, это мой потолок. — В самом деле? — подняла брови я. — И как же ты… представлял себе свою жизнь? — Без границ, — лаконично произнес он. — Без заданных ограничений и потолка, выше которого не прыгнуть. У меня никогда не было того, чем владеют все эти люди, к которым мы сейчас едем в гости, но я… но у меня всегда была какая-то подсознательная уверенность, что я могу получить все это и даже больше, если захочу. Что они не успешнее меня только потому, что у них есть счет в банке с большим количеством нулей. Просто сейчас у меня другие приоритеты. Не знаю почему, но я ему поверила. Глядя на его сосредоточенный профиль, на то, как он спокойно и уверенно держал руки на руле и какой решительностью сверкали его глаза, я невольно заразилась его уверенностью. Сама я никогда не мечтала о чем-то подобном, мне вполне хватало уюта моей повседневной жизни, но здесь и сейчас, рядом с ним, я ощущала в себе готовность штурмовать горы и покорять мир. Пока он был рядом, все это не казалось таким уж сложным. «Ягуар» наконец выбрался из паутины узких окраинных улочек, и, набирая скорость, двинулся в сторону центра города. По мере того, как мы к нему приближались, проспекты становились все шире, дома — выше, а люди на улицах все с меньшим удивлением и любопытством косились в нашу сторону, пока мы стояли на светофорах. В центре никого было не удивить такой машиной, здесь она даже могла показаться заурядной, но именно это нам и было нужно — смешаться с толпой, не выделяясь слишком сильно как в худшую, так и в лучшую стороны. И все же, когда мы подъехали к центральному входу в казино, мне вдруг стало не по себе. До сего момента я, кажется, в полной мере не осознавала, что нам действительно придется забраться в змеиное логово — туда, где проводили свои вечера продажные чиновники, криминальные авторитеты и прочие сомнительные личности, обладающие властью просто стереть нас в порошок одним щелчком пальцев. Успокаивало лишь то, что Йон обещал ничего не предпринимать и просто оглядеться. Внутрь мы заехали через большие ворота, которые распахнулись перед нами, как по волшебству, стоило моему альфе поднести карточку Макса к считывающему устройству у входа. — Когда-нибудь представляла такой момент? — с усмешкой спросил он, когда открыл дверцу машины и подал мне руку, чтобы я могла выйти. — Может быть, совсем в детстве, — отозвалась я, с удовольствием вкладывая свою ладонь в его. Он крепко ее сжал, не отрывая взгляда от моего лица, а я с досадой ощутила, как вся моя многодневная работа по контролю своих чувств и порывов в его отношении в эту секунду дала знатную трещину. Он был слишком красив прямо сейчас — сопротивляться ему было практически гиблым делом. «Только на один вечер, — успокоила я себя. — Потом вернешься домой, увидишь Никки, и мозг встанет на место». Может быть, так мне было легче обманывать себя, убеждая, что одна маленькая затяжечка это не то же самое, что без остановки выкуренная пачка. Только вот даже мне было очевидно, что прекратить это все одним усилием воли и потому, что я так решила ради нашего общего блага, было совершенно нереально. Однако все эти мысли как-то внезапно отошли на задний план, когда Йон подвел меня к лестнице, ведущей в казино, и я наконец-то увидела его во всей красе. Да, я бывала здесь и раньше — проездом, потому что один из автобусных маршрутов, что шел до моей работы, пролегал именно здесь. Но тогда это был какой-то чужеродный и незнакомый мир за высокой оградой, в который я и не рвалась особо попасть. А теперь я ступала по мраморным ступеням, больше подошедшими бы какому-нибудь дворцу среди джунглей и цветущих апельсинов, смотрела во все глаза на огромную, переливающуюся всеми оттенками красного лилию у себя над головой, и могла только гадать, как и в какой момент моя судьба изменилась столь радикальным образом. А, может, просто наконец вошла в то русло, которое должна была? Огромные двери с золочеными продолговатыми ручками для нас открыл одетый в униформу казино швейцар. Вышколенный до автоматизма, он смотрел на нас так, будто мы были самыми желанным гостями, без которых вечер, считай, вовсе бы не задался, и его улыбка сияла, как отполированная монета. Уверена, он видел машину, на которой мы приехали и которую уже отогнал парковщик, и уже по одному этому сделал все необходимые выводы о том, как следует себя вести. К слову и он, и парковщик, что метнулся к нам, стоило Йону захлопнуть за мной дверцу «ягуара», явно были людьми. Сложив в уме два и два — этот факт и то, что мой альфа говорил о Сэме, — я шепотом поинтересовалась у него: — Значит, казино принадлежит людям? — Я не сведущ в тонкостях системы правления, но да, Красная Лилия — это банда, изначально основанная не-бестиями, — так же негромко ответил он. — Для представителей своей расы они довольно уважаемы среди таких, как мы, но лучше тебе не знать, каким именно образом они завоевали это уважение. Я вполне могла себе представить, о чем он говорил. Альфы уважали силу, это было у них в крови. Поэтому, чтобы произвести на них впечатление, нужно было доказать, что ты умеешь быть жестким и что не боишься запачкать руки. А ребят, которые в гневе были способны в прямом смысле слова голыми руками выпотрошить своего недруга, было довольно сложно впечатлить. Мне снова стало не по себе, и я крепче прижалась к Йону, однако он, к моему удивлению, меня отстранил. — Что такое? — не поняла я. — Здесь так не принято, — покачал головой он, однако почему-то нахмурился и отвел взгляд, словно ему самому не слишком это нравилось. — Сама посмотри. Оглядевшись, я поняла, о чем он говорил. Большинство парочек в казино вели себя совсем иначе, и на это, надо полагать, были свои причины. Все, как и говорила Ория — альфы приводили сюда своих омег не для того, чтобы провести с ними время, вместе поразвлечься или отдохнуть. Нет, эти роскошные длинноногие, фигуристые и пахнущие сладкой покорностью омеги были лишь еще одним аксессуаром, способом утвердить свое положение и статус. И поэтому с ними обращались соответственно — они просто находились рядом, следуя за своими альфами, не встревая в разговоры и в нужный момент позволяя полапать себя за все, что им вздумается. И у меня вдруг создалось впечатление, что самих омег это вполне устраивает. Они выглядели так, словно уже определили свою ценность, измерили ее деньгами своих спутников и возможностью быть рядом с ними. Между ними тоже шло негласное соревнование, не столь заметное на фоне альф. Омеги придирчиво изучали друг друга глазами, подмечая каждую лишнюю складочку или морщинку у своей более удачливой и богатой подруги. Улыбались друг другу и целовали в щеки, не касаясь губами кожи, а потом бросали в спину остро заточенные взгляды, которыми, казалось, можно было бы убить на месте. И все же они были невероятно красивы — словно куколки, сошедшие со страниц модного журнала. На их фоне я не то что не смотрелась, я казалась неким чужеродным объектом, который не составит никакого труда вычислить и определить. Наша идея была обречена на провал с самого начала. — Они ни за что не поверят, что мы одни из них, — почти в отчаянии зашептала я. — Ты посмотри на них! Йон, я… — Что такое? — сперва вообще не понял меня он. — Йон, они такие красивые, — с тоской протянула я, нервно покусывая губы и опустив лицо. — А я просто притворяюсь. Посмотри на меня, я вовсе не… Он нахмурился, а потом, положив руки мне на плечи, развернул к себе. — Я смотрю, — серьезно проговорил альфа. — Я смотрю, Хана. Знаешь, что я вижу? Самую желанную женщину в моей жизни. Немедленно прекрати эти глупости и улыбнись. Когда ты улыбаешься, твое лицо наполняется светом, как маленькое солнышко, и это самое прекрасное, что я видел в жизни. Не смотри на них. Большинство из этих омег сидит на непрекращающихся диетах, тратит бешеные деньги на свой внешний вид, но все равно ненавидит собственное отражение в зеркале. Тот, кто считает себя красивым, не станет ломать себе кости в челюсти, перешивать веки или натягивать кожу до ушей. Не станет накачивать губы, грудь и задницу, чтобы только почувствовать себя заслуживающей чьего-то внимания и кошелька. Ты легко можешь стать такой, как они, если вольешь в себя достаточно денег и ненависти к себе, но им никогда не стать такой, как ты. Потому что ты настоящая, Хана, и вот что важно. По крайней мере, для меня. А те придурки, которых устраивают только перекроенные с нуля куклы, не стоят даже малейшей твоей мысли об их мнении. Ясно тебе? Я немного ошалело кивнула, ощущая, что эти слова и сама эта идея словно бы что-то заново открывает внутри меня. Я никогда не думала об этом раньше. По крайней мере, не так. А сейчас вдруг осознала, что мне вполне этого хватает — быть красивой в его глазах и своих собственных. Этого было в самом деле более чем достаточно, и никакая объективная истина не могла соперничать с той радостью, что я испытывала сейчас, когда он смотрел на меня одну. Потому что лично для меня во всем этом огромном золоченом дворце тоже не было ни одного мужчины более привлекательного или желанного. Сколько бы там денег у них ни было и какой бы мифической властью они ни обладали. — Вот и хорошо, — удовлетворенно качнул головой Йон, и, снова взяв меня под руку, повел за собой. Обменяв принесенные с собой деньги на фишки, он какое-то время сосредоточенно изучал игральные столы, словно примериваясь, какой из них больше подходит для воплощения его плана, а потом направился к рулетке. Я послушно следовала за ним, теперь с большим интересом и уверенностью оглядываясь по сторонам. Некоторые из местных лиц казались мне знакомыми, словно я видела их по телевизору — в выпусках новостей или сводках светской хроники. Но ни одно не бросилось в глаза как особенно заслуживающее внимания. Я толком даже не знала, кого мне следует высматривать, а потому через некоторое время сосредоточилась на их руках, и довольно скоро мне улыбнулась удача — один из соперников Йона за игровым столом явно был членом банды, судя по его дорогому костюму, лощеной внешности и татуировке на тыльной стороне ладони. Хотя он был человеком, а потому не обладал выраженным запахом, я тем не менее подсознательно ощутила исходящую от него угрозу. Наверное, из-за его взгляда — он был холодным и цепким, внимательным взглядом того, кто привык на всем и на всех видеть бирку с ценником. Его черные волосы, залитые гелем, были гладко зачесаны назад, обнажая довольно глубокие залысины, а слегка крючковатый нос придавал ему сходство с хищной птицей. У него недоставало двух пальцев на правой руке — мизинца и безымянного, — и он, жадно затягиваясь, курил, пуская дым чуть ли не в лицо остальным гостям. Рядом с ним, положив ладонь на спинку стула на котором он сидел, стояла омега. Как и большинство здесь — ухоженная, почти идеальная и источающая отрепетированный запах навязчивого соблазна. Но от остальных ее отличало, по меньшей мере, то, что она была здесь с человеком. Не знаю, как это выглядело с ее точки зрения, но вот он явно гордился собой. Мол, смотрите, бестии, у меня нет ни вашего запаха, ни ваших когтей, но я все равно урвал себе одну из самых потрясающих ваших самочек. А это значит, что со мной нужно считаться. Я покосилась на Йона и убедилась, что тот тоже смотрит конкретно на этого типа. На мгновение я испугалась, что, невзирая на свое обещание, альфа махнет рукой на осторожность и все-таки возьмет быка за рога, но, кажется, тот все же решил не отступать от плана. Поставил несколько фишек на сукно, вливаясь в игру, но не привлекая к себе лишнего внимания. — Ставки сделаны, ставок больше нет, — поставленным голосом объявил крупье, и шарик запрыгал по вращающейся рулетке, с каждым прыжком подпитывая или отсекая чьи-то надежды на выигрыш. Подобные азартные игры никогда не вызывали у меня интереса. В том, что решал случай, было слишком много нервирующей непредсказуемости, которая совсем не стимулировала у меня желание поставить на нее свои кровно заработанные деньги. С другой стороны, наверное, если бы у меня их было настолько много, что я не знала, куда их потратить — тогда другое дело. Ставка Йона не сыграла, но, кажется, он едва обратил на это внимание, наблюдая за мужчиной с красной лилией на руке. Равнодушно бросив на сукно еще несколько фишек, он придвинулся к нему немного ближе — так, чтобы иметь возможность слышать то, что тот говорил стоявшей рядом омеге. Едва ли в этих словах могли крыться какие-то важные сведения, но начинать, наверное, следовало с малого. — Я могу отойти? — шепотом спросила я, наклонившись к его уху. — Мне нужно припудрить носик. — Иди, — отстраненно кивнул он, слишком сосредоточенный, чтобы, кажется, вообще понять, кто и о чем с ним говорит. Впрочем, я не стала тратить время на то, чтобы удостовериться, что альфа меня понял. Вместо этого, отойдя немного, поинтересовалась у одной из работниц казино, где здесь у них дамские комнаты, и она направила меня в нужную сторону. Как и следовало ожидать, туалеты здесь скорее походили на номер люкс в каком-нибудь дорогом отеле — деревянные панели на стенах, зеркала с подсветкой в несколько театральном стиле, украшенные позолотой краны и отливающие легким перламутром унитазы. Здесь было накурено и очень сильно пахло омегами. И, прожив уже почти две недели в Доме Бархатных Слез, я отлично улавливала нюансы этого запаха — распаленного, выкрученного на максимум, исступленного и вымученного. Это не было желанием, рожденным естественным образом, скорее чем-то вызванным насильно. Альфы, умело владеющие своим запахом, могли практически в любой момент вызвать сильное эротическое влечение у омеги, с которой состояли в отношениях. Даже если еще минуту назад она не была настроена, даже если была обижена или зла на него, все это мгновенно оказывалось задвинуто на задний план и у нее между ног становилось горячо и влажно — именно так работала наша биология. Потому что священный долг омег был рожать детенышей, а значит они должны были быть готовы в любое время дня и ночи принять семя своего партнера. Но подобный секс по принуждению пах иначе — в нем было больше горьких, вязких ноток, привычная сладость омеги казалась забродившей и отдавала плесенью. Сейчас тут было пусто, но я как воочию могла видеть то, что произошло не больше десяти-пятнадцати минут назад. Возможно, они поспорили из-за чего или омега просто повела себя как-то так, как не пришлось по вкусу ее альфе. Он затащил ее сюда, закрыл туалетную комнату на щеколду изнутри и силой вернул себе статус главного. Может, поставил ее на колени и заставил ублажать себя ртом, параллельно своим запахом делая ее собственное желание почти невыносимым, но не позволяя даже касаться себя. Или просто довел ее до такого состояния, когда она, забыв о гордости, умоляла его взять ее и наполнить эту невыносимую зудящую пустоту внутри. Они владели нами — нашими телами, желаниями, даже иногда нашими чувствами. Соблазн взять свое силой всегда был слишком велик, потому что это не требовало никаких душевных усилий. Не нужно было становиться лучше, искать компромиссы, признавать ошибки или в целом ставить под вопрос смысл и цель такого рода отношений. Работать над ними, работать над собой, слушать партнера — все это было слишком сложно для тех, кто по щелчку пальцев мог заставить свою женщину умолять о сексе. Иногда я начинала забывать об этом, о гнилой подоплеке нашего лицемерного общества, повернутого на женской добродетели, семейных ценностях и следовании церковным канонам, которые через один твердили, что омеги принадлежат своим альфам и должны гордиться этим. И, видимо, выполнять все их желания без исключения, позабыв о праве на свои собственные. Закончив свои дела и вымыв руки, я снова вернулась в игровой зал, но осознала, что пока не готова снова присоединиться к Йону. Призрачная драма, все еще витавшая отголосками запахов в туалетной комнате, не шла у меня из головы, и мне нужно было успокоиться, прежде чем возвращаться к своему альфе. Иначе я, сама того не желая, могла спроецировать на него то отвращение, что сейчас испытывала к незнакомому мне мужчине. Подойдя к бару, я заказала себе бокал шампанского. Повесив на одну руку свое манто, которое из-за комфортной температуры внутри казино уже больше горячило, чем согревало, я оперлась на барную стойку локтями, скрытыми под длинными перчатками в тон платью, надетыми не столько из эстетических соображений, сколько из необходимости спрятать метку. В висках все еще пульсировало, а чужой запах, казалось, въелся в мою кожу, не желая оставлять меня в покое. Может быть, дело было не только в нем одном и не в моем сочувствии к незнакомой омеге. Может быть, я просто слишком хорошо представляла, каково это — быть на ее месте. Не контролировать себя и свое тело и ощущать, как оно берет верх, заставляя тебя делать то, о чем бы ты никогда не помыслила в здравом уме. Я знала, что углубляться в эти мысли опасно, потому что догадывалась, к чему они в итоге меня приведут, а потому выпила принесенное шампанское почти залпом, на мгновение даже пожалев, что не попросила чего-нибудь покрепче. — Давно не видел даму, что так залихватски пьет алкоголь, — раздался рядом со мной дружелюбный, но неприятно незнакомый голос. Я обернулась, отведя упавшие на глаза волосы, и увидела мужчину в сизо-сером брючном костюме. Наверное, примерно мой ровесник — чуть вьющиеся каштановые волосы, широкая белоснежная улыбка завзятого плейбоя, нарочитая небрежность в позе и взгляде. И запах, который сложно с чем-то спутать — навязчивый и душный запах чужого альфы, от которого у меня, кажется, каждый волосок на теле встал дыбом. — Простите, мне нужно идти, — пробормотала я, попытавшись обогнуть его, но он предсказуемо преградил мне путь. — Ты же понимаешь, что это был комплимент, правда? — заговорщически снизив голос, уточнил он. — Есть в тебе что-то особенное, что сразу привлекло мое внимание. — Например, отсутствие пластических операций? — неудачно пошутила я, ощущая себя крайне некомфортно из-за того, что он, стоя так близко, нарушал мое личное пространство. Если бы могла, я бы попятилась назад, но мой копчик упирался в барный стул, и все пути для отступления мне вдруг оказались отрезаны. — Еще и дерзкая, — довольно отметил он, словно оценивая меня перед покупкой, как клюшку для гольфа. — Интересно, будешь ли ты такой же дерзкой, когда я поставлю тебя раком сегодня ночью и заставлю визжать, как сучку. — Оу. — От шока я на несколько секунд выпала в прострацию, а потом мне вдруг стало очень смешно. То ли от его самонадеянности, то ли от того, с каким сладострастием он выдохнул это обещание, то ли просто от абсурдности всей ситуации. — Простите, но мне это неинтересно. — Я снова попыталась как-то его обойти, но он меня не пропустил. Что примечательно, бармен за стойкой вообще никак на это не реагировал, словно подобные инциденты тут происходили по пять раз за вечер. — Набиваешь себе цену? — поморщился альфа. — Я могу сыграть в эту игру, но недолго. У меня тут неподалеку припаркована ламба, так что мы можем взять бутылку хорошего шампанского и как следует поразвлечься. Сегодня я выиграл неплохой кэш, так что, считай, тебе повезло. — Я здесь не одна, — вежливо заметила я, недоумевая, неужели он не чувствует запаха Йона, что покрывает меня с головы до ног. — И боюсь, что мой спутник… — Твой спутник один из этих толстосумов? — предположил альфа, кивнув куда-то абстрактно в сторону игрового зала. — Бьюсь об заклад, он морит тебя голодом, сладкая щелочка, ведь ты пахнешь так, словно тебя уже много месяцев не ебали как следует. Я прекрасно знаю этот голодный блеск в глазах, и он выдает тебя с головой, сучечка. Так что прекрати прикидываться целкой и пойдем со мной, ты сделаешь себе большое одолжение… Он взял меня за локоть и потянул за собой, пока я все еще продолжала пребывать в ступоре от всего происходящего, но альфе не удалось сделать и пары шагов, как на его пути выросла хмурая фигура, в которую он едва не влетел плечом. — Простите? — изогнул бровь он, но вместо ответа ему прилетело кулаком в лицо. Альфа коротко взвыл, схватившись за расквашенный нос и согнувшись почти пополам, а Йон с досадой потер покрасневшие после удара костяшки. — Не прощаю, — сухо проговорил он, резко и почти грубо дергая меня к себе. — Еще раз тронешь то, что принадлежит мне, останешься без зубов, понял меня? — Не надо, пожалуйста, — тихо попросила я, прижимаясь к его плечу и пугливо оглядываясь по сторонам, боясь, что мы привлечем слишком много ненужного внимания. — Идем, он того не стоит. — Да я тебя!.. — хотел было что-то сказать покалеченный альфа, но слова превратились в невразумительное бульканье у него в горле и он так и не смог встать на ноги. А я сразу вспомнила отца Горацио и их с Йоном короткую стычку на Площади Фонтанов. Мой альфа держался наравне со священником, который достиг невероятного мастерства в управлении своим запахом и влиянии на других с его помощью — наверное, не было ничего удивительного в том, что ему не составило особого труда заткнуть рот какому-то самоуверенному мажору. — Извинись, — коротко выдохнул Йон. Он явно вошел во вкус и уже не мог остановиться. Его проклятая потребность сталкиваться лбами с каждым потенциальным соперником иногда просто выводила меня из себя, но сейчас, надо признать, я почти получала удовольствие от происходящего. Почти — потому что другая часть меня бегала кругами в ужасе и рвала на себе волосы от мысли, что из-за этой глупой случайности вся наша миссия оказалась под ударом. — Извини, — пробормотал альфа, даже не глядя на меня, а потом развернулся и на подкашивающихся ногах направился куда-то в сторону выхода. Судя по всему, сегодня его «ламборджини» не дождется гостей. — Тебе не стоило прерываться ради этого, — мягко заметила я, покачав головой. — Все было нормально. — У нас с тобой определенно разные представления о нормальности, маленькая омега, — нахмурился Йон. — Иди сюда. — Что… — Я не договорила, потому что вдруг оказалась крепко прижатой к его груди. — Не терплю запахи других альф на тебе, — шепнул он. — Они испытывают мое терпение. — Терпением ты вообще не отличаешься, — пробормотала я со вздохом, но не стала отрицать тот факт, что все неприятные ощущения, что вызывала у меня близость постороннего, сейчас полностью исчезли, и я чувствовала себя просто замечательно. Была даже благодарна этому странному инциденту за то, что тот помог выкинуть из головы все лишнее и вновь прийти в себя. — Так что с тем парнем? — Он закончил играть и вышел на балкон поговорить по телефону. Я решил, что если пойду за ним, это слишком бросится в глаза. И правильно сделал, судя по всему. Тебя ни на минуту нельзя оставить одну, маленькая омега. — Вот еще глупости, — поморщила носик я. — Это тебе только дай повод с кем-нибудь сцепиться и начать выяснять отношения. — Самое поганое, что кое в чем он был прав, — с досадой скривился Йон, но затем резко сменил тему: — Идем, покажу тебе кое-что. «Кое-чем» оказался еще один зал казино — почти такой же большой и просторный, как и игровой. Здесь находилась так называемая «зона отдыха», в которой те, кто притомился от накала азартных страстей, могли посидеть на мягких диванчиках, послушать музыку живого оркестра, игравшего что-то в стиле поздних сороковых, полюбоваться на несколько небольших фонтанчиков с подсветкой, потанцевать под звучавшие песни или выйти на большой прилегающий балкон, под которым раскинулся внутренний двор казино, больше похожий на маленький уютный сад. Здесь в принципе было куда больше зелени — в кадках росли целые пальмы с огромными разлапистыми листьями, да и в целом атмосфера была более расслабленная и благожелательная, чем в соседнем зале. Я заметила, что тут куда больше гостей в возрасте — несколько из них, например, сидели вокруг одного из столиков, курили сигары и, судя по выражению их лиц, обсуждали будущее мировой политики и завтрашних котировок на бирже. — Потанцуй со мной, Хана, — вдруг попросил Йон, и я явственно ощутила напряжение в его голосе. — Зачем? — удивленно переспросила я. — Мне нужно подумать, но я пока что не могу отпустить тебя от себя даже на шаг. А если мы будем просто стоять и обниматься, это будет… странно. Поэтому давай ритмично обниматься под музыку. — Это мое самое романтичное приглашение на танец, — коротко рассмеялась я, качнув головой. — Хорошо, я согласна. Давай немного ритмично пообнимаемся. Кажется, он не уловил двусмысленность моей фразы, потому что просто кивнул и, продолжая держать меня за руку, вывел на то открытое пространство зала, где покачивались в танце немногочисленные парочки. К некоторому моему удивлению, большинство из них тоже были намного старше нас обоих. И, посматривая на почтенного альфу в смокинге, что бережно прижимал к себе свою омегу, которая едва ли была намного его младше, я подумала о том, что, возможно, все же поторопилась с выводами и что у нашего общества еще есть шанс. Пока были те, кто не гнался за молодым упругим телом, а ценил в партнере что-то другое, куда более надежно скрытое от посторонних глаз, в мире оставалось что-то правильное и настоящее. Что-то, что стоило потраченных сил и нервов. Я перевела взгляд на лицо Йона, и мы встретились глазами. Великий Зверь, как наивно было с моей стороны полагать, что я смогу разлюбить его. Судьба это была или просто неудачное стечение обстоятельств, но он пророс во мне корнями так глубоко, как никто до него. И это выражалось не только в безотчетном стремлении быть ближе к нему и ощущать себя принадлежащей ему. Нет, он менял что-то внутри меня. После встречи с ним я стала смелее, я открыла для себя огромный мир чужих судеб, сложных историй и неоднозначных поступков. Я ощущала внутри себя жгучую жажду познания — мне хотелось увидеть и узнать еще больше, хотелось понять и постигнуть ответы на вопросы, которыми я прежде даже не задавалась. Мой мир за несколько дней расширился от крохотной комнаты в чужой квартире до чего-то настолько сложного и большого, что у меня все еще не получалось нащупать его границы. Йон подарил мне куда больше, чем просто неутихающий зуд между ног или навязчивые мысли об одном мужчине. Он подарил мне саму себя — такую, какой я никогда себя не представляла и какую мне еще только предстояло познать. Интересно, а что думал он? За все это время, что мы провели вместе, я никогда не спрашивала у него напрямую, кем стала для него и что он испытывал ко мне. Я упорно продолжала делать выводы за него, убеждая себя в том, что иначе и быть не может. Я никогда не давала ему права голоса и возможности высказаться — просто потому, что безмерно боялась того, что могла услышать. Но, может быть, пришло время наконец перестать бояться? — Йон, я… Я не знаю, как это сказать, — проговорила я, неосознанно прижимаясь к нему теснее, словно в попытке спрятаться от того, что неизбежно должно было последовать дальше. — С нами так много всего произошло за эти дни, правда? — Это еще мягко сказано, — качнул головой он, поудобнее перехватывая меня за талию. — И ты всегда был рядом со мной, — продолжила я. — Защищал, оберегал, заботился обо мне. Я знаю, что это часть твоей натуры и что ты заботишься обо всех, кто живет в Доме. Особенно о некоторых. И все же… — Я помедлила, ощущая, как от волнения ноги делаются слабыми и непослушными. Мягкий блюз окутывал нас нежной уютной пеленой, и весь мир вокруг казался каким-то безмерно далеким и несущественным. Мне казалось, что я слышу какие-то голоса, какой-то шум в отдалении, но мой разум отказывался на нем концентрироваться. Сейчас не было ничего важнее нас двоих и той правды, которой давно уже пора было прозвучать. — И все же мне бы хотелось верить, что это не просто так. — Не просто так? — уточнил он, улыбнувшись кончиком губ. — Я бы хотела быть для тебя особенной, потому что ты очень особенный для меня, — выдохнула я, не зная, как еще более ненавязчиво дать ему понять, что он мне не безразличен. — Ты особенная, Хана, — кивнул он. — Всегда была. И ты это знаешь. Фоновый шум продолжал нарастать, приближаясь откуда-то, словно накатывающая на берег волна. Он тревожил мои инстинкты, дергая их, как натянутые струны, но я до последнего отказывалась обращать на него внимание. — Насколько особенная? — Мы остановились, и я, положив ладони ему на грудь, смотрела на него снизу вверх, охваченная и опьяненная собственной безрассудной смелостью. — Йон, что ты чувствуешь ко мне? — Разве ты до сих пор этого не поняла? — покачал головой он, а потом реальность вокруг нас разлетелась на сотню брызнувших во все стороны осколков, и надвигавшаяся волна погребла нас обоих под собой. Я так до конца и не поняла, что именно произошло. Уже позже, восстанавливая те события в памяти и пытаясь связать одно с другим, я пришла к выводу, что все началось в игровом зале. Никки говорила, что пронести оружие в казино невозможно, и, полагаю, что для простых смертных это в самом деле было так. Однако для сильных мира сего действовали свои законы — или находились способы эти законы обойти. Две большие шишки что-то не поделили между собой и не нашли другого места для выяснения своих отношений. Может быть, изначально никто не собирался доставать оружие, но потом что-то пошло не по плану. Так или иначе, ко мне и Йону это не имело никакого отношения, но вот только это не отменяло того факта, что, наравне с полусотней других гостей, мы оказались в самом центре чужой заварушки. Когда в воздухе загремели выстрелы — сперва одиночные, а потом перебиваемые друг другом, — Йон сразу оттащил меня в угол помещения, и мы с ним оказались за одним из диванчиков рядом с еще одной такой же парой. — Что там за ерунда творится? — недовольно спросил пожилой альфа. К моему удивлению, он даже не был напуган или обеспокоен, скорее просто раздражен, что ему пришлось прервать его беседу и скрючиться в три погибели за предметом мебели. Его омега выглядела более смятенной и выведенной из равновесия, но за все время не произнесла ни слова и даже не посмотрела в нашу сторону. — Отсюда не видно, — отозвался Йон. — Но, кажется, у кого-то сдали нервы. — Как по мне, если ты не умеешь проигрывать, то нет смысла вообще садиться за карточный стол, — пожал плечами его собеседник. — Малец, выгляни-ка, посмотри, что там как. У меня сегодня в девять часов другая встреча, мне это все совсем ни к чему. Мой альфа в самом деле хотел было высунуть голову из-за дивана, но буквально за секунду до того, как он это сделал, над нашими головами просвистела целая автоматная очередь. Едва ли направленная в кого-то из нас лично, скорее случайная, не достигшая какой-то иной своей цели. И тут мне стало по-настоящему страшно. Я начала задыхаться, ощущая, как грохот выстрелов ввинчивается в мозг, разрывая его на части, подавляя и ломая мою силу воли. Я съежилась в комочек, закрыв голову руками и тщетно пытаясь сдержать подступающий приступ, и Йон, заметив это, сильно, почти до боли стиснул меня за плечи. — Хана, не сейчас, — выдохнул он, и я почувствовала подступающий страх в его голосе. Страх не за себя, но за меня. В таком состоянии я была совершенно беспомощна, и уж кому как не ему было об этом известно. — Тут так светло и так шумно, — прошептала я, отчаянно борясь за право контроля над своим телом. — Пожалуйста, давай уйдем отсюда. Йон, пожалуйста. — Подожди немножко, маленькая, скоро все закончится, — проговорил он, крепко прижимая меня к себе и, кажется, досадуя из-за того, что не может спрятать меня внутри, как кенгуру своего детеныша. — Кажется, хозяин этого места ни в грош не ставит спокойствие и безопасность своих клиентов, — пробурчал пожилой альфа. — Это возмутительно. Ноги моей больше не будет в этом… Он не закончил. Шальная пуля, прошедшая насквозь сквозь мягкую спинку дивана, разозленным шершнем впилась ему в горло. Альфа несколько раз заглотнул губами воздух, в мгновение ока растеряв весь свой надменный пафос, а потом начал заваливаться набок. Густая темная кровь брызнула на его спутницу, и глаза омеги стали такими большими, что, казалось, вот-вот выскочат из орбит. Она неуклюже шлепнулась на зад, нервно суча ногами в попытке то ли отползти, то ли оттолкнуть от себя оседающее тело. Я почувствовала, как к горлу подкатила тошнота, но потом окровавленное тело исчезло из моего поля зрения. Словно только осознав, насколько неудачное укрытие он выбрал, Йон перехватил меня за талию и, пригибаясь к полу, буквально волоком вытащил на себе за пределы зоны поражения. Я не успела ничего толком разглядеть в раскачивающемся, грохочущем пространстве вокруг нас, как вдруг мы оказались за барной стойкой, где, к моему удивлению, почти никого, кроме нас, не было. — Йон, нам нужно выбираться, — пробормотала я, не узнавая свой дрожащий истончившийся голос. — Йон, пожалуйста… Он странно всхрапнул в ответ, и я вдруг, к своему ужасу, ощутила что-то горячее и липкое под своими пальцами, прижатыми к его груди. — Ты не ранена? — Альфа тяжело дышал и побледнел, но взгляд его был по-прежнему пронзительным и ясным. — Хана, ответь мне немедленно. Тебя не задело? — Нет, — мотнула головой я, ощущая, как по щекам бегут непрошенные и неуправляемые слезы. — Со мной все нормально. Куда… куда они попали? — Не знаю, неважно, — мотнул головой он. — Смотри, отсюда можно добраться до балкона. Оттуда я смогу спрыгнуть и спасти нас обоих. Нужен только еще один рывок, ладно? Помоги мне немножко, Хана, я… Я вытащу нас отсюда. Он попытался подняться на ноги, но не смог и рухнул на пол, а я увидела кровь не только на его рубашке, но и на полу, растекающейся вокруг его бедра жутковатой лужей. В голове вдруг стало удивительно пусто, словно кто-то одним резким движением опустил основной рубильник, отвечающий за эмоции. Мое тело с этого момента словно бы двигалось само по себе, и я лишь отстраненно наблюдала за ним. Резким движением я сорвала с левой руки перчатку и отшвырнула ее в сторону. Потом переплелась пальцами с Йоном, соединяя края нашей метки и всем своим естеством взывая к силе, что прежде никогда мне не покорялась, но сейчас нужна была мне больше, чем когда-либо. «Я не знаю, есть ли ты или нет, — мысленно молилась я. — Я не знаю, существует ли судьба и правда ли Великий Зверь присматривает за нами. Но если ты спасешь его, если позволишь ему остаться со мной, я клянусь, что никогда больше не усомнюсь в тебе. Я приму свою судьбу с покорностью и буду любить этого мужчину, пока у меня достанет сил. Только не забирай его. Не так, не сейчас». Наши сцепленные руки окутало теплом, и кровь, пропитавшая рубашку Йона, вдруг окрасилась золотом, словно по алхимическому волшебству. Альфа судорожно выдохнул, и я вместе с ним ощутила нестерпимый жар, что разлился по его коже. Мы разделяли эту боль на двоих, и она, пропитывая нас, уходила в пол, как вода в иссохшую землю. Выстрелы смолкли. Не думаю, что это было хоть как-то связано с нами. Быть может, они стихли уже давно, но я только сейчас в полной мере услышала эту тишину, вязкую, пульсирующую и звенящую. Йон смотрел прямо на меня, ошеломленный и переполненный восторгом в равной степени, и я, не сдержавшись, подалась вперед, вжала его спиной в стену и поцеловала — так, как мечтала сделать это уже слишком давно. Его губы были солеными от пота и слегка отдавали металлическим привкусом крови, но в тот момент такие мелочи едва ли могли меня остановить. «Я люблю тебя, я безумно тебя люблю», — шептала я мысленно, почти уверенная, что он меня слышит, и альфа, словно вдруг придя в себя, обхватил меня руками за талию, усаживая к себе на колени, нетерпеливо прижимая ближе и углубляя наш поцелуй. Переполненные адреналином, мы распалились так быстро, что, признаюсь, могли зайти несколько дальше, чем следовало бы. А потом я вдруг ощутила, как мне в затылок уткнулось что-то металлическое и холодное, и все мое нетерпеливо нараставшее возбуждение как ветром сдуло. — Я понятия не имею, что за чудо исцеления только что видели мои глаза, но я более чем уверен, что босс захочет разобраться в этом поподробнее, — услышала я чужой голос за своей спиной. Йон зарычал, но, придавленный моим весом, едва ли мог сделать вообще хоть что-то в текущей ситуации. Мне не нужно было видеть его глазами, чтобы понять — позади меня, приставив мне пистолет к голове левой рукой, стоит мужчина без двух пальцев с татуировкой красной лилии. Несмотря на все наши старания, нам все-таки не удалось остаться незамеченными.