Альфа и Омега

От запаха сигарет меня тошнило. Он больше не напоминал мне о Джен, ее крепких объятиях, уютной квартире и ощущении нужности и защищенности. Теперь это был запах опасности, запах разрастающегося хаоса и страха, что холодным камнем смерзся у меня в животе. Запах мужчины, что приставил пистолет к моей голове и заставил медленно подняться на ноги. — Если дернешься, пацан, я прострелю твоей подружке голову и ее мозги окажутся прямо у тебя на лице, — почти дружелюбно предупредил он, глядя на Йона. — Будь хорошим мальчиком и не делай глупостей. Я видела, какой яростью налился взгляд моего альфы — я почувствовала ее пламя, растекающееся в собственной груди. Но не двинулся с места, с присвистом дыша через рот и не отводя глаз от лица того, кто стоял позади меня. — Хорошо, — одобрительно кивнул тот. — Ты умеешь быть послушным, это полезное качество, пригодится тебе в жизни. А сейчас ты тоже встанешь на ноги. Медленно и плавно. Твердое, давящее мне на череп дуло пистолета переместилось, оказавшись около виска, и я ощутила чужую руку, крепко прижавшую меня к себе, отгораживаясь, словно живым щитом. Йон поднялся, всем своим видом давая понять, что не собирается ничего предпринимать. И откуда-то я точно знала, что он не будет. Он бы, не задумываясь, рискнул, если бы на кону стояла только его жизнь. Но пока мы были связаны, моя жизнь была для него намного ценнее. Я чувствовала то же самое, когда мы ввязались в передрягу в лофте Макса. — Кадо, все нормально? — послышался откуда-то сзади еще один незнакомый мужской голос. В нем был ясно слышен восточно-европейский акцент, и скорее всего это был кто-то из охраны казино. — Ребята разобрались в главном зале. У вас тут как? — Нашел вот кое-что интересное, — отозвался тот. Три его пальца на покалеченной руке так больно стискивали мое плечо, словно он вцепился в него металлическими клещами, но я была слишком напугана, чтобы обращать внимание на боль. Все происходящее было каким-то нереальным — еще более нереальным, чем перестрелка несколько минут назад. Мне казалось, что я вот-вот проснусь в своей постели, а после обниму Медвежонка, и мы вместе посмеемся над тем, какие глупости мне приснились. Это ощущение совершенно перекрывало все прочие, словно мое сознание просто отказывалось признавать происходящее и реагировать на него как-то иначе. — Это кто вообще такие? — не понял его собеседник. — Первый раз их вижу. — То ли фокусники, то ли долбаные волшебники, я пока не понял, — крякнул Кадо. — Но ты меня знаешь, если что-то привлекло мое внимание, я ни за что не позволю этому пройти мимо. — Дело твое, — пожал плечами тот. — Правда сейчас все это как-то не к месту. Там в главном зале… — У меня выходной, так что меня вообще не волнует, кто там с кем чем не поделился, — перебил его мужчина, не отводя от нас жадного взгляда. — Сам разбирайся с этим дерьмом, а у меня появились свои планы на вечер. — Если ты отпустишь ее прямо сейчас, я обещаю, что не трону тебя, — меж тем негромко проговорил Йон. — Я позволю тебе уйти отсюда живым и со всеми конечностями. Сегодня выдался сложный вечер у всех, поэтому давай не будем усугублять. — Посмотрите-ка на него, — расплылся в широкой улыбке Кадо. — Пацан вздумал мне угрожать. Судя по твоей гладенькой смазливой физиономии, ты еще вчера у мамки титьку сосал, а сегодня уже сам строишь из себя папочку? Хочешь покрасоваться перед подружкой, дело твое, но, поверь, мне будет куда интереснее посмотреть на вашу волшебную регенерацию еще раз, так что я с радостью прострелю ей что-нибудь менее нужное, чем голова. Но поскольку мне совсем не улыбается торчать в этом дурдоме дольше, чем следует, пока тут не приберутся, я бы все-таки обошелся без этого. Что скажешь? — Йон, все нормально, — прошептала я, отчего-то испытывая навязчивую потребность его успокоить. — Мы просто… поговорим с ними. — А твоя подружка соображает, — удовлетворенно кивнул мужчина. — Ну так что? Будешь и дальше играть в благородного мстителя или просто сделаешь, как я скажу, и облегчишь жизнь всем троим? Мы с альфой встретились глазами — кажется, впервые с того момента, как меня вынудили подняться на ноги и отойти от него на несколько шагов назад. И то, что я увидела, мне совсем не понравилось. Потому что в его взгляде были только растерянность и злость. Его голос звучал уверенно и грозно, но на самом деле Йон не контролировал ситуацию. Его инстинкты требовали немедленно вырвать меня из рук злодея и разорвать его самого на куски, но даже со всей своей силой он был беспомощен против пистолета, приставленного к моей голове. И мы все прекрасно это понимали. — Я сделаю, — наконец коротко выдохнул он, и улыбка Кадо стала еще довольнее. — Ну вот и славно. Посмотри налево, пацан. Видишь там дальше по коридору дверь в служебное помещение? Сейчас ты повернешься ко мне спиной и пойдешь в ту сторону. Зайдешь внутрь, подойдешь к лифту и вызовешь его. Отойдешь в сторону и дождешься, пока мы зайдем внутрь и уедем. А сам потом поднимешься по лестнице, и мы все снова встретимся на двадцать пятом этаже, как славные добрые друзья. Все понятно? Йон кивнул, глядя на того с такой яростью, что если бы Великим Зверем нам была дарована способность убивать взглядом, от Кадо бы уже осталась горстка пепла. В лучшем случае. — Ну так вперед, шевели конечностями, — выразительно двинул бровями мужчина, и пистолетное дуло сильнее надавило на мою голову, вынуждая меня отклонить ее чуть в сторону. Я не чувствовала страха, но это было максимально далеко от того, что можно было бы назвать смелостью. Я в принципе сейчас ничего не чувствовала, словно превратилась в деревянную болванку на шарнирах, которая двигалась тогда, когда того хотел ее кукловод. Ни боли, ни ужаса, ни надежды — сплошное белое ничего, холодное и тяжелое. Эмоции нагонят меня потом, скрутят в бараний рог и не оставят в покое, пока я не расплачусь с ними сполна за свое нынешнее блаженное бесчувствие. Повинуясь приказу Кадо, Йон направился к служебному коридору, и мы через некоторое время последовали за ним. Чувствовалось, что у этого человека был опыт в общении и ведении дел с бестиями. Он ни на секунду не терял бдительности, не позволял альфе оказаться вне поля своего зрения и не подпускал его ближе, чем на расстояние, преодолеть которое даже в прыжке заняло бы больше времени, чем требуется для того, чтобы спустить курок. И хотя я вроде бы умом понимала, что мужчина не собирается действительно меня убивать и пистолет у моей головы лишь страховка, я все равно не могла не думать о нем. В тот момент мне казалось, что я до конца своей жизни буду помнить эту давящую тяжесть у своего виска. Зайдя вместе со мной в лифт, Кадо приказал мне нажать на кнопку двадцать пятого этажа, и лишь после того, как дверцы закрылись, а кабина тронулась, он наконец убрал пистолет от моей головы и отпустил меня. У меня от неожиданности подкосились ноги, и я в прямом смысле слова сползла вниз по стеночке, пока он, как ни в чем не бывало, принялся разглядывать в огромное зеркало свою шею. Только сейчас я увидела на ней кровоточащую царапину — видимо, прилетело осколком стекла во время перестрелки. — Не поделишься своей целебной магией, подруга? — почти дружелюбно поинтересовался он, однако тон его голоса меня не обманул. Его взгляд был все таким же, как тогда, за столом с рулеткой — холодным, оценивающим, пустым. Он, как и отец Евгений со своими подопечными, видел в нас не живых мыслящих существ, способных испытывать боль, но любопытный предмет, наделенный некими необычными свойствами. Поэтому было совершенно очевидно, что просить его о чем-то или пытаться давить на жалость, было бессмысленно. В лучшем случае он бы меня просто проигнорировал. О худшем сценарии думать вообще не хотелось. — Ну и шумиху они там подняли, — меж тем продолжил как ни в чем не бывало разглагольствовать Кадо. Кажется, он был из тех людей, что упиваются звуком собственного голоса и отчего-то считают себя остроумнее и красноречивее окружающих. — А я говорил боссу, что не стоит потакать этим боровам. Они считают, что если встречаются на нейтральной территории, то их грызня как бы не задевает никого лично и не считается… проявлением агрессии. Или они полагают, что их членские взносы покрывают цену новой мебели и затраты на корпоративные похороны? Там одному мальчишке-крупье полголовы разнесло, так это еще и отмывать придется. Лично мне ребята из зачистки не особо нравятся, они дерут втридорога, так еще и свое ценное мнение всегда считают нужным… — Где ваша омега? — спросила я, вдруг вспомнив о ней. — Та, что стояла рядом с вами, когда вы играли? — Малышка Биби? — рассеянно уточнил он, закончив приводить себя в порядок и снова повернувшись ко мне. — Наверное, дала деру еще до того, как начали стрелять. Думаю, она бы сказала, что я плачу ей недостаточно для того, чтобы она вытаскивала меня на своем горбу из-под пуль, как благочестивая сестра милосердия. Впрочем, благочестие это изначально не про нее. — Он хохотнул, довольный своей шуткой. — А ты что же, метишь на ее место? Не подумай, что я не оценил твое умение держать нос по ветру, но не прошло и минуты с тех пор, как твой кавалер остался не у дел. Я все-таки ценю в женщинах верность. Даже в продажных. — Вам может казаться, что вы сорвали джекпот, но это не так, — медленно и осторожно произнесла я, глядя ему прямо в глаза. — То, что вы видели, это сила особая бестий, и она распространяется только на нас двоих. Вы не сможете использовать ее в своих интересах. — Может, и так, — пожал плечами Кадо. — Значит, мы сможем использовать в своих интересах вас двоих. В любом случае это решать боссу, а не мне. Я правда не уверен, что из-за той шумихи, что произошла внизу, он будет в хорошем настроении, поэтому на твоем месте я бы держал язык за зубами, пока не спросят. И парню своему скажи, чтобы был паинькой. Я так понимаю, в вашем случае он мускулы, а ты голова, так что охлади его пыл. Он снова отвернулся от меня, и я прикрыла глаза, концентрируясь на своих внутренних ощущениях. В прошлый раз мне достаточно легко удалось задурить человеку голову своим запахом, и, в конце концов, это единственное, что мне оставалось в этой ситуации. Если грубая сила не работала, стоило пустить в дело хитрость. Быть может, так у нас получится… Удар обрушился на мою голову неожиданно, звонкой тяжестью опалив щеку. Широко распахнув глаза, я схватилась за лицо и встретилась взглядом с Кадо, что наклонился надо мной. — Пожалуйста, не надо, — почти вежливо проговорил он. — Я слишком давно якшаюсь с омегами и знаю эти ваши миленькие трюки. Ни одна шлюха не будет мной командовать, а уж тем более чужая. Я ясно выразился, милая леди? От шока я смогла только кивнуть. В ушах звенело, а рот наполняла отвратительная металлическая сладость. Мне никогда прежде не давали пощечин, и потому я как будто бы просто не понимала, как на это реагировать. Так и сидела на полу, держась за щеку, пока мы не приехали на нужный этаж, а там Кадо снова вздернул меня на ноги, на этот раз прижав дуло пистолета к моей спине. Прежде, чем мы вышли в холл двадцать пятого этажа, я мельком увидела свое отражение в зеркале и тут же пожалела об этом. Макияж, заботливо нанесенный чуткими руками Ории, осыпался и размазался, а на левой щеке от удара расплывалось красное пятно. Я почему-то вдруг вспомнила Сузи и то, как она выглядела наутро после того, как ее клиент вышел из себя и избил ее. Омега тогда держалась и вела себя так, будто подобное было вполне в порядке вещей, хотя ей досталось куда сильнее, чем мне. К каким отвратительным и страшным вещам мы можем привыкнуть, если не видим к себе другого отношения. От мысли, что и я могу к такому привыкнуть, меня снова затошнило. Но сейчас было куда важнее не дать понять Йону, что произошло в лифте. Он и так на грани, а если поймет, что человек поднял руку на его омегу, у него может окончательно поехать крыша. Поэтому, когда мы снова встретились с запыхавшимся после подъема на двадцать пятый этаж альфой, я старалась наклонять голову вперед и в сторону так, чтобы мои зачесанные на левую сторону волосы закрывали щеку. Обострять и без того накаленную ситуацию совершенно не было смысла. Пока мы шли по коридору вперед, цоканье моих каблуков по паркету разносилось на весь этаж. Он казался непривычно пустым, словно единственное его предназначение заключалось в том, чтобы подводить просителей к гигантским дверям в конце коридора, которые бы больше подошли для тронного зала, чем для кабинета владельца казино. По правую сторону от нас располагались панорамные окна, за которыми открывался захватывающий дух вид на ночной город, но надо ли говорить, что мне сейчас не было никакого дела до его красот. Чудо, что я ни разу не споткнулась и вообще смогла устоять на ногах, ведь еще полминуты назад мне казалось, что я ни за что не встану с пола даже под дулом пистолета — вполне буквальным и физически ощутимым. Но, возможно, близость Йона придала мне сил. Кажется, поднимаясь бегом по лестнице, альфа немного сбросил напряжение и успокоился. По крайней мере, из его взгляда пропало затравленное выражение — теперь его черные глаза наполняла угрюмая отстраненность, словно он усилием воли запер все свои эмоции под замок и теперь прикидывал варианты нашего спасения. Я была уверена, что если бы Кадо дал ему хоть шанс, Йон бы обязательно им воспользовался, но мужчина по-прежнему держал дистанцию и всем своим видом давал понять, что не станет колебаться, если потребуется приструнить его, воспользовавшись оружием. За огромными дверями, как и следовало ожидать, обнаружился совершенно непотребный в своей кричащей роскоши кабинет. Я была почти уверена, что, если бы не тот факт, что мы находились на последнем этаже здания, едва ли рассчитанного на подобный вес, здесь все было бы выложено золотом и мрамором, а так приходилось обходиться деревом и стеклом, но свисавшая с потолка хрустальная люстра с превеликим множеством искрящихся подвесок в полной мере компенсировала эту вынужденную скромность. Я не собиралась тратить время на изучение интерьера, но огромная картина в половину стены сразу позади антикварного письменного стола из красного дерева бросилась мне в глаза, как только я переступила порог. Это было что-то из эпохи барокко, если меня не подводили знания, полученные за два года жизни бок о бок с музейным реставратором: достаточно яркие, но не режущие глаз цвета, одухотворенные фигуры, пойманные то ли в танце, то ли в падении, и какая-то чрезмерная детальность — на полотне было так много всего и всех, что взгляд даже не знал, за что ему зацепиться. Я сразу поняла, что это подлинник, для этого не нужно было быть искусствоведом. Хотя бы потому, что человек, украшающий свой кабинет хрустальной люстрой почти два метра в диаметре, точно не станет вешать на стену копию или тем более подделку. Из-за обилия фигур и лиц на картине я даже не сразу увидела, собственно, самого владельца полотна. Зато я сразу почувствовала, что с Йоном что-то не так. Он вдруг замер посреди кабинета, широко раскрыв глаза и как будто позабыв о том, что позади него идет человек, угрожающий пистолетом его омеге. — Какого хрена, пацан, чего замер, — проворчал Кадо, тоже вынужденный остановиться вместе со мной. — Отойди-ка к окну и встань на колени, сложив руки за головой. Мы уже на финальной стадии, не надо все портить, ладно? Пацан, эй! Ты оглох что ли? — Я тебе сколько раз говорил, чтобы ты стучал, когда входишь? Что за шушеру ты мне привел? — с неудовольствием спросил хозяин кабинета, поднимаясь из-за стола. — Что там внизу вообще происходит? На вид ему было лет пятьдесят, вряд ли больше. Возможно, в молодости он обладал той харизмой плохого парня, что привлекает к себе несмышленых девушек, но годы оставили на его лице свой неприглядный отпечаток, ощутимо огрубив его черты. Почти полностью седые волосы были достаточно коротко острижены и тщательно уложены, а идеально сидящий по фигуре костюм выглядел так, словно портной только сегодня закончил над ним работать. Даже стоя в нескольких метрах от него, я ощущала запах его дорогого парфюма. Все в его внешности буквально кричало о том, насколько он богат и как этим гордится, и одного этого мне было достаточно, чтобы мгновенно проникнуться к нему чувством глубокой антипатии — как будто всего остального контекста ситуации было бы недостаточно. — А ты поднялся, — вдруг раздался голос Йона, и я почти его не узнала. Он стал лающим, каким-то надломленным и сдавленным, словно альфе было крайне сложно удерживать свое тело в человеческой форме. — Когда я видел тебя в последний раз, ты носил рваную куртку и не брезговал подбирать бычки на улице. Значит, вот что получаешь, когда травишь всякой дрянью тех, кто имел глупость тебе довериться? Ты на том дерьме заработал все это великолепие? Скольких еще ты подсадил на него? Сколько еще народу отправил на тот свет? Понимание настигло меня внезапно. Не веря, что это в самом деле происходит, я перевела ошалевший взгляд обратно на хозяина кабинета. — Значит это и есть… — Мы знакомы? — нахмурился тот, явно не желая тратить время на то, чтобы приглядеться к нам повнимательнее или порыться в памяти. — Кто это? — Я тебе сейчас напомню, кто я такой, ублюдок! — взревел альфа и рванулся вперед. Его рык заглушил грохот выстрела, от которого меня резко мотнуло вперед. Боль пронзила спину раскаленным прутом, вгрызаясь в плоть, и я рухнула на пол. По сравнению с этими ощущениями пощечина, полученная от Кадо в лифте, теперь казалась просто комариным укусом. Я попыталась закричать, но горло словно бы было набито горячей мокрой ватой, сквозь которую с трудом проталкивался даже воздух, не то что слова. Все, что из меня вышло, это тихий скулеж практически на одной ноте — по крайней мере, было похоже, что эти жалкие, захлебывающиеся звуки исходят именно от меня. Выстрел остановил Йона — это я поняла по замершему звуку его шагов. Но мне было уже сложно концентрироваться на чем-то, кроме ощущений собственного тела. Пульсирующая словно бы не кровью, а настоящим раскаленным железом, рана стягивала к себе все мое внимание. За пределами нее больше ничего не было и ничто не имело значения. Я не хотела этого. Я никогда не просила о том, чтобы оказаться в этом месте, продырявленной насквозь и истекающей кровью. Разве существовала хоть одна причина, которая бы оправдывала все это? Я никому и никогда не делала ничего плохого, я вовсе не хотела вмешиваться в чужие дела и становиться мишенью или объектом интереса сильных мира сего. Я просто хотела жить, никому не мешая и не требуя ничего сверх того, что у меня и так было. За что же мне все это? Я ощутила чье-то прикосновение, попыталась отдернуться, но у меня не хватило сил — любое, даже самое незначительное движение расцветало новыми вспышками боли, что обжигали не хуже кислоты. А потом вдруг боль ушла, и немилосердное жжение сменилось нежной прохладой. Подняв взгляд, я встретилась глазами с Йоном, сидящим на полу рядом со мной и крепко держащим меня за руку с меткой. Он без слов прижал меня к себе, обняв руками и ногами, словно спрятав в шалашике из собственного тела. — Это Сэм, да? — выдохнула я, прижавшись к его плечу и ощущая, что сердце колотится так быстро, что почти выскакивает из груди. Видимо, оно еще не осознало, что боль закончилась, и теперь все снова стало хорошо. — Да, — безэмоционально подтвердил мой альфа. — Это он. Немного отдышавшись, я выглянула из теплого кокона его рук и увидела, что Кадо и Сэм о чем-то негромко переговариваются, в то время как вокруг нас, возникнув будто бы ниоткуда, как грибы после дождя, столпились вооруженные люди, державшие нас на прицеле. Возможно, они были в кабинете все это время, а, возможно, сбежались на звук выстрела, здесь я не была уверена. Прислушавшись, я отчасти смогла разобрать, о чем шла речь у стола. Судя по всему, увиденное заинтересовало Сэма, но он, так и не узнав Йона, не хотел вникать во все это прямо сейчас, учитывая то, что происходило внизу. Заявил, что ему следовало сперва позаботиться о раненых и убитых гостях и навести порядок, а потом уже заниматься всем остальным. — В любом случае тут им не место, — резюмировал он. — Тут в ближайшее время будет очень шумно и очень людно, а если кто-то из бестий проведает о том, что я удерживаю кого-то из их племени, может возникнуть много ненужных вопросов. Так что пока я не хочу их здесь видеть. Займусь этим, когда у меня появится возможность, а пока запри их где-нибудь. — Можем отправить их на перевалочный пункт, — пожал плечами Кадо. — Там сейчас как раз свободно, потому что прошлая партия уже пущена в работу. — Делай, как знаешь, только избавь меня от необходимости об этом беспокоиться, — кивнул Сэм, бросив еще один задумчивый взгляд на Йона. Если в последний раз, когда они виделись, моему альфе действительно было всего восемь лет, то нет ничего удивительного в том, что этот человек его не помнил. Затем его внимание отвлек зазвонивший телефон, и хозяин казино нетерпеливо отмахнулся: — Все, все, мне некогда. Убери их отсюда. Вот, можешь взять этот, он мне тут все равно не нужен. — Открыв один из ящиков своего стола, он что-то достал оттуда и передал это Кадо. И когда мужчина с тремя пальцами снова приблизился к нам, я поняла, что в руках у него электрический ошейник — наподобие тех, что надевали на альф, болеющих бешенством. От осознания того, что он собирается сделать, у меня внутри все захолонуло, и я крепче обняла Йона, снова злясь на себя из-за того, что ровным счетом ничего не могла сделать, чтобы защитить его. К моему удивлению, альфа не стал сопротивляться. Он почти оттолкнул меня от себя и встал на колени, откинув голову назад. Мое сердце сжалось от боли, и глаза защипали непрошеные слезы. Он не позволил даже священнику, что был намного старше и сильнее него, поставить себя на колени, а теперь делал это сам, без просьбы или приказа. Я хотела спросить почему, но потом поняла, что знаю ответ. Моя одежда все еще была мокрой от крови, и эта самая кровь до сих пор не высохла на его собственных руках. Йон готов был встать на колени перед теми, кого ненавидел больше всего на свете, лишь бы уберечь меня, и осознание этого рвало мою душу на кусочки. Кадо надел на него ошейник и, присев на корточки рядом, продемонстрировал ему пульт управления. — Таких штучек две. Одна у меня, другая у одного из моих парней. Даже если тебе удастся свернуть мне шею и отобрать ее, последствия не заставят себя ждать. Если попытаешься снять его сам, тоже получишь автоматический разряд. Все понятно, пацан? Альфа не ответил. Его взгляд был направлен куда-то в пространство, пустой и ничего не выражающий, и я могла лишь молиться о том, чтобы это была лишь маска, которую ему пришлось надеть. Что на самом деле им не удалось сломить его волю к сопротивлению, использовав меня в качестве рычага давления. Потому что этого я бы никогда себе не простила. — Поехали, — удовлетворенно кивнул Кадо и снова поднялся на ноги. Йона тоже вздернули вверх, держа под руки с обеих сторон, и мы в компании еще троих вооруженных мужчин направились к выходу из кабинета Сэма. Последний к слову вообще, кажется, уже забыл о нашем существовании, углубившись в свой телефонный разговор. На первый этаж мы спустились на другом лифте, который, вероятно, использовался персоналом для служебных нужд, и, как выяснилось, внизу нас уже ждал фургон без окон, в который нам едва удалось поместиться всем вместе. Не будь я в тот момент так эмоционально выжата и напугана, то почти наверняка задумалась бы о том, что прежде никогда не приходило мне в голову — а именно о том, кем нас видели люди. Много лет я жила с мыслью, что мы для них своего рода шумные непредсказуемые соседи, у которых, так скажем, своя атмосфера. Они не могли до конца понять нас, мы до конца не понимали их, но это не мешало нам находить точки соприкосновения, общие темы для разговоров и просто возможность мирно сосуществовать рядом к обоюдному удовольствию. Да, наша биология отличалась, но не настолько, чтобы мы не могли, например, заниматься с ними любовью или заводить общих детей. В конце концов, люди были нашими прямыми потомками, отчего-то утратившими связь с Великим Зверем. Мы никогда не были настолько разными, чтобы опасаться или недолюбливать друг друга — в любом случае не больше, чем опасались или недолюбливали друг друга представители разных национальностей, верований или убеждений. Но сейчас все было не так. Потому что Кадо и его люди смотрели на нас не как на равных себе. Они надели на Йона ошейник, как на животное, и все это время обращались с нами именно так — словно мы не были разумны, словно не способны были осознавать себя или чувствовать боль. Словно мы были диким зверьми, почему-то похожими на людей внешне, но на самом деле не имеющими с ними ничего общего. Прожив три года в браке с человеком, имея людей среди друзей, коллег и даже родственников, я и представить не могла, как сильно они способны нас ненавидеть. За все время поездки Йон не отрывал взгляд от пола фургона и никаким образом не проявлял интерес к происходящему вокруг. Мне не позволили сидеть рядом с ним, но я обнимала его мысленно и надеялась, что связь нашей метки позволит ему ощутить это. Мы были в дороге около сорока минут, и когда машина наконец остановилась, а нас выпустили из кузова, я поняла, что мы приехали к заливу. Это мне подсказали запахи — водорослей, гнили, ржавчины, рыбы и соленой воды, потому что света фонарей едва хватало для того, чтобы освещать складской ангар, возле которого и припарковался фургон. Я вдруг поняла, что понятия не имею, сколько сейчас времени, но судя по всему давно перевалило за полночь. Наш шикарный арендованный «ягуар» так и остался на стоянке, тоскливо ожидая своего водителя, который уже за ним не вернется. А Ория, Медвежонок и остальные, наверное, все гадали, где мы и что с нами, и с каждым часом тревожились все сильнее. От мыслей о них я снова ощутила, как к горлу подкатили слезы. Но давать им волю пока было нельзя. Еще не сейчас. Открыв дверь ангара с помощью электронного ключа, Кадо приказал своим людям завести нас внутрь. Он не стал включать верхний свет, но вместо этого сперва подсвечивал себе путь телефоном, а затем взял большой фонарь на батарейках. Словно только сейчас вспомнив об этом, он приказал обыскать нас, и мобильный моего альфы, который у него без особого такта вытащили из пиджака, исчез где-то в чужом кармане. У меня же с собой вообще ничего не было — и свой клатч с нехитрыми женскими принадлежностями, и шикарное манто Ории я потеряла еще во время перестрелки. В дальнем конце ангара луч фонаря Кадо выхватил из окружающей темноты ряд пустых клеток с широкими металлическими прутьями, влажно поблескивающими, словно оскаленные зубы. Они были не слишком просторными — в них едва ли можно было встать или вытянуться лежа во весь рост — и скорее подходили для крупных собак, чем для людей или бестий. Но, едва их заметив, я сразу поняла, чем именно закончится для нас сегодняшний вечер. Они посадили нас в разные клетки, но, к счастью, хотя бы рядом друг с другом. Только оказавшись внутри, я заметила свисавшую с верхних перекладин решетки цепь с прикрепленным к ней истертым кожаным ошейником. От него пахло бестиями, множеством, множеством бестий — некоторые запахи были уже едва ощутимы, но другие казались совсем свежими. Так вот, значит, о какой «партии, пущенной в работу» говорил Кадо. Я усилием воли заставила себя не думать о том, что, Зверь его дери, это вообще могло значить. В моем состоянии такие размышления могли оказаться той последней каплей, что переполнила бы чашу моего самообладания. — Еда вон там сзади, — сообщил меж тем мужчина с тремя пальцами. — Вода стекает по желобу, так что собирайте в миску и не жадничайте. Я постараюсь убедить босса навестить вас пораньше, но он у меня человек занятой. — Нас будут искать, — сквозь зубы процедила я, глядя на него исподлобья. — Ну пусть ищут, — пожал плечами он. — Удачи им в этом деле. Тут на много километров вокруг только наши здания, так что можете проораться от души, вас все равно никто не услышит. Ладно, детки, ведите себя хорошо, и я привезу вам вкусняшек. — Кадо широко, от души зевнул и тряхнул растрепанными жирными волосами. — Какая изумительно интересная ночка выдалась, не правда ли? Не дождавшись ответа, он еще раз сам проверил замки на клетках, удовлетворенно кивнул и, забрав с собой фонарь, направился к выходу. Ни я, ни Йон ничего не сказали ему вслед, и очень скоро внутреннее пространство ангара погрузилось в густую чернильную темноту. Несколько минут нас окутывала непроницаемая тишина, а потом альфа едва слышно произнес: — Прости меня. — За что? — так же тихо спросила я. Мне удалось кое-как устроиться, вжавшись спиной в угол клетки и обняв колени. Здесь было прохладно, но все же не настолько, как могло бы быть в это время года. Судя по всему, ангар все же отапливался, что было вполне понятно, учитывая, какой «товар» тут обычно хранили. — Если бы не я… если бы не моя… одержимость Сэмом, ты бы не оказалась здесь, — меж тем ответил Йон. — Мне не нужно было втягивать тебя во все это. Я очень сожалею, Хана. — Ты… не втягивал меня, — покачала головой я. — Не в том смысле, который ты вкладываешь в эти слова. Ория все спрашивала меня, верю ли я в судьбу. И теперь я думаю, что… верю в каком-то смысле. Все началось с нашей встречи, а потом катилось как снежный ком и… Мы оказались здесь, потому что не могли не оказаться. Я услышала, как альфа двигается, и подняла голову, вглядевшись в темноту. Теперь, когда глаза привыкли, я могла различить какие-то контуры в тусклом свете фонарей, что пробивался через грязные окна под самым потолком ангара. Йон протянул мне руку сквозь прутья решетки, и я, сделав то же самое, смогла сжать его ладонь в своей. Какая глупость — мы, вероятно, были в смертельной опасности и все, что с нами сейчас происходило, не вписывалось ни в какие рамки нормальности, а я думала о том, что мы все еще были вместе. Даже в самом кромешном мраке этот незначительный факт согревал мою душу. Будь я здесь одна, то уже бы спятила от страха, но пока он был рядом… — Они будут использовать нас друг против друга, — произнес альфа. — Они будут давить на меня через тебя. И наоборот. Ты должна выбраться, Хана. Если тебя здесь не будет… — Они просто тебя убьют, — помотала головой я, мгновенно представив себе подобное развитие событий. — Ты не будешь им интересен в одиночку. Они, как и церковники, хотят использовать нашу связь. Пока это так, мы оба в безопасности. — Ты называешь это безопасностью? — не поверил своим ушам он, и я почувствовала, как его пальцы сильнее сжали мою руку. — Маленькая омега, очнись! Ты понимаешь, где мы находимся? Ты понимаешь, для чего тут эти клетки? — Они держали в них бестий, — кивнула я. — Они занимаются торговлей такими, как мы. Хотя я и не представляю, кто бы стал платить за такой товар. — Сутенеры, — пожал плечами Йон, нахмурившись. — В лучшем случае. Я слышал, что… — Он помедлил, словно размышляя, стоит ли вообще говорить об этом. — Слышал, что Церковь курирует так называемые институты разведения, в которых… Впрочем, тебе лучше не знать. — Разведения? — уцепилась за это слово я. — Ты хочешь сказать, что там… Нет, это же бред чистой воды. — Я замотала головой, отказываясь признавать пришедшую мне в голову мысль. — Это то, что я слышал, пока искал Сэма, — неохотно признал альфа. — Но это не значит, что эти сплетни правдивы. — Что именно ты слышал? — с нажимом спросила я, не собираясь позволить ему так просто соскочить с этой темы и крепко стискивая его руку. — Йон, ответь мне! — Что они заставляют альф насильно оплодотворять омег во время течки, — сквозь зубы процедил он. — Ты же сама знаешь, что в такие моменты ни те, ни другие не могут… — Сопротивляться своему сексуальному желанию, я знаю, — перебила его я, стиснув зубы до боли. — Но, Йон, это же… ненормально. Это бесчеловечно! Никакая благая цель не может оправдывать подобное! — Тем, кто мыслит в категориях мировой истории и целых поколений, нет дела до судеб конкретных их представителей, — проворчал он, и его голос в этот момент прозвучал невероятно устало. — Хана, это просто слухи, я же сказал. Если бы что-то подобное стало известно широкой общественности, это был бы скандал столетия. — Их бы разорвали на части, — пробормотала я, все еще пребывая под впечатлением от образа некого заведения, где могли бы твориться подобные отвратительные и безжалостные вещи. — Никто бы не стал это терпеть. Никто в здравом уме… Йон, ты правда думаешь, что такие люди, как Сэм и этот Кадо, поставляют бестий для Церкви, чтобы те… — Я ничего не думаю, — мрачно отозвался он. — Нам с тобой совершенно необязательно верить во все эти городские страшилки, мы и так по уши в дерьме. — А если они продадут нас отцу Евгению? — прошептала я, ощущая, как моя плотина самоконтроля начинает таки покрываться трещинами. — Йон, если они отдадут нас Церкви, на этом все закончится. — Церкви или для размножения в питомник, какая разница. Ни то, ни другое меня не устраивает, а поэтому ты должна выбраться отсюда, маленькая омега. Это — наша цель, и я не остановлюсь, пока не добьюсь ее, ты поняла? — Я не уйду отсюда без тебя, — почти возмутилась я. — Даже не рассчитывай на это! — Я не собираюсь тебя спрашивать, омега. — А я не собираюсь тебя слушаться, альфа! Я раздраженно вырвала у него свою руку и демонстративно отползла в противоположный угол клетки. — Глупая девчонка, — тяжело выдохнул Йон, и после этого ангар снова надолго погрузился в глубокую тишину. Кажется, я не осознала тот момент, когда задремала. Эмоций от пережитого было слишком много, и мне казалось, что я до утра не сомкну глаз, а потом в какой-то момент меня словно бы вырубило. Закутавшись в какое-то тряпье, валявшееся на полу моей клетки, я вроде бы всего на секунду прикрыла глаза, а когда открыла их в следующий раз, пространство вокруг уже наполнял серый утренний свет, разогнавший ночные тени по дальним углам. — Йон? — хриплым со сна голосом позвала я. На секунду меня захлестнула паника — а вдруг ночью, пока я спала, они пришли снова и забрали его. Мысль абсурдная, но она напугала меня куда больше самого того факта, что я провела ночь в клетке, с потолка которой свисает ошейник на цепи. — Я здесь, — отозвался он, и от испытанного мною облегчения у меня почти навернулись слезы на глаза. Мой альфа оставался той единственной опорой, благодаря которой я могла хоть как-то держать себя в руках, не поддаваясь эмоциям. А эмоции нам сейчас были исключительно ни к чему, это я тоже отлично понимала. — Как ты себя чувствуешь? — У меня все тело ноет, — отозвалась я, инстинктивно стягивая на плечах тряпье, под которым спала. — Кажется, я шею застудила, она почти не слушается… А ты как? Ты хоть немного поспал? — Кажется. Я не уверен. Просыпался слишком часто, так что даже не знаю, что из того, что вертелось у меня в голове, было сном, а что — просто лихорадочным бредом. — Йон сидел у противоположной стены собственной клетки, опершись на нее спиной и глядя на меня. Его руки лежали на вертикально согнутых коленях, и я невольно обратила внимание на то, что они были относительно чистыми. Словно прочитав мои мысли, альфа кивнул вправо: — Там, за клеткой, есть желоб, по которому течет вода. Я… не знаю, из залива она или из канализации, но, если не нюхать, ее в целом можно пить. Или использовать для других нужд. Фраза «другие нужды» не сразу достигла моего сознания. Лишь спустя несколько секунд я поняла, о чем он говорил, и ощутила, как к щекам горячо прилила краска. — Я отвернусь, — поспешил успокоить меня он. — Там в углу у тебя есть жестяная миска, ее можно использовать и как чашку для питья, и как… — Я поняла, — кивнула я, отведя взгляд. — Канализация так себе, но другой все равно нет. И насчет еды. Ты не поверишь, маленькая омега. — Он усмехнулся, и меня захлестнуло дурное предчувствие. — Сама посмотри. Теперь, при свете дня, я могла лучше ориентироваться в окружающем пространстве и наконец как следует осмотрелась. Открытый желоб с водой, о котором говорил Йон, шел вдоль всего ангара и находился примерно в полуметре от клеток, так что, лежа на животе, я вполне могла миской зачерпнуть из него — или вылить что-то из нее. А прямо над ним вытянулась длинная, потемневшая от времени и сырости металлическая конструкция, живо напомнившая мне автоматическую кормушку для скота с опускающимися к каждой клетке металлическими рукавами, по которым при нажатии соответствующей педали, видимо, должна была падать еда. С трудом поднявшись на ноющие после неудобной ночевки ноги, я, подогреваемая извращенным любопытством, стукнула кулаком по нужному рычагу. Ответом мне послужило сухое бряцанье изнутри кормушки, нараставшее по мере того, как часть ее содержимого скатывалась по рукаву в моем направлении. За секунду до того, как это уже стало неважным, я подумала о том, что стоило бы, наверное, подставить миску, а потом едва успела увернуться от брызнувших мне прямо в лицо сухих гранул. — Что это такое? — непонимающе пробормотала я, стряхивая их с собственных волос. — Это сухой корм для собак, — с готовностью и неуместным злым весельем в голосе отозвался Йон, улыбаясь так жутковато, что на какой-то миг я забеспокоилась, а не слишком ли ощутимо сказались потрясения вчерашней ночи на его психике. — Они заставляли свой товар питаться собачьим кормом, Хана! Осознав услышанное, я медленно опустилась на корточки, стараясь не шевелить застуженной шеей, подняла несколько упавших гранул и пригляделась к ним повнимательнее. Я чувствовала, что он ждет моей реакции — истерики, слез, проклятий, чего угодно, что окончательно бы столкнуло его в пропасть, на грани которой он балансировал. — Надеюсь, он хотя бы премиум-класса, — помолчав, вздохнула я. — Слышала, что в самом дешевом больше кукурузной муки, чем мяса, а это опасно для почек. А вообще мы пробовали собачий корм в университете. Знаешь, похоже на соленую закуску к пиву. — Я закинула пару сухих кусочков в рот и старательно их разжевала. — Ммм, да, я однозначно чувствую тут кролика с прованскими травами. А эти ребята знают толк в собачьих кормах! Мы с альфой встретились глазами — его непонимающий, ожесточенный и почти отчаявшийся взгляд впился в мое лицо, и я ответила ему улыбкой, самой мягкой, ободряющей и теплой, на какую только была сейчас способна. — Не верю своим ушам, Хана Росс, — нервно усмехнулся он, кажется, впервые назвав меня полным именем. — Даже сейчас ты… Что я такого хорошего сделал в жизни, что она свела меня с тобой? — Я на самом деле ужасно напугана, — вынуждена была признаться я, покачав головой. — У меня почти не поворачивается голова, и я собираюсь прямо сейчас попросить тебя отвернуться, чтобы справить нужду в миску, из которой потом мне, видимо, придется и есть, и пить, но… Это не конец света, правда? Мы обязательно… выберемся отсюда. Потому что я не верю, что судьба могла свести нас с тобой только для того, чтобы так ужасно потом с нами расправиться. Я отказываюсь в это верить. — Если мы выберемся… Я хотел сказать, когда мы выберемся, я свожу тебя в лучший ресторан этого проклятого города, а потом закажу нам самый дорогой номер класса люкс в пятизвездочном отеле, чтобы ты забыла о том, что тебе пришлось спать на полу и есть собачий корм. — Йон придвинулся ближе, сжав пальцами прутья, разделяющие нас с его стороны. — Я докажу тебе, что судьба привела тебя ко мне, чтобы ты была счастлива, а не… ради всего вот этого. — Звучит здорово, — не могла не согласиться я. — Нужно будет обязательно спросить, есть ли у них горячий шоколад со вкусом мяты. Он, знаешь ли, мой любимый теперь. Он протянул мне руку, и я готовностью сжала ее в своей. Ощущение его тепла, его запаха, а самое главное — возвращение упрямой решительности в его взгляд, что всегда так будоражила и наполняла уверенностью мое собственное сердце, — придали мне сил. У меня не было ничего кроме веры — бессмысленной и ни на чем не основанной веры в нас двоих, в наше предназначение и в то, что все не было напрасным. Я прежде не могла отыскать в себе способность поверить во что-то за пределами логики, здравого смысла и рационально объяснимых совпадений, но здесь и сейчас, в этом ужасающем месте, сдавленная страхом и безнадежностью, лишенная даже права на надежду на что-нибудь за пределами божественного провидения и чуда, я вдруг осознала, что поверила. В него, в себя, в нас, даже в то, что наша связь могла каким-то образом повлиять на судьбы других бестий и, возможно, всей нашей расы. Надеюсь только, что я сделала это не слишком поздно.