И если память твоя подбрасывает информацию,
К восприятию которой нет готовности,
Достаточно просто забыть об этом…
И если кто-то заставляет тебя вспомнить,
Подумай о том, действительно ли это необходимо…
— Ты?! — удивлённо полушёпотом проговорила она, поднимаясь на кровати и подаваясь вперёд. — Я, — улыбчиво, самонадеянно и очень коварно заявил он, — Здравствуй, Анна-Мари. Мужчина продемонстрировал свой самый злобный оскал, одним лишь взглядом приковывая девушку к постели, уничтожая её, придушивая, желая надругаться над её разумом… Он был одет в чёрный костюм и такую же рубашку, цветом как самая чёрная в мире материя, в тон его душе, сливаясь с полумраком комнаты, и Грейнджер готова была поклясться, что он тщательно готовился к встрече, выбирая наиболее подходящую моменту одежду. И сейчас лишь блеск глаз выделял его присутствие в этой темноте. — Одно движение, и я сведу его с ума, Гермиона, — он неодобрительно покачал головой, замечая её мечущийся взгляд по комнате, — Я слишком долго ждал того дня, когда, наконец, получу то, что принадлежит мне по праву. — По какому ещё праву? — тихо, но возмущённо сказала она, без какой-либо нотки страха в голосе, — Я лучше умру, чем присоединюсь к вам. — О, да. В этом нет никаких сомнений, — вставая и кидая ей сумку, он волевым тоном произнёс, — Или ты идёшь сама, или я просто убиваю его и ты всё равно идёшь со мной, но уже не по собственной воле, а как мой узник. И никакие глупости здесь не пройдут. Гермиона покорно опустила голову, высвобождаясь из цепких объятий Драко, молниеносно, одним движением прокрутив головку часового механизма, на мгновении задержав руку на его запястье, отправила Карен сигнал об опасности, и медленно встала с постели, поймав на себе прожигающий взгляд, такой собственнический и одновременно убивающий, от которого стало невыносимо тошнотворно на душе. Он прошёлся по её телу от пят до макушки, оставляя невидимые следы. Это сковывало её. Она всё так же не могла прочесть его, как и раньше, что невероятно сбивало. — Мне нужно одеться. — Нет, — равнодушно ответил он, — ты пойдёшь так. Не стоит, я знаю все твои приёмы… Грейнджер прижала к груди сумку и лихорадочно думала, решая, что она вообще может в этой ситуации, и, по правде говоря, сделать она могла многое, но боковым зрением посмотрев на своего любимого, мирно спящего на животе в полуразвалившейся кровати, в этом Богом забытом месте, без какой-либо дополнительной защиты… Она твёрдо решила бездействовать, без толики сожаления. Она не может вновь подвергать его опасности, поэтому обязана сдаться, слишком долгий путь ей пришлось пройти, чтобы вот так просто рисковать его жизнью. Она вынуждена встретиться с Пожирателями не на своих условиях — этот факт стоит просто принять. Так должно было когда-то случиться, всё вело к подобному исходу. Её палочка покоилась в руках Джонатана Моро, который оказался живее всех живых, подталкивая её под спину прямиком к двери, ведя в руки к человеку, который так сильно желал заполучить её в свои союзники, не гнушаясь на этом пути ничьими жизнями. — Обещай мне, что он никаким образом не пострадает, — она повернулась, почти упираясь в его грудь, вдыхая резкий запах мяты и лимона — такого неестественного для неё… и встретилась взглядом с чёрными глазами, сминающими её тело до размеров скомканного листка бумаги. — Обещаю… — процедил сквозь зубы Моро и движением палочки погрузил её во мрак. Она лишилась зрения, слуха, осязания — одновременно, но не собственного разума, оставаясь крайне сосредоточенной, и происходило это на недоступном уровне мастерства для Джонатана, который наверняка решил, что девушка просто отключилась. Гермиона же наблюдала всё словно со стороны, сознанием выйдя из тела. Этому она научилась в Тибете, когда год жила в монашеском храме и обучалась практикам, недоступным ни для одной в мире живущей женщины, и не открываемым для великого множества мужчин, желающих к ним прикоснуться. Моро этого не знал и никак не мог знать, её пребывание в том месте находилось в большом секрете. И если бы он услышал хоть полслова о том, что послушники храма открыли ей свои тайны и приняли её как равную себе — он был бы крайне шокирован. По правде говоря, Моро удалось ввести её в не меньшее замешательство. Он заботливо подхватил почти падающее тело Грейнджер на пол, прижав к груди, ласково проведя ладонью по волосам и притянув к себе, вдохнул их аромат, блаженно прикрыв глаза. Он обнимал её несколько минут, прежде чем трансгрессировать вместе, и его не заботило ничего вокруг, он благоговейно смотрел на её отлучавшееся от этого мира лицо, перебирал пальцами спутанные блондинистые пряди и как-то по-дурацки улыбался. Гермиона была поражена его действиям, запутана, сбита с толку… Она впервые не могла предугадать ничего из того, что с ней произойдёт в скором будущем, и в первый же раз в своей жизни решилась на отчаянный шаг. Она соединилась с сознанием и погрузилась во тьму.***
31 мая 2004 года
Болгария. Коттедж «Потерянной надежды»,
обитель Пожирателей смерти
Три часа дня
Гермиона распахнула веки, неприятно сощурившись от пронзительного света, раздражающего глаза. Захотев потереть их пальцами, она наткнулась на преграду в виде голубоватых кандалов на собственных запястьях, от которых исходило тусклое свечение, отчего тут же издала досадливый низкий писк, вглядываясь в металл. Гермиона постаралась приподняться и оглядеться, но уже точно знала что в комнате она не одна. Моро был здесь. Он не сводил с неё взгляда, облокотившись на старинную, фигурную софу, накинув на себя белую рубашку и домашние брюки. Весь его вид кричал о том, что он победил, лицо его светилось, улыбка тронула губы. Он мазнул по её лицу игривым взглядом и натолкнувшись на раздражение, усмехнулся. Она могла раздражаться сколько душе угодно, это была его личная идиллия, песнь, рассказывающая о том, что именно Грейнджер — его долгожданная победа, и её реакция только подстёгивала все обострившиеся внутри чувства. Из золотого кубка, словно в честь собственного триумфа, он мелкими глотками отпивал Эльфийское вино, словно нарочно для этого хранившееся и наблюдал за ней, то и дело облизывая губы, продлевая терпкое послевкусие. И он со стопроцентной вероятностью долго ждал здесь, чтобы быть первым, кого она увидит после пробуждения. — Доброе утро, соня, — улыбнувшись широко-широко, словно всё это — так естественно, он медленно встал, ставя кубок на стол, — Как спалось? — Я буду говорить только со Знающим… — отрезала она, осматривая свою одежду и плетения кандалов, прикидывая в голове план избавления от них. Шёлковое длинное белое платье, отсутствие наращенных ногтей, её платиновые волосы больше не были таковыми: голову украшала прежняя, непослушная шевелюра, беспорядочными кудрями вьющаяся до лопаток — её явно к чему-то готовили. Она могла поклясться, что была слегка накрашена, потому как кожа привычно не дышала, как в последнее время её жизни во Франции, изнывая от количества косметики. От сопоставления всех фактов становилось немного дурно, и приближающаяся фигура Джонатана не добавляла ей никаких правильных ощущений. Моро громко рассмеялся, усаживаясь на кровать возле неё, и Гермиона постаралась немного отстраниться, но у неё ничего не вышло. Он прикоснулся к её ногам, провёл пальцами по девичьим лодыжкам, коснувшись ноготка большого пальца и словно мысленно простонал от этого действия, но увидев её реакцию нескрываемо внутренне оскорбился. — Неужели ты до сих пор не поняла? — спросил он каким-то обиженным тоном, — Ну же, Гермиона, блесни своими оценками. Твой учитель был бы разочарован. Он покачал головой и медленно встал, подошёл к двери и запечатал её, накладывая множество охранных заклинаний, затем повернулся на Гермиону, отмечая тень замешательства на её лице, начал изучающе в него всматриваться, словно ожидая ответа, которого не последовало. — Знающий — это и есть я, — наклонив голову набок и самодовольно улыбнувшись заявил он. Но ответной реакции Моро так и не дождался. Не сказать, что Грейнджер была сильно удивлена этому или вообще тому, что Моро был жив. Не сказать, что она не догадывалась об этом. Волею судьбы ей приходилось продумывать различные сценарии развития событий, и в её арсенале имелись такие, в которых Моро был самой тёмной лошадкой из всех ей известных, но она настоятельно игнорировала его существование. Отчего — сама не понимала, словно что-то внутри твердило об этом. Он ей казался каким-то очень непонятным, неправильным, слишком осведомлённым о её необычном прошлом. Всё началось с момента его появления в школе, а закончилось разыгранной смертью, и времени играть в шарады не было, она была слишком занята знаками на своём запястье, которые обещали ей собственную скорую смерть. — Пора расставить точки над i, — протянул он, ища в карих глазах хоть каплю удивления, но ничего так и не найдя, продолжил, — Я находился в тени своего двоюродного дяди, потому что так было нужно. Тупым стадом проще управлять из-за ширмы, а этих узколобых идиотов я никак иначе не назову, но, признаться, иных сторонников у меня не было, поэтому тем, чем располагаю, так сказать... Димитр внимал моей силе, разделял мою точку зрения, один из немногих, скажу я тебе, и согласился добровольно исполнять эту роль, — сказал Моро, подметив, что её взгляд направлен не на него, а на собственные кандалы, — Ну же, где твои манеры, Гермиона? — цокнул он, — Это двимерит. Спасибо сторонникам «Святой инквизиции» за открытие его интересных свойств, он сдерживает… — Мою магию. Спасибо, — натянуто улыбнувшись ему, Гермиона фыркнула и закатила глаза, — Ты не мог бы быть так любезен и разъединить их, они могут сдерживать её будучи браслетами и не сковывать мои движения. — Чтобы ты открутила мою голову? — рассмеялся он так звонко, что резануло по перепонкам, — Нет, дорогая моя. Ты будешь слушать грустную историю нашей жизни в них, уж извини. Вина? Она замотала головой, подмечая, как сильно голодна. Ей было необходимо получить хоть какую-то частичку пищи для своего желудка, и в этот момент он очень ясно об этом просигналил. — Ты проголодалась? — внезапно забеспокоился он, — Как же я глуп, — щёлкнув себя по лбу, брюнет поднял со столика поднос, взмахнув над ним палочкой, поднося его к девушке, демонстрируя на нём все её любимые блюда, вводя в ещё большим ступор, не переставая следить за реакцией. — Я знаю всё о тебе… — Откуда? — в нетерпении спросила она. — Я тебе расскажу, а ты пока ешь, — улыбнулся он, устраивая поднос на её коленях, заботливо подкладывая под спину подушку. Она неуверенно приняла с подноса кусок пирога с говядиной и почками, приноровившись в его откусывании и мельком наблюдала за влюблёнными глазами, следящими за каждым её движением. — Надеюсь, ты не думаешь, что я повёрнутый? — Ты обещал мне историю. Я слушаю, — недоброжелательно ответила Грейнджер, а для этого случая данное слово было даже каким-то слишком мягким, как и поведение Гермионы в этом расписном старинном дурдоме с лазурной мебелью, но на большее она не была способна. Всё это не укладывалось ни в какие нормы, ни в какие рамки и сценарии. Поэтому, вариант заплыва по течению был самым надёжным из всех. — Я начну с самого начала, — наигранно прокашлявшись, сказал Джонатан, — Наверняка, ты подмечала такие странные вещи, как сны Малфоя, — искривившись как от кислого лимона, сказал он, — поведение Нотта, Пожирателей — это всё был я. — Не скажу, что я удивлена… — Да, но и уверена ты не была. И тем более, как я уже знаю, не догадывалась о моих мотивах. Ты была так занята своей любовью с этим… — он вздохнул и отвёл от неё взгляд, — не замечала всех деталей и подсказок, что я тебе систематически регулярно подкидывал, — словно обвиняя её в этом сказал Моро, — Ты порядком расстроила меня, — покачав головой в такт своему трясущемуся от разочарования телу, добавил он, — Итак, с твоего позволения я начну с начала. Он поднялся с кровати и заходил по освещаемой дневным светом комнате, переступая босыми ногами по полу, словно готовя для девушки тщательно спланированное представление, а тем временем нервы Грейнджер были натянуты, как самые тонкие струны, которые вот-вот оборвутся. Моро было не прощупать, его мысли невозможно было отследить, он был для неё в такой недосягаемости, что постоянно приходилось демонстрировать собственную невозмутимость, но, похоже, оба они знали, что всё это — лишь лживая игра. — Я появился на свет от волшебника… чистокровного мудака, — подходя к распахнутому окну, за которым словно вибрирующая стена, простиралось защитное поле от её побега, чему он довольно улыбнула, глотнув немного свежего воздуха, — моего ненаглядного папаши, который бросил мать как только узнал, что та беременна, и обычной женщины из рабочей семьи, не наделённой никакими особенностями, кроме бесконечной любви ко мне. Она умерла, когда мне было четыре года, и я попал в министерскую программу. Меня усыновила семья из Франции — мои приёмные родители, которые дали мне всё, хотя были маглами. Творческими людьми, учёными со своими проблемами, комплексами и приоритетами, но они стали моими родителями, подарили мне свою любовь, на которую были способны и ни разу в жизни не вставал вопрос, что я какой-то не такой с ними крови. Филиппов — мой единственный настоящий родственник, двоюродный брат отца, нашёл меня и забрал в частную школу Болгарии, чтобы дать лучшее образование, где на одном из занятий я увидел девочку, младше меня на три года. Наш наставник гордился ей как никем другим, он привёл её чтобы показать, чего мы можем достичь, если будем ежедневно тренироваться, демонстрируя её навыки, до которых нам, здоровенным лбам, расти и расти. Маленькая волшебница стойко выдерживала все испытания, подготовленные учителем. Она покорила меня, её янтарные глаза ещё тогда взяли меня в плен, и я точно решил, что когда она вырастет, я найду её, и эта девушка станет моей женой, так и случилось, — он повернулся на Гермиону, изучая реакцию, но не нашёл в её глазах ничего, что искал. Она сидела неподвижно, отложив свою пищу и слушала его очень внимательно. И Моро этого оказалось достаточно. В отличие от самой Грейнджер. Она представляла, куда он ведёт, и боялась того, что сейчас услышит. По позвоночнику проскочил ряд мурашек, сердце колотилось бешено, ей казалось, даже Джонатан слышит его бесконтрольное биение, виски предательски тянуло, но внешне гриффиндорка старалась не выдавать своего волнения и ответила на его взгляд своим уверенным, отрешённым. — Мы поженились спустя десять лет после той встречи в моей школе, когда оба оказались на службе министерства Франции, куда она поступила после окончания Хогвартса. Наполовину француженка, она выбрала этот путь. И пусть для неё это была случайная встреча, для меня — нет, я ждал её распределения, следил за новостями о ней, о героине войны, подруге Избранного мальчика, который и дня бы без неё не прожил, — воодушевлённо рассказывал он, с ностальгией вспоминая те дни, о реальности существования которых Грейнджер было страшно подумать, — Она была для меня мечтой и вдруг стала самым близким мне человеком. Я почти сразу сделал ей предложение, и она ответила «да», и жили мы счастливо, пока в нашей жизни не возник один взбалмошный, богатый, чистокровный пидорас, отнявший у меня всё, что я имел, — почти перейдя на крик закончил он, сделав вперёд несколько уверенных шагов, сжав руки в кулаки, — Как тебе такая история? Он метнул на неё злостный взгляд, а у самой Грейнджер съеденная часть куска пирога встала поперёк горла. Она изучала его лицо, не находя и налёта лжи. Всё это не укладывалось в голове, и времени на размышления он не дал. — Ты всегда его выбирала, я не понимаю почему, но всегда. И, да! Наша жизнь не была идеальной, но я, чёрт возьми, любил тебя, Грейнджер! А ты бросила меня, ты собиралась уйти к этому ублюдку Малфою, предав все свои убеждения и цели, наш многолетний труд, оставляя меня одного. Я был зол. Я был унижен. Ты растоптала меня! Лишила меня всего, что я любил! Ты сделала меня убийцей! Это ты!!! — он задыхался от собственного гнева, взглядом продырявливая её насквозь, будто невидимыми гвоздями, вдруг перейдя на шёпот, — Я убил его. Просто прикончил его и всю его чистокровную семью. Вот так, — в ответ он лишь увидел её ровную спину и нечитаемый взгляд, но точно знал, что внутри неё сейчас настоящий пожар, который уже не потушить, чему усмехнулся. Моро достал сигарету и устроился обратно на софу, переводя дух, стараясь успокоить собственные нервы. — Я знал всё о тебе, твоём происхождении и маховике, и знал о золотом правиле пяти часов, которое ты никогда не предавала, храня эту безделушку как самое дорогое что у тебя есть, оберегая вверенное тебе время, и я был на все тысячи процентов уверен, что ты примешь случившееся, отчаешься, потеряешь бдительность на мгновение, и я просто вычеркну из твоей памяти Малфоя. Я представить не мог, что ты положишь свою жизнь на кон из-за этого ублюдка. Мы ругались, — он провёл пальцами по волосам и вскинул голову вверх, сглотнув слёзы, — Ты собирала свои вещи, что-то кричала… я не знаю что, в моих ушах был лишь гул. Я уже сделал это, уже уничтожил всю его семью, а ты ещё этого не знала. Отдала мне кольцо, — Моро потёр лоб пальцами, собираясь с силами, — У меня уже созрел план, как тебя усмирить. Я сказал тебе, что в уходе более нет надобности, и бросил палочку этого козла тебе в ноги. Ты всё тут же поняла. Даже объяснений не нужно было… — он посмотрел на сигарету, сейчас уже стараясь избегать зрительного контакта с ней, — Я не говорю, что я правильно поступил или хотел этого, я просто не представлял своей жизни без тебя. А ты, — он вздохнул, — ты накинула цепочку на шею и собиралась отправиться в прошлое, а я не мог тебя отпустить, — растеряно всплеснув руками добавил он, стараясь унять дрожь голоса, — Как я мог? Ты была всем для меня… Ради тебя я был готов на всё, понимаешь ты? — он вскочил с места, сокращая расстояние между ними и приблизился непозволительно близко. Гермионе было тяжело дышать, даже один крохотный глоток воздуха обжёг бы её лёгкие, они дышали почти в лицо друг другу, и его такое близкое нахождение рядом лишало её глотка драгоценного кислорода, — Я зацепился за цепочку маховика в последний момент и нырнул с тобой в петлю времени, что-то пошло не так из-за этого, ты была в панике. Мы проваливались, и проваливались дальше, назад, ты пробовала метод скачка в обратную сторону, старалась всё исправить, но тщетно, временная воронка пропускала нас как песок сквозь пальцы, заставляя переживать невыносимые чувства, переносить многократно собственную смерть, пока временной барьер сам не вытолкнул нас, и мы оказались в 1993 году, чудом соединившись своими сознаниями с теми детьми, которыми мы были в прошлом. Мы были в неведении, в полном непонимании, а на моей руке в тот момент необъяснимым образом оказались три руны Хаоса, вот так... — он продемонстрировал ей бледные отметины на запястье, но дотронуться и детально рассмотреть их у Гермионы не было сил. Её тело было скованно страхом. Растущая внутри паника заставляла сердце бешено биться о рёбра, ей не хотелось смотреть в его глаза. — Но ты не бросила меня, слышишь?! Ты не оставила меня в то время. Я не думаю, что ты простила меня, но и не отвернулась. У нас был один только шанс — найти твоего драгоценного учителя в надежде на какое-то объяснение и помощь, но он так сильно пёкся о тебе и настолько наплевал на меня, узнав, кто виновник случившегося, что стёр обо мне все воспоминания, а меня отправил в Шармбатон, даже не потрудившись что-то подправить, и это было его самой большой ошибкой. Гермиону только что убили, к тому же самым изощрённым способом, затем воскресили, чтобы вновь уничтожить. Она не могла смириться с тем, что ей только что открылось. Всё вдруг стало ясным. Все её бесконечные чувства на протяжении долгого времени, будто эти события когда-то с ней уже случались, словно она уже находила выход из всех этих жутких ситуаций и невероятная лёгкость, с которой она принимала полученные знания — всё стало сопоставимым и сложилось в один читаемый текст… Как теперь быть, как жить, что с этим совсем делать, а главное — чего он хочет от неё? Было совершенно непонятным. — У меня было преимущество… Знание… Да, да, Грейнджер. Я знаю… Понимаешь? — прошептал он возле её уха, опаляя дыханием, — Я должен был начать всё с начала. Я ждал, выжидал тебя, я мог всё изменить, начать с чистого листа. Ты сама обучила меня почти всему, что умеешь. Всё это время я вынашивал план по твоему завоеванию, я проживал заново всё то время, что мне было отведено, искал ответ на вопрос, как мне быть с рунами и нашёл его, — вновь демонстрируя ей побледневшее шрамы на запястье он вдруг бесцеремонно дернул её руку на себя, проводя пальцами по выжженным символам, — Я занял выжидающую позицию и сделал работу над ошибками. Но ты не пошла работать в министерство Франции. Вмешался Кингсли, — он горько усмехнулся, наматывая на палец локон её вьющихся волос, — Я думаю, что твой наставник и тут приложил свою руку… Ты вернулась в Хогвартс. И что же я вижу? Я ищу любые способы быть к тебе ближе, я даже назвал своё альтер-эго в честь сраного девиза твоего восточного рода — «Знаем»… — он недовольно фыркнул, выпуская её запястье, — Шафики всегда гордились своими отличительными источниками информации, которую черпали из этой херовой штуки в твоей деревянной коробке, но ты и близко не помнила обо мне, ни капли ностальгии, даже не представляя, что когда-то была замужем за мной! Она отшатнулась от него, переместившись на другой край кровати. Это признание было невероятным, мысли сбивали друг друга, сердце собиралось выпрыгнуть из груди, ей катастрофически не хватало воздуха, она бегала глазами по комнате и сейчас ужасно хотелось, чтобы Джонатан просто вышел отсюда и оставил её одну. — Я должен был быстро соображать, потому что ход нашей жизни вдруг изменился, я не понимал почему. Ничего из происходящего не было похоже на то, что было в нашей с тобой жизни. Мне пришлось постараться, чтобы найти тебя. Она помедлила с ответом, прикусывая нижнюю губу, до сих пор находясь в собственных мыслях. — Я… Я… Скажи обо мне то, что может знать только мой муж… — обхватив колени руками и притянула их ближе к себе, Грейнджер смотрела впереди себя, стараясь не встречаться с ним взглядом. Он замолчал. Моро считал, что она без лишних вопросов должна принять всю правду, простив его и неожиданно для себя ощутить всю мощь его странных чувств к ней, волшебным образом ответив на них своей бесконечной любовью. Да, он был слеп от собственной ярости и одержимости ею. Да, он ждал много лет. Но и этот вопрос он так же ожидал. — Ты невероятная. Ты не боишься быть настоящей, ты самоотверженно защищаешь тех, кому нужна помощь, — воодушевлённо, словно говоря о Богине, начал он, не отводя от неё взгляд, — У тебя есть шрам на бедре, небольшая чёрточка после прилетевшего проклятия во время гонки за крестражами, ты не убрала его, как напоминание о тех событиях. Твой шрам после Лестрейндж на предплечье напоминает тебе о правах тех, за кого ты боролась в моей реальности, — он неуверенно потянулся вперёд, почти укладываясь на живот, хватая её за ноги, прикладываясь к ним головой. Всё тело Гермионы было окутано в кокон, его прикосновения опутывали её сетью и всхлип хотел вырваться из горла, но она отчаянно боролась с собой, обнимая себя за плечи, пока он наслаждался ароматом её кожи и упивался собственной идиллией. — В нашем доме окна от пола до потолка, и лишь одно огромное круглое — в библиотеке, где стеллажей не сосчитать… Всегда меня раздражали, ничего не мог найти, — усмехнулся он, — Ты всегда мечтала о таком доме. Впереди ромашковая лужайка, сзади большое озеро — твои старания. На пригорке ты похоронила Живоглота, ты вяжешь ему смешные игрушки и меняешь их каждую неделю. Тебя не вытащить из библиотеки по выходным, ты устраиваешься на окне, поставив рядом три кружки масалы и мне невероятно повезёт, если ты задремлешь и мне удасться устроиться между твоих стройных ног… — аккуратно разводя её ноги руками в стороны, Джонатан получил в ответ сильный удар коленом в подбородок. Он словно озверел. Эта реакция подстегнула его растущее внутри недовольство. — Я ждал одиннадцать лет! — взревел он, — Одиннадцать лет, Гермиона! — борясь с её ногами, он навис над ней всем телом, крепко схватив за шею, зажимая коленом одну её ногу, рванув свободной рукой ткань платья, но не получив желаемого результата, начал задирать его до талии. Её давно ничего так не пугало. Она была в оковах, сдерживающих магию, в оковах своего страха, в оковах его рассказа. Он слишком давил на горло, и вид её испуганных глаз лишь окончательно убивал внутри него хоть что-то хорошее. Он мечтал о ней долгие годы и не смог бы совладать с собой, хотя сейчас даже не старался сделать это. Он желал коснуться своей жены. Его законной жены. Пытаясь приникнуть к ней губами, но постоянно промахивался, утыкаясь ими в щёки и нос, потому как Грейнджер отчаянно вертела головой, стараясь вырваться. В конечном итоге, он переместил руку с горла на челюсть, отчего Гермиона непроизвольно сделала глубокий вдох, встречаясь с напористым языком своего «бывшего будущего мужа». Он кусал её губы, проталкиваясь языком сквозь зубы, проводя им по нёбу, блуждая по внутренней стороне щёк, тяжело дыша от возбуждения. Его рука бесконтрольно блуждала по её сопротивляющемуся телу, сминая кожу, надавливая пальцами на соски, прокатывая их и крепко сжимая грудь. Она извивалась словно уж, будто это поможет, но только вызывала всё больший гнев. — Ты трахалась с Малфоем… — прошипел он ей на ухо, оторвавшись от распухших от его действий девичьих губ, продолжая сжимать её за щёки, — Ты изменяла мне с ним в нашем времени, ты трахалась с ним здесь, ты трахалась с Луи… Ты замарала себя недостойными твоего тела уёбками и не можешь просто дать своему собственному мужу?! — облизнув на этом мочку уха, он с силой рванул её трусы вниз, больно хлестнув кожу резинками, стаскивая на сторону и снимая с одной ноги, пока она старалась оказать какое-то сопротивление. Проведя пальцами по внутренней стороне бёдра, он поднялся выше, уворачиваясь от её разбушевавшихся, связанных рук, которыми она хотела ударить его в лицо, на сухую яростно толкнувшись внутрь пальцами, простонав от ощущений её тугости, вытащив их и поднеся к своему рту провёл по ним языком. Его чёрные глаза мутнели от свалившихся на его долю чувств. Он придавливал её тело своим, лишая возможности на любые движения, его голос был хриплым и неестественным, слишком низким и слегка сумасшедшим. Он смазал пальцы слюной и погрузил их внутрь, проталкивая вперёд, нажимая на очень чувствительную точку, отчего у Грейнджер свело ногу, и сейчас ей оставалось лишь бороться с самой собой и осознанием того, что он знает всё о её теле, и оно сейчас может ответить ему совсем не так, как хочет её разум. — Я знаю, как ты любишь, моя дорогая, — вновь врываясь в её рот, Джонатан тёрся о её живот своим вставшим членом, тараня внутри пальцами, коварно усмехаясь, — Ты становишься мокрой, — простонав ей в рот, он вытащил руку, задирая вверх ногу девушки и начал стягивать с себя домашние брюки. Из её лёгких наконец вырвался всхлип. Она перестала сопротивляться, смирившись, и лишь отвернула голову набок, расслабив тело. По щекам потекли слёзы… Её ноги обмякли вместе с его хваткой на её шее. Джонатан отстранился от Гермионы, взяв себя в руки, проведя пальцем по её щеке, смахнув слезу. Он смотрел на неё секунд двадцать, выравнивая ритм собственного дыхания. Гнев сошёл на нет. Он только что понял, что хотел натворить. Моро молча встал, накрывая её краем одеяла, схватил свою палочку и встав у окна перевёл дух, натягивая штаны выше. Она молчала. Ни единого звука. —Прости… — кинул он повернувшись, смотря на отвернувшееся тело, разглядывая её ссутулившуюся спину, мысленно коря себя за всё случившееся. Джонатан открывал рот, словно рыба, желая сказать что-то, но никак не решался. А Грейнджер беззвучно рыдала, моля Мерлина о том, чтобы он немедленно вывел из комнаты её псевдомужа, и она смогла насладиться собственной истерикой. — Я прикажу домовикам принести тебе книг, и.. — он вдруг замолчал. Схватил сигареты, распечатал дверь и захлопнул её за собой, прислонившись спиной с обратной стороны, услышав пронзительный женский плач, плавно осел вниз. Моро закурил. Послышались негромкие шаги. Гермиона понеслась в ванную отмываться от этого сумасшествия, от его запаха на собственной коже. И он сейчас это понимал слишком чётко, чтобы оставаться в трезвом рассудке. Его губы затряслись. Он сжал свою голову и продолжал сидеть около её двери, пока не услышал обратные тихие шаги, скрип кровати и последующую тишину, привносимую в его жизнь осознанием, что вернуть его прежнюю жизнь без грубой силы никак не получится.***
Жизнь взаперти следующие два дня не была такой невыносимой, как рисовало её воображение: Джонатан не заходил к ней в комнату, домовики разрезали короткую цепь, соединявшую браслеты кандалов, один из эльфов по щелчку пальцев сделал их менее увесистыми, отчего запястья, наконец, «задышали», и Грейнджер смогла выполнять многие обыденные вещи при помощи обеих рук с обычной лёгкостью. Она не думала о случившемся между ними с Джонатаном, рационально отправив это событие в топку, стараясь не анализировать и секунды из произошедшего. Она медитировала. Вылетала за пределы сознания и пыталась установить связь со своим духовным наставником из Тибета, но сейчас у неё ничего не выходило. Это был её единственный шанс найти выход отсюда. Защита территории и большое расстояние не пропускали и грамма её попыток за пределы барьеров, но Гермиона не отчаивалась, продолжая свои старания. Ей принесли книги, некоторые необходимые вещи, и никто из Пожирателей за минувшие два дня ни разу не приближался и близко к её покоям. Она была одна, но сегодня ей казалось, что это лишь вынужденное затишье, чтобы привыкнуть к золотой клетке и смириться с собственной участью. И, по правде говоря, если бы её доля была таковой на оставшиеся годы — она бы смогла принять её и смириться. Но, будем честны, расписанная Моро книга собственной жизни не предполагала содержание его жены из стёртой вселенной в качестве узника комнаты ни при каком из исходов. И Гермиона просто ожидала его появления, причёсывая свои непослушные кудрявые волосы этим утром, наверняка зная, что он заявится, потому что по-другому быть просто не могло. Подборка книг удивила: как магловская научная литература и некоторые произведения любимых писателей, так и фавориты среди учебников и даже кое-что из запретной секции. Он явно знал её предпочтения и собирал всё собственноручно — это было очевидно. И размышления о том, что именно «всё» он о ней знал, пробуждало её к самокопанию и анализу того, кем она могла быть в той жизни, которой больше нет и что именно о себе могла ему рассказать… Но ничего в этом не могло заставить её найти для Моро хоть какое-то оправдание или для себя обвинение, что именно она виновница того беспорядка, что царил в странах просто потому, что на пути к её сердцу одержимый ею человек завладел миром, который желал положить ей в ноги, надеясь, что она тут же станет принадлежать ему… Ей были не совсем понятные некоторые вещи, например: почему он убивал людей на пути её поисков, раз так хорошо знает её? Почему он решил, что власть — ключ к её сердцу, и что он дальше собирается предпринимать? Этим утром она читала у окна, вглядываясь в пейзаж за ним. Её никогда в жизни так не раздражал лазурный цвет и рябь центрического узора посуды, как и её любимое какао с большим количеством молока. Она была напряжена с самого утра, зная, что он обязательно придёт и крайняя уверенность в этом раздражала куда хуже надоедливого цвета и орнамента посуды… Поэтому последние полчаса она проводила в разглядывании себя возле зеркала, пытаясь унять внутреннюю дрожь и успокоить расшатанные нервы. Самоконтроль — тот приобретённый многолетний навык, которым она так гордилась, послал её к чёрту и развалил на части, которым было невероятно тяжело придать целостный вид. Гермиона услышала скрип двери и почувствовала спиной его взгляд, встретившись глазами в отражении зеркала. Деревянная расчёска с натуральной щетиной в её руке задержалась на волосах слишком надолго, впутываясь в пряди, что дало ей повод отвести свой взгляд от его глаз, начав выпутывать её с недюжей силой. Волоски на руках просигналили о растущей тревоге внутри, но она так увлеклась освобождением своих волос, что не заметила, как он подошёл к ней и мягко отдёрнул её руку, движением палочки освобождая локоны. — Привет… — брюнет придвинул стоящий неподалёку стул, усевшись рядом, смотря в отражение зеркала, встречаясь с её взглядом. — Как у тебя дела? — Мне сразу трусы снимать? — съязвила она, чем нарочно задела его, но он промолчал в ответ на колкость. — Как тебе книги? — Осмелюсь вынести предположение, что ты знаешь ответ. — Как еда? Она промолчала и пожала плечами в знак бессмысленности продолжения такой беседы. — Ясно. Моро встал, неуверенно протягивая ей руку, и она недолго думая просто поднялась со стула, не протянув свою в ответ, поравнявшись с ним взглядом. У Гермионы была слишком весомая разница в росте что с Драко, так и с Моро, но ничего сейчас не мешало ей сбить его с ног и нестись отсюда прочь, раскидывая по пути Пожирателей, пока в неё не прилетит проклятье. И наверное, эта мысль так явно проскочила в её глазах, что Моро пришлось подавить усмешку. — Истинная львица, — подытожил он, — В фантазиях я хотя бы быстро умер? — Почти сразу, — фыркнула она, — Пришёл поговорить? — Хочу позвать тебя пройтись по саду, — пожал плечами он, — Я трансгрессирую с тобой вниз, чтобы ты не запомнила расположение комнат и путь до выхода… Идёт? «Чёрт!» — простонала она мысленно, — «Ну почему всё так…» Он молча коснулся её плеча, не давая времени на ответ, и они исчезли в хлопке аппарации.***
Воздух снаружи дал её лёгким раскрыться. Ветер ласкал кожу, солнце светило ярко, первые дни июня выдались очень тёплыми: разгоралось настоящее лето, солнечные лучи пробивались в её окно до полудня, по ним она определяла течение дня и приблизительно понимала, сколько сейчас времени, когда просыпалась. Гермиона смотрела на сад из окна и мечтала посидеть на резной скамейке возле небольшого пруда, чтобы не сойти с ума в четырёх стенах, но в мыслях её напрочь отсутствовала компания Моро. Сад утопал в цветах, и чтобы как-то отвлечься Грейнджер лишь представляла себе смешную картину, как какой-нибудь Долохов в накрахмаленном переднике и шляпе Шуте, надев большие садовые перчатки до локтей, орудует здесь садовыми граблями и поливает цветы из лейки, напевая под нос песенки под аккомпанемент птиц. Это было куда проще представить, чем их совместную с Моро спокойную прогулку по саду, которая происходила в реальности. Здесь и сейчас. И для Гермионы в этих зелёных изгородях и вынужденной близости с тем, кто рождает внутри столько негатива, было элементарнее признать горных троллей самыми умными существами планеты, чем убедиться в реальности происходящего и отвечать какими-то эмоциями на его присутствие. — Поговорим? — спросил он, не надеясь на ответ, садясь на садовую скамейку возле декоративного пруда. — Говори, — пожала она плечами, сев как можно дальше от него. Он вдохнул побольше воздуха, собираясь с мыслями. Всё это было каким-то слишком трудным для них обоих, и как выпутаться из сдавливающихся силков — было совершенно непонятным. — У тебя… которую я знал, были определённые убеждения. Цели, — доставая сигарету и проведя пальцами по подстриженной бороде начал он, — Ты, как и я, была убеждена, что власть не должна принадлежать чистокровным, что устаревшие законы пора пересмотреть. Мы продвигали эту политику и готовили тебя к выборам в министры, но ты их провалила, — пожав плечами, Джонатан выпустил порцию дыма, — Чистокровные проспонсировали твоё фиаско. И только одна фамилия не внесла свою лепту. — Малфои… — Ну, конечно, — прыснул он, — Кто же ещё… С тех пор ты сблизилась с Нарциссой, да, ты и тут в этом преуспела… Начала посещать её благотворительные вечера… без меня. Я подозревал, что у вас с её сынком что-то происходит, но я любил тебя, я презирал любую мысль об этом. Мне просто не хотелось в это верить, — он отчаянно всплеснул руками, понимая, что вновь теряет над собой контроль и взял недолгую паузу прежде, чем продолжить, — У нас зрели идеи по методам свержения власти, и ты говорила лишь, что нам нужна поддержка, я верил тебе. Что в этой, что в той реальности ты не унаследовала богатства настоящих родителей из-за своих убеждений. Нам нужны были средства, но и без них ты изобрела то, что могло бы помочь взять контроль над министерством… — Пыль? — удивлённо спросила она, — О, Боже! — расстроенно мотнув головой Гермиона досадливо рыкнула, повернувшись к нему лицом, — Я не могла этого сделать! — Но сделала, — пожал он плечами, — Я лишь воспроизвёл здесь то, что ты сделала там. Я помнил твои чертежи до мельчайших подробностей. Она не задумывалась как то, для чего её используя я. Ты просто хотела взять в свои руки самых паршивых овец, находящихся у власти, скомпрометировать их за чёрные делишки и упечь в Азкабан. Таков был план, — он усмехнулся и искоса посмотрел на хмурящуюся Грейнджер, — Я повторюсь, что именно ты научила меня всему: твои следящие чары, твои навыки, умения, благодаря тебе я осознал силу эльфов — всё от тебя. — Что ты хочешь? — Я хочу быть с тобой, Гермиона, — подсаживаясь ближе, он постарался коснуться пальцами её плеча, но она тут же увернулась, — Мне не нужно всё это, если рядом со мной не будет тебя. В его словах было столько горечи и досады, безысходности и надежды, что Гермионе было сложно дышать в его присутствии. Всё это было слишком даже для неё. В их общении явно отсутствовала хоть какая-то толика эмпатии, именно поэтому им обоим было сложно понять, чем руководствуется каждый из них. Она не могла прощупать план его действий: если ты хочешь вернуть кого-то, то заставлять его всеми силами быть с тобой — самый проигрышный вариант из всех известных. Но одно она точно могла сказать за себя: если в той жизни, которой больше не существует, она ушла от него, значит всё было не так уж радужно. И если она применила маховик, значит и в той реальности очень любила Драко. Это придавало хоть какой-то внутренней стабильности. — Всё изменилось, ведь так? — робко спросила она, — Ты сам говорил, что не понимаешь, что именно произошло, но всё пошло не таким образом, как в том времени… — К чему ты ведёшь? — округлив глаза спросил он. — Я уже не та, которую ты знал… — она говорила тихо, размеренно, не предугадывая его реакции, — можешь ли ты утверждать, что тот человек, которого ты любишь и я — это один и тот же человек? Она всматривалась в сосредоточенное лицо. Неужели, он никогда не думал об этом? И на его лице сейчас отражалась тысяча и одна эмоция, пока он не вскочил на ноги и сдавленно не прокричал: — Замолчи! Не говори такого! Приблизившись к ней, он схватил Гермиону за руки и потянул на себя, впечатываясь в тело, сминая рукава её хлопкового платья, утягивая на себя, заключая в свои холодные объятья. — Ты та, что и прежде… Что раньше. Я люблю тебя. Люблю твои вьющиеся каштановые волосы и карие глаза, знаю все твои вкусы и привычки, — шептал он ей на ухо, водя вверх по рукам, к молочной коже шеи, вновь заключая её в оковы страха, — Твоя ровная спина… — с раздражением в голосе проскулил он, потупив взгляд вниз, — Я так тебе противен? Она не знала, что ответить ему. Просто не представляла как объяснить свои чувства, поэтому просто молчала. — Пойми ты, у тебя нет шанса, Гермиона… Нет никакого шанса быть с кем-то, кроме меня. Я избавлю тебя от рун, я нашёл способ… Я сотру из твоей памяти Драко и заставлю вспомнить себя. Мы найдём способ и будем вместе, просто дай мне шанс… Прошу тебя, — шептал он, не выпуская её из круга своих рук, пальцами невесомо касаясь шеи. Вакуум — это то самое состояние, в котором она находилась. Как принять весь этот бред и разложить по полкам? Почему она должна испытывать все эти чувства? Если учитель защитил её крайним способом, стерев память — значит было от чего уберегать. — Я не люблю тебя, Джонатан, — холодно ответила она, — И не уверена, что любила тебя когда-то так сильно, как ты себе представляешь. Ты просто одержим мной. Она сказала это таким ледяным тоном, что ожидала реакции подобной вчерашней. Что он просто разорвёт её в клочья после этих слов и всё закончится. И она была готова к этому. Но Моро молча выпустил её и оттолкнув, усадил обратно на скамейку, отвернувшись, встав лицом в сторону пруда и подняв несколько камешков гальки, стал один за другим кидать их в воду, словно отсчитывая одинокие удары собственного сердца в висках. — Ты любишь Малфоя? — Да. Ты знаешь это. Я оберегала его от тебя всё это время. — А если я убью его? — Когда-то ты уже сделал что-то подобное, разве нет? Ты знаешь, чем это обернётся, — пожала она в ответ плечами, — Если ты меня так хорошо знаешь, то первое, о чём стоило подумать: я не выношу когда меня что-то заставляют делать против собственной воли. Сейчас она играла с огнём, но лучше адское пламя обглодает её кости, чем она будет потакать чужой головоломке не по собственным правилам. Он повернулся к ней лицом, выражая крайнее отвращение. Его губы были поджаты, кожа побледнела, выделяясь редкими красными пятнами на шее, он быстро сократил расстояние между ними и схватив её за плечо, без предупреждения трансгрессировал обратно в место её заточения.***
Оказавшись в комнате, она отшатнулась от него, вцепившись за выпавшую секунду его рассредоточенности, оборонительно выставив руки вперёд. — Я ждал, что ты выкинешь нечто подобное, — закатил он вверх глаза, — Пусть. Я уже сказал тебе, что нет смысла препираться. У меня было одиннадцать лет, чтобы подумать о любом возможном твоём выпаде. Но я не готов долго ждать. Он отвернулся от неё, подойдя к окну, всматриваясь в верхушки деревьев. — Мы обязательно поговорим об остальном завтра, — холодно проговорил он, — Ты должна занять своё законное место рядом со мной. Я обещаю, что выпущу из подвала всех узников, которых держу там с начала твоих поисков, я введу тебя в курс своих планов, но всё это после. Я даю тебе три дня добровольно принять моё предложение. Ровно три… — он помедлил, не поворачиваясь к ней, будто не желал встретиться с ней взглядом, — После — пыль. Пока я не придумаю, что делать… — с грустью в голосе добавил, — Сегодня к ужину, будь добра, оденься подобающе. Я представлю тебя своим друзьям… Возьми маховик, чтобы вселить в них веру в наши безграничные возможности… Раздался заливистый женский хохот, который до мурашек пробрал Моро, заставив развернуться к ней лицом. Он выказал крайнее своё негодование. — А говоришь, что хорошо меня знаешь, — цокнула она и покачала головой, — Неужели ты думаешь, что маховик до сих пор у меня? — уперев в него победоносный взгляд ответила Гермиона, замечая в его глазах два пляшущих огня, которые сейчас готовы выжечь её дотла, пока их обладатель стремительно приближался к ней. — Что ты с ним сделала?! Она вновь истерически рассмеялась, сделав реверанс и выпрямившись в спине, подняла голову с лёгкой улыбкой и посмотрела в его бушующий, уставившийся на неё, взгляд. Сердце бешено колотилось. Движение палочки, и она вновь погрузилась во мрак…