***
Сергей встретил его в холле, одетый в потертые джинсы и невообразимо цветастую футболку с принтом “Simulation Theory”, клюнул в щеку и, бегло осмотрев его строгий костюм, поднял вверх большой палец. Олег улыбнулся, скрывая нервозность. Ужасно хотелось поцеловать Сергея в лифте – такого свежего, бодрого и радостного, но он сдержался, за что был награжден еще одним одобрительным взглядом. Двери открылись на последнем этаже, и Сергей торопливо шагнул в коридор. Внешняя помпезность Башни все еще вызывала легкую оторопь, и с тем большим облегчением Олег отмечал мелкие недоработки внутреннего обустройства: хлипкие перегородки в кабинетах, простые дешевые двери в офисы, разбросанный тут и там строительный мусор. О втором своем будущем начальнике, Вениамине Самуиловиче Рубинштейне, узнать удалось меньше, чем о Разумовском: в сети о нем почти не было информации, только немногочисленные фотографии с презентаций. Судя по тому, как отзывался о нем сам Сергей, Рубинштейн исполнял роль серого кардинала, ведущего компанию вперед незримой, но твердой рукой. Секретарша в приемной приветливо улыбнулась им обоим, и, провожая их в кабинет, бросила короткий заинтересованный взгляд на Олега. – А, ребята пришли, – жизнерадостно поприветствовал их Рубинштейн, поворачиваясь в кресле. Это был коренастый мужчина, когда-то наверняка импозантный, но сейчас его слегка расплывшуюся фигуру неудачно подчеркивали удлиненный пиджак и зауженные брюки, – садитесь, садитесь. Сереж, я отправил тебе допсоглашения по «Корвусу» вчера вечером, глянь, как будет минутка. Олег, Сережа так много про вас рассказывал, приятно познакомиться, – он протянул крупную руку через стол, и Олег пожал ее, – давайте обойдемся без лишних формальностей. Я знаю упрямство этого юноши, когда его захватывает какая-нибудь идея. Ему нужен охранник, это верно. Но еще – собеседник, я бы сказал, товарищ. Он слишком увлекается, как по мне, и ему бывает нелегко соприкасаться с реальным миром. – Дядя, прекрати меня опекать, – смутился Сергей, пряча покрасневшее лицо за экраном планшета. – Это не опека, мой милый, я говорю, как есть, – с улыбкой возразил Рубинштейн. Его несколько развязная манера речи напрягала, но тон был самым что ни на есть дружелюбным, – так вот, Олег, я изучил твою биографию… ту ее часть, которой ты пожелал поделиться и, конечно, навел справки. Откровенно говоря, я мог бы нанять для Сергея телохранителя высшего уровня, но он настоял на твоей кандидатуре, и я не вижу причин возражать. Думаю, «Вместе» сможет предложить… хм, полугодовой контракт с возможностью продления. Так что – добро пожаловать. Спустись в отдел кадров, там уладят все формальности. Он поднялся, давая понять, что разговор окончен, и Олег поспешил попрощаться. Сергей бросил на него грустный взгляд – совсем как мальчишка, вынужденный корпеть над уроками, пока его друзья веселятся во дворе, но затем наклонился к планшету и отправил торопливое: «все прошло круто!» Олег кивнул ему в дверях и вышел в коридор. По его мнению, это было самое странное собеседование за всю его карьеру. Впрочем, нельзя сказать, что их было много.***
В среду Волков собрал немудреные вещи и переехал в Башню. И Сергей, и Рубинштейн в один голос заявили, что будет вполне уместно, если Олег поселится в пентхаусе. Все-таки телохранитель должен всегда находиться поблизости от охраняемого объекта. А то, что по ночам эта близость то и дело становилась предельной – кого это могло волновать?.. Два смежных кабинета, выбранных Разумовским, быстро превратились в жилой блок и рабочий офис, и как-то само собой получилось, что покидать Башню стало незачем. Олег ожидал постоянных разъездов и дальних командировок, но Сергей почти безвылазно торчал в офисе. Разъезжал между расставленными тут и там терминалами в кресле на колесиках, читал три-четыре книги одновременно, оставляя их на подлокотниках дивана, и, если бы не вмешательство Олега, питался бы исключительно сладостями и фастфудом. Олег это дело пресек, оборудовав кухню в пустующем углу минималистично обставленной жилой комнаты. Сергей выдал карт-бланш на закупки, так что на кухне вскоре появилось все необходимое. Готовить Олег прежде учился урывками – так же, как и всему остальному, но с бездной появившегося свободного времени проснулось и вдохновение, которое только усиливалось, когда Сергей блаженно жмурился, поглощая его стряпню. Совместные свободные вечера выдавались редко – Сергей закапывался в горы задач, которые делегировал со скрипом, и рычал, как собака, у которой отнимают любимую кость, когда Олег вытаскивал его из-за терминала поздним вечером, безуспешно пытаясь наладить режим дня. Вскоре появилось правило: никаких обсуждений рабочих вопросов в жилой части, никаких документов и рабочих смартфонов в этой комнате. Поначалу Сергей то и дело нарушал уговор, используя свободную минутку, чтобы скрючиться в углу кровати с планшетом, ворчал, когда его отбирали, ехидно называл дверной проем таможней и демонстративно поднимал руки, предлагая себя обыскать. Но вскоре и сам оценил преимущество такого деления – только в этой небольшой комнате они могли быть друг для друга, оставляя внешний мир за дверями. В рассеянном свете ламп Сережа становился другим – более мягким, спокойным, не тем взбудораженным вихрем, что набросился на него в первую ночь и потащил за собой, как утаскивает бурный поток беспечного ныряльщика. Девятый вал утихал, они лежали, обнявшись, Олег погружался в штиль голубых глаз, уже не рассчитывая однажды вынырнуть на поверхность, но ничуть об этом не жалея. Сережа напевал “Tranquility base”*, и он понимал, что они думают об одном и том же. Здесь, на «Базе спокойствия», Сережа был только для него, и Олег берег этот хрупкий, обманчивый баланс. Сергей занимался всем подряд – решал организационные вопросы, писал фрагменты кода, общался с дизайнерами, давал интервью, и Олег вскоре тоже приучился брать на себя задачи за пределами обязанностей телохранителя. Организовывал работу охраны, порой проверял по камерам, как идут дела в Башне, но еще – взял на себя часть обязанностей секретаря, контролируя Сережино расписание, готовил, учил английский, заказывал всякие мелочи в офис. В свободное время Олег устраивался на диване с книгой, с наслаждением рубился в приставку или скручивался в хитрые йогические позы по урокам с Ютуба. Последнее неизменно отвлекало Сережу от дел, и он со сварливым: «эти твои выгибоны опять отрывают меня от работы», лез целоваться. Волков парировал, что йога асексуальна по своей природе, создана для достижения баланса ума и тела, а если кое-кому недостает телесного или там душевного спокойствия, так этот кто-то всегда может присоединиться. Сергей обычно отвечал, что его любимая поза из йоги – шавасана, поза трупа, и на этом просвещение заканчивалось. Но однажды, к удивлению Олега, Сережа стянул толстовку, сел напротив него и даже позволил закрутить себя в пару базовых поз, после чего спокойствие ума и в особенности тела понадобились уже Олегу. Иногда он ловил себя на мысли, что не заслуживает всего этого. Происходящее казалось сбывшейся мечтой о красивой жизни. Они не делали ничего из того, что обычно считается ее атрибутами – не покупали машины с открытым верхом, не проигрывали деньги в казино, не мотались по европейским достопримечательностям и не дегустировали устриц на роскошных фуршетах. Просто жили бок о бок, но Олег ловил каждую минуту этой жизни, запечатлевал ее в памяти с азартом коллекционера. Привычка с приюта – проживать каждый счастливый миг изо всех сил, зная, что вскоре все может закончится. Размышлять потом, ведь следующий удачный момент может представиться нескоро. Но драгоценные минуты становились часами, часы перетекали в дни, и в конце концов Олег почти перестал волноваться о том, что будет дальше.