ВИКИ
Большая, шершавая рука ощущается как обещание. Обещание спокойствия, умиротворения и тепла. Так долго подавляемые чувства затапливают легкие, не оставляя кислорода. Опускаю взгляд на наши руки и сердце заходится в ускоренном ритме. Меня бросает в жар, хотя по спине бегают мурашки. Он сжимает мою руку, слегка притягивая к себе. Сердце все еще колотится, бьется, словно птица в клетке, но мне уже не страшно. С его рукой я принимаю мир между нами, и, как ни странно, мир проникает и в мою душу тоже. Словно я больше не одна. Больше нет. Нас разделяют считанные сантиметры пространства. Чувствую тепло, исходящее от его тела, позволяю ему проникнуть и согреть меня. Поднимаю голову и встречаюсь с его черными глазами. Раньше я бы сказала, что глаза эти, словно бездна, в которых я тону от страха и неизвестности, но сейчас я вижу в них совсем другое. Его ладонь обхватывает мой подбородок, слегка приподнимая. Я ожидаю поцелуя, но он скользит носом по моей скуле, от подбородка к уху и обратно к виску, обжигая дыханием. Его легкая щетина царапает кожу, но я чувствую в этом нежную ласку, которой между нами еще никогда не было. Прикрываю веки, пытаюсь справиться с дыханием, но он лишает меня вдоха, накрывая мои губы своими. Поцелуй, как глоток выдержанного хереса, горьковатого, терпкого, порождает во мне сладкую негу, и я растворяюсь в ощущениях. — Вики, — шепчет он мне в губы и углубляет поцелуй. Объятия становятся крепче, рука освобождает мое лицо и обхватывает сзади, зарываясь в мокрые волосы. Мне не хочется ничего, кроме как обвить свои руки вокруг его шеи и прижаться всем телом, что я и делаю. Разве я могла когда-нибудь подумать, что тот светловолосый парнишка из башни станет тем, кто так зациклет меня на себе? Нет, это не Бонт. Это Мальбонте — мужчина с невообразимой силой, огромными амбициями и непоколебимой мощью. Запускаю руки ему в волосы, слегка оттягивая, но он перехватывает инициативу: отклоняет мою голову в сторону и впивается губами в тонкую кожу поцелуем-укусом, таким, от которого подкашиваются ноги. Никакого сопротивления. Полная отдача. Он разворачивает меня и в два шага прижимает к стене. Дыхание чаще, поцелуи жарче, прикосновения жестче. Руки собственнически блуждают по моему телу. Ладонь сжимает грудь, забирается под футболку, обвивает талию. Душит в объятиях, лишая возможности дышать. Или я задыхаюсь от близости с ним? Одним движением срывает с меня футболку, расправляет могучие крылья и следом сбрасывает с себя тунику, откидывая одежду в сторону на пол. Черные глаза из-под хмурых бровей отдают огнем возбуждения при взгляде на мое нагое тело. Шаг — и я снова тону в его власти. — Не нужно было тебе одеваться, — шепчет он в промежутках между голодными поцелуями. — Почему же позволил? — шепотом спрашиваю. Он бросает странный взгляд, в котором я не могу распознать ответ, приподнимает за талию и я обхватываю его ногами, чувствуя твердый от желания член. Осознание своей власти над ним приходит с опозданием. Не успеваю это осмыслить, как он делает взмах крылом, потоком воздуха сметая ужин со стола, и сажает меня на деревянную поверхность. Делает шаг назад и окидывает плотоядным взглядом. Сейчас я вижу в нем намного больше, чем просто желание секса, и это заставляет меня одновременно испытывать благоговение и ужас, силу и слабость, победу и поражение. Он смотрит на меня, расплавляя взглядом, заставляет дышать чаще. Наши взгляды встречаются, сцепившись, словно звенья стальной цепи. Поднимаю руку и провожу кончиками пальцев по своим влажным губам, не отпуская его взгляд, спускаюсь ниже, откидываю голову назад. Веду по своей шее вниз и большим пальцем задеваю стоячий сосок. Сжимаю его между пальцами, оттягивая. Я дразню его, провоцирую, хочу, чтобы сорвался и взял меня, как брал всегда. Уголок моей губы тянется вверх. Ах, Мальбонте, зачем же ты позволил произойти тому, что между нами? Завлекающая улыбка расплывается на моих губах, но Маль не спешит присоединиться ко мне. Он кладет руку себе на пах и жестко трет член сквозь ткань. — Продолжай, — кивает он мне с хищной ухмылкой, а я чувствую, как от его приказа внизу живота разливается жар, опаляя внутренности. Хочешь смотреть? Плевать, что это приказ, который я в любом случае выполню, я точно знаю, что сейчас хочу этого, ведь сама начала. Смотри, наслаждайся, бери. Моя рука двигается ниже, я проникаю под ткань брюк, лаская себя. Я такая мокрая, что собственные прикосновения заставляют меня прикрыть глаза и застонать от наслаждения. Под его пристальным взглядом я плавлюсь, продолжаю себя стимулировать руками. — Мм, — раздаётся его хриплый голос, и я открываю глаза, встречаясь с его пожирающим взглядом. Он наслаждается не меньше меня. Мы оказались во многом похожи. Соскальзываю со стола и расстегиваю пуговицу на брюках, а следом молнию, но вместо того, чтобы наконец раздеться, разворачиваюсь к нему спиной и, прогнувшись в пояснице, спускаю одежду до колен, являя ему вид на свою задницу и мокрую промежность. — Чертовка, — шипит он сквозь зубы, и ему наконец сносит голову, заставляя сорваться. Он обхватывает меня за задницу жесткими руками, впиваясь зубами в ягодицу. Мальбонте кусает меня, зализывает укусы, рвано перемещается к промежности. И насколько жестки его руки, настолько же нежен и умел его язык. Я не сдерживаю стона, когда он опаляет меня дыханием, проникает языком, ласкает клитор, вырывая громкие стоны из моего горла. Тугой комок жара между ног стянут до безумия. Я опираюсь руками на стол, согнув в локтях, но чувствую, как силы покидают меня. Предательская дрожь в коленках. Он стоит передо мной на коленях, и мне бы упиваться властью над ним, но чувствую, что это я полностью в его власти. Он ласкает меня языком и руками, доводя до исступления. Я стону, всхлипываю от испытываемых чувств и так быстро приближаюсь к краю, что сосредотачиваюсь на этом чувстве, готовая распасться на тысячи маленьких осколков. К моему великому разочарование Маль чувствует мое приближение и отстраняется, но тут же заменяет влажный язык на горячий член и прижимается к моей промежности. Я замираю в предвкушении скорой наполненности, но он обхватывает меня за талию и вновь сажает на стол лицом к себе. Стягивает с меня штаны, оставляя полностью голой. Тянусь к нему, обнимаю за шею, притягиваю к себе, шире раздвигая ноги в приглашающем жесте. Чувствую его горячую, мокрую от смазки головку, он трется об меня, но входить не спешит. Одной рукой приподнимает подбородок, ловит мой взгляд, и я теряюсь от того, что вижу в его глазах. Возбужденный, да, но он также чем-то озабочен. — Иди ко мне, — зову его, но он колеблется. Маль замирает, явно сильно себя сдерживая. Не понимаю почему, не хочу, чтобы сдерживался. Обхватываю его ногами, заставляя придвинуться ближе, но он не уступает. Хватает мои волосы на затылке, сжимая в кулак. Не больно, но ощутимо, так, что по мне проходит мощная волна жгучего возбуждения, от которого я готова уже кончить без проникновения. Прикрываю веки, но Маль встряхивает меня, заставляя смотреть ему в глаза. — Хочу, чтоб ты сказала это, — вдруг шепчет он грубым шепотом. Я на мгновение теряюсь, пытаясь сконцентрироваться. — Что? — недоуменно переспрашиваю я. — Не хочу приказывать, — морщится он, будто это ему доставляет боль. — Но хочу чтобы ты сказала, — а спустя мгновение добавляет еще тише: — Что ты — моя. О, Шепфа. Этот мужчина… тот, что затеял со мной эту игру в чувства. Просит признаться. Также, как это сделал он мгновениями ранее. Признаться, что проиграла чувствам, возникшим между нами. Будет ли это слабостью? Как странно, но в его честности с самим собой — и со мной тоже — я вижу силу. В этом его сила. И нет, я не слабая. Больше нет. Я обнимаю его за шею, притягивая ближе к себе. Запускаю руку в волосы на затылке, ощущая легкую влажность. Нежно ласкаю, приближаюсь к его губам и тихо выдыхаю: — Я — твоя. Жадным поцелуем он обрушивается на мои губы, одновременно проникая глубоко и резко. Гортанный стон теряется в наших сомкнутых губах. Маль придерживает меня за плечо и слегка толкает назад, заставляя лечь на спину. Руки смыкаются на бедрах, мои ноги на его талии и жадные, сумасшедшие толчки. Мне хватает считанных мгновений, и я как никогда раньше взрываюсь на мириады осколков. Маль замедляется, растягивая мое удовольствие, а я плыву по волнам оргазма. Держусь за край стола, как за спасительный оплот в испытываемых чувствах. Ловлю его взгляд и в этот момент даже не могу понять, где кончаюсь я, и где начинается он. Наши тела, взгляды, эмоции — все соединилось в целое. Он снова наращивает темп, доводя себя до края, и когда совершает последний резкий толчок, выходит из меня, кончая на пол. За руку помогает подняться и льнет ко мне, прислоняясь своим лбом к моему. По телу все еще бегают мурашки, сбитое дыхание рваными порциями вырывается из горла. Обхватываю его за плечи, нежно провожу руками по лопаткам у основания крыльев. Когда-то я ранила его прямо здесь. Кажется, это было так давно, словно в прошлой жизни, а прошли считанные дни. Я его черный лебедь? Он стал и моей погибелью тоже. Что же будет дальше? Как теперь вести себя? Я не смогу пойти против него, только не теперь. Мальбонте аккуратно обхватывает меня за талию и колени, снимает со стола и также нежно переносит на кровать, словно я хрусталь, который может лопнуть в его жестких руках. Ложится рядом, расправляет бордовые крылья, и я уютно укладываюсь ему на плечо, закидывая ногу на него. Его крыло будто одеялом заботливо накрывает меня сзади. Да, будь у меня сейчас крылья, вряд ли бы мы смогли так уютно устроиться на кровати. Эта мысль гадким червяком прерывает мою расслабленную негу. Я снова ощущаю зуд в лопатках, так не вовремя появившийся. Я не хочу портить момент, хочу хотя бы на чертово мгновение забыть о том, что он сделал ради якобы моей защиты. Все еще не согласна с его методами, но таков он. Разве я могу его изменить? Не хочу быть излишне самоуверенной. Но он… Неравнодушен ко мне. Не могу даже мысленно назвать это этим чувством. Неравнодушен и я ему небезразлична. Не убил, когда должен был, оставил в живых того, кого собирался убить. Я значу для него больше, чем «небезразлична». Что ж, я приняла его, он должен принять и меня. — Я хочу свои крылья, — дерзко озвучиваю свои мысли, подстегнутая раздражающим зудом в лопатках. Его рука, что обнимала меня, перемещается на мою спину. Маль сильнее прижимает меня к себе и обхватывает другой рукой, кладет на зажившие раны запечатанных крыльев. Я вдруг ощутила необъяснимое, умиротворяющее тепло, успокаивающее зуд. Его сила успокаивает раздражение. В душе появляется надежда, что он сейчас же даст мне возможность отрастить свои крылья и я пытаюсь высвободиться из его объятий, но он силой удерживает меня. — Ты их получишь, — шепотом выдыхает он. — В свое время. И снова эти условия, снова сценарий по единственному его желанию. Что бы я к нему не чувствовала, не могу смириться с тем, что меня лишают свободы выбора. Зуд в лопатках успокаивается. Меня это радует, но с другой стороны я понимаю, что крыльев сейчас мне своих не видать. — Когда? — сдержанно спрашиваю я, перестав вырываться. Кладу руку ему на грудь, пальчиками вывожу круги на обнаженной коже. — Я же сказал, в свое время, — а спустя мгновение добавляет: — Уже скоро. Его ответ заставляет меня испытать противоречивые эмоции. Завтра что-то намечается, и я скоро получу свои крылья назад. Одно пугает, второе радует, но мне совсем не хочется портить этот хрупкий мир, возникший между нами. Кто знает, возможно нам предстоит еще бороться по разные стороны баррикад. — Хорошо, — соглашаюсь я, принимая то, что если он не хочет говорить, я все равно ничего не добьюсь.*** ВИКИ
Просыпаюсь в своей постели одна, недоуменно оглядываясь. За окном глубокая ночь. Хочу уже задаться вопросом почему Мальбонте ушел, но слышу звук журчащей воды из ванной и мгновенно успокаиваюсь. Не хочу быть одна сейчас, особенно после того, что между нами произошло. Или наш мир уже кончился? Надеюсь, что нет, ведь ночь еще в самом разгаре. Желая провести с ним еще время, выскальзываю из постели, обмотавшись одеялом, и тихой поступью иду к ванной. Я не стучусь, тихонько приоткрываю дверь и застаю Мальбонте полуобнаженного в на удивление напряженной позе. Он стоит у раковины, широко расставив руки по обе стороны. Ярко выраженные мышцы рук выделяются от усилия, с которым он сжимает края керамической поверхности. Голова опущена вниз, а черные волосы, отражающиеся в зеркале, в беспорядке спадают ему на лоб, добавляя человечности его образу. Обнаженная спина с могучими крыльями по бокам тяжело вздымается от тяжелого, мерного дыхания. И наверно, мне бы хотелось подойти к нему, обнять сзади, прижаться щекой к горячей коже, но я замираю от того, что вижу на его спине. Маль, почувствовав мое присутствие, поднимает голову и наши глаза встречаются через слегка запотевшую поверхность настенного зеркала. В моих — растерянность, в его — напряженность. — Почему не спишь? — грубо задает вопрос. — Я… — начинаю троить. Шла сюда с одним намерением, но сейчас единственное, что меня беспокоит до ужаса в затылке — это рисунок на его спине, точь-в-точь такой же, как мой на левой руке. Бросаю взгляд на свою руку, недоуменно сравнивая их. Понимание того, что это значит, проникает в мой разум, но я не могу в это поверить. Нет, просто не хочу, этого не может быть. Как? Кто? Подхожу к нему, придерживая одной рукой одеяло на груди, и провожу рукой по рисунку. — Что это? Он замирает. Кажется, даже дыхание его стало реже. Черные глаза отдают холодом и недовольством, хмурый взгляд становится еще темнее. Его молчание, кажется, остужает даже температуру в ванной похлеще холодного ветра. Он долго выдерживает паузу, а я терпеливо жду, лелея надежду, что он ответит. И наконец он сдается. Мальбонте вновь опускает голову и голос звучит его жестко, но обреченно: — А это, Вики, мой обет подчинения. Мое сердце пропускает стук. Затем еще один. Я делаю шаг назад, опускаю руку. Нет, нет! В голове тысячи мыслей, кто мог сделать такое с ним, ведь Мальбонте — тот, о ком говорилось в пророчестве. Он – погибель мира небесного. Но этот обет все меняет. Меняет саму суть войны. — Кто это сделал с тобой? Хочется верить, что сейчас мы в одной позиции: оба подчинены более сильному. Но понимаю, что это все равно не так. Как бы силен не был тот, кто над ним, Мальбонте все равно продолжает оставаться сильнее всех остальных. Но обреченность в его глазах слишком сильно напоминает мне собственную. Когда нет сил противиться приказу. Когда приказ воспринимаешь как собственное желание. Мне это слишком хорошо знакомо, и как жаль, что из-за него. Но я не собираюсь сейчас впадать в уныние и жалость к себе. Я хочу знать. — Кто это сделал с тобой? — повторяю я. — Скажи мне! Это он приказал тебе убить Шепфа? Уголок его губы слегка приподнимается вверх в злой ухмылке. Колючий взгляд черных глаз напоминает мне первую нашу встречу: тогда я видела в нем только жестокость и ноль сочувствия. Он оборачивается ко мне и складывает руки на груди, прислонившись поясницей к раковине. — Нет, Вики, убить Шепфа полностью мое желание. — Также, как мои, когда ты чего-то хочешь от меня? — Нет, — резко отвечает Маль. — Обет подчинения заставляет меня сделать всего одну вещь, — он делает паузу, а я продолжаю ждать с широко распахнутыми глазами. — Помнишь, я предлагал тебе поделиться секретами Небес? Ты тогда отказалась. Я недоуменно хмурюсь, а следом мне приходит осознание того, о чем он говорит. Опускаю взгляд, вспоминая наши разговоры в самом начале встречи. Я была так напугана и зла, не верила ему ни на йоту. Но, узнав его ближе, я понимаю, что он не из тех, кто лжет ради лжи. Мальбонте удивительно честен даже по сравнению с теми ангелами и демонами, кого я знаю. Поднимаю взгляд, спотыкаясь об холод в его глазах. Отчего он такой? Я ступила на чужую территорию? Не могу отступиться, мне нужно знать. Если он делает это не по своей воле, это многое меняет. Для меня. Делаю шаг вперед и кладу руку на его скрещенные предплечья. — Расскажи мне, я хочу знать все. — Я знаю, о чем ты думаешь, — вдруг говорит он, слегка смягчив голос. — Что если есть кто-то, кто заставляет меня делать это, то ты можешь что-то изменить. — Я не собираюсь оправдывать твои поступки, Мальбонте, — отвечаю я, оскорбленная его снисходительным тоном. — Тебя не мучает совесть за совершенное, так что все смерти по-прежнему остаются на тебе. — Вспомнив про смерть, я с горечью в сердце вспоминаю и о своих окровавленных руках. Мне с этим жить теперь. — Я лишь хочу знать правду. — Хорошо, — Мальбонте разворачивается, отключает воду и, взяв меня за руку, выводит из ванной комнаты. — Присаживайся поудобнее, я расскажу тебе настоящую историю, — он дарит мне скупую улыбку, а сам встает напротив, присев на край стола и скрестив руки на груди. Я подбираю ноги под себя, укутываясь в одеяло, и завороженно смотрю на Мальбонте: свет луны падает на его правую сторону, освещая часть лица, огромного крыла и обнаженного торса. Он выглядит как божество, к которому судьба позволила мне прикоснуться. Я наполняюсь благоговейным трепетом, но заставляю себя сосредоточиться на том, что собираюсь услышать, предчувствуя, что мой мир сейчас перевернется в очередной раз. — Вот тебе правда, Вики. Мало кто знает, что изначально существовало два брата: Шепфа, которого вы все знаете, и Шепфамаль. Они были как две стороны одной медали и не могут существовать друг без друга. Как и положено двум братьям они всегда соперничали. Даже когда создавали детей по своему подобию: ангелы — порождения Шепфа, демоны же — порождение Шепфамаля. Изначальные братья бессмертны, они не могут убить друг друга. Но однажды в очередном противостоянии Шепфа хитростью сумел победить своего брата и запер Шепфамаля в темнице, таким образом надолго продлив свою победу над ним. Это было много тысячелетий назад. Шепфамаль и по сей день находится там, — короткая пауза, глубокий вздох, плотно сжатые губы и история вновь льется из его уст: — Шепфа не выносит любого проявления демонического в живых существах. Именно поэтому в управлении никогда не было демонов. Он не убивает их лишь потому, что ему противна сама мысль убийства, — Мальбонте отводит взгляд в сторону, смотрит в окно. — И именно поэтому он не убил меня, когда я родился, а разделил душу на две части, отделив демоническое от ангельского. — Но ведь он не сделал этого сразу, как ты родился, — пытаюсь найти оправдание действиям Шепфа. Я не долго на Небесах. В его историю сложно поверить, но она отдается правильностью в груди, ведь даже на Земле знают, что мир дуален. — Не сделал, — кивает Маль, — я тоже думал об этом. И то, что изначально казалось мне шансом на жизнь с его стороны, сейчас видится слабостью. — Разве вера в лучшее — слабость? — Слепая вера — всегда слабость, но речь не о вере, Вики. Если бы ты провела столько времени в той темнице, то поняла, о чем я говорю, — его голос наполняется болью и горечью. — Он бросил меня туда за ошибки других людей. Моих родителей. Ты сама все видела. Разве заслужил ребенок быть наказанным на тысячелетия за ошибки своих родителей? — Нет, конечно нет… — его глаза наполнены злостью, но я не боюсь, а понимаю к кому она направлена. И как никогда понимаю его сейчас. Бицепсы на скрещенных руках напрягаются, а крылья слегка подрагивают от напряжения в его теле. — Я не прошу понять, но убить Шепфа — мое осознанное желание. — В чем же тогда твой обет? — Я должен выпустить Шепфамаля из темницы. Условие, на котором я был освобожден. Я встаю с кровати, взволнованная его ответом. — И что потом? Что будет дальше? При взгляде на меня глаза Мальбонте теплеют. Он расслабляется, протягивает одну руку к моему лицу и проводит по щеке, заправляя прядь за ухо, как делал это уже тысячи раз. Его особое прикосновение, проявление ласки. — А дальше, скорее всего, возобновится борьба бессмертных братьев. — Но ведь это приведет к концу всего живого! — Возможно, — равнодушно пожимает плечом. — Ты не можешь этого допустить, — качаю головой, не веря собственным ушам. — Я пробыл тысячелетия в темнице, наблюдая за людьми и бессмертными, успев стать легендой. И поверь мне, большинство из них заслуживает быть стертыми навсегда. Мне нет дела до них. Круговорот жизни не уничтожить: умрут эти, родятся другие. Жизнь сама по себе не исчезнет никогда. Но мой обет, — он делает паузу, — он нерушим. И я сделаю все, чтобы исполнить его. Непоколебимость его слов обрушивается на меня словно молния, попавшая в дерево. Та надежда, что еще теплилась во мне вопреки всему произошедшему горит, не оставляя даже пепла. — Ты ведешь бессмертных прямо к их погибели, — тихо говорю я. — Они ведь тебе верят. Ты лжешь им. — Нет, лишь недоговариваю. Они верят, что я хочу свергнуть Шепфа и убить его. Так это правда. — А остальное?! — Остальное знаешь только ты. Поджимаю губы, теряясь в ощущениях. Он выделяет меня среди всех, как и делал с самого начала, но меня это не радует. Что мне делать с этой правдой? — Получается, погибнешь и ты. Он отталкивается от стола и разворачивается ко мне спиной, устремляя взгляд в окно. Ведет напряженным плечом, от чего крылья за ним делают небольшой взмах, обдавая меня потоком холодного воздуха. Молчание затягивается, тишина в напряжении давит. И она же позволяет мне осознать, что он знает это. И готов. — Неужели тебе, тому, кто так долго пробыл в темнице, совершенно не хочется жить? Настоящей жизнью, которой у тебя не было? — Я говорил, что находясь в том месте, воспринимал все по-другому. Через призму своей демонической сущности. Я жил только ради мести. Произнесенная фраза в прошедшем времени заставляет екнуть мое сердце. — А сейчас? Маль делает глубокий вдох и разворачивается ко мне. Хмурый, напряженный, с болезненным взглядом, от которого у меня начинает сосать под ложечкой. — Ничего уже не изменить, Вики, — он садится напротив меня, обхватив мои руки в своих. — Ты знаешь, как чувствуется приказ, я в любом случае сделаю это. — Но ведь наверняка есть выход, — горячо восклицаю я, а в глазах собираются предательские слезы. Я не готова принять такой исход. Погибнут все мои друзья, мой отец, который остался на Земле и горячо тоскует по мне. Погибнет он. Хотя, наверно, когда это случится нам всем будет уже плевать… Маль поднимает руку и большим пальцем нежно касается моей щеки. Чувствую горячую влажность под подушечкой пальцев. А затем он подается вперед и прижимается губами к этому месту, стирая слезу. — Ты делаешь меня сентиментальным, — слышу укор в его шепоте. — Мне это не нравится. Хочется сказать «так убей меня», но как же глупо это будет звучать сейчас. Рваный смешок вырывается из моего горла. — Подожди чуть-чуть и я перестану тебя донимать, — вместо этого позволяю себе менее дерзкую шутку. Какую-то черную шутку. Как мне хватает нервов вообще шутить по этому поводу. — Я собираюсь насладиться этим «чуть-чуть» на все сто процентов, — хрипло отвечает он и толкает на кровать, забираясь сверху. Его намерения ясны, но я не могу отделаться от очередной пришедшей мне в голову мысли. — А что, если тебе все же не удастся выполнить приказ? Что, если тебя остановят? Схватят? Убьют? — Меня остановят только если убьют, — озвучивает он мою мысль, разворачивая одеяло. — Но что будет с тобой, если ты все же останешься жив и не выполнишь приказ? — не сдаюсь я, несмело противясь его натиску. Мальбонте на мгновение замирает, словно задумавшись, а затем возобновляет свое занятие по избавлению меня от одеяла и говорит максимально небрежно: — Противостоять приказу невозможно, но даже если так, магия подчинения убьет меня, — склоняется над моей шеей и уже знакомыми поцелуями покрывает кожу, спускаясь вниз. — И ты поставил мне эту метку, подразумевая, что она может меня убить? — Я давал тебе только простые приказы, ни один из них не представлял для тебя угрозы, — он сжимает мою грудь и захватывает сосок губами, от чего я непроизвольно начинаю рвано дышать. Подумать только, он ведь правда так мало мне приказывал, хотя мог заставить сделать что угодно. Эта мысль бьет меня током. Я все это время ненавидела его, когда он был так внимателен ко мне. Пусть и в своей изощренной манере. Открываю рот, пытаясь что-то сказать, но Маль прижимает указательный палец мне на губы: — Тш, — шепчет он, нависнув надо мной. — Скоро рассвет. Побудь для меня хорошей девочкой, — а следом его рука опускает вниз по моему животу, заставляя забыть обо всем, что происходит вокруг.*** МАЛЬБОНТЕ
Восходящее солнце сереет на горизонте, слабо заливая территорию лиловым цветом. Поднявшийся ветер гоняет собравшиеся в небе облака, намекая на явно пасмурную погоду. Подстать моему настроению. Сделал ли я лучше тем, что провел с ней эту ночь? Такую ночь. Рядом с ней тепло. Рядом с ней спокойно. Но стоило уйти как на душе стало тяжко. Колючим бременем лежит на сердце раскрытая ей правда. Зачем сказал? Зачем открылся? Это моя ноша. Жаль, что осознал ее тяжесть только здесь, воссоединившись со светлой частью души. Она больше не видит во мне монстра, но какой в этом толк. После того, что я сделаю сегодня даже оставшийся мне срок я не смогу провести с ней. Но смогу наблюдать издалека. Складываю руки на груди, сосредоточенно смотря на субантр, проснувшихся в загоне. Оборачиваюсь назад и окидываю оценивающим взглядом собравшихся демонов и ангелов, вооруженных и готовых к бою. Сегодня не решающая битва, но она — основополагающая. Все должно было быть проще и легче, но чертова Уокер — как и ее дочь, — вставила палки в колеса. Думала, что, забрав книгу из Цитадели, скроет свою причастность к моему роду. Да только кому это интересно? На кону стоит существование мира, а она печется о своей шкуре. Как и всегда. А книгу я заберу, чего бы мне это ни стоило, даже если придется сровнять школу с землей. Отталкиваюсь от земли, делая резкий взмах крыльями, и в два взмаха приземляюсь рядом с собравшимися солдатами. — Фенцио! — окрикиваю ангела. — Слушаю, Мальбонте, — склоняет голову в почетном жесте, хотя и так всегда смотрит на меня снизу из-за роста. — Все готово? — Да, Мальбонте. Я связался с моими людьми в школе. Они готовы. — Хорошо. ПОСТРОИТЬСЯ! — шагаю вдоль быстро образовывающейся шеренги. — Сегодня мы будем на шаг ближе к цели. К свержению Шепфа и новому мировому порядку. Каждый из вас знает, в какой он группе и в чем ваша задача. Выполнять неукоснительно. На лагерь опустилась предбоевая тишина. Напряжение витает в воздухе, грудь наполняется предвкушением. Нападение не станет для школы неожиданностью, в моем лагере также есть чертовы крысы, как и в самой школе. Поэтому никто из солдат не знает полного плана — у каждого своя маленькая роль. Но главная их цель — суматоха и отвлечение. А дальше я сам. Оборачиваюсь в сторону построек, где оставил Вики. К моменту, когда она очнется, я уже должен закончить и быть здесь. Чертовски больно осознавать, что уже не будет ее.