Run baby run

      Подступивший вечер окрасил весь город в красные цвета, пока Ваня задумчиво осматривала уже давно знакомые окрестности. С балкона второго этажа все выглядело даже лучше, это помогло ненадолго отойти от беспокойных мыслей. Иногда вот так, невольно замирая и рассматривая течение жизни, она задумывалась о своем месте в ней. О том, как она за всей этой беготней не замечала чего-то самого главного, спрятанного в этих шумных улицах, в красном вареве неба. Словно вот так застыв на секунду и позволяя себе выдохнуть, она могла по-настоящему ощутить себя частью всего этого.              Ваня с сожалением оглянулась на дверь, ведущую в зал. Вот бы сейчас просто сбежать отсюда, позабыть всю эту суматоху. Идти неизвестно куда с ощущением заветной свободы. Зачем она старалась стать частью жизни Леонарда так усердно? Ваня вдруг с пугающей ясностью поняла, что не может даже сказать точно, что Леонард хотя бы ей нравился, как прежде.              — Поздравляю, Харгривс, ты просто избалованная дурочка, — и вправду, что ей еще нужно было? Лео был хорошим, а вот ее поступок непростительным. Обман терзал изнутри, и каждый взгляд на будущего мужа заставлял что-то внутри изнывать. Изменщица. Обманщица. Еще даже выйти замуж не успела, как нашла, на кого кинуться. Еще месяц назад она бы не поверила, что способна на такое. Губы до сих пор позорно горели, стоило Пятому посмотреть на нее.              — Не побеспокою? — разумеется, и сам виновник подоспел. Ваня ничего не ответила, только продолжала смотреть на стремительно темнеющее небо.              — Ты наверняка скучал по этому, — она кивнула в сторону улицы, — По жизни вокруг. Иногда так хочется замереть в моменте и просто наблюдать.              — Иногда мне кажется, что я вижу в огнях улиц, как догорают обломки зданий, чужих вещей, остывших тел, — Ваня дернулась от слов, так неприкрыто выражавших весь ужас Пятого. Осознание того, как плохо ему было в апокалипсисе, дошло далеко не сразу, — Больше всего ломает осознание, что я снова один.              — Ты не один, — быстро вырвалось у нее, и Ваня резко замолчала, не зная, как подобрать нужные слова. Да и произошедшее ранее не помогало. Ей хотелось помочь ему, но она даже не знала как. Себе то помочь не могла нормально. Пятый на это только хмыкнул, переведя взгляд с улицы на нее.              — После такого перерыва я здесь чужой, что вполне ожидаемо, — Ваня не сдержалась и мягко погладила его по ладони, надеясь, что этот жест хоть как-то поможет. Но это явно было ошибкой, потому что она почувствовала, как внутри все откликнулось, стоило столкнуться с теплом его ладони. Она медленно провела рукой по костяшкам, но вместо успокаивающего эффекта от каждого движения ей становилось тяжелее дышать.              — Знала бы ты какое это блаженство. Столько лет я мечтал почувствовать что-то подобное вновь, — тихо добавил Пятый, но голос его явно не слушался, — И вот ты это делаешь, а мне не верится, что все взаправду.              Ваня понимала, что сейчас ему говорить это еще труднее, чем в ее квартире. Это уже было не просто непривычными словами про доверие, это было извлеканием своих страхов наружу.              — Прости меня, мне было так обидно, что ты ушел, что я даже не подумала, — Он был в чертовом аду на земле, неудивительно, что он так хотел держаться за нее при возвращении.              — Нет, мы оба хороши. Ты права, мне так хотелось быть рядом, что я даже не подумал, что теперь все иначе.              — Лео не изменит этого, я все еще могу… Я хочу быть рядом, — уверенно сказала она, но Пятый только качнул головой.              — Ты будешь мучиться от каждой нашей встречи из-за того, что было. Как и я.              Ване бы очень хотелось разуверить его, сделать все более простым и понятным для них обоих, но Пятый был прав. При каждом его появлении она вспоминала те секунды в квартире, когда поддалась страсти. Закрыть глаза на это было невозможно.              — Милое платье кстати.              — А меня оно бесит, — с резким смешком ответила она и улыбнулась сильнее. Ее комментарий его отнюдь не удивил. Она вдруг поняла, что если не скажет еще что-то, то Пятый уйдет окончательно, и уже ничего нельзя будет вернуть. Ваня была неправа, утверждая, что их связь одиночек существовала только в пределах академии. Она была и сейчас, несмотря на его исчезновение и возраст. Ваня была одинока на собственном празднике, а он был потерянным после стольких лет скитаний.              — Мне с тобой хорошо, вот в чем дело, — она будто сказала это сама для себя, подтверждая ту засевшую надолго мысль, которую прежде откидывала, не желая признавать, — Я хотела выйти за Леонарда, но что-то не так. Он будто заставляет меня чувствовать вину, за то, что я принадлежала к Академии Амбрелла. Вину за то, что я не ненавижу вас так сильно, как следовало бы. Вину за себя. Я думала, все от нерешительности перед свадьбой, такое же нормально? Почему тогда мне так плохо?              Опершись о перила балкона, она смотрела вниз, с тоской думая, что уже все испортила. И внезапно ощутила, как уже Пятый едва касаясь, кончиками пальцев начал поглаживать ее ладонь.              — Свадьба ничего не изменит, ты же знаешь.              — Знаю, — Пятый в этот раз не напирал на нее, задумчиво водя пальцами по руке. Он говорил спокойно, и уже Ваня чувствовала себя бушующим океаном эмоций. Неуверенность за сказанное и предвкушение перед тем, что последует дальше, смешалось внутри.              — Тогда зачем тебе союз, который не принесет ничего хорошего никому из вас?              — Но ведь, — Ваня не знала, что сказать. Все мысли сбивали нежные прикосновения, и Ваня уже понимала, что позорно капитулирует. Ей не хотелось больше спорить об этом, не хотелось искать отголоски чувств к Лео и задумываться, были ли они вообще. О Леонарде вообще хотелось думать в последнюю очередь. Окончательно сдавшись, она со смешком сказала, — Я его предала, это так жестоко.              Пятый на это лишь фыркнул и требовательно прижал ее ладонь к своим губам, заставляя ее моментально замолчать. Губы коснулись тыльной стороной ладони, и Ваня ощутила, как ноги больше не стоят твердо. Она проследила взглядом за его губами мягко скользящими по ладони.              — Пятый, — и снова давно знакомое предупреждение пробилось в мыслях. Так нельзя, нельзя, нельзя. Но она не отбирала руку, не повышала голос, не пыталась больше ничего сказать. Пальцы Пятого переместились на запястье, плавно перехватив его, и чуть потянули Ваню на себя. Она приблизилась, не зная, что говорить и что думать.              В мыслях снова была зияющая пустота, по телу побежали мурашки. Все же на улице становилось прохладно, и ее платье не защищало. От контраста холодка, пробежавшего по спине, и жара в местах, где Пятый ее касался, тело млело еще сильнее. Голос совести стихал с каждым поцелуем, каждым ласковым прикосновением. Что же они творили?              — Я облегчу твою участь, Ванечка, — от того, как он отрывисто и чуть насмешливо отчеканил ее имя, что-то внутри неминуемо ухнуло вниз, — Вспомни, где ты встретила Леонарда.              Ваня ощутила, что вновь вернулась в библиотеку, их тайное место встреч. А он как в те заветные тринадцать сейчас ждет, чтобы сказать: “Хорошо, Ваня.” Она слегка замерла, совсем растерявшись такому резкому вопросу. В глазах Пятого заблестел азарт. Ну же, Ваня, нужно ответить правильно.              — В колледже. В пятнадцать я ушла в музыкальный колледж. Он ходил со мной на занятия по скрипке, но недолго. У него не было явного желания этим заниматься, — Ваня чувствовала, что все это сказать необходимо. Как отдать часть пазла, которую Пятый так требовательно ждет, — Потом я уехала, и он часто писал мне. Я хотела получить музыкальное образование в Питере, все-таки так давно думала об этом. Года четыре отзанималась и потом вернулась обратно.              — В Питер? Ты все-таки решила вернуться туда? — Ваня неловко пожала плечами, но в голосе Пятого не было неодобрения. Наоборот, он скорее был приятно удивлен. Еще в детстве она делилась с Пятым, как прокралась в кабинет отца и узнала свое настоящее место рождения. Пару раз она срывалась и мечтательно пускалась заявлять, что обязательно вырастет и уедет туда. Пятый всегда реагировал на это грустной, снисходительной улыбкой, но не пытался разубедить. После его ухода только мысль о возвращении в родной дом удерживала Ваню на плаву.              — Да, я даже пыталась найти маму. Правда, как оказалось, после моего рождения единственную радость жизни она нашла в алкоголе. Меня она даже не признала сразу, а потом испугалась, сказала, что ничего платить не обязана и захлопнула дверь.              Пятый чуть дернулся, отпустив ее запястье. Ваня все это рассказала таким будничным тоном, но взгляд ее упрямо вперился в лацканы пиджака, а сама она чуть осунулась.              — Паршиво, — Ваня знала, что Пятый не был удивлен. Он никогда не говорил ей, что все надежды на поиски той самой любящей семьи тщетны, но определенно это знал. Она помнила, как в детстве мимо ушей пропустила его слова о том, что настоящие родители от них же все же отказались. После этого он с этим не лез, а она упорно продолжала надеяться на лучшее.              — Сам город мне понравился, — утешающе добавила она, пытаясь выкинуть из мыслей жесткое, осунувшееся лицо брюнетки, ее распахнутые глаза, словно на выкате. И хлопнувшую дверь, всю в трещинах. Ее мать жила в неблагополучном районе, весь подъезд был обшарпан, а где-то на лестнице виднелись следы чьей-то крови. Больше она туда не возвращалась, выкупив себе квартиру рядом с одним из исторических районов.              — В детстве я боялся, что ты найдешь их. Они оказались бы хорошей семьей, и ты осталась бы с ними, — Пятый сам неловко замялся, поворачивая голову к панораме города. Ваня мягко улыбнулась ему.              — Я бы забрала тебя с собой, если бы…, — она чуть замерла, понимая, что оканчивать предложение слишком горько. Если бы Пятый согласился на такую жизнь и отказался бы от желания быть на вершине, постоянно зацикливаясь на совершенствовании своей силы. Но это было не в его духе, — Этого в любом случае бы не произошло.              Какая-то детская часть души все еще злилась и хотела провоцировать его. Раз он сам боялся потерять ее, как он мог уйти в тринадцать? Если сам понимал, каково это — бояться потерять, то зачем заставил мучиться от желания увидеть его вновь? Конечно, он заплатил за эту ошибку не меньше. И все же трудно было просто откинуть это.              Пятый уже снова хотел заговорить, явно желая повернуть разговор в прежнее русло, но Ваня приставила палец к его губам, заставив того замереть.              — Я кое-что скажу сейчас, а потом ты скажешь, что хотел, — она не ожидала, что Пятый покорится ей, но он отступил, давая возможность вести разговор, — Твой уход в какой-то мере я воспринимала, как личное. Почему-то мне казалось, что ты осознанно не хотел возвращаться. Будто ты считал, что у тебя есть выбор получше. Я понимаю, что это не так сейчас. Но…              — Ты была ни при чем. Я наоборот хотел стать полностью независимым от старика. Мне казалось, что путешествие во времени — окончательный рубеж. Это нужно было преодолеть, чтобы доказать себе — я могу быть лучше. Мне казалось, отец специально не позволял использовать способность, чтобы держать на коротком поводке. Думал, что когда справлюсь с первым прыжком, то потом просто заберу тебя с собой. Это было наивно и глупо, я себя переоценил. Но я всегда хотел вернуться к тебе, перечитывал твою книгу раз за разом, когда становилось особенно тяжело. Никогда не расставался с ней, будто эта маленькая вещь связывала меня с тобой.              До того, как врожденная стеснительность остановила бы ее, Ваня подошла к Пятому и обняла его, прижавшись к мужскому телу. Казалось, запахи алкоголя и кофе моментально начали обволакивать ее, настолько яркие, что она зажмурилась. Она почувствовала влагу на своем лице и поняла, что безмолвно плачет. Мужская ладонь опустилась на спину и слегка, как бы пробуя, погладила ее.              Затем осмелев, Пятый прижал ее к себе сильнее, так что лиф платья врезался в белую рубашку. Ей хотелось поставить момент на паузу, чтобы никогда не приходилось уходить от него. Леонард никогда не мог заменить ей этого. Каким бы хорошим он ни был, это было не то, не ее. И как она была глупа, раз сама поверила в этот обман, раз готова была разрушить то единственно нужное между ней и Пятым.              — Прости, — ей хотелось повторять извинения вновь и вновь, потому что ей казалось, этого недостаточно.              — И ты меня, я вел себя, как придурок, — ладонь переместилась на волосы, ласково перебирая их. Ваня чуть прикрыла глаза, наслаждаясь тем, как его тонкие пальцы игрались с прядями, — Хочется, чтобы так было всегда.              — Но тебе нужно спросить другое, верно? — Ваня догадывалась, что так просто этот разговор не закончится, было бы слишком легко. Она слегка ткнулась носом в воротник пиджака, — Спрашивай.              — Вторая встреча с Леонардом, — имя жениха слетело с его губ, словно ругательство, скинув с них всю расслабленность. Она почувствовала, как под руками мышцы плеч Пятого напряглись. Отступив, Ваня попыталась припомнить все достаточно точно.              — Когда я вернулась в город, начала работать в оркестре. Повезло стать третьей скрипкой, но за все это время я так и не продвинулась в мастерстве, — это было лишним, сегодняшний вечер прямо—таки вскрывал все болячки. Уже завтра она наверняка пожалеет обо всем сказанном, но сегодня можно было все.              — У тебя весьма хорошо получается.              Ваня только хмыкнула, ведь Пятый даже не слышал ее игру с тринадцати лет. Впрочем, не сильно то она изменилась. Подобные мысли всегда приходили с горечью. Как и в ситуации с Леонардом, она не задумывалась толком об этом, принимая свой уровень игры, как данность. Сейчас же собственное смирение вызвало новый прилив гнева.              — Может быть. Мой уровень был невысок, но позволял заниматься репетиторством, учить детей азам музыки. У меня никогда не было строгих ограничений по возрасту. Не думала, что это необходимо. В конце концов, ко мне всегда приходили только дети. Но в этот раз пришел он с желанием попробовать поучиться играть на скрипке.              — Какое милое совпадение, спустя столько лет, музыка вновь вас связала. А сейчас он играет?              — Нет, он бросил, когда…, — она только сейчас начала понимать истинный смысл всех этих вопросов.              — Когда вы уже начали встречаться. Дай угадаю, он мало того, что больше не интересовался этим, но и к твоему увлечению музыкой относился пренебрежительно, — Ваня в ответ ничего не сказала. Леонард никогда напрямую ей не говорил, чтобы она прекратила этим заниматься. А когда не так давно ей удалось стать первой скрипкой, даже порадовался. И все же опровергать слова Пятого ей не хотелось. Каждый раз, стоило ей заговорить о музыке, в глазах у Леонарда пробегал холодок.              — Может он потерял интерес в процессе, но он никогда не давил на меня с этим. Да я даже не помню, чтобы мы хоть раз ссорились, он всегда был мил ко мне. Даже когда я отказывалась выходить замуж поначалу.              — Идеальных людей не бывает, милая. Как и тех, кто никогда не злится. Как правило, подобные даже хуже.              — Пятый, он тебе не нравится, но это уже просто нечестно.              — И ты перестала пить таблетки, верно? Сразу, как вы начали встречаться? Чуть позже?              — Я их потеряла, а потом ощутила себя получше. Гораздо лучше.              — Ты с детства таскала их с собой, а потом потеряла ни с того, ни с сего? — легкая насмешливость в тоне заставила ее скрестить руки на груди. Как будто она не могла их потерять.              — Это неважно, правда. Мне же лучше.              — Это важно, Ваня, — несмотря на то, что упорные доводы заставляли ее все еще считать Леонарда хорошим парнем, она не могла игнорировать тревожный голосок, который вторил Пятому.              — Недавно, ладно? Я прекратила их пить буквально перед твоим появлением. Леонард часто говорил, что так будет легче. И я не жалею.              — Говорил, значит. Ты ведь не сама решилась окончательно перестать их пить? — Ваня тщательно вспоминала, как сомневалась, стоит ли правда бросать давно прописанный курс. И как всегда тут как тут были мягкие увещевания Леонарда.              — Он был прав, я только недавно начала чувствовать себя по-настоящему живой.              — А у тебя и подозрений не возникло, почему человек, толком не знавший, что и зачем тебе прописали, так уговаривал тебя перестать пить таблетки? — это совсем пригвоздило ее к месту. Тогда она и вправду даже не думала об этом. Это же Лео.              Она почувствовала, как губы растянулись в нервной улыбке, но та тут же спала, стоило столкнуться с мрачным взглядом Пятого.              — Ваня, он не говорил тебе, что лучше перестать с нами общаться? — его голос теперь словно отскакивал от стен, как никогда напоминая строгий выговор отца.              Седьмая, ты не думала, что стоило проверить камеры, перед тем как влезать в мой кабинет?              Седьмая, ты не участвуешь в этом, это только для членов академии.              Седьмая, хватит быть такой глупой, пустоголовой.              — Я сама так думала, сама постоянно думала, что лучше вас не видеть. Это я, — она вспоминала каждый разговор, когда Леонард соглашался с ней, стоило ей запальчиво и зло рассказывать о семье. И как перед отъездом на похороны отца они были ближе всего к ссоре. Леонард говорил, что, общаясь с ними, она всегда будет чувствовать себя гадко. Уже уехав, она получила сообщение с извинениями. Но ведь он просто поддакивал ей.              — И всегда ты начинала подобные разговоры?              — Да какая, черт возьми, разница? Леонард — не злодей, если он понял, что вы относились ко мне, как к дерьму, — слова выскочили так резко, что она тут же замолчала, потерянно уставившись на него. Пятый на секунду замер, но потом чуть приник, — К тебе это не относится, просто… С чего бы ему любить академию?              — Эллисон рассказывала, как он пробирался к тебе в квартиру, — Ваня тут же устало вздохнула. Ну, разумеется, эти двое ненавистников Леонарда должны были сдружиться.              — Зачем она тебе это рассказала только, — чуть устало высказалась Ваня, но поймав возмущенный взгляд брата, тут же пожала плечами, — Это было случайно, он просто хотел оставить цветы.              — И потом у тебя пропали таблетки, — слова прозвучали, как окончательный вердикт. Ваня, уже хотевшая снова кинуться на защиту Леонарда, вдруг стихла. Осознание, что Пятый прав и в этом, вдруг окатило ледяной водой. В голове перебирались варианты: просто совпадение, мог просто случайно захватить или… Или просто воспользоваться моментом.              — Эти таблетки прописал тебе отец не просто так, Ваня. Они давали нейтрализующий эффект для твоей силы.              — Что? — потерянно вырвалось у нее. Спиной она почувствовала перила и поняла, что все это время отходила от Пятого.              — Эллисон кое-что нашла про твоего жениха. Леонард — несуществующая личность для прикрытия. Его имя Гарольд Дженкинс, и он хотел просто воспользоваться тем, что отец давно скрывал от тебя и от нас. Твоя сила, Ваня. Ты же сама ее чувствуешь, даже если она ярко не проявляется. Когда мы спорили, у тебя резко перегорела лампочка.              Барабанной дробью стучало в висках: совпадение, совпадение, совпадение. Пусть это им и окажется. Но Ваня уже понимала, что надеяться на это бессмысленно и медленно сползла на пол, прижимая сжатый кулак к губам.              — Документы с доказательствами у нас есть. Этот человек не любит тебя, он просто хочет воспользоваться…              — Помолчи хоть секунду, — вдруг вскрикнула Ваня, и окна, ведущие в зал, покрылись трещинами. Ваня посмотрела на них, а потом перевела взгляд на Пятого, который удивленным не выглядел, — Я же обычная. Мне всю жизнь твердили.              — Вот поэтому и твердили, — кивком указав на расползающиеся трещины, сурово обронил Пятый. Но через секунду его взгляд смягчился, — Мне жаль, что все приходится говорить так, но я тебя с ним не оставлю.              — Это все звучит, как бред.              — Ну да, а мое возвращение было проблеском нормальности, — Пятый присел на корточки перед ней, ласково обводя ладонями скулы, — Мне нет смысла тебе врать. Как и Эллисон. Может, мы и не были лучшими родственничками, но мы хотим помочь.              — Ваня, куда ты так надолго запропастилась? — они оба вздрогнули от голоса Леонарда, и Ваня против воли почувствовала прилив страха. Человек, которого, как она думала, она знала, любила и когда-то желала разделить с ним жизнь. Теперь он был для нее совсем незнакомым, пугающим.              — Стой, у мадемуазель перекур, понимаешь? Ей надо обдумать, готова ли она кинуться в пропасть. Ой, ну то есть выйти замуж за тебя. Такое случается, лучше не прерывать, — голос Клауса вторил ему, тот пытался как-то удержать Леонарда.              Ваня отчетливо понимала, что когда Леонард войдет, то за этим неминуемо последует исход, на который она не сможет повлиять. С пугающей ясностью Ваня схватилась за руку Пятого, заставив его моментально повернуться к ней.              — Забери меня отсюда, — слова вылетели так просто, словно давно должны были сорваться с языка.              В глазах Пятого она отчетливо увидела осознание собственного торжества и резко выдохнула, когда он уверенно притянул ее к себе. Его ладонь на спине, победоносный взгляд в сторону открывающейся двери, ветер, сильно ударивший в спину — все это должно было повергнуть ее в какой-то шок, но впервые за весь вечер Ваня ощутила себя на своем месте. Голубое свечение вспыхнуло, закрывая их от встревоженного лица Леонарда-Гарольда. Ваня ощутила, как вина за все, надрывно воющая внутри, стихла окончательно.