2017, Январь. Мышкин
Опять. Опять. Опять все тот же странный, пугающий коридор, бальный зал, красная козетка и мальчик. Он хитро щурится, смотрит на нее большими синими глазами и раз за разом повторяет: «Ignis veniet ad me — запомни, Аня!» И Алена все время спешила проснуться, чтобы неизменно потушить возникший огонь — то на шторах, то на тумбе, то вновь на столе… Спешно залить это заранее подготовленным ведром с водой, сесть на кровать и сложиться пополам, запуская пальцы в спутанные волосы, пытаясь разобраться, почему этот мальчик называет ее Аней и повторяет эти дурацкие слова. А еще лучше, понять, почему каждую неделю в ночь с четверга на пятницу ей снится этот малыш. Такой маленький, милый, но с такими умными глазами, что и малышом его трудно назвать. Алена шумно выдохнула и быстро взглянула в телефон. Три смс-ки от Ирки, в которых она желает приятных снов — прислала, видимо, когда Алена уже заснула, — оповещение о выложенных в инстаграм фотографиях Кораблевой — будучи в Египте, она выкладывала ежедневно по десять-пятнадцать кадров с отпуска, — да оповещение о погоде на сегодняшний день: обещали снег и минус двадцать. Вот так всегда, возмутилась мысленно Алена, когда каникулы — минус, а как школа — всегда плюс. В плюсовую погоду учеников, потому что, дома не оставят. Она уже отложила телефон, как вдруг вспомнила о том, что забыла посмотреть время. Часы показывали девять часов тринадцать минут, а календарь — шестое января. В понедельник еще и в школу… А в феврале и вовсе устный экзамен по русскому, к которому Алена была совершенно не готова. Нет, придумали конечно, дать одну — одну! — минуту на подготовку для описания картинки! Да на это вечности не хватит! Невесело усмехнувшись, она потянулась к стакану с водой, к несчастью обнаруживая, что воды-то там и нет. Пришлось плестись на кухню. Кухня, как самая яркая комната дома, утопала в свете зимнего солнца. Его лучи, обманчиво-яркие и бессмысленно-холодные, солнечными зайчиками отражались от стоящего в буфете хрустального сервиза, прыгая то на матовую поверхность кухонного гарнитура, то на макушки двух сидящих за столом женщин. Одна из них, разумеется, была Людмилой Рыжовой. Она находилась спиной к двери, и единственное, что могла увидеть Алена — спину, шею и подхваченные заколкой седые волосы. Вторая же сидела так, что Алена могла ее разглядеть: красивая женщина не старше тридцати пяти (только на вид, промелькнуло у нее в голове, ведь женщина определенно была волшебницей), с длинной, перекинутой через плечо косой, большими голубыми глазами, обрамленными пушистыми ресницами, и часто проскальзывающими ямочками на щеках. Пусть и не сразу, но Алена узнала ее — именно эта женщина была Василисой Васильевной Премудрой, визит которой как-то раз заставил Алену спрятаться в шкаф. Забавный был случай, припомнила Алена, чувствуя, как ностальгическое тепло разливается по всему телу. Вот только, что делала здесь куратор Волшебного колледжа, Алена понять не могла. Как и фамильярность, с которой общались собеседницы. — Ты, Люда, и так дров наломала, пора бы наконец отложить в сторону топор и дать помочь исправить твои ошибки. Алена не видела, но отчего-то знала, что бабушка закатила глаза. — Мои дрова, Василиса, мой топор, моя внучка. Мне это и исправлять. Громко выдохнув, Василиса покачала головой и обратилась к потолку: — Господи, дай мне терпения. — Вот не понимаю, — вдруг засмеялась Людмила, — вы же с Кощеем слишком похожи, почему вы так и не женились? — У него спроси, — сказала Василиса, всего на секунду недовольно сжимая губы. — И вообще, давай мою личную жизнь отложим, сейчас есть тема поважнее. Я считаю, что Алена должна учиться. — Так я учусь! — вдруг воскликнула Алена. — В девятом классе. А потом в архитектурный институт пойду. Наверное. Людмила обернулась, опасно наклонив стул, а ее собеседница поставила локоть на стол, подперев ладонью голову. — Доброе утро, — Алена кивнула, прошествовала к крану, набирая воду в стакан и за раз осушила его — после снов с мальчиком ее всегда мучила жажда. Затем, почесывая шею, обернулась и извиняюще зачастила: — Я там шторку подпалила. Немножко. Уже потушила! — Сама хоть не пострадала? — Она маг огня, Люда, им пламя не причиняет вреда. — Конечно, — Людмила фыркнула, — огненные не горят, ветряные не обветриваются, водяные не тонут. Верно говорю, Василиса Васильевна? Та в очередной раз поменяла местоположение косы — закинула ее на правое плечо. Алена не могла отделаться от мысли, что точно такой же жест она уже где-то видела. — А так что со шторой делать? — спросила Алена, и бабушка вздохнула: — Сними ее, да выбрось. Не надо на меня так смотреть, — предупредила она Василису, но в конце концов сдалась: — Хорошо, я согласна. Но если методы Кота доведут мою внучку до нервного срыва, я ему лично голову оторву и скажу, что так и было. — Я прошу прощения… — напомнила о себе Алена, состроив жалобную рожицу. Она точно не знала, что затеяли бабушка и Василиса, но ей это уже не нравилось. И она в этом не ошиблась. Как оказалось, «хорошо, я согласна» было разрешением Людмилы добровольно отдать внучку на обучение, чтобы она научилась держать контроль над собственной магией. И не абы у кого, а у хранителя Мышкина — Кота. Больше известного в реальном мире, как Константин Владимирович Котов. Алене эта идея не понравилась совершенно. Во-первых, о Коте она была наслышана от девочек — нервный и характерный тип, любящий проводить внеплановые уборки в своем кафе. Во-вторых, сами девочки — Варя, Снежка и Маша — проходили у него практику, и Алена мало верила в ту версию, что ее занятия поставят на другое время. Ну а в-третьих, не радовало само наличие занятий — как будто ей школы было мало! Но ее отнекивания никто слушать не стал, и поэтому ровно в десять часов (спасибо, хоть позавтракать дали) она в компании Василисы входила в комнату в цокольном этаже Лукоморья. По правде, больше это было похоже на подвал — голые каменные стены, паутина, горящие факелы… Комната оказалась большим тренировочным залом. Спортивные снаряды, несколько видов колющего оружия, мишени, котлы, большая зеленая доска на пол стены и запах сырости — все это, как и в рассказах девочек, составляло зал для тренировок. Кот стоял у доски и что-то записывал, противно скрипя мелом. — Та, кто ответит, чем так знаменит сегодняшний день, получит плюс один балл. Итак… Василиса Васильевна? — удивился он, на что Василиса почтительно кивнула и отчеканила: — В этот день девяносто девять лет назад был закрыт портал. А еще сегодня сочельник. Маша, Варя и Снежка, сидящие на стульях неподалеку от Кота, хихикнули, но поспешили замолчать — от того, что увидели Алену или из-за красноречивого взгляда Кота, было неясно. — Вот были бы вы моей ученицей, Василиса Васильевна, я бы вам выше тройки не поставил — ответ-то не полный, — заявил Кот, отряхивая мел с рук. — А вы просто так, или опять проверка? — По делу, — ответила она, и Кот облегченно выдохнул. Алена вспомнила, что девочки рассказывали, что во время проверок он становился еще более нервным. — Как вам идея взять под свое крыло еще одну ученицу? Кот нахмурился. Внимательно оглядел сначала Василису, после пришедшую вместе с ней Алену и, что-то прикинув в уме, усмехнулся. Очевидно, посчитал это шуткой. Но лицо Василисы выражало небывалую решимость. — Я против, — сказал Кот, складывая лапы на груди. — И почему же? — Она по знаниям на уровне дошкольника. Даже азов не знает! Вот, скажи, Алена, как размножаются феи? Алена нахмурила брови. Таким вопросом она прежде как-то не задавалась… — Да никак они не размножаются, — сказала Маша, когда Кот повернулся к ним. — Обычно берут из сказочного приюта маленьких девочек — чаще всего до двух лет, но бывают и исключения, — проводят несколько обрядов, ритуалов и воспитывают уже как фей. — Этот вопрос нечестный, — заметила Василиса, — тема «Феи» — область пятого курса. — Хорошо. Тогда… — Вы берете девочку на обучение, снабжаете ее нужными справочными материалами и учите ее управлять своей магией. — Это приказ? — Кот недовольно сложил руки за спиной, и Василиса пожала плечами: — Как хотите. — Слишком уж много «блатных» за один учебный год, — фыркнул Кот, определенно на что-то намекая, и Василиса на этот раз с ответом не нашлась. Алена заметила, с каким удивлением переглянулись девочки. — Желаю удачи, — произнесла Василиса, бегло оглядывая учениц и, задержав взгляд на Варе, спросила: — Какое событие сегодняшнего дня я не назвала? — Вы мне? — уточнила Варя, и к ее несчастью Василиса кивнула. — Ну… В этот день… Кажется… Не знаю. — Константин Владимирович, они ваши, — сокрушенно вздохнула Василиса, еще раз оглядела учениц (опять же задержав на Варе долгий взгляд) и вышла из зала, громко стуча каблуками. Алена зябко поежилась. Идея с занятиями ей нравилась все меньше.***
Пригород Мышкина
— Ну и что мне делать? — Вася жалобно вздохнул и уставился взглядом в свои колени. Саша постарался удержаться от смеха. Хотя смехом здесь и не пахло — у Васи Сидорова были самые настоящие душевные терзания. Он по уши влюбился в Снежку, Снежка поцеловала его в новогоднюю ночь, а он, как тот истукан, ни «бе», ни «му» и даже «Снежка, ты мне нравишься!» не смог сказать. Любая мелодрама отдыхает! Вот чтобы исправить эту ситуацию, Вася и решил обратиться к Саше. По его словам, Саша создавал вид неисправимого романтика, в которого влюблена добрая женская половина школы. Вот только Саша придерживался мнения, что одно — балагурить и в шутку разбрасываться комплиментами, а совсем другое признаться в любви понравившейся девчонке. Он до конца не был в этом уверен, но почему-то ему казалось, что, окажись он в подобной ситуации, вся его показная романтичность пойдет Кузе под хвост. — Слушай, а тебе котенок не нужен? Воспитанный, к лотку приучен, по столам не лазит, ест все, что дают. Вася смерил его обиженным взглядом — мол, я тебе о важном, а ты о коте каком-то! — но все равно произнес: — Спасибо, конечно, но у меня аллергия на шерсть. — Жаль, — Саша запрокинул голову, разглядывая виднеющийся даже сквозь слой штукатурки растительный барельеф, резко крутанулся на своем офисном стуле и взял в руки листик и ручку. — Значит так, вариант «подойти и признаться» не подходит, так? — Так, — шмыгнул носом Вася. — «Написать смс-ку», тоже. Так? — Так, — грустно выдохнул Вася, явно вспоминая, как дрожали руки в попытке написать сообщение Снежке. — Дождаться первого шага от нее? — И какой я тогда мужчина? Саша не выдержал и рассмеялся с этой простой, но в данном случае смешной фразы. Он даже хотел по этому поводу что-нибудь сострить, но дверь в комнату распахнулась, и отец, опираясь одной рукой на набалдашник трости, а другой держа за шкирку Кузю, вошел внутрь. Вася подскочил, как ошпаренный и несколько раз кивнул, здороваясь, а Саша лишь выехал на стуле чуть поближе и удивленно поднял брови: — Чего это ты моего Кузьку обижаешь? Не видишь, что ли, больно ребенку? — Прекрати ерничать! Скажи мне лучше, Александр, какого такого черта это рыжее недоразумение оказалось у меня в кабинете, на моем столе и разлило на мои документы мой конь… Стакан воды, в смысле. — А вот нечего оставлять свои бокалы с «водой» посреди стола, — Саша весело хмыкнул. — И вообще, «вода» разрушает печень, слышал такое? Как там в фильме было?.. Ах, да: «Губит людей не пиво, губит людей вода!» — А умников, Шурик, губит их длинный язык. Значит так, если я еще раз увижу этого недотигра в радиусе десяти метров возле моего кабинета, пойдет он жить на улицу. Саша в который раз хмыкнул — было видно, что в это заявление он мало верит — и вдруг испуганно спрыгнул с кресла, когда отец болезненно сморщился и, выпустив Кузю из рук, нащупал ладонью шкаф, оперевшись на него. Саша и Вася подскочили к нему и, держа за руки, помогли сесть на кровать. — Что? Сердце? Нога? Голова? — зачастил Саша, садясь перед кроватью. — Подожди… — он с силой сжал веки, сцепил пальцы на трости, что-то пробормотал (Саше удалось разобрать лишь «не солгала, мерзавка, не помогает») и резко поднялся. — Нормально все. Ногу прихватило. Нормально, — он потрепал сына по голове и, буквально волоча за собой ногу, вышел из комнаты. — А что у него с ногой? — спросил Вася, едва за старшим Абрикосовым закрылась дверь. — Ты извини за бестактность. Саша медленно опустился на кровать, нервно протел лицо, посадил на колени котенка, который за время прибывания в этом доме стал похож на толстый комок шерсти, и, почесывая его за единственным ухом, поведал: — Как я правильно понял, последствие инфаркта мышцы бедра… Как у Доктора Хауса, если понимаешь, о чем я. — Он действительно чем-то на Хауса похож, — заметил Вася, и Саша пожал плечами: — Может быть. Кузя громко мяукнул. Вася чихнул.***
Санкт-Петербург
Василиса как раз готовила план того, как подготовить ничего не знающий седьмой курс к Всероссийскому Магическому Экзамену, когда раздался звонок в дверь. Что было не очень-то удивительно — сочельник, вполне вероятно, что дети или молодежь, вооружившись кутьей, колядуют по домам. Поэтому, подхватив кошелек и вазочку со сладостями, она направилась открывать дверь. Однако на лестничной клетке были вовсе не колядующие дети. Тот, кого она не ожидала (и уж точно не хотела) увидеть, вскинул подбородок, произнося: — Так и будешь меня на пороге держать или все же разрешишь войти? Василиса молча отошла, давая ему пройти вглубь квартиры, и зарыла пальцы в непривычно распущенные волосы, пытаясь не дать эмоциям взять верх над разумом. Резко махнула головой, наглухо захлопнула дверь и отправилась на кухню, где уже находился нежданный гость. — Чем же я заслужила столь скромный визит? — поинтересовалась Василиса, убирая в сторону рабочие записи. Смысла спрашивать, как он узнал домашний адрес, она не видела: в отделе кадров колледжа можно много интересного почерпнуть. Особенно, если ты король такого значимого государства, как Штормград. Оценивающе оглядев кухню, Виктор брезгливо подметил: — Каморка, какая-то. — Меня устраивает, — она пожала плечами, тут же расплываясь в ироничной улыбке: — Вы простите меня, ваше величество, я о вашем визите не знала, ковровую дорожку не постелила, хлеб не испекла. Соль есть, желаете? — Предлагаю перейти сразу к делу, — Виктор сощурился. — Мне нужно поговорить с Варей. — Что мешает? Адрес тебе известен. — Нет. Мне нужно не просто ее увидеть. Ей надо вернуться во дворец и угомонить весь этот переполох, который она учудила на мой юбилей. — Умно было придумано. Признаться, я была удивлена ее поступком, она казалась мне слишком трусливой для подобного. — Есть в кого, — фыркнул Виктор. — По началу я думал, что это ты ей помогла. Правда потом мне на глаза попался наш церемониймейстер, весело подмигивающий принцессе Селесте, и все встало на свои места. — И что ты хочешь от меня? — насторожилась Василиса. — Ничего особенного. Отчисли ее из колледжа — успеваемость у нее так себе, я знаю. У нее выбора не будет, кроме как вернуться во дворец. Она вдруг рассмеялась: — Ты серьёзно считаешь, что она вернётся во дворец, если вдруг ее отчислят? Мне кажется, Виктор, ты плохо знаешь свою дочь: она в лепешку расшибется, а во дворец, к тебе, не вернется. — Ты-то, я погляжу, ее хорошо знаешь, — его губы сложились в оскал. — Отличная идея получить уже взрослую дочь. Умница, красавица, а главное взрослая — ночами не кричит, пеленки за ней стирать не надо, следить за ней тоже пристально не нужно. Красота. Не выдержав, она со всей силы замахнулась на него ладонью. Как-то в данный момент то, что она, по сути, ударила правящего короля и что за это он в праве был пригрозить ей тюрьмой или штрафом, отошло на второй план. Сейчас перед ней стоял совсем не король, нет. Мужчина, бывший, отец ее ребенка, но никак не глава страны. Не ее ребенка, вдруг в мыслях поправила она. Этот ребенок перестал быть ее ровно в тот момент, когда она подкладывала сверток с беззащитным младенцем на балкон его величества, решив, что так будет лучше. Даже нет, раньше — тогда, когда решилась на этот поступок, уверяя себя, что так будет лучше в первую очередь для дочки. Вот только нещадно ныло сердце, обливаясь кровью каждый раз, когда она вспоминала о том, что бросила беззащитную малышку, вместо того, чтобы оставить ее. И чем же она тогда лучше матери Сашки? Ничем. — Ух, какие мы грозные, — выговорил Виктор, кусая горящую щеку. — Если это все, можешь уходить, — процедила она, так некстати вспомнив, что несколько недель назад эту же самую фразу произносил сам Виктор. — Нет, не все, — он сделал несколько шагов к ней, касаясь пальцами оголенного плеча — тоненькая лямочка майки-комбинации так не вовремя спустилась вниз, и тихим грудным голосом произнес: — Мне порой жаль, что ты не одна из моих подданных — было бы намного легче… Если ты выполнишь мою просьбу, то я щедро награжу тебя: деньги, золото, платина, бриллианты, всë, что угодно. И да, с дочерью, если захочешь, сможешь изредка видеться. — Я не собираюсь помогать тебе в этом, — произнесла Василиса, приметив, что одна из пуговиц на его сюртуке несколько отличается от других. Может, она бы этого и не заметила, если бы не птичья натура, почуявшая подвох. — Варя не твоя личная канарейка, она не может всю жизнь провести взаперти в Небесном Шпиле. Я, может, и не самая лучшая мать, но я не хочу, чтобы моя единственная дочь жила, как заложница. — Она моя дочь и мне решать, как ей жить. Если мне не поможешь ты, я найду другой способ. — Я могу подумать? — Не дольше недели. Василиса кивнула, не сводя взгляд с его сюртука. Треклятая пуговица все не давала ей покоя, поэтому она решила действовать наобум — хуже уж точно не будет. Она положила руки Виктору на грудь, чуть смяв пальцами сюртук, привстала на носочки и раньше, чем он успел что-либо сообразить, приникла к его губам. Страшно подумать, шестнадцать лет назад она точно так же поцеловала его в одном из коридоров Шпиля, а он, уже не сумев остановиться, подхватил ее на руки, относя в свои покои. Но в этот раз она успела отпрянуть за долю секунды до того, как его руки сомкнулись на ее талии. Василиса быстро отошла к окну, прижав кисти к груди, словно выражая муки совести за этот поступок, повторила слова о неделе времени и, едва Виктор исчез в вихре телепортации, разжала пальцы. В ладони поблескивала на свете люстры маленькая черная пуговица, которую Василиса чудом успела подменить во время поцелуя. Который, в общем-то, ради этой цели и был затеян. Она запрыгнула на узкий подоконник и подбросила пуговицу, устремляя в нее волшебную энергию. «Чем же я заслужила столь скромный визит?» «Каморка, какая-то.» «Меня устраивает.» Василиса нервно усмехнулась. Не ошиблась, значит, птичья натура — действительно не простая пуговица. Диктофон, только на волшебный лад. Она едва успела переломать злосчастную пуговицу на две половины, как зазвонил телефон. Звонившему Кощею зачем-то понадобилось, чтобы следующим утром она инкогнито явилась в Афины. Хорош сочельник, нечего сказать.