Его звали Ви

2076 год, Хейвуд Джеки запоздало отшатнулся, рефлекторно потирая ушибленную челюсть: а он-то уж подумал, что с побоями на ближайшее время покончено. Их возня с «Шельмами» была не иначе как лёгкой разминкой перед тем избиением младенцев, случившимся после. Предупредительных выстрелов, как он и подозревал, не последовало — прибывшие копы стреляли сразу на поражение, не заморачиваясь, кто здесь с «Валентино», а кто — нет. Троицу новичков, не успевших вовремя бросить оружие, обнулили быстрее, чем Джеки успел бы проскандировать «смерть Арасаке». Но, если это хоть кого-то утешит, «Шельмам» пришлось ещё хуже. Девчонки, видимо, не сразу врубились, что на арене появились новые игроки, а когда до них это наконец-то дошло, то было уже поздно. Бравая полиция Найт-Сити никогда не гнушалась превышать полномочия при задержании, и этот раз не стал исключением. Джеки не должен был испытывать какие-то чувства кроме глубокой ненависти — ещё бы, ведь эти шлюхи заманили их в засаду, но…       На протяжении своего непродолжительного пребывания в участке, Джеки не покидало чувство, что всё было не так-то просто, как казалось на первый взгляд. Да, это не первые и, очевидно, не последние переговоры на его памяти, пошедшие по пизде. И да, ему уже приходилось хвататься за оружие в разгар довольно мирной беседы, но тогда подобный исход был если и не совсем ожидаем, то вполне логичен. Что нельзя сказать про этот раз.       На фоне столь напряжённой мыслительной деятельности даже скучные допросы с пристрастием отходили на второй план: всё-таки в этот раз у него просто выбивали определённые показания, отличные от классического «проходил мимо, офицер, нет, не в курсе, что там происходило, офицер». Благослови Бог честолюбивых следователей, которым было важнее под шумок повесить на него ещё пару десятков нераскрытых дел, чем запытать до смерти.       — Este hijo de puta был с ними заодно, — Джеки благодарно кивнул охраннику, успевшему схватить Рика до того, как тот снова попытается наброситься на него. Кто бы мог подумать, что у столь хлипкого на вид парня окажется настолько мощный хук правой. Хотя, при наличии киберимплантов, внешность зачастую оказывается обманчивой. — Он знал о западне с самого начала. Я видел, как…       — Ya basta, — дон Рохо устало потёр переносицу, откидываясь на спинку своего любимого кожаного кресла. — Фредерико, — твёрдо начал он, прерывая поток ставших окончательно бессвязными обвинений, — я услышал достаточно. Ещё раз приношу свои соболезнования по поводу случившегося с вашим братом, но это ещё не даёт вам право распускать руки в моём присутствии. Мы обязательно вернёмся к этому разговору, но не раньше, чем горе прекратит застилать вам глаза. — Рик открыл было рот, но держащий его амбал, поняв, что босс не намерен продолжать с ним разговор, грубо заломил ему руки за спину и, не особо церемонясь, вывел прочь.       Теперь, когда они наконец остались наедине, Джеки решился украдкой осмотреться по сторонам. Это был первый раз, когда дон Рохо удостоил его личной аудиенции в своём знаменитом кабинете. Почему-то Джеки всегда представлял, что он попадёт в место, напоминающее съёмочную площадку довоенного гангстерского боевика. Стены, обшитые резными деревянными панелями, громоздкая мебель, стоящая дороже его жизни, обилие декоративных бронзовых канделябров — в общем, всё в лучших традициях старых добрых películas de la mafia. Но, как оказалось, на деле всё обстояло куда проще и скучнее. Кабинет одного из самых опасных людей Найт-Сити ничем не отличался от, скажем, кабинета клерка средней руки: письменный стол, пара стульев для возможных посетителей и закрытый стеллаж, который Джеки вполне мог сколотить за пару вечеров, если, конечно, задался бы такой целью. Хотя, стоило признать, в этом торжестве минимализма что-то было. «Вкус, — почти наяву услышал Джеки укоряющий голос своей матери, — это называется хорошим вкусом, и, надеюсь, когда-нибудь ты оценишь всю его прелесть. Или просто наконец-то поймёшь, что тяжёлый люкс ещё никого не красил».       Когда-нибудь, когда у него будет всё остальное, — непременно. А пока… пусть скромничают те, кому нечего показать.       — Боюсь, если ты сейчас не закроешь рот, то у тебя есть все шансы поймать им муху, mi hijo, — Джеки вспыхнул и поспешно перевёл взгляд на дона Рохо, в тёмных глазах которого плясали озорные смешинки. Сейчас он скорее походил на любимого дядюшку, получавшего несказанное удовольствие от подъёбывания нерадивого племянника, чем на мафиозного лорда, вызвавшего своего подчинённого на ковёр. Но Джеки не понаслышке знал, насколько быстро меняется настроение дона, поэтому столь благодушный настрой его не особо обнадёживал.       — Простите, — мысленно взмолившись Пресвятой Деве, чтобы пластмассовые ножки не подломились под его весом, он неловко уселся на ближайший стул. — Простите, — снова извинился Джеки, запоздало поняв, что разрешение садиться ему ещё никто не давал.       Рохо отходчиво махнул рукой:       — В ногах правды нет, сынок. Тем более, я поступил не совсем корректно, попросив mis hombres доставить вас с Фредерико из участка сразу ко мне, не дав вам предварительно отдохнуть. И освежиться. — Джеки почувствовал, как у него начинают гореть кончики ушей: осень в Северной Калифорнии выдалась на удивление жаркой, а камеры предварительного заключения — вот неожиданность! — не были оборудованы душевыми кабинами. Рохо же, тактично проигнорировав его очевидное смущение, щедро плеснул из стоящего на столе графина в одну из чистых стопок и молча пододвинул её к краю стола. Не обращая внимания на боль в разбитой губе, Джеки вежливо улыбнулся и затем залпом осушил её.       — Яблочный… сок… серьёзно? — закашлявшись от неожиданности, спросил он, утирая испачканный подбородок. Просто отлично: теперь его последняя приличная футболка безнадёжно испорчена. Хотя, пусть лучше она, чем какие-то непонятные бумаги, лежащие на столе дона.       — Не хотел тебя вводить в заблуждение, сынок, — широко ухмыльнулся Рохо, явно позабавленной видом его крайне оскорблённой физиономии, — но уже последние лет пятнадцать я отдаю предпочтение jugo de manzana, — он выразительно постучал ногтем по серебристому корпусу, прежде чем вновь закупорить графин хрустальной пробкой. — В моём деле нужно сохранять ясную голову. Всегда. И скажу тебе по секрету, — Рохо понизил голос до заговорщицкого шёпота, вынуждая Джеки податься ближе, — я крайне слабовольный человек, и будь у меня в кабинете настоящий виски, то я давно бы спился: да и как тут не запить, когда простой обмен любезностями заканчивается maldito tiroteo, в ходе которой mueren tres personas muy buenas, — Джеки почувствовал, как холодеет его нутро. Он успел сполна наслушаться историй о привычке Альфредо Рохо переходить полностью на родной испанский в моменты… особого недовольства. Как и историй, рассказывающих о том, что происходило бедолагой, ставшим причиной расстройства своего босса.       — Но мои переживания — ничтожная мелочь по сравнению с тем, что сейчас испытывают семьи погибших, — Рохо замолчал, и, несколько нервно сцепив руки в замок, перевёл взгляд на окно. Только сейчас Джеки с удивлением заметил, что его пальцы едва заметно подрагивали. — Да, да, да, они все прекрасно знали, чем их близкие зарабатывали на жизнь. Как и о возможных рисках, с которыми сопряжена их работа. Была сопряжена. — На секунду лицо Рохо исказила болезненная гримаса. — Но, как понимаешь, к такому подготовиться невозможно. Я видел лицо la abuela de Мигель, когда она пришла за его изрешечённым телом. Хоронить своего единственного ребёнка — такое даже врагу не пожелаешь, не то, что бедной женщине. Estas de acuerdo? — Джеки разом подобрался: Рохо мог сколько угодно строить из себя добренького старичка, но подобные, пусть и незаметные для случайного наблюдателя ремарки, сводили весь его тщательно создаваемый образ на нет.       — Полностью согласен, — эхом повторил Джеки, старательно делая вид, что угроза прошла мимо его ушей. — Но разве вы вызвали меня только за тем, чтобы порассуждать о несправедливости преждевременной смерти?       — Я уверен, что ты более чем интересный собеседник, mi hijo, — Рохо оторвался от созерцания городского пейзажа, — но ты прав: у меня действительно нет времени на праздные разговоры. Особенно в сложившейся ситуации. Поэтому давай уже перейдём делу, — так, сейчас его наверняка спросят о произошедшем на переговорах инциденте, и он наконец-то сможет поделиться своими подозрениями по поводу…       — Ты разочаровал меня, Джакито.       Это был самый изящный и лаконичный смертный приговор за всю историю существования человечества. Интересно, ему дадут попрощаться с матерью, или сейчас в кабинет ворвётся пара-тройка вооружённых громил, которым не терпится отправить его в единоличную исследовательскую экспедицию на дно Дель Коронадо?       — Я могу рассчитывать на последний звонок? — Рохо виновато улыбнулся и, отрицательно покачав головой, поднялся из-за стола. Неспешно подойдя к окну, он с минуту рассматривал оживлённую городскую улицу внизу, прежде чем медленно опустить жалюзи. В комнате разом стало прохладнее, но ненамного. Последняя милость для умирающего от жары осуждённого? Джеки зло скрипнул зубами: этот старый ублюдок наверняка ждёт, когда у него сдадут нервы, и он бросится перед ним на колени, тщетно пытаясь вымолить себе прощение. Что ж, он, конечно, не гордый, но зачем лишний раз унижаться, если игра всё равно не стоит свеч?       — Как ты мог заметить, Фредерико публично обвинил тебя в предательстве семьи, — невозмутимо продолжил Рохо, упираясь ладонями в низкий подоконник. — За свою жизнь мне, к сожалению, слишком часто приходилось видеть несчастных, столкнувшихся с преждевременной кончиной своих близких. Так что я давно привык не обращать внимания на их чересчур экспрессивные высказывания в сторону абсолютно непричастных к данной трагедии людей. И этот раз не является исключением.       «Если это и так, то стал бы ты об этом сейчас распинаться, viejo cabron», — кисло подумал Джеки, отстранённо рассматривая люминесцентную лампу под потолком. Интересно, может та сраная яблочная бурда была отравленной? А что, не самый плохой конец, если яд, конечно, окажется быстрым и не вызывающим удушение.       — Точнее, не являлся бы исключением, — ожидаемо поправился Рохо, — если бы Теодоро столь любезно не предоставил бы записи своей оптики.       А Джеки всё гадал, кто же из их группы является личным порученцем дона. Теперь всё встало на свои места: и своевременное освобождение этого Тео из участка, и попытки сагитировать других парней свалить с переговоров, стоило «Шельмам» задержаться на пару минут.       — Я не верю словам Фредерико, будто тебе было заранее известно, чем обернутся переговоры: ты слишком хороший человек, чтобы быть замешанным в убийстве de una nina inosente. Тем более, ты никогда бы не смог так обойтись с человеком, считавшим тебя своим лучшим другом. — А вот это уже что-то новенькое. Выходит, правду говорят, что прояви немного доброты к нетспейсеру — и всё, теперь вы с ним чумбы до гробовой доски.       Но в его случае с Яной, «гробовая доска» наступила слишком рано.       — Джакито, мальчик мой, мне всегда нравилось считать себя лояльным и понимающим нанимателем, — где-то он это уже слышал, — так что вопреки распространённому мнению, я не откусываю голову в случае, если кто-то из людей отказывается от выполнения той или иной работы. Даже предложенной мной лично. — Рохо задумчиво поправил задравшиеся манжеты рубашки. — Так что если твой личный кодекс по каким-то причинам запрещает тебе стрелять в проституток, то ты, как взрослый мужчина, способный просчитать возможные варианты развития даже самых мирных переговоров, вполне мог сообщить мне об этом заранее. — Джеки приложил все силы, чтобы сдержать рвущийся из горла зевок: теперь он понимал Джима ди Гриза, клевавшего носом во время вынесения смертного приговора. Эти пафосные речи на тему «а если бы ты раньше…», как и манера Рохо чередовать угрозы с почти отеческими журениями скорее вгоняли в скуку, чем внушали трепет. Да и какой смысл бояться, если всё уже было предрешено?       А если так, то что он теряет?       — Это была случайность, — как можно более невозмутимо отозвался Джеки, — если бы вы правда располагали записями, а не блефовали, пытаясь заставить меня колоться в том, чего я не совершал, то вы непременно бы увидели…       — …Как один из моих лучших людей ослушивается весьма чёткого приказа человека, назначенного ответственным за операцию, — сухо подытожил Рохо, возвращаясь к столу. Затем, достав из его недр потрёпанный обруч, снятый с производства лет так десять назад, он молча всучил его Джеки. — Надевай и сразу проматывай до двадцать третьей минуты. Daos prisa! — какая, однако, заслуживающая уважения оперативность: не прошло и трёх суток, и вот — в их распоряжении настоящий документальный брейнданс, как бы абсурдно это ни звучало. Хотя, учитывая финансовое положение Рохо и обилие подпольных студий, крышуемых «Валентино», столь скорое исполнение заказа было вполне закономерно.       Смотреть на себя со стороны было как-то… противоестественно, что ли. Будто тебя насильно выдрали из собственного тела и поместили в голову стороннего наблюдателя. Кем же тогда нужно быть, чтобы получать удовольствие от модных нынче брейнов, гарантировавших жаркий секс с самим собой? Онанистом или аутофилом, тут уж как кому больше нравится.       Ночь, полутёмная парковка, громкий свист пуль и визг сигнализаций задетых машин — знакомая и в то же время абсолютно чуждая картина. Тео не отстреливается — нет, он просто наблюдает. Ни страха, ни ярости, ни даже прилива адреналина — только холодный расчёт и желание поскорее выполнить, что от него требуется. Быстро перемещаясь из укрытия к укрытию, пытаясь найти идеальную точку, с которой открывается наилучший обзор, он резко останавливается. Воспользовавшись общей неразберихой, одна из «Шельм» пытается вывести мужчину, представившегося именем «Сусанна», в безопасное место, пока остальные прикрывают их отступление. Похвальное, но безуспешное стремление, особенно учитывая, что от вожделенной подворотни их так некстати отделяет один из людей «Валентино». Он не производит впечатления обременённого интеллектом человека, но раз сам Альфредо Рохо направил его на данную миссию, то этот здоровяк, как минимум, неплохо стреляет. Им не уйти. Эмоция, отдалённо похожая на злорадство, оказывается безжалостно пресечённой на корню. Не время. Фредерико Родригез — перед заданием он внимательно ознакомился с личным делом каждого из своих временных союзников, — отдаёт чёткое, но весьма очевидное распоряжение «не дать этой гниде уйти», и тут происходит кое-что неожиданное. Джакито Уэллс прицеливается, — вероятность критического попадания по предварительным расчётам составляет 97,8%, — и, пуля, что должна была стать смертельной, проходит по касательной, не задевая никаких жизненно важных органов. Затем «Сусанна» останавливается и, напоследок кивнув ему, покидает площадку. Преследовать цель? Запрос не подтверждён.       Джеки резко срывает с себя обруч, судорожно пытаясь отдышаться. Ему приходилось и раньше смотреть брейндансы — больше на спор, чем для собственного удовольствия, — но такое с ним случилось впервые. Нервное отторжение? Возможно, если принимать во внимание, что запись не подгонялась лично под него. Но это всё равно не объясняет те странные, будто принадлежащие «новорождённому» инскину мысли, просачивающиеся в сам брейн.       — Брейндансы отражают действительность весьма субъективно, — трясущейся рукой утерев испарину со лба, сказал Джеки. — И на вашем месте я не стал бы руководствоваться ими в столь непростой ситуации, — ха, неплохо вышло: и в меру дерзко, и смысла не лишено.       — Но, к сожалению, ты не на моем месте, Джакито, — небрежно сдвинув документы в сторону, Рохо присел на край стола. — Если бы ты сейчас был внимательнее, то ты бы непременно заметил, что этот брейнданс лишён всякой эмоциональной окраски, мешающей его непредвзятому восприятию. Но даже если бы она и присутствовала, то повлияло бы это на содержание видеоряда, показывающего, как ты позволяешь Сусанне уйти вопреки приказу сеньора Родригеза, являющегося руководителем операции? И не надо сейчас говорить, что это была случайность: я прекрасно знаю, насколько ты хорошо стреляешь… Особенно с расстояния пяти шагов. — Джеки открыл и закрыл рот, словно выброшенная на берег рыба.       И что на это возразишь? «Смартлинк сбился»? Так он у него даже не установлен.       — Я не могу говорить наверняка, чем именно ты руководствовался в тот момент, да это уже и не столь важно, — Рохо устало пробежался пальцами по гладко зачёсанным назад волосам, — сейчас имеет смысл лишь то, что своими неуместным милосердием ты приобрёл нам нового опасного врага в лице «Шельм».       — Какого, maldito sea, ещё врага? — моментально вскинулся Джеки. Он уже привык к тому, что окружающие любят считать его непроходимым дебилом, неспособным к простейшей мыслительной деятельности, но это было уже слишком. — Копы задали девчонкам знатную трёпку, и могу поклясться: если из них кто-то и выжил, то они носа из своей норы ближайшие лет пять не покажут, не то что полезут…       — Если ты правда считаешь, будто на переговоры они пришли всем своим составом, то я тебе сочувствую, — тихо хмыкнул Рохо, ёрзая на месте: не так-то просто, видать, оказалось примостить свой толстый зад на неудобной жёсткой столешнице. — Будь «Шельмы» очередной мелкой бандой выскочек, то я бы даже не стал тратить на них время.       «Ты его как раз и не тратил», — мысленно огрызнулся Джеки, опуская голову. У него всегда паршиво выходило скрывать свои эмоции, а так, быть может, Рохо подумает, что он искренне раскаивается в содеянном.       — Как не прискорбно это сообщать, но время твоего вынужденного отсутствия, расклад сил начал изменяться. Весьма стремительно и, увы, далеко не в нашу пользу. — Рохо подтянул к себе на колени лежащую рядом неприметную папку. — Вот, ознакомься, — Джеки нерешительно взял протянутые листы. Это оказались обычные распечатки новостных статей, взятых с первой полосы ежедневной информационной сводки N54.       — «Забастовка в Виста-дель-Рей», «из-за недовольства сотрудников один из крупнейших борделей вынужден приостановить свою работу», «локальная акция протеста привлекает всё больше…», — дальше можно было уже не читать, всё и так стало ясно. Публичные дома без преувеличения являлись одним из трех китов дохода, на которых держится «Валентино», и, логично, что из-за повальных стачек в Хейвуде, Рохо нёс бешеные убытки, которые и были причиной его, мягко говоря, скверного настроения.       — Хотите сказать, что без «Шельм» здесь не обошлось? — скептично уточнил Джеки, возвращая листы обратно. — Тогда тем более: если бы этого Сусанну пришили на переговорах, то они, гонимые жаждой мести, придумали что-нибудь похлеще обычного саботажа.       Будто услышав невероятную глупость, Рохо недовольно поморщился: — Ты слишком их переоцениваешь. Люди в массе неспособны к организованной деятельности в отсутствии лидера, что уж говорить о сборище проституток. Максимум, на что бы их хватило — это прирезать пару моих парней, неосмотрительно решивших покувыркаться с кем-нибудь из этих стерв. А теперь… Это только начало, понимаешь? Джакито, мой мальчик, ты понимаешь, что за твои проступки «Валентино» придётся расплачиваться далеко не медяками?       Да, не медяками. А скорее пару сотнями тысяч евродолларов, если, конечно, им удастся прекратить забастовку в ближайшие несколько дней.       — Тогда дайте мне возможность завершить начатое, — как можно увереннее начал Джеки, поднимаясь с насиженного места. — Клянусь, в этот раз я вас не подведу.       Рохо досадливо вздохнул и, преодолев разделяющее их расстояние, положил ему руку на плечо:        — Я не в том положении, чтобы разбрасываться вторыми шансами. Да и смерть Сусанны уже ничего не решит: змее надо было рубить голову до того, как она успеет впрыснуть свой яд. И по-хорошему, — узловатые пальцы сильнее сжали плотную ткань куртки, — сейчас я вынужден с тобой проститься.       Джеки шумно втянул носом воздух: вот и всё. Даже если каким-то непостижимым образом у него получится взять дона в заложники раньше, чем сюда ворвётся кто-нибудь из его телохранителей, то ему всё равно вряд ли удастся выйти за пределы офиса на своих двоих. Будь трижды проклят смартлинк, позволяющий даже криворуким мальцам стрелять как профи, не говоря уже о высококвалифицированных наёмниках, из которых состояла личная охрана Рохо.       — Мне приходилось избавляться от людей даже за менее серьёзные прегрешения, чем умышленное — или всё же случайное, — предательство клана, — а вот теперь его фирменный доверительный тон звучал по-настоящему жутко. — Но из уважения к сеньору Уэллсу, где бы он сейчас не был, — с лёгким упрёком протянул Рохо, — я позволю тебе беспрепятственно покинуть семью. — До этого момента Джеки и подумать не мог, что когда-нибудь будет благодарен своему старику за то… Просто благодарен. — А из уважения уже лично к твоим заслугам, я даже дам тебе время до конца месяца, чтобы ты решил все свои вопросы и навсегда покинул Найт-Сити.       Джеки против воли испугано округлил глаза, и Рохо, точно зная, о чем именно он сейчас подумал, невозмутимо продолжил: — Я придерживаюсь довольно непопулярного мнения, что родители не должны нести ответственность за ошибки своих детей, поэтому сеньора Уэллс по-прежнему остаётся под моей протекцией.       «Ещё бы, она ведь ничего не сможет тебе сделать, даже если ты подкинешь ей на порог мою отрубленную голову. Да и процент с выручки «Койота» ещё никто не отменял», — Джеки растянул губы в напряжённой полуулыбке: — Получается, я могу быть свободен? — вслух поинтересовался он и, дождавшись утвердительного кивка, направился к дверям.       — Ты, конечно, можешь и дальше оставаться в городе по истечению назначенного срока, — эта как бы невзначай брошенная фраза заставила Джеки замереть на месте, — но, сам понимаешь, в этом случае я не могу предоставить тебе никаких гарантий безопасности. Боюсь, за это время Фредерико сумеет окончательно настроить твоих бывших товарищей по банде против тебя, и, думаю, поиск предателя — повторяю, для полноценного обвинения у нас недостаточно улик, но объяснить им это вряд ли удастся, — станет для них делом чести, — какое неподдельное сожаление, прямо достойно премии за лучшую актёрскую игру года.       — Я это учту, — коротко бросает Джеки и, не дожидаясь полного открытия автоматических дверей, боком протискивается между раздвижными створками.       — Dios te ayunde, Джеки, — запоздало доносится ему вслед.       Что ж, это было бы весьма кстати.