Волкам вход воспрещен (No Wolves Allowed)

      Комната замерла, став темнее. Помещение было не настолько огромным, как банкетный зал, но всё ещё поражало воображение. В нем первым делом на глаза бросалась кровать с балдахином справа от них, покрытая шелками и мягчайшими шкурами. Спинку украшали вырезанные на темном дереве узоры, заворачивавшиеся в фигуры, которые Геральт не мог разгадать поначалу. К столбикам кровати были прикреплены плотные, темные, красные занавеси, и тяжелые золотые веревки обвивались вокруг них, фиксируя на месте.       Слева же находился камин, настолько огромный, что в нем стоя поместился бы взрослый мужчина. Как и в банкетном зале, портал камина был выполнен в виде оскалившейся волчьей головы. В её пасти задорно горело пламя, распространяя по комнате запах молодой сосны. Каждые пару секунд раздавался громкий треск или хлопок, эхом отражаясь от стен.       Пол был покрыт плотными, мохнатыми шкурами, а стены украшали тяжелые гобелены. Высокие двери в дальнем углу комнаты открывали проход на каменный балкон, и оттуда залетал прохладный горный воздух, ослабляя жар от камина. Смешение запахов — мускусного и свежего — дарило приятные ощущения.       Неожиданное смещение реальности заставило сердце Геральта стучать быстрее, и он крепко схватился за Алукарда, быстро оглядывая спальню и после поднимая взгляд на усмешку Дракулы.       — Вы полны сюрпризов.       — Не люблю телепорты, — признался Дракула, едва заметно пожав плечами.       Геральт не смог не рассмеяться:       — Я тоже.       Дракула посмотрел на Геральта со странным довольством от его ответа и махнул Алукарду, что даже ведьмак смог прочесть как «Видишь?».       — Переделывание реальности вокруг тебя не намного лучше, — пробормотал Алукард, не прекращая своей работы.       — По крайней мере, я остаюсь на том же месте, — проворчал Дракула угрюмо, очевидно разочарованным тем, что не выиграл давний спор.       После неожиданного изменения реальности вокруг Геральту потребовалась минута, чтобы отцепиться от плаща Алукарда. Ему тяжело было доказать телу, что всё в порядке. Он не был в опасности.       Пока он был занят успокоением себя, Алукард продолжил снимать верхнюю часть его доспехов и рубаху. Как и предполагалось, кровь полностью пропитала свежие бинты, наложенные вампиром ранее. Геральт взялся за края и принялся снимать повязку, замечая, как взгляд Дракулы следовал за каждым его движением. Тогда их близость ощутилась особенно остро.       Геральт положил ладонь на рану, чувствуя рваные края.       Не так плохо, как могло бы быть. Ему доставалось и похуже. Озорная мысль, пришедшая ему ранее, вернулась, и ведьмак протянул окровавленную руку Дракуле.       — Хотите попробовать? Моя кровь будет отличаться.       Дракула улыбнулся, взявшись за его запястье и подтягивая предложенную руку ближе к губам. Он провел языком длинную, влажную дорожку через ладонь, а после облизнулся, красные глаза ни на секунду не отрывались от Геральта.       — На вкус ужасно знакомо, — он вновь слизнул кровь, его язык прошелся между пальцев ведьмака, подбирая кровавые капли. — Как тьма и сила, — и он лизнул снова, на этот раз язык обернулся вокруг большого пальца и поднимался по нему вплоть до мозолистой подушечки. — Как опасность и ярость, — Геральт ещё раз почувствовал влажный язык на кончике пальца. — Думаю, ты воспримешь мою силу очень хорошо.       Каждое движение языка поднимало по руке Геральта ослепляющее удовольствие, сворачивавшееся у него в животе. Эти ощущения вступали в конфликт с остатками боли и посылали дрожь по всему телу. Веки затрепетали, и Геральт облокотился немного на Алукарда. О да, это была гениальная идея.       Внутренне ведьмак был согласен с Дракулой. Существовал довольно высокий шанс того, что этот обмен силой излечит его, как и задумывается. Но у Геральта на уме было кое-что более интересное для начала.       — Может… — он тяжело сглотнул, выдавливая из горла слова, и взглядом вернулся туда, где Дракула проводил языком по его ладони. — Может, было бы разумнее сначала очистить рану. На всякий случай.       Развеселенный Алукард тихо фыркнул.       — Бесстыдник, — пробормотал вампир в волосы Геральта. Одна рука погрузилась в белую гриву ведьмака, снова отслеживая шрам, протянувшийся до макушки. Геральт не смог не поддаться навстречу прикосновению.       — Будет жаль потратить столько крови впустую, в конце концов, — Дракула оскалился и прошелся острым когтем от верха горла Геральта и до середины груди. После он подался вперед, неудержимый, ощущаемый как нечто большее, чем сама жизнь, и принялся неумолимо толкать их всех в сторону массивной кровати.       Алукард уложил Геральта на мягкую постель, располагая так, чтобы ведьмак оказался между его ног, а спиной опирался на его живот. Контакт кожи к коже обжигал, подобно огню.       — Какой впечатляющий воин, — прошептал беловолосый вампир на ухо Геральту. — Позволь нам позаботиться о тебе.       Его слова сопровождались прикосновениями. Пока он говорил, прохладная ладонь расположилась на животе ведьмака. Это простое действие привлекло всё внимание Геральта к точке соприкосновения.       Всё это звучало фантастически. Геральт попытался двинуться, чтобы, возможно, снять сапоги или просто устроиться поудобнее, но Алукард удерживал его на месте, руки стальной хваткой застыли вокруг его плеч и груди. Ведьмак снова двинулся, просто чтобы почувствовать, как мышцы вокруг него напрягутся, почувствовать силу в этих объятьях, посылающих поток жара прямо к копчику.       — Полегче, — Алукард прижался носом к его шее, кончик был поразительно холодным. — Лучше не тревожить рану, — рука вампира соскользнула с живота на тазовую косточку, крепко удерживая на месте.       Какая бы легкомысленная фраза ни была заготовлена на языке Геральта, она там же и умерла, когда Дракула крадучись забрался на постель. Вампир двигался так, как не смогло бы никакое другое существо, каждое его движение было плавным и гибким, его тело являлось воплощением силы и опасности. Голодная ухмылка не сходила с бледного лица, и Геральт серьезно поздравил себя с тем, что вызвался на добровольное съедение. Дракула легко занял место между раздвинутых ног ведьмака. Они ещё не соприкоснулись, но Геральт всё равно уже почувствовал электрические разряды в воздухе, это опасное внимание, сосредоточенное лишь на нем, не давало дышать полной грудью.       — Кажется, я слишком одет, — сказал Дракула, а голос его был, как тихий рокот из глубин груди. Геральту захотелось самому обнажить зубы и оскалиться, потому что перед ним был мужчина, переспать с которым было тем ещё вызовом. Алукард, видимо, что-то услышал в этом голосе тоже, так как он вздрогнул под ведьмаком и обхватил его ещё крепче.       Энергия снова закружилась вокруг них, стоило одежде Дракулы распасться на миллионы теневых лепестков. Эти лепестки взвихрились, и Геральт почувствовал, как места контакта с ними начинали пылать. Он наслаждался представлением, прогибаясь от интенсивных ощущений.       — Всё, что вы делаете, настолько красиво? — спросил Геральт, отчаянно пытаясь вернуть себе контроль.       — Да, — простонал Алукард сзади, настолько тихо, что это почти прошло незамеченным.       Именно в этот момент Геральт понял, что и со спины он начал чувствовать странно большое количество обнаженной кожи. Одежда Алукарда также исчезла, из-за чего ведьмак мог почувствовать горячий, твердый член, прижатый к пояснице.       Сам Геральт всё ещё был закован в штаны и сапоги. Он раздраженно простонал и подарил Дракуле недовольный взгляд.       — Терпение, — сказал вампир.       Черт, Геральт совсем не хотел ждать. Он упивался видом твердого, бледного тела Дракулы и этих красивых волос цвета вороного крыла, чьи кончики начали щекотать ему живот.       — Он знает, что его сила привлекательна, — пробормотал Алукард, проводя носом за ухом Геральта. Его губы едва заметно коснулись там чувствительной кожи, по ней прошло теплое дыхание, из-за чего мурашки побежали по шее ведьмака. — Он знает, как выгодно подать себя, — голос Алукарда быстро понижал тон. — Ты бы только видел его на поле боя. Люди называют его Дракулой, что означает Дракон. Он взрывается суперновой из теней и огня, врезаясь в поле боя подобно руке самого бога, уничтожая сотни за один удар, — Алукард тяжело сглотнул, и Геральт повторил за ним этот жест, восхищенной нарисованной словесно картиной. — Он позволяет магии хаоса и крови вырываться из его тела, обхватить его и поднять высоко-высоко, пока он не станет драконом, темным и огненным, и тот победно кричит, уничтожая целые отряды, — пальцы Алукарда зарылись в плоть рядом с тазовой костью, в его голосе явственно слышалось восхищение. — И он делает то же самое в постели, — Геральт почувствовал влажное прикосновение к уху, кончик языка едва заметно прошелся по раковине. — Он контролирует тело, как ему хочется, для него не существует таких понятий, как «слишком много» или «слишком долго». Он может и будет трахать тебя, пока ты не подумаешь, что достиг предела, точки, которую ты даже не считал возможной. И в конечном итоге, ты будешь чувствовать, слышать и видеть только его одного, захватывающего твое тело так, словно оно изначально принадлежало ему.       Одна мысль об этом заставила Геральта закрыть глаза, переживая тяжелую дрожь, прокатившуюся по телу. Он может не пережить эту ночь, но что за прекрасный способ уйти.       Дракула устроился над Геральтом, между их телами оставался лишь дюйм или два. На таком расстоянии ведьмак мог почувствовать уникальный запах вампиров, возбуждение Дракулы лишь усиливало аромат — колючий запах свежего льда и мускусный запах тлеющих углей. Рука старшего вампира обернулась вокруг тазовой косточки на не раненой стороне тела ведьмака, копируя хватку Алукарда, а после скользнула дальше и обхватила член Алукарда, из-за чего беловолосый дернулся и застонал. Другой рукой Дракула осторожно расстегнул верхнюю пуговицу на штанах Геральта, чего оказалось достаточно, чтобы подразнить корень быстро возбуждающегося члена. Под таким углом ведьмак мог наслаждаться видом широкой, сильной спины Дракулы и его четко очерченной задницы.       Геральту стало интересно, трахал ли кто-нибудь когда-нибудь вампирского лорда, или, на что намекала его аура доминирования, он всегда был сверху. Ненадолго ведьмак позволил себе упасть в фантазию о звуках, которые ему удалось бы вырвать из Дракулы, обрабатывая языком тугое кольцо мышц и трахая его языком.       По линиям живота Геральта проходили влажные касания языка Дракулы, каждое движение было не сильнее, чем облизывание котенка. Сплошное удовольствие от происходящего, бесстрашное и неторопливое, не оставило ведьмаку и шанса продолжать отвлекаться на фантазии. Несмотря на болезненные последствия дуэли и усталость после долгого дня, член Геральта был настолько твердым, насколько это возможно. Тесные штаны зажали его в ловушку, порождая восхитительное ноющее ощущение в паху. Ведьмак пытался двинуть тазом и потереться о тело над ним, но усилиями Дракулы и Алукарда он оставался на месте. Недовольство усиливалось тем, что Геральт ясно чувствовал, как Дракула лениво дрочил сыну за его спиной. Когда начала выделяться смазка, небольшое количество горячей влаги смешалось с потом, медленно покрывая ягодицы. Дыхание Алукарда ускорилось, влажное и дрожащее, и каждый выдох проходился по шее и плечам Геральта. Твердое тело, на котором расположился ведьмак, то напрягалось, то расслаблялось, и можно было услышать едва заметные вздохи, срывающиеся с бледных губ. Геральт заметил, что копирует эти звуки, вздыхая вместе с младшим вампиром, словно и его член в данный момент ласкали умелые руки.       Это была гребаная пытка, вот что.       Дракула отпустил член Алукарда и расположил руку на боку Геральта, почти успокаивающе, после опуская её ниже, на бедро, а после возвращая на место и теснее прижимая к прохладному телу сзади.       — Замри, — низкий голос Дракулы содержал в одинаковой пропорции угрозу и обещание, что заставило Геральта снова вздохнуть. Член ведьмака был полностью возбужденным теперь, потому что, по всей видимости, угроза жизни была лучшей мотивацией к подобному. Геральт чертыхнулся, почувствовав, как клыки Дракулы пронзили кожу прямо над тазовой косточкой. Они очень медленно погружались в плоть. Укус оказался неглубоким, даже не слишком болезненным по ведьмачьим стандартам. Но что-то было невозможно горячее в том, как Дракула просто брал желаемое. Просто кусал и сосал, притягивая кровь к поверхности, в более чем одном смысле.       — Блядь, — ругнулся Геральт, пытаясь прогнуться от него— навстречу укусу— просто двинуться, но вампиры крепко удерживали его, оставив на месте.       Желание сражаться являлось укоренившемся в нем инстинктом: нужно взбрыкнуть и атаковать то, что вцепилось в плоть, каким бы приятным укус ни был. Нежные пальцы скользнули по бокам и по груди — так Алукард пытался успокоить его. Геральт тяжело дышал, тело разрывалось между болью и удовольствием. Каждый мускул напрягся, чтобы не удержать его на месте, но всё-таки ведьмак не смог не проверить силу объятий, в которые был заключен.       Дракула медленно убрал клыки из раны, зализывая ту и низко зарокотав, отчего у Геральта дрожь прошла по всему телу.       — Да, — пробормотал вампир, одну руку обернув вокруг бедра Геральта, достаточно высоко, чтобы большой палец касался напряженного бугра члена, всё ещё закрытого кожей и тканью. — Ты очень хорошо справишься, — и после этих слов горячий язык провёл длинную линию по ране ведьмака, слизывая кровь бесстыдно и совершенно не ощущая за собой вины. Геральт ожидал, что будет больно. Вместо этого он почувствовал приятную прохладу, онемение под влажным прикосновением, словно кто-то прикоснулся к ране льдом. Он застонал, взмахнув руками, чтобы взяться за волосы Дракулы.       — Что, — удивленно выдохнул Геральт, пальцы схватились за черные, шелковые пряди.       — Ты видел, как он собирал энергию вокруг рук, — едва ли не выдохнул Алукард прямо ему в ухо. — Он может сделать это с любой частью тела, — вампир усмехнулся, тихо и озорно. — Бездна может ощущаться невероятно прекрасно в определенных местах.       — Черт, хотя бы дайте мне раздеться, пожалуйста, — эти двое его точно убьют.       В ответ он получил лишь тихий смешок, и Геральт не был уверен, от какого из двух вампиров тот исходил. Язык Дракулы, приносивший онемение, был просто благословением, ослабляющим ноющую боль от вновь открывшейся раны. На место исчезающей боли приходило всё более сильное возбуждение. Каким-то чудом онемение также дарило Геральту возможность расслабиться в объятьях Алукарда. Пока Дракула был занят вылизыванием, он не пытался задразнить ведьмака до смерти.       Геральт положил голову на плечо Алукарда и попытался извернуться. По груди прошелся поток прохладного воздуха — выдохи с влажных губ Дракулы — и заставил напрячься и болезненно затвердеть соски. Видимо, такому приглашению было невозможно сопротивляться, потому что в следующее мгновение рука уже перекатывала маленькую горошину и мягко пощипывала её. Стоило пальцам на секунду стать ледяными, как Геральт понял, что это Дракула дразнил его.       — Блядь, — тихо выругался Геральт, застонав и снова двинувшись на месте. Алукард и сейчас удержал его, тело вампира нагрелось и источало жар за спиной ведьмака. Запах пота и крови тяжело повис в воздухе, и за всеми этими ароматами можно было учуять усиливающийся запах секса. Черт, Геральт был настолько твердым, что уже, наверняка, начала выделяться смазка. Смазка с члена Алукарда успела увлажнить ему поясницу, поэтому, когда вампир медленно терся о ведьмака, это происходило очень гладко. Из-за всех запахов во рту Геральта собралась слюна, ему хотелось трогать, и вылизывать, и целовать.       Он прошелся кончиком носа по челюсти и горлу Алукарда, пытаясь найти место, где вены выступают ближе всего к поверхности кожи. Стоило ему сделать это, как последовал грубый укус достаточной силы, чтобы оставить следы зубов, но недостаточной, чтобы оставить синяк. Алукарда перетряхнуло, словно его ударило электричеством, и он застонал так прелестно, что Геральт укусил ещё раз, немного перебирая плоть между зубами. Кожа во рту была на вкус одновременно солоноватой и сладкой с примесью крови и огня — ведьмаку всё хотелось больше.       Отвлечение Алукарда позволило Геральту поднять руку и пробежаться пальцами по великолепным волосам. Ещё одно ледяное, влажное прикосновение к груди, и ведьмак застонал, потянув за пряди и заставляя вампира сдвинуться ближе.       Геральту не удалось удерживать внимание на одном этом. Дракула почувствовал его отвлечение: он укусил ведьмака прямо в бок, позволяя крови свободно течь. Его клыки были холодными и твердыми и, ох, такими крутыми, вернув ощущение боли, смешанной с удовольствием. Геральт был без понятия, как вампиру удавалось удерживать тонкую грань между «недостаточно» и «слишком много», но он сомневался, что когда-нибудь найдет кого-то, столь же искусного.       Клыки пронзали плоть медленно, словно Дракула наслаждался самим процессом. Словно процесс укуса был сексуальным по своей сути. Когда вампир начал сосать рану, Геральт мог сказать, что крови было не так уж и много: Дракула не кусал места с крупными венами. Но он засасывал место укуса, как будто пытался достать из ведьмака душу. Алукард тем временем скользнул рукой по животу Геральта и вниз, чтобы остановиться прямо напротив запертого в штанах члена, оказывая едва заметное давление. А после он начал мягко сжимать пальцы одновременно с тем, как Дракула посасывал места укусов.       Геральт дернулся, недоуменный и восхищенный. Он не знал, чего хотел больше. Остаться вот так или позволить вампирам задразнить его до безумия? Или, может, просто заставить их сделать что-нибудь, чтобы разорвать невыносимое напряжение? Ублюдки работали вместе, беззвучно и плавно, ломая разум Геральта, и последний не знал, обожает ли их за это или ненавидит.       Дракула вытащил клыки, так же медленно и чувственно, как и погрузил их в плоть, отчего Геральт почувствовал каждый дюйм. Он ощущал натягивание плоти вокруг клыков, ощущал холодный язык, щекотно прошедшийся по месту укуса, что вызвало позорное хныканье. Как много было этих укусов, ведьмак сказать не мог. Весь бок у него приятно пульсировал, болезненный и ноющий, но при этом более чувствительный, чем когда-либо. Геральт чувствовал каждое движение воздуха, поднятие каждого волоска, даже жар, исходящий от руки Дракулы, упиравшейся в кровать.       Как только клыки вампира окончательно покинули тело ведьмака, рука Алукарда исчезла с его члена, оставляя Геральта напряженным и ноющем внутри штанов.       — Святой боже, вы ублюдки, — полузадушено проговорил Геральт, разрываемый между желаниями засмеяться и заплакать. Он мог почувствовать, как Алукард начал усмехаться рядом с его щекой, а Дракула даже не потрудился остановить аккуратное исследование тела под собой. — Сладкий мой, я обещаю вернуть тебе услугу когда-нибудь этой ночью, — Геральт не говорил, а тихо урчал. К кому конкретно он обращался, едва ли имело значение. Он будет рад затрахать их обоих, хотя у него было глубокое, в основном, приятное предчувствие, что именно это вампиры планируют сделать с ним.       Дракула качнул головой, и его грива темных, прохладных волос скользнула по животу Геральта, отчего кожа вспыхнула новыми ощущениями. Геральт втянул немного живот, кожа подрагивала, как у нервной лошади. Дракула тихо рассмеялся.       — Нравится? — спросил вампир. Он сместился, разместив подбородок на тазовой кости Геральта, и прошелся щетиной по чувствительной коже, пробуждая её и вырывая у ведьмака шипение. — Тебе хотелось бы обернуть волосы Алукарда вокруг своего члена и проверить, насколько мягкими они будут ощущаться? — Дракула продолжил водить щетиной по коже Геральта, пробуждая щекотку и чесотку, из-за чего ведьмак забился в руках вампиров. Вновь и вновь Дракула повторял свои действия, мучая кожу на тазовой кости, на животе и боку. Призрачные ощущения постепенно сводили Геральта с ума.       Звук, который издал ведьмак, едва ли походил на человеческий:       — Блядь, да, — прохныкал Геральт. — Пожалуйста.       Он немного потянул Алукарда за шелковые пряди, так как его рука всё ещё была в них погружена. Боги, как же это будет ощущаться? Словно трахаешь шелк, и с этими невероятными губами поблизости к тому же. Геральт не понимал, чего больше хочет: ощутить эту красоту и шелковистость на своем члене или пометить их семенем.       — Сначала лечение, — твердо сказал Алукард. — Мы можем разломать тебя на части после.       Это действительно заставило Геральта рассмеяться:       — Если я умру здесь, я ожидаю, что на моей могиле будет написано: «Затрахан до смерти, умер счастливым».       — Хм… — тихий хмык Дракулы вибрацией прошел по обнаженной коже живота Геральта. Вампир был так близко, так низко, что ведьмак мог почувствовать кончики темных волос на выступающей из-под плена кожаных штанов головке, единственной открытой части члена. Вновь Дракула опустил таз Геральта, удерживая его, пока сам двинулся ниже, дразня маленький участок оголенной плоти зубами. Ощущать что-то настолько острое и смертельно опасное в такой близости от подрагивающего члена заставляло Геральта и самого дрожать, хотя непонятно было от чего: от восторга или беспокойства.       — Отец, — мягко пожурил Алукард. Тон его голоса привел к тому, что Дракула поднял взгляд и убрал клыки из своей добычи. — Не ты выиграл поединок, но тем не менее, уже забрал свой приз, — Алукард попытался успокоить Геральта, проводя открытой ладонью по руке ведьмака. Мягкой лаской пальцы скользили по плечу и до запястья, после массажируя там сухожилия.       Это совершенно не успокоило Геральта. Он был готов вскоре сгореть в огне страсти.       — Это правда, — Дракула слегка нахмурился. — Ты выиграл, но всё равно предложил.       Алукард продолжил гладить Геральта, пока тот не перестал так сильно дрожать.       — Ты, ох, — Геральту пришлось замолчать и набрать воздуха, потому что ладонь коснулась его соска, посылая в пах искры удовольствия. Он напряг руки в волосах Алукарда: это стало его якорем в данный момент.       — Мы оба выиграли, на самом деле. Мой бок… рана должна была разойтись когда-то во время поединка, открыв кровотечение. Я, может, и выиграл состязание в мастерстве меча, но ты выиграл первую кровь. Так что только справедливо было дать тебе заслуженный приз.       Последовала долгая пауза, пока Дракула обдумывал сказанное, его пальцы вырисовывали маленькие кружки на коже Геральта.       — Ты был объявлен победителем. Я не буду это оспаривать.       Дракула уставился прямо в глаза ведьмака, и у того на лице расцвела улыбка:       — Я бы знал. Я бы не стал рисковать тем, что не готов отдать.       — Ты — человек чести, — проговорил тихо Дракула, почти восторженно, так и не разорвав зрительный контакт. — И такой, который не кичится этим, — вампир поднял себя на руках, нависнув над Геральтом. Мышцы на его руках и груди напряглись под бледной, гладкой кожей. Они выглядели так соблазнительно, что Геральт захотел потянуться вперед и оставить укусы на всем полотне этой груди.       — Неважно, насколько люди вокруг меня жестоки или вероломны, я всё равно могу оставаться честным перед самим собой, — слова звучали как-то неправильно, стоило их произнести. Как ему объяснить, что иной раз только собственное чувство справедливости являлось его единственным спутником? Правда, в некоторые ночи это было слабым утешением, и тяжело было провести черту даже в лучшие из дней. Иногда это стоило ему очень дорого. Однако в конечном итоге, именно его понимание «правильного» и «неправильного» позволяло ему спать по ночам с минимальным количеством кошмаров.       — Теперь я нахожу твой способ убеждения ещё более внушительным, — прошептал Алукард на ухо Геральту, и в его голосе слышалась улыбка. Его рука снова погладила чужое плечо, отслеживая выпуклости мышц прохладными пальцами. — Он уж точно сработал на мне, — вампир коснулся носом местечка за ухом Геральта, и теплое дыхание скользнуло по шее. — И на нем.       — Готов? — пророкотал Дракула. Он всё еще нависал над ведьмаком, наблюдая.       Впрочем, вампир не дождался ответа, просто взялся рукой за челюсть Геральта и сдвинул его голову вверх и назад. Движение получилось таким естественным, таким легким, что у ведьмака даже не было времени запротестовать от такого обращения — чужие губы уже коснулись его. Прикосновение вышло удивительно мягким, бородка Дракулы едва заметно щекотала кожу. Геральт раскрылся под давлением губ, желая поцеловать, но в итоге, лишь дернувшись, когда почувствовал, как сила перетекала от вампира к нему.       Поначалу это была лишь маленькая струйка, ограниченная и контролируемая. Своего рода тест. Вероятно, всё это было очень глупой идеей, очень рискованной, но Геральт никогда не останавливал себя от чего-либо просто из-за «риска». Он обнял рукой эти мощные плечи, его пальцы надавили на напряженные мышцы, а после он сделал вдох.       Он не знал, чего ожидать: он никогда даже не воображал ничего подобного. Это был голод, это было желание, это была бесконечная и неутолимая ярость, которая, казалось, может сжечь его изнутри и не оставить ничего, кроме пустой оболочки. Тот первый, маленький ручеек был лишь предвестником бури, и это было так ошеломляюще, что сердце на мгновение споткнулось, пытаясь вырваться из груди. Геральт понятия не имел, каково ему будет, когда вся эта сила польется внутрь. Насколько болезненно будет вкушать это разом и насколько ужасно — быть созданным этой силой.       — Позволь силе пройти через тебя, — мягко проговорил Алукард ему на ухо. Его рука пробралась к груди ведьмака и остановилась над бешено стучащим сердцем. — Прими её и отпусти, — прошептал вампир, когда Геральт выпустил из горящего горла жалкий звук. — Это не твоё безумие, это не твоя скорбь. Просто позволь ей наполнить тебя и исчезнуть.       Дракула сдвинулся вперед, прижимаясь ещё ближе. Его темные волосы закрыли их лица, запирая обоих в небольшом пространстве теней и горящих, красных глаз. Поток силы расширился, пульсируя во рту Геральта и погружаясь в него ещё глубже. Геральт попытался снова сглотнуть, проглотить это тяжелое присутствие, скользящее вниз по горлу, его тело горело от усилий.       — Не пытайся бороться с этим, — настойчиво прошептал Алукард. — Будет лучше, если ты сдашься. Это похоже на секс, не думай о жжении, думай о том, насколько хорошо это ощущается, насколько живо.       И помогите ему Боги, но всё было так. Под яростью, под безумием было столько жизни, столько намерения, что создавалось впечатление, будто смертная оболочка не могла удержать нечто столь великое.       Всё его тело покалывало. Дрожь продолжала путешествовать вниз и вверх по спине, а сердце всё ещё стучало тысячу раз в минуту. Кожа ощущалась слишком чувствительной, даже прикосновение волос Дракулы, упавших с лица, было слишком. Он не мог вспомнить, когда последний раз делал вдох. Геральт был так сфокусирован на том, как физическое воплощение жизни Дракулы наполняло его, что совершенно забыл о собственном теле.       Только когда перед глазами начали появляться черные мушки, вампир отстранился от этого почти поцелуя. Геральт сделал тяжелый вдох, ощущая невероятное облегчение втолкнул в легкие прохладный воздух.       Геральт был наполовину ослеплен силой, всё ещё наполнявшей его до краев. Она циркулировала под кожей, оставляя его глухим ко всему, кроме биения сердца. Несмотря на это, ведьмак смог обернуть руку вокруг плеча Дракулы, а вторую вплести в темные волосы. Он притянул вампира к себе и приподнялся ради нормального долбанного поцелуя. Нужно было давно это сделать.       Как Дракула делился с ним силой, так Геральт делился своим желанием. Он с силой протолкнул язык за чужие губы, не обращая внимания на клыки и порезы. Геральт голодно вылизывал рот вампира, рукой крепко вцепившись в шелковые волосы, не позволяя отстраниться. Дракула ответил без единого колебания. Даже не пытаясь играть удивление, вампир рванулся в ответный поцелуй, прижимая Геральта ещё ближе к Алукарду. Он засосал и укусил ведьмака за губу с нескрываемым голодом, напоминавшим жестокий, животный инстинкт.       Алукард захныкал Геральту в ухо, извиваясь на постели, его руки усилили хватку вокруг ведьмака. Ощущения от всего этого были для Геральта настолько ошеломляющими, что потребовалось несколько секунд, чтобы он понял, что боли больше нет. Нигде. Всё тело подергивало удовольствием, словно каждая клеточка наполнилась энергией. Запахи крови, пота и секса витали в воздухе. Геральт вдохнул этот аромат, задыхаясь от грубого вторжения в его рот.       Одна из рук Дракулы зафиксировалась на бедре ведьмака и потянула его ногу вверх, в сторону, а после сам вампир опустился в открывшееся пространство, отчего всё ещё закованный в кожаные штаны член Геральта уперся в несправедливо твердое тело. С очередным расстроенным рыком Геральт толкнулся вверх, пытаясь потереться, пытаясь усилить ощущения, подавляемые одеждой. Руки Алукарда вновь напряглись вокруг его тела, удерживая на месте.       Ведьмак зарычал в рот Дракуле, наконец, приведенный в движение. Если они не позволяют ему двигаться, значит он подвинет их. Геральт обернул руки вокруг груди Дракулы и приподнял его, чтобы вампир устроился прямо над талией ведьмака. После он потянулся ниже и щедро схватил чужую задницу.       Дракула засмеялся прямо в поцелуй, ему не помешало даже то, что он медленно трахал чужой рот языком, вылизывая дразнящими движениями свод. Его, казалось, никак не взволновала новая позиция. Вместо этого вампир устроился поудобнее и двинул тазом, отчего его большой, твердый член прошелся по обнаженному живота Геральта, ещё больше его пачкая.       Вдохновленный реакцией Дракулы, Геральт счастливо изогнулся навстречу движению. Как бы ему ни хотелось оставить одну ладонь в этих красивых черных волосах, у него были другие планы. До этого момента его инициативность не завела его туда, откуда не возвращаются, так что, возможно, он мог попытать удачу ещё раз.       Он выпустил с хватки волосы Дракулы и оттолкнул его лицо, чтобы разорвать поцелуй. Широкая, задорная ухмылка появилась на губах Геральта, когда он втолкнул большой палец в чужой горячий, клыкастый рот.       — Кусай.       Дракула изогнул вопросительно бровь, но даже не стал притворяться, что сомневается. Его клык пронзил предложенный палец, позволяя свободно течь крови. Он вылизывал маленькую ранку, уставившись на Геральта, его расслабленное тело гудело от силы. Боги, этот мужчина был таким уверенным в себе, таким легким, в отношении к своему телу… и это было самым горячим, что когда-либо видел Геральт.       — Больше. Сделай мою руку покрытой влагой. Твоей влагой, — веки ведьмака затрепетали на мгновение, его слова были не более чем едва слышным шепотом.       Дракула продолжал изгибать бровь, но поймал запястье Геральта и подтянул уже всю ладонь ближе ко рту. Блеснули клыки, и вампир погрузил их в чувствительное местечко между телом ладони и большим пальцем.       — Что ты задумал? — прорычал Алукард в ухо Геральту, прихватывая губами раковину.       Ленивый, полузадушенный смешок раздался со стороны ведьмака, и он использовал хватку на заднице Дракулы, чтобы создать более грубое трение. Не то чтобы это как-то помогало самому Геральта — Дракула сидел слишком высоко на талии, притираясь членом в мышцы живота. Восхитительно, но ему хотелось трения в другом месте.       — Шалость, — ответил Геральт. Он начал убирать руку из рта Дракулы, изогнув бровь в вопросе. В каком-то смысле он спрашивал разрешение. Не на то, что он собирался сделать, а скорее на то, чтобы отстранить от голодного рта Дракула его перекус. Лучше с этим помедленнее.       — Клянусь, твои яйца больше, чем твои мозги, — напряженно проговорил Алукард. Его таз грубо приподнялся, отчего член прочертил влажную дорожку по копчику.       Геральт снова рассмеялся:       — Это я слышал не раз.       Алукард зарычал, доставая до запястий Геральта и хватая их с такой силой, что останутся синяки. А после он потянул вверх.       Геральт даже не думал ни о чем, он автоматически напрягся, смещая вес и перекатываясь, чтобы разорвать хватку. Лишь краем сознания он зацепил тот факт, что Дракула взорвался тенями над ним, пока сам ведьмак извивался подобно угрю.       Контратака была инстинктивной реакцией, настолько укоренившейся, что ему почти хотелось извиниться. А потом Геральт увидел выражение лица Алукарда. Влажные губы приоткрылись, ярко-красный румянец распространился до самой груди, а большие глаза заискрились. Алукард взвился, и Геральт сжал его бедра, оседлав вампира, как лошадь, прижавшись ближе и стараясь удержать крепкую хватку. Пальцы несколько раз соскальзывали с гладкой кожи, пока ведьмаку не удалось зажать одну неоправданно сильную руку под коленом, а вторую схватить ладонью. Мышцы напряглись настолько, что Геральт буквально почувствовал, как покрылся потом.       Чем дольше они боролись, чем более жестко ведьмак пытался парализовать движения Алукарда, тем ярче становился румянец вампира и тем более влажными казались его губы, разомкнутые, выпускавшие резкие, маленькие выдохи. Когда Алукард прекратил борьбу, его волосы были в полном беспорядке: половина их расположилась на лице, а остальная часть расплескалась по постели. Пряди прилипли к влажному лбу и губам, даже немного попадая в рот.       — Такой хорошенький, — прошептал Геральт, поглощая прекрасный вид тела под ним. — Тебе это нравится, да ведь? Тебе нравится, когда я удерживаю тебя, борюсь с тобой. Скажи мне, что тебе нравится. Что тебе это нужно.       Это не был грязный разговорчик, пусть и звучал так. Он нуждался в понимании, что Алукард был не просто возбужден. Ему нужно было понимание, что его партнер желает всего происходящего. Он никого не брал силой, без согласия.       Румянец на щеках Алукарда усугубился, но его радужка всё ещё была затоплена зрачком, губы так и не сомкнулись, а дыхание не успокоилось. Геральт сдвинулся над ним, аккуратно перемещая вес. Он видел член вампира, всё ещё полностью возбужденным под бедрами ведьмака.       — Если бы он хотел вырваться, ты бы не смог остановить его, — снова Дракула.       Геральт поднял голову и увидел, что старший вампир теперь сидел на постели прямо напротив них. Спутанные пряди волос Алукарда почти касались бедра Дракулы. Он одной рукой опирался на постель, а другую положил на поднятое колено, пока наблюдал за развернувшейся перед ним картиной.       — Никогда не мешает проверить. К тому же, — Геральт позволил взгляду пройтись по телу Алукарда, явно наслаждаясь видом, — могу поспорить, он великолепно умоляет.       — У него есть некоторые из моих способностей к смене формы, — Дракула двинул свободной рукой, чтобы аккуратно убрать пряди с лица Алукарда. — Давай, сын, покажи ему свою вторую, любимую форму, — он склонился, глаза горели, а тон голос упал настолько, что по спине Геральта пошли мурашки. — Покажи ему, насколько тебе нравится, когда тебя удерживают и принуждают.       Алукард сдвинул взгляд на Дракулу, зрачки его расширились ещё больше, и вампир сглотнул, его кадык дернулся на сухом движении. В следующее мгновение Геральт уже начал падать сквозь волну голубого света. На секунду он смог разглядеть светящуюся, призрачную форму волка, спрыгнувшего с кровати, прошедшего сквозь ведьмака и один из столбиков, а потом волк стал более реальным. Если существовали, конечно, настоящие волки размером с небольшую лошадь. Существо было огромным, почти таким же большим, как целая кровать, с бело-серой, плотной шкурой и пастью, полной клыков длиннее, чем ладонь Геральта. Ведьмак сглотнул. Длинные, мускулистые лапы заканчивались мощными когтями, цокающими по каменному полу, когда волк разворачивался. Его белый хвост касался пола.       Улыбка чистого восторга появилась на лице Геральта. Каким невероятным, каким прекрасным и диким был Алукард. У него в груди было это жужжание, чувство, похожее на то, которое он ощущал каждый раз, когда вступал в священную рощу или наблюдал что-то воистину магическое. Геральт прикусил губу и постарался прийти в себя. Сейчас было не время для этого. Но остановить ухмылку он не смог.       — Волкам вход в лифт воспрещен? — спросил Геральт, почти неспособный сдержать восторг. Алукард тряхнул большой головой и фыркнул, раздражение считывалось в каждой линии волчьего тела. — Авв, иди сюда, хорошенький волчик, — проворковал ведьмак и поманил вампира пальцем. — Я заставлю тебя почувствовать себя лучше.       Волк издал недовольный рык и прыгнул, в полете начиная обратное превращение. К тому моменту, как прыжок достиг постели, Геральт ловил уже человеческую форму Алукарда. Ведьмак собирался снова перевернуть их, но Дракула оказался быстрее, появляясь прямо из воздуха за спиной сына: одна его сильная рука обернулась вокруг бледных плеч, мускулы напряглись; вторая крепко схватилась за эти завораживающие серебряные волосы, оттягивая чужую голову и заставляя Алукарда извиваться от такой демонстрации силы.       И не было ничего плохого в том, что вмешательство Дракулы оставило Алукарда изогнутым на коленях Геральта, его обнаженное тело открыто для жаждущего взора во всей своей изящной красоте. Руки младшего вампира вцепились в предплечья Дракулы— очевидно напряжённые; пальцы вонзились в мышцы, голова была оттянута назад и в сторону. Его грудь тяжело вздымалась, а колени были широко раздвинуты в попытке найти баланс в позиции, в которую сына поставил отец. Быстрые, неровные выдохи сотрясали бледное тело, а его член стал влажным и темно-розовым. Орган стоял гордо и почти отчаянно.       — Что я сделал, что мне так повезло, — хрипло проговорил Геральт, выпивая взглядом вид перед собой. К чему прикоснуться первым? У него слюна собиралась во рту, пока взгляд бродил сверху вниз и обратно по телу Алукарда. Ведьмак улыбнулся снова и провел большим пальцем по раскрытым губам вампира. Он специально выбрал не раненую руку, придерживаясь обещания не испытывать жажду крови Алукарда.       Впрочем, это не значило, что Дракулу нельзя соблазнить его кровью.       Легчайшими прикосновениями Геральт дразнил эти хорошенькие губки, отслеживая влажные уголки, а после он протолкнул сразу два пальца в чужой рот, проверяя, насколько глубоко Алукард его пустит. Другой рукой ведьмак провел по изогнутой шее вампира, помечая ее своей кровью и слюной.       Веки Алукарда затрепетали, глаза закатились, пока он пытался принять внутрь пальцы Геральта, грубо сглатывая вокруг них.       Тогда Геральт прошёлся раненой рукой вниз до живота вампира, опьяненный тем, как подрагивало чужое тело под прикосновением. Для вампира Алукард был слишком живым. Ведьмак раскрыл ладонь, хватаясь за напряжённые мышцы, когда Алукард взбрыкнул над ним.       — Тебе нравится быть наполненным, так ведь? — спросил Геральт, голос его продолжать быть тихим и мягким. Ведьмак лизнул место, где губы Алукарда обхватывали его пальцы. — Возможно, нам стоит наполнить тебя кое-чем другим? — он вытащил теперь уже влажные пальцы и потянул вниз челюсть, заставляя Алукарда широко раскрыть рот и показать его жемчужные клыки. Живот вампира напрягся под рукой, и горячий, полный нужды вой вырвался из этого прелестного рта. Эти странные, но уже знакомые золотые глаза увлажнились, слезы зависли на густых ресницах.       С этого момента Геральт начал поддразнивания. Он мягко, осторожно касался Алукарда в разных местах, избегая лишь его члена, действовал он так же вдумчиво, как и сам вампир до этого. Геральт провел влажными пальцами по соскам, заставляя их напрячься, а после подул на вставшие горошины, отчего те окончательно затвердели и начали гордо торчать. То, как Алукард содрогнулся над ним, было прекрасно, поэтому Геральт повторил свои действия. А после повторил ещё раз.       — Ты можешь не бояться причинить немного боли, — приглашающе сказал Дракула, голос его был хриплым и темным. — Ему это в какой-то мере нравится.       — Вот значит как? — ох, сколько возможностей открывали эти слова. Геральт облизнулся, у него почти перехватило дыхание от мыслей об этом.       — Слышишь, чтобы он возражал? — усмехнулся Дракула, потянув за серебряные пряди, все ещё находившиеся в его хватке. Это вынудило Алукарда изогнуться ещё больше, вынудило бороться за равновесие. Живот под рукой Геральта напрягся и дрогнул, и полузадушенный тихий звук сорвался с открытых губ беловолосого вампира.       Осмелевший, Геральт потянулся ниже раненой рукой, проходясь пальцами по паху Алукарда, но едва-едва не касаясь твердого члена. Он на мгновение прошёлся кончиками пальцев по основанию органа, из-за чего Алукард взвился и захныкал в попытке усилить ощущения, его дыхание было прерывистым и влажным.       Тогда ведьмак двинулся ещё ниже, взвесив в руке тяжёлые яички, такие горячие и хрупкие. Он пробежался грубым пальцем прямо под ними, прекрасно зная о всех своих мозолях, и надавил там на чувствительную точку. Алукард почти выпрыгнул из кожи, ощутив это давление. Его член теперь свободно выделял смазку, и Геральту пришлось останавливать себя, чтобы не слизнуть мутные капли. Для этого будет время позже.       — Вот так, — Геральт ухмыльнулся и надавил сильнее, наслаждаясь тем, как Алукард напрягся и застонал, в нос забился горьковатый запах смазки. — Такой послушный. Посмотри только на этот хорошенький ротик, всё ещё открытый для меня. Покажи мне свои зубки, волчик. Высунь язык и жди угощения.       Дрожь прошла по телу Алукарда, но он позволил языку выскользнуть изо рта в ожидании. Одно это зрелище заставило Геральта содрогнуться, его болезненно твердый член дернулся в штанах. Ведьмак почти забыл о собственной нужде, циркулирующей по телу. Поставленный перед возможностью делать всё, что пожелает, он легко выбрал переключить внимание полностью на мужчину перед ним. Поэтому Геральт обнажил зубы в диковатой улыбке, проигнорировав натирание ткани и кожи на пульсирующем члене и жар, распространявшийся по телу, и склонился лизнуть влажную от крови и пота грудь Алукарда. Всего один раз, ровно с такой амплитудой, чтобы почувствовать соль и металл, и пламя на бледной коже. Геральт прошелся своими тупыми, человеческими зубами по груди вампира, оставляя едва заметные розовые полосы. Ему хотелось втянуть в рот столько плоти Алукарда, сколько возможно, он желал иметь его, владеть им, разбить его на осколки.       Геральт потянул руку вниз и сжал яйца Алукарда. Сначала это было мягкое прикосновение — оценка реакции вампира — но вскоре сжатие начало становиться всё более и более крепким. Алукард выгнулся, напрягаясь в безжалостной хватке Дракулы, золотые глаза заслезились, а из открытого рта раздавались беспомощные тихие звуки. Впрочем, член вампира не стал даже чуть-чуть мягче, лишь выделилось ещё больше смазки, заполняя комнату запахом его страсти.       Геральт впился ногтями в хрупкую, чувствительную плоть, сжавшуюся в его хватке, и это вырвало из груди Алукарда вой. Ведьмак не удерживал подобную хватку слишком долго. Прошла всего секунда или две, и он расслабил руку, нежно убаюкивая опухшие яички, успокаивая их мягкими, круговыми движениями. Кожа Алукарда была такой горячей, что могла оставить ожог, пот стекал с его лба.       — Ох, какой хороший волчик, — пробормотал Геральт. Свободной рукой он обхватил челюсть Алукарда и лизнул его рот, снова смачивая его после иссушения от частого дыхания. Между поцелуями он шептал похвалы и слизывал слезы. Рука Дракулы стальной лентов обвивала плечи сына, продолжая удерживать того на месте с скалы.       Дракула поймал взгляд Геральта и отпустил волосы Алукарда, отчего голова младшего вампира слегка наклонилась вперед, а растрепанные волосы полностью скрыли лицо. Дракула снова коснулся чужой головы, на этот раз лишь осторожно укладывая её себе на плечо, а серебряные пряди убирая с мокрого лица. Осторожные движения удивительно контрастировали с рукой, обернутой вокруг плеч Алукарда, такой сильной, что без усилий удерживала вампира в неподвижности. Дракула повторял мягкие прикосновения к лицу сына до тем пор, пока каждая прядка не была убрана от влажной кожи и губ и не была заправлена за ухо.       После он убрал волосы с шеи Алукарда, переместив великолепную гриву на левое плечо, при этом не разрывая зрительного контакта с Геральтом. Глаза Дракулы загорелись ещё ярче, и он широко открыл рот, отчего Алукард судорожно выдохнул в ожидании. Дракула глубоко укусил сына за шею, и этот укус ни в какое сравнение не шел с теми легкими, маленькими ранками, нанесенными на грудь и руку Геральта. Это был жадный, глубокий укус прямиком в вену. Алукард издал неописуемый звук, гортанный и бессмысленный, его тело выгнулось дугой, прежде чем расслабиться: волчьи глаза прикрылись, рот приоткрылся, а из возбужденного члена вытекло обильное количество смазки.       Тяжелая дрожь охватила тело Геральта, и то же самое произошло и с Алукардом. Как бы ведьмак ни хотелось просто закрыть глаза и застонать в голос, он заставил себя смотреть, смотреть за тем, как эти клыки пронзают шею Алукарда, как капли крови и пота скользят по коже. Ему хотелось слизнуть их, но он не был уверен, стоит ли рисковать. Голод поднялся внутри него, мощный и напряженный, и вновь по его лицу расплылась дикая, хитрая ухмылка.       Осторожно, с минимально возможным давлением Геральт обхватил смазанный член Алукарда, кожа под его мозолистой рукой была гладкой и бархатистой и такой обжигающе горячей. В предвкушении сладостной мести ведьмак сжал ладонь как раз в тот момент, когда Дракула сглотнул очередную порцию крови. Годы сражений на мечах сделали руки Геральта грубыми, и, что более важно, он знал, где располагались все самые ужасные мозоли. Например, одна находилась на основании большого пальца, и именно этим местом он провел по чувствительной, истекающей смазкой головке члена. Шероховатая кожа зацепилась за дырочку уретры, и хриплый крик, раздавшийся после этого движения, только заставил Геральта ухмыльнуться шире.       Как только ведьмак пришел к мысли, что ещё немного, и будет «слишком», что Алукард, наконец, сможет кончить, Геральт убрал руку и слизнул с каждого пальцы горьковатую, горячую смазку. Он сделал из этого настоящее представление, оборачивая язык вокруг костяшек и издавая влажные звуки. Глаза Алукарда затуманило от удовольствия, но Геральт смотрел на Дракулу. Они встретились взглядами, оба посасывали разные угощения.       Дракула вытащил клыки из раны и слизнул ту кровь, что пролилась на бледное горло.       — Знаешь, что я больше всего люблю, когда кусаю его? — спросил Дракула низким, хриплым голосом, таким голодным, что Геральт поджал живот, а его член запульсировал.       Ведьмаку потребовалось несколько секунд, чтобы проговорить:       — И что же это?       Дракула усмехнулся, свободной рукой схватив Алукарда за челюсть и приближая их лица так, что губы почти соприкасались.       — Я могу излечить его и повторять всё снова и снова, — Дракула соединил их с Алукардом губы, и Геральт мог почувствовать, как сила переходила от одного вампира к другому, мог даже увидеть тонкие струйки, сбегавшие вниз по длинной шее и груди. Прямо на глазах жестокий укус затянулся, не оставив и следа. Кожа вновь была гладкой и идеальной, и Дракула прекратил вдыхать в задыхающегося сына силу, вместо этого просто того целуя. Геральт мог увидеть розовые проблески влажного языка, изучающего рот Алукарда.       Также неожиданно как начал, Дракула прервал поцелуй и откинул голову Алукарда, открывая шею. Он вновь укусил его, даже не пытаясь притворяться, что тем самым не пытает сына удовольствием. Алукард изогнулся, жестко заскребя ногтями по руке отца, всё ещё железным обручем обхватывавшей бледную грудь, и его член подпрыгнул к животу. Беловолосый вампир выглядел отчаявшимся, почти безумным от желания и, о, таким красивым. Геральту хотелось съесть его.       Геральт прошелся ладонями по бокам Алукарда, возбуждая кожу грубыми мозолями. Он не мог не заметить, каким красным и влажным стал выглядеть член вампира, почти злым от безжалостных поддразниваний. Ну, возможно, пришло время для чего-то большего. Геральт пробрался руками под колени вампира и поднял всю нижнюю часть тела, устраивая Алукарда над своим лицом. Пришлось немного постараться, прежде чем ведьмаку удалось комфортно их устроить, и к его удовольствию, Алукард просто позволил всему этого случиться, бледное тело оставалось расслабленным и мягким в чужих руках. Лишь мышцы бедер вампира периодически напрягались на плечах Геральта.       Теперь у ведьмака открывался прекрасный вид на эти горячие, напряженные яички и дырочку под ними, розовую и прекрасную. Геральт слышал медленные, влажные глотки Дракулы, всхлипы Алукарда. Геральту казалось, что он может сделать всё, всё, что угодно.       Он ткнулся лицом в горячую кожу на бедре Алукарда почти до удушья, а после мягко лизнул место вокруг яичек. Вкус пота и смазки наполнил его и заставил выделяться слюну, поэтому Геральт поспешил оставить крепкий засос на чувствительной коже. Алукард содрогнулся и заизвивался вокруг него, но ему некуда было деться, он был полностью обездвижен между Геральтом и Дракулой. Вампиру оставалось лишь медленно напрягать и расслаблять мышцы, пока губы ведьмака держали в плену его припухшие яички. Язык Геральта прошелся по тем местам, где должны были бы остаться следы от ногтей.       Он замер, чтобы синхронизироваться с глотками Дракулы, и в нужный момент укусил, прямо под тяжелым мешочком, раздражая чувствительные нервы. Алукард был сладким на вкус, и запах слюны вскружил Геральту голову. Ноги вампира напряглись и крепко сомкнулись вокруг головы ведьмака, тело стало длинной струной неудовлетворенного желания, хриплый крик вырвался из бледного горла. Геральт махнул собственными бедрами в воздух, неспособный остановить себя от дрожи удовольствия.       — Тише, — пророкотал Дракула, и его голос прошел сквозь них обоих, низкий и мягкий, как тьма, из которой он состоял. — Не будь таким, — в этих нежных словах легко было уследить темные грани. — Давай, — раздался влажный звук укуса, — откройся для нашего гостя.       Алукард вскрикнул, но его ноги расслабились вокруг Геральта, позволяя ему приблизиться. Позволяя ему проникнуть глубже. Позволяя ему делать всё, что только захочется, и Геральту пришлось закрыть глаза, потому что всё это было слишком, слишком горячо. Он прижал ладонь к своему члену, всё ещё зажатому в ткань и кожу, и вдохнул. Этот резкий вдох закончился тем, что аромат Алукарда вновь забился в нос вместе с металлическим запахом крови и дразнящей силой, которую так щедро раздаривал Дракула.       Геральту нужно было на что-нибудь отвлечься, чтобы не чувствовать ноющее желание в паху, и поэтому он повернул голову и укусил ближайшую плоть, помечая бедро Алукарда глубоким красным укусом. Дыхание вампира сбилось, и он всхлипнул громче. Он убрал руку от предплечья Дракулы — пальцы были окрашены красным из-за ногтей, проткнувших кожу — и схватился ею за волосы Геральта, оттягивая. Наверное, он слегка разозлился на происходящее. Запах секса и возбуждения был настолько плотным, что едва ли не заставлял подавиться слюной, а звуки, издаваемые Алукардом сверху, вышибали все разумные мысли из ведьмачьей головы. Геральт раскрыл рот и снова жестко укусил чужое бедро прямо над предыдущим местом.       Пальцы в его волосах дрогнули, но продолжали держать так же крепко, притягивая ещё ближе. Отбросив всю осторожность, Геральт принялся вырисовывать укусами линию по этому стройному, длинному бедру. Укус за укусом, пока он не достиг места, где пах соединяется с бедром. Тогда ведьмак ткнулся носом в яички, а после погрузил язык в Алукарда, трахая его им быстро и жестко, проникая так глубоко и твердо, насколько возможно. Алукард был таким влажным и скользким, так идеально открывался для него. В дополнение к вкусу кожи и пота добавилось что-то ещё. Отголосок масла и сладости с примесью огня, возможно.       Именно тогда Геральт окончательно осознал, что внутри этой горячей, нуждающейся, маленькой дырочки уже было скользко, вероятно, из-за того, что он с Цири прервал своим появлением или что происходило ранее в этот же день. Одна только мысль об этом сорвала Геральта с цепей, и он просунул язык так глубоко, как только смог, пытаясь почувствовать во рту вкус их прошлого соития. Алукард содрогался над ним, издавая всё более высокие стоны. Ведьмак просунул два пальца в эту мягкую, смазанную слюной дырочку, нажимая и надеясь найти точку, которая сводит мужчин с ума.       Ноги вокруг него снова напряглись, и все тело вампира изогнулось в одну дугу красиво натянутых мышц — Алукард кончил. Его член исторгал семя толчок за толчком, окрашивая в белый свой живот и грудь.       Геральт не удержался, чтобы не попробовать это, не обласкать Алукарда ртом. Он рванулся вверх, вынуждая вампира сложиться пополам, и ему удалось достать ртом кончик нетронутого члена. И тогда он начал сосать так жестко, как только мог, продолжая при этом трахать Алукарда пальцами, наслаждаясь и сам ощущением того, как мышцы сжимались и разжимались вокруг них. Скользкие, нежные стенки ритмично сокращались, пока Алукард кричал, извиваясь между ведьмаком и Дракулой. Геральт поймал остатки его оргазма, проглатывая сперму и посасывая головку опускающегося члена.       Похвала сорвалась с губ Геральта, поглаживающего все эти твердые, дрожащие мышцы:       — Черт, ты идеален. Твой вкус слишком хорош, волчонок. Красивый, хорошенький волчонок. Мне так понравилось погружать зубы в твою плоть, ты так хорошо это принял. Ты был таким хорошим для нас, дрожащий и горячий у меня во рту, — используя последние силы, чтобы двигаться медленно и плавно, ведьмак опустил Алукарда на постель. Дракула последовал за ним, позволяя плечам и голове сына опуститься на подушки и шкуры.       Боги, Алукард выглядел затраханным. Кровь, слюна и сперма медленно стекали у него по груди, и запах секса витал в воздухе. Стоило вампиру коснуться мягкой постели, как он застонал и дернулся, вероятно, слишком чувствительный после всего, через что прошел. Геральт провел ладонью по его боку, пачкаясь во всех этих жидкостях, а после слизывая их с руки: на вкус — как секс и пламя.       — Такой чертовски хорошенький. Ох, волчонок, ты справился так хорошо, — проурчал Геральт. — Дождаться не могу, когда заставлю тебя кончить ещё раз, — должно быть, слова дошли до вампира, потому что тот крупно задрожал и дернулся под ним в самом вкусном смысле, колени приподнялись, проходясь по бокам Геральта.       Рука, сомкнувшаяся сзади на шее Геральта, стала неожиданностью. Ведьмак поднял взгляд на Дракулу, который склонился над Алукардом, чтобы притянуть к себе Геральта и втянуть его в дикий поцелуй. Вампир глубоко вылизывал чужой рот, преследуя остатки вкуса Алукарда, слизывая их прямо из Геральта. Ведьмак старался дать всё, что мог: он посасывал и лизал в ответ, чувствуя неожиданное возбуждение от собственнической хватки на своей шее. Дракула мог бы переломить ему хребет, мог бы задушить его без больших усилий. Осознание этой опасности только сделало член Геральта тверже, заставило его дернуться и возжелать.       — Тебе бы хотелось трахнуть Алукарда, чтобы у него снова встало? — спросил Дракула этим своим мягким, низким голосом.       Геральт даже не смог ответить в первый момент, потому что удовольствие и желание поднялись по позвоночнику от одной только мысли. Он вскинул голову и прижался к руке на шее, его грудь широко раздувалась от тяжелого дыхания. После целой ночи гребаных поддразниваний, после того, как его член вставал, расслаблялся, и снова вставал — он почти сошел с ума из-за этих двух могущественных существ перед ним — ему потребовалась вся сила воли, чтобы не кончить прямо в штаны.       — Да. Блядь, пожалуйста, — слова были больше похожи на болезненный стон.