Волкам вход воспрещен (No Wolves Allowed)

      Геральт плавал в небытии. Он не то чтобы действительно заснул, скорее, впал в состояние, близкое к медиативному: везде тихо, сердцебиение замедлилось, позволяя телу регенерировать быстрее, чем у обычных людей.       Разбудили же его голоса, вытянув из серого тумана забытья. Поначалу он не понимал слов, только улавливал тихие голоса рядом, даже не пытаясь открыть глаза — веки были слишком тяжелыми, а тело истощенным.       — Я не ожидал, что ты дашь ему силу, — голос Алукарда был мягким и расслабленным, таким его Геральт ещё не слышал.       — Ты ревнуешь? — Дракула же звучал слишком энергично, слишком трезво для Геральта. Почему бы ему не быть в том же состоянии, что и Геральт, или хотя бы таким же сонным и расслабленным, как Алукард? Разве он недостаточно натрахался?       — Он — человек, — Алукард притворился, что не слышал вопроса. — Разве ты не говорил однажды, что темнота живет в сердцах людей, и поэтому её нельзя победить? И ты же мне говорил о том, что твоя сила извращает. Не думаешь, что так и будет с ним?       Ненадолго установилась тишина, а после Дракула вздохнул:       — Он силен, этот ведьмак. Того, что я дал ему, не хватит, чтобы изменить его как-то слишком сильно.       Раздался шорох, скольжение кожи о кожу, и Геральту до смерти захотелось посмотреть, что происходит.       — Ты хвалишь человека? — удивление в голосе Алукарда показало, что тот уже не такой сонный, как раньше.       Геральт хотел усмехнуться, правда хотел, но всё ещё находился в состоянии полудремы, когда тело не отвечало на команды, если только не начать действительно сражаться за контроль. И у него не было сил сражаться сейчас. Однако, кто здесь являлся гребаным человеком? Точно не он.       — Он… — начал Дракула, но замолчал.       — Что? — теперь голос Алукарда шел с другого угла. Видимо, он сел на постели. — Что ты в нем такого увидел, что смог отбросить в сторону привычное презрение?       — Когда он впервые увидел меня, он сразу же понял, что я такое, — Дракула говорил выверенно и медленно, словно пытался собраться с мыслями в процессе.       — Ты был в форме крысы, когда он впервые тебя увидел, — сухо прокомментировал Алукард. — Девятью крысами, если быть точнее. И ты укусил его.       Крыса?       Значит, демонический обламыватель-грызун являлся Дракулой? Значит, Дракула наблюдал, как Геральт соблазнял Алукарда в купальне? Теперь ведьмак действительно задался вопросом, почему его не уничтожили на месте после такого представления. Очевидно, что Дракула обожал Алукарда. В этом было много больше, чем игра мускулами, больше даже, чем просто симпатия. Между ними были и сдерживающие элементы, в основном, со стороны Алукарда, но всё это отходило на второй план, ведь их желание доверять друг другу перевешивало. Этого сложно было ожидать от вампира и чего-то по типу Повелителя демонов.       — Вы без пяти минут трахались, — так же сухо ответил Дракула. — Будь благодарен, что я укусил его только за руку.       «Я потратил больше, чем пять минут, на эту приятную игру», — слегка возмутился Геральт у себя в голове. Он весьма гордился своим умением оставлять любовников довольными и удовлетворенными.       — Ты укусил его не только за руку, — ответил Алукард, впрочем, не отрицая слов Дракулы. — Ты набросился на него, как на любимое угощение.       — Он интересный, — задумчиво проговорил Дракула. — Он знал о моей силе, понимал её сущность. Он был осторожен. Даже уважителен в какой-то мере, зная, что я могу сделать с обычным смертным. И при этом он шутил, — Дракула звучал почти растерянно, словно совсем не мог понять Геральта. — Он вел себя игриво. Даже когда мы сражались, он не пытался ранить меня из-за страха или ненависти, или чтобы выбить себе преимущество. Когда он думал, что по-настоящему ранил меня, я видел его сожаление.       — Он выглядит дерзким. Как кое-кто, кого я знаю, — в голосе Алукарда явно прослеживался смешок.       — Я хотел увидеть, — Дракула передвинулся по постели. За шорохом простыней Геральт расслышал тихий вздох Алукарда, а после сухой звук движения ладоней по коже, — что он сделает, каким будет на вкус с моей силой внутри.       Послышался влажный звук соприкосновения губ.       — И ты разочаровался тому, что не нашел в нем тьмы, которую можно было бы вытянуть на поверхность?       — Нет, — ответил Дракула с неожиданной свирепостью. — В нем столько тьмы. Он ею пахнет, она у него в крови… даже его сила затронута той самой тьмой, с которой он борется. И он не слеп к окружающему его миру. Он видит зло, что живет в людях, но не позволяет этому запятнать себя. Не отсутствие тьмы я нахожу таким восхитительным. А тот факт, что даже будучи переплетенным со смертью и тьмой, он остается нетронутым ими.       Нетронутым?       Геральт, наконец, заставил себя открыть глаза, совсем чуть-чуть, но этого оказалось достаточно, чтобы разглядеть Дракулу, сидевшего у спинки массивной постели, прислонившись спиной к украшенному дереву. Он выглядел расслабленно, руки лениво ласкали бедра Алукарда. Последний в свою очередь сидел на нем верхом. Оба расположились к Геральту в профиль, что позволяло наслаждаться привлекательной гибкостью тела Алукарда, изгибами мышц Дракулы, а также волнами серебряных волос, струящихся по бледной спине, и кончиками, ласкающих ягодицы. Тех же круглых и упругих ягодиц, между которыми Геральт побывал не так давно. Какая-то часть его ожидала, что вампиры будет снова заниматься сексом. В данный момент все мысли ведьмака утекали в одном направлении.       Тем не менее, эта мысль не подтвердилась. Со своей позиции Геральт мог четко увидеть затемненную дырочку Алукарда и едва заметные блестящие следы семени между ягодиц, но оба вампира были расслаблены. Локти Алукарда лениво лежали на плечах Дракулы, пока пальцы пробегались между прядями черных волос.       Дракула посмотрел на Алукарда снизу вверх. Мозг всё ещё взрывал тот факт, что Дракула не только был ниже их обоих — Геральта и своего сына — но и полностью это игнорировал. Учитывая чистую силу, которую он контролировал, мастерство в каждом его движении, одно только присутствие вампира в комнате уже говорило о его моральном и физическом превосходстве. Геральт продолжал думать о том, что Дракула должен быть повыше. Даже сейчас, когда вампир опустил голову на спинку кровати и просто смотрел на Алукарда, взгляд его красных глаз оставался непонятным ведьмаку.       — Ты достиг баланса, — мягко проговорил Алукард, слегка сдвигаясь на месте. — Тебе больше не надо ничего делать.       — Ты имеешь в виду, я не могу, — опять голос Дракулы наполнился неожиданно экспрессией. — Я не могу больше ничего сделать. Я не могу умереть, — его слова перешли в рычание. Геральт мог почувствовать уколы по всему телу от поднявшейся в воздух энергии Дракулы, а после всё снова застыло так же неожиданно. — И я не могу жить тоже.       Алукард свернулся вокруг головы Дракулы, обнимая.       — Мне жаль, — прошептал он. — Я бы исполнил твоё желание, если бы мог.       Геральт мог понять, что Алукард говорил искренне, голос дрожал от скрытой боли. Алукард действительно бы сделал это, закончил бы существование Дракулы, если бы знал, как, и даже если бы это разбило ему сердце.       — Никто больше не сможет принести мне избавление, — низкий, ровный голос Дракулы вплелся в холодную ярость, которую Геральт мог почувствовать в его силе. — На то была Его воля, и теперь в качестве мести я вечно буду Ему костью в горле за это.       Алукард склонился так низко, что коснулся лбом лба Дракулы.       — Я не хочу, чтобы тебе было больно, — прошептал он.       Дракула какое-то время молчал, рукой проводя по изогнутой спине сына.       — Ты помог мне, — сказал он, наконец. — Мне легче, когда ты рядом.       — Я привел тебя на этот путь.       — Ты попросил, — почти нежно исправил Дракула. — Никто не заставлял меня соглашаться.       — Но…       — Выпей мою кровь, — пресек протест Алукарда Дракула. — Я много взял у тебя сегодня, — бледная рука закопалась в спутанные серебряные волосы, чтобы добраться до шеи. — Пей.       Геральт сглотнул, теперь полностью проснувшись, и увидел, как Дракула склонил голову набок, открывая шею. Это не было жестом покорности, не похоже на то, что делал Алукард. В красных глаза горело яростное пламя, вызов читался в линии челюсти. Геральт понял, что много раз оказывался на кончике вампирских клыков этой ночью, как и Алукард, но ни разу последний ничего не съел, кроме пары кусков хлеба на пиру. Молодой вампир не пил кровь ни Геральта, ни кого бы то ни было ещё. Неожиданно ведьмак сильно заинтересовался, был ли Дракула единственным донором крови для своего сына?       — Мне это пока не нужно, — отказался Алукард, и Дракула лишь фыркнул, высокомерно и оскорбленно одновременно.       — Если бы я позволил тебе выбирать время кормежки, ты бы вернулся ко мне серым призраком, каким был раньше.       — Всё было не так плохо, — пробормотал Алукард.       — Твои губы были черными, — отрезал старший вампир, приподнимая голову. — А теперь пей, пока я не нашел более изысканный способ наполнить тебя необходимым.       Алукард фыркнул, но ничего не сказал, склонившись к шее отца.       Геральт увидел, как Алукард укусил подставленную плоть. И это было совсем не похоже на укус Дракулы. Тому нравился сам процесс, Геральт был в этом уверен. Он наслаждался тем, как впечатывал клыки в плоть ведьмака, ощущал животный восторг, терзая шею Алукарда.       И то, что Геральт видел сейчас, сильно отличалось. Алукард был осторожен, о, так осторожен, вспарывая вену. Его клыки вошли в плоть медленно и мягко, создавая такой чистый прокол, что Геральт осознал сделанное, лишь услышав глоток и почувствовав ускорение чужого сердцебиения. Алукард осторожно прижался к Дракуле, двигаясь в тандеме с глотками крови, и Дракула только крепче сжимал объятья: одна рука осталась на шее Алукарда, а вторая — на его бедре.       Под тихие звуки сглатывания Геральт смог уловить, как изменилось дыхание Алукарда, как у него вырвался едва заметный хнык. Ранее расслабленные руки стали каменно напряженными, ногти вонзились в плечи Дракулы. Учитывая явное удовольствие от процесса, которое испытывал Алукард, Геральт предположил, что у вампира уже встал.       Сцена, открывшаяся ведьмаку, являлась самой эротичной, какую он только видел, если не считать те, куда примешивался сам секс. То, как Алукард весь отдался процессу насыщения, все эти звуки, им издаваемые, и крепкое объятье от Дракулы… По спине, закрытой серебряными волосами, прошла дрожь. Пальцы Дракулы аккуратно ласкали чужую бледную кожу, поощряя происходящее. Даже запах крови и силы, наполнивший воздух, напоминал о произошедшем ранее.       Геральт хотел отвести взгляд. Ему казалось, что он должен это сделать. Это был интимный момент, и ведьмак приглашен на него не был. Но их бесконечная любовь, связь душ что-то зажгла внутри него. Тоска смешивалась с завистью и нуждой, и они быстро заполнили его сердце и разум. Эти вампиры имели что-то, чего у ведьмака никогда не было, и потеря жгла изнутри. Однако всё это перекрывалось радостью за чужое счастье. Оно было бесценно, и романтичное, глупое сердце Геральта было дико радо видеть его. Он даже поймал себя на мысли, что готов разорвать любого, кто посмеет посягнуть на эту драгоценную связь.       Ну и вишенкой на торте была эстетическая красота происходящего. К этому моменту Геральт уже на личном опыте выяснил, насколько прекрасно ощущается такое объятие. Его тело ныло от воспоминаний обо рте Дракулы на его шее, вытягивающим кровь и удовольствие, острая боль от укуса и мягкость губ. От воспоминаний о крепко обхвативших руках, точно также, как Дракула сейчас удерживал Алукарда.       Ему не стоило смотреть, но он не мог остановиться. Как голодающий, он наблюдал за пиром из-за толстого стекла.       Он опустил взгляд на руку на бедре Алукарда, увидев, как эти бедра подавались вперед навстречу Дракуле. Эта красивая, мускулистая спина изогнулась там, где к ней прикасался Дракула, пальцы зарылись в серебряную гриву. Геральт наблюдал, как работала челюсть Алукарда, испивая, высасывая бесценную жидкость, и только эту часть лица ведьмак вообще мог разглядеть.       Именно тогда он понял, что Дракула смотрел на него, смотрящего за ними. Было сразу понятно, что взгляд красных глаз уже какое-то время был направлен на него, и поэтому Геральт подозревал, что все промелькнувшие в его голове мысли оказались тоже замечены Дракулой. Он ведь и не думал как-то скрыть выражение своего лица. Черт, он даже не мог двинуться, по сути, нормально, а Дракула был очень наблюдательным. Но в чужих глазах не было злости или раздражения, только любопытство.       Поэтому Геральт не отвел взгляд. Если Дракула хотел прочесть, что творится у него на сердце, пусть читает. Ему было нечего прятать. Если Дракула увидит похоть в его глазах, что ж, оба вампира были болезненно красивы, и Геральт не стыдился своих желаний. Если Дракула увидит зависть или боль, или нужду, всё это тоже было неудивительным. Кто не пожелал бы того, что делили между собой отец и сын? Что ещё важнее, Геральт надеялся, Дракула увидит желание защитить, необходимость сражаться, чтобы поддержать огонь этой любви, потому что она стоила того. К тому же Геральт не видел эту любовь как нечто, что можно использовать против них. По-честному, он готов был убить любого, кто попытался бы это сделать.       И если в глубине своего сердца Геральт отыщет немного любви к этим двум… что ж. Это уже было его личное дело. Он радостно примет эту короткую, но полную удовольствий ночь, которую ему предложили, и всё ещё будет считать себя самым счастливым человеком из ныне живущих. Даже если ему придется всю оставшуюся жизнь знать, что он упускает.       Алукард прекратил пить, лишь спустя долгое время. Старшему вампиру, казалось, было вполне комфортно сидеть там, гладить сына и позволять ему медленно осушать своё тело. Движения Алукарда замедлелись, стали менее скоординированными, менее напряженными, пока, наконец, он не упал на плечо Дракулы, уже больше слизывая кровь, нежели выпивая её из созданной его клыками раны.       Когда Алукард отстранился, Геральт смог разглядеть рану на чужой шее. Это были всего лишь две маленькие точки, слегка кровоточащие, и эти капли сразу же слизывал Алукард, подобно маленькому котенку.       Геральт неожиданно захотел присоединиться, пройтись языком по шее Дракулы, прямо по ранкам, утихомиривая боль. А после пройтись по языку Алукарда, ощущая смешанный вкус.       Но его тело не согласилось. Он был грязным из-за крови, спермы и масла, высыхающего на его коже, и всё ныло. Каждое движение заставляло вспомнить о пульсирующей боли в анусе, о чрезмерной чувствительности члена, который невозможно было тронуть. Даже легкое дуновение казалось слишком сильным, вытягивало из него странные, тихие звуки.       Он не мог ничего сделать, но это не мешало ему желать. Желать почувствовать их вкус, почувствовать Дракулу, понять, на что тот среагирует активнее всего.       На протяжении всего вечера Дракула всегда держал себя под контролем, что просто взрывало Геральту мозг. Он был терпеливым, методичным и безжалостным, ломая Геральта и Алукарда по своему желанию.       Опыт был невероятным. Обычно Геральт был сверху, ласкал и облизывал, приносил партнерам удовольствие, а потом уже гнался за своим. Это абсолютная смена ролей была более, чем немного удивительной, но всё равно неожиданно прекрасной.       Геральт не мог отрицать жара внизу живота от воспоминаний о голосе Дракулы, шепчущем грязные обещание ему прямо в ухо. От призрачного ощущения твердого члена Дракулы внутри, трахающего его снова и снова, как будто вампир мог бы делать это бесконечно, никогда не теряя контроля, прекращая Геральта в одну только вечно голодную дырку.       Он медленно выдохнул, отпуская эти мысли, пока не попытается заставить тело сделать что-то, к чему то не готово.       Дракула всё ещё смотрел на него, взгляд красных глаз был полностью нечитаем. Однако Геральт всё равно считал, что Дракула видит все. Это знание обжигало внутренности почти так же, как и семя вампира, выстрелянное внутри него.       Ведьмак задрожал.       Дракула медленно моргнул, тихо выдохнул и, наконец, отстранил Алукарда от своей уже зажившей шеи. Глаза младшего вампира застилала дымка, а на его бледных щеках виднелся румянец, опускавшийся на длинную шею и широкое полотно груди. Он легко, расслабленно подчинялся направлению движений Дракулы, и его тело буквально вытекло из чужих объятий, подобно воде. Алукард был обдолбан, пьян силой и кровью, вот что понял Геральт.       Алукард сполз вниз по постели, поворачиваясь то так, то этак, пока не ткнулся лицом в бедро Дракулы. После он обернул руки вокруг чужой ноги и прижался к ней под полным привязанности взглядом отца. Алукард снова сдвинулся и издал недовольный тихий звук, едва заметный выдох, ему то ли не нравился партнер для объятий, то ли форма того, что он пытался обнимать.       — Алукард, — ласково позвал Дракула, расцепляя чужие руки, а после подхватывая невменяемого сына и подтягивая к себе. — Давай же.       Дракула уложил длинное тело сына у себя на руках без каких-либо усилий. Алукард снова издал недовольный хнык, но прижался ближе к груди отца и искренне попытался устроить нос где-то под челюстью у Дракулы, но его рост и позиция не позволяли таких трюков. Геральт наблюдал за происходящим, развеселенный и тронутый этими нескоординированными движениями и вздохами недовольства. Дракула поднялся на колени и приблизился к Геральту.       — Что? — удивленно спросил ведьмак, когда Дракула опустил на него извивающегося и обдолбанного вампира.       — Он хочет, чтобы кто-то обнимал его, — объяснил Дракула, пока они оба наблюдали за осознанием Алукарда, что рядом есть ещё одно теплое, доступное тело. Алукард издал довольное рычание и забрался под руку Геральту, прижимаясь ближе. На этот раз ему удалось ткнуться холодным носом под челюсть ведьмака и обернуть руки вокруг чужой груди. Ещё немного шевелений, и нога вампира нашла путь между ног Геральта, переплетая два тела, насколько это физически возможно.       Больше инстинктивно, чем по велению разума, Геральт обвил Алукарда руками, прижал ближе. В итоге, объятье вышло очень тесным, и вампир почти полностью спрятался у него на груди.       В груди ведьмака расцвело яростное, почти болезненное удовольствие от оказанного ему доверия со стороны Алукарда. Дыхание и медленное сердцебиение вампира говорило о том, что тот уже почти заснул. Грива белых волос частично покрыла плечо Геральта и согрела руку, и вес Алукарда позволял лучше прочувствовать этот момент и всю его сладость.       Он был защитником по своей природе и по своему призванию. Его предназначение — защищать до последней капли крови. Быть нужным, иметь кого-то под своей защитой — было одной из тех вещей, которых Геральт желал больше всего. И больше всего боялся, потому что такие вещи очень быстро отбирают.       — Почему? — начал было Геральт, не понимающий, почему Дракула отдал ему бесценное сокровище — желающего объятий и нежности Алукарда.       — Ты кажешься человеком, знающим, как правильно держать его, — Дракула протянул к сыну руку — его ногти снова были нормальной длины, пусть и черными — и медленно пригладил растрепанные локоны, торчащие во все стороны, заодно убирая их там, где кончики щекотали Геральту лицо.       — Во мне почти не осталось мягкости, — добавил вампир полным тоски голосом. «Херня, — подумал тогда Геральт. — Полнейшая херня».       Дракула мягко посмотрел на ведьмака красными глазами. Он повторил то, что сделал Алукарду, с волосами Геральта, которые были короче, но при этом такими же растрепанными. Сердце пропустило удар, и Геральт прильнул к чужой руке. Дракула в ответ опустился ниже, и его рука — теплая и сильная — обняла лицо ведьмака. Они были теперь так близко, что их губы почти соприкасались.       — Я хотел посмотреть, смогу ли затрахать тебя до потери сознания, — прошептал вампир. Его голос был низким и подразумевал такую грязь, что Геральт поперхнулся дыханием. — А после я захотел посмотреть, смогу ли я втрахать в тебя мозги обратно, — мягкие губы коснулись губ Геральта. — Я хотел услышать все те звуки, что ты будешь издавать, кончая на моем члене.       — Блядь, — с придыханием выругался Геральт, и его бесполезный, слишком чувствительный член смог героически дернуться, что принесло столько же боли, сколько и удовольствия. Но ведьмак на то и ведьмак, чтобы строить отношения с болью не как у нормальных людей. Боль не ограничивала их, скорее просто требовала к себе внимания.       Он облизнулся, желая поддаться безумию и сказать Дракуле действовать по его плану. Раздвинуть Геральту ноги вновь и трахнуть его, потому что, знают боги, он всё равно был близок к потере сознания. Ему никогда ещё не доводилось приходить в себя на чьем-либо члене, особенно, члене кого-то, кто трахался так же хорошо, как Дракула.       — Я уже хорошенько так поломан, но… — начал Геральт, весь здравый смыл покинул его, однако Дракула прервал его речь:       — Давай не будить Алукарда, — вампир повернулся и прихватил губами челюсть Геральта. — К тому же нет, ты ещё недостаточно сломан.       Геральт не понимал, то ли это обещание, то ли угроза. Не то чтобы его действительно волновало, какой вариант истинный.       Усталость брала своё. Было так легко закрыть глаза и приподнять голову, предоставляя влажному рту вампира больший простор для маневра. Алукард был теплым и идеальным в руках Геральта, прижимаясь к нему так сильно, что это заставляло сердце стучать быстрее. В любой момент ведьмак рисковал провалиться обратно в полумедиативное состояние.       Но эти мягкие, влажные поцелуи, спускавшиеся вниз по шее Геральта, и эти едва заметные прикосновения клыков к коже… всё это вызывало дрожь, возрождая прошлое удовольствие. Ощущение этих опасных, острых зубов рядом с венами пробуждало инстинкты. Целая жизнь сражений с различными монстрами заставляла руки тянуться к оружию, особенно, учитывая, что ведьмак уже не был полностью погружен в похотливое желание. Немного зубастых ласк не были такими уж необычными в постели Геральта, но сейчас, когда он уже весь ныл и устал, острые зубы на шее заставляли отточенные в боях инстинкты буквально кричать. В то же время он хотел погрузить в это с головой, позволить Дракуле испить крови, позволить им обоим вновь испытать экстаз: сладкие, горячие глотки, дарящие удовольствие с каждым ударом сердца.       — Ты так хорошо держишь Алукарда, — пророкотал Дракула, — удовлетворяешь нужды вас обоих. Но мне интересно, сможешь ли ты выдержать и меня? Сможешь ли удовлетворить нас двоих?       О боги, он хотел попытаться. Едва заметный, мягкий стон вырвался из груди Геральта, но это всё, на что хватило его энергии. Просто объятья с Алукардом исчерпали все минимальные запасы сил, которые удалось восстановить коротким отдыхом.       Дракула продолжил пощипывать и облизывать его шею, пытая обещанием продолжения. Небольшие волны дрожи бродили по телу Геральта, и ведьмак чувствовал, как руки вампира обследовали его тело. Небольшие волны превратились в крупную дрожь, когда кончики пальцев снова обросли длинными когтями. Те проследовали по расслабленным ногам и вверх по спине, не взрезая кожу, но всё равно оставляя позади горящие полосы.       — Ох! — Геральт тихо вздохнул, и его тело выгнулось. Было ли это попыткой сбежать или наоборот прильнуть к чужим пальцам, он не знал. Даже эти небольшие царапающие ощущения были слишком интенсивны: удовольствие от такой ласки конкурировало с покалывающей болью. Мягкое, спящее тело Алукарда спереди удивительно контрастировало с возбуждающе опасной пыткой, которую решил устроить Дракула. У Геральта кружилась голова, его тело подрагивало, а дыхание выходило хриплым и жарким.       Когда эти смертельно опасные когти скользнули по его всё ещё скользкой заднице и легко прошлись по опухшему анусу, Геральт почти закричал. Прикосновение было очень осторожным, когти не оставили и следа, но даже просто возможность этого заставляла ведьмака пытаться двинуться, а его член — болезненно дернуться. Твердые пластины ногтей вжались в истерзанную плоть, и единственный острый коготь аккуратно проскользнул внутрь расслабленной, влажной дырочки. Геральт снова почувствовал прилив жара и желания. Тот уровень контроля, который требовался, чтобы приносить только удовольствие этими орудиями убийства, был на удивление привлекательным, и ведьмак начал ловить ртом воздух, осознав, что по-настоящему доверился Дракуле в вопросе его здоровья и безопасности.       — Ш-ш-ш, — мягко проговорил Дракула, его зубы коснулись спины Геральта, — Алукарду нужен отдых.       Геральту хотелось одновременно засмеяться и заплакать от этого комментария. Что за ублюдок.       Как бы невозможно это ни звучало, Геральт старался сдерживать себя, оставаться неподвижным под возбуждающими, опасными прикосновениями. Несмотря на клыки у своей шеи и когти у чересчур чувствительной дырочки, напоминавшие ему одновременно о невероятном удовольствии и немыслимой опасности, ведьмак выровнял дыхание. Он заставлял себя размеренно дышать и успокоить сердцебиение. Однако ему не удавалось перестать дрожать от исследований Дракулы, зато он смог сдержать крики желания и шока.       — Вот так. Дай мне взять тебя так, как мне хочется, — прошептал Дракула. — Держи нас обоих.       Геральт не смог не кивнуть, принимая, желая получить всё, что дадут. Медленные подразнивания ещё более замедлились. Этого было достаточно, чтобы удерживать сознание ведьмака наплаву, пока Алукард спал, счастливый и защищенный в руках Геральта.       Как долго это длилось, Геральт сказать не мог. Он только и чувствовал острые когти и прохладные зубы на коже, и сладкий запах волос, и тепло тела в своих руках.       Даже его выносливость, в конечно итоге, сдалась, и Геральт задремал. Или, возможно, отключился. Все, что он точно мог сказать, так это то, что он проснулся резко из-за неожиданного тепла в ногах.       Геральт дернулся, пойманный врасплох, но потом осознал, что его держали на руках, а точнее, опускали в приятно пахнущую купальню. Он смазано моргнул и посмотрел на человека, держащего его: черные волосы и аккуратная эспаньолка. Дракула. Вампир опустил Геральта в воду с такой же легкостью, с какой ранее поднимал Алукарда, словно они оба ничего не весили.       Геральт застонал от ощущения теплой воды, обернувшейся вокруг его ног. Вместо минералов вода пахла травами, и знакомый запах был таким же успокаивающим, как и тепло. Вскоре он оказался почти полностью погружен в купальню и усажен на подводную скамью. Тепло медленно проникало в него, расслабляя ноющие мышцы и размывая присохшее семя с кожи.       Геральт вновь моргнул и попытался удержать веки открытыми немного дольше, но его тело явно прекратило с ним сотрудничать. Он погрузился в дрему, пока вода творила свою магию над его больными мышцами и другими местами, пульсирующими и ноющими от чрезмерного использования.       Когда он проснулся, то понятия не имел, сколько времени прошло. Он всё ещё находился в купальнях, и его голова лежала на сложенном полотенце на краю каменного бассейна. Волосы были мокрыми и облепили лицо, слабо пахло цветами. Мысль о том, что его, обмякшего и спящего, кто-то мыл, отдалась легким беспокойством, сердце забилось быстрее, но ведьмак выровнял ритм. После всего произошедшего ранее, какое-то мытье, которое могло быть или не быть, казалось несущественным.       Вода ощущалась весьма приятно даже на все ещё горящей дырочке, и Геральт снова расслабился на краю бассейна, задремывая. Сколько бы он ни спал, этого было недостаточно. Он не отслеживал, по сути, что делали вампиры, вместо этого его вполне устраивала возможность поспать и позволить телу восстановиться.       Он заметил приближение Дракулы, вода достигала его живота, и маленькие волны расходились во все стороны от движения. Из них троих именно Дракула выглядел лучше всех. Даже отдыхающий чуть в стороне Алукард выглядел затраханным, хотя все следы уже сошли с его тела. Дракула же выглядел нетронутым. Его невозможная выносливость и магия уничтожили все доказательства произошедшего ранее. И тот факт, что Дракула не мог сохранить на теле никаких следов их ночи, отдавал горечью.       Под водой Дракула коснулся коленей Геральта и развел их в стороны своей собственнической хваткой. Он устроился между разведенных ног ведьмака, который теперь, когда вампир оказался рядом, позволил себе снова задремать. Ощущение гладкой кожи бедер Дракулы было успокаивающим и приятным.       Дракула оперся рукой о край бассейна и навис над Геральтом: кончики его волос уже были влажными и облизывали бледную кожу лица ведьмака.       — Ещё разок? — спросил он, но Геральт понимал, что вопрос риторический. Другая рука Дракулы уже скользила по внутренней части бедра ведьмака, мягко массажируя уставшие и дрожащие мышцы, пока не обернулась вокруг яичек Геральта на мгновение и не скользнула ещё ниже. Два пальца нашли непристойно растянутую дырочку и скользнули внутрь.       Его тело не оказало никакого сопротивления, пальцы проникли на всю длину без каких-либо проблем. Геральт поперхнулся воздухом, когда приятные ощущения сплелись с болью — он был таким чувствительным там, его плоть опухла, а разум не понимал, чего он чувствует больше.       Эти пальцы чувствовались так хорошо, но в то же время больно, и эта боль регистрировалась даже поверх высокого ведьмачьего болевого порога. А ещё они ощущались правильно. После того, как его трахали пальцами и членом часами, после нахождения внутри сразу двух мужчин, Геральт ощущал себя почти странно будучи пустым.       Он дернулся, все ещё слишком уставший, чтобы что-то реально сделать, а разум уже воспроизводил все угрозы и грязные вещи, которые ему шептал Дракула. Он помнил, как старший вампир хотел привести его в чувства на своем члене. Мягкий хнык сорвался с губ, и ведьмак поймал себя на мысли, что если кто-то сейчас решит потрахаться с ним, это точно сломает его, убьет, но, ох, он так хотел попробовать.       — Не могу, — выдавил из себя Геральт. Он был уверен, что никакая магия уже не сможет поднять его член, не после того, как его уже затрахали до потери сознания. — У меня больше не встанет, — Геральт поймал себя на мысли, что ужасно разочарован этим фактом. Как будто он вообще сможет выдержать ещё один заход прямо сейчас.       — Всё в порядке, — Дракула опустился ниже, соприкасаясь грудью к груди. Его твердые мышцы давили на Геральта, и их губы почти смыкались в поцелуе. — Тебе не нужно быть твердым, чтобы ещё раз кончить, — мягко закончил мысль вампир, а после сократил оставшиеся дюймы и поцеловал ведьмака: его язык глубоко ласкал чужой рот, и Геральт послушно раскрылся под прикосновениями.       Пальцы внутри дернулись, прикасаясь к точке, которая посылала острые разряды удовольствия в яйца и член. Дыхание Геральта сбилось, и он заизвивался, неуверенный, сможет ли выдержать подобные ощущения. Его член был слишком чувствительным, почти болезненно чувствительным, и его покалывало даже просто от воды вокруг.       Но Дракула продолжал кружить пальцами по этой точке: медленные, настойчивые движения подкладывали поленьев в костер, который разгорался все сильнее. Геральт схватился за руку вампира, ощущая твердые мышцы и их медленные сокращения от работы. Его разум начал выключаться, ведьмак сидел там, замерший, неуверенный, чего ему больше хочется сделать. Его яйца продолжали подтягиваться вверх, подергиваясь от настойчивых молний удовольствия. Каждое движение пальцев Дракулы только натягивало нить напряжения.       Геральт разорвал поцелуй, не способный отдышаться и дезориентированный, посмотрел на себя вниз. Под легким паром, стоявшим над водой, он мог увидеть изгиб мягкого члена на своем животе, истощенного и совершенно не возбужденного. Несмотря на это, Геральт мог ощутить растущее в животе напряжение и медленное поднятие яичек. Он застонал, удивленный своим телом и тем, что с ним может сделать Дракула.       — Сдайся, — прошептал ему в ухо вампир, его темные волос упали на лицо Геральта. — Я не остановлюсь, пока не получу желаемое. Тебе нужно просто быть хорошим мальчиком и принять это, Геральт.       Слова, прикосновения внутри и маленькие пульсации болезненного удовольствия были слишком сильны. Удовольствие всё росло и росло, не находя выхода. Дракула не спешил, полностью готовый проделывать это часами, если понадобится, и ему неважны были ни усталость Геральта, ни лимиты его тела.       Он хотел, чтобы Геральт кончил, и Геральт кончит рано или поздно.       Ведьмак хныкнул, до безумия заведенный этим открытием, осознанием, что его заставят кончить, нравится это ему или нет.       Он схватился за Дракулу, и минуты это длилось или часы, он не смог бы сказать. И всё это время Геральт смотрел вниз с удивлением и восхищением: мышцы на руке Дракулы напрягались и расслаблялись, пока пальцы работали внутри дрожащего тела. И горящие красные глаза смотрели на него в ответ.       Геральт наблюдал также и за своим совершенно мягким членом, за тем, как тот начал исторгать сперму в ритм с движением пальцев по точке удовольствия внутри. Наслаждение было таким глубоким, таким интенсивным, что выбило последние разумные мысли из разума ведьмака, ударив оргазмом.       Вот только штука в том, что оргазм не прекращался. Он никогда ещё подобного не ощущал, он просто продолжал кончать и кончать. Волна за волной в том же ритме, что надавливания пальцев Дракулы на простату, выверенных и мощных. Он кончал снова и снова, пока волна за волной удовольствия сокрушали его интенсивность, и пока он не всхлипнул и не начал умолять остановиться, чтобы не сойти с ума.       — Пожалуйста, — взмолился он, все ещё цепляясь за руку, работающую у него внутри. — Не надо больше. Пожалуйста, — он, вероятно, заплакал, потому что Дракула облизывал его крепко зажмуренные глаза. Однако пальцы вампира все ещё были внутри его ноющей, горящей дырочки, и Геральт всё ещё вяло сжимался на них в посторгазменных судорогах. Наконец, Дракула сжалился и достал пальцы, помогая ведьмаку свести бедра. Тело Геральта сотрясалось крупной дрожью.       — Такой красивый, — Дракула поцеловал Геральта в щеки. — Такой смелый, — прошептал он, оглаживая бока ведьмака и успокаивая дрожь. — Ты всё сделал хорошо, так хорошо.       Это была последняя вещь, которую Геральт услышал, когда свалился в темноту небытия. *       У его горла был нож.       Геральту понадобилась ровно секунда, чтобы перейти от состояния бессознательности к полной боевой готовности. Мир завертелся вокруг, пока он взглядом бегал туда-сюда, сердце бухало в груди, а на лице появился инстинктивный оскал. Без приказа головы руки уже призывали знаки — Аард и Квен — и в долю мгновения ведьмак оказался защищен щитом, а территория вокруг расчищена. Что-то деревянное врезалось в стену слева от него.       Геральт тяжело дышал. Комната всё ещё расплывалась перед глазами, и ведьмак отчаянно пытался приспособиться к полутьме. Его ничего не атаковало. Но ведь у его горла был нож? Геральт качнул головой, замечая, что лицо ощущается странно. Что-то было на нем. И где его мечи? Он, блядь, спит с ними, они должны быть прямо здесь.       Ещё больше деталей просочились в разум. Чистый, холодный камень под ногами странно успокаивал. Воздух пах свежестью, цветами, мылом и водой. А ещё присутствовали нотки запахов шерсти и огня.       Его никто не атаковал.       Всё тело неожиданно заныло. Геральт снова потряс головой и моргнул. Впереди, в дальнем углу комнаты, расположился большой волк, неестественно огромный, на самом деле.       Зверь слегка припал на передние лапы, но не рычал, просто смотрел на него сияющими золотыми глазами.       «Алукард», — подкинул нужную мысль мозг.       Геральт позволил себе расслабиться и провести рукой по лицу. Тело тряслось из-за неожиданного пробуждения и всплеска адреналина. У него было влажное лицо? Он уставился на руку ненадолго, всё ещё заторможенный от пережитой паники.       Мыло. На его руке и лице было что-то мыльное. По крайней мере, на части лица.       — Блядь, — тихо проговорил Геральт и опустил голову. Ему хотелось упасть на землю, присесть, хоть что-нибудь сделать, но тело было слишком напряжено, готово к бою, какой бы ни была угроза, разбудившая его. Он только и мог, что стоять там со сжатыми челюстями и кулаками в попытках остановить дрожь, оглушенный биением собственного сердца. Геральт закрыл глаза и попытался подумать о том, что реально могло произойти.       Геральт был в замке Дракулы. Дракула и Алукард провели с ним хрен знает сколько времени, трахая его до потери сознания, и после он ещё отключился в купальне прямо на руках у хозяина замка. На что бы ни отреагировало тело, это не было что-то опасное. Этого не могло быть, ведь замок всё ещё стоял, и Дракула не уничтожал всё на своем пути.       Геральт заставил себя прокрутить этим мысли несколько раз. Не было никакой опасности. Вампиры не причинят ему вреда, по крайней мере, такого, какой он сам бы не попросил.       Стыд обжог его на мгновение, и ведьмак рискнул поднять взгляд на Алукарда, сидевшего в дальнем конце комнаты. Он атаковал своего любовника, даже не задумавшись, даже не проснувшись окончательно. Его снова затрясло. Поэтому ведьмаки не являлись безопасными партнерами для обычных людей. После всех сражений, крови и смертей — всё превращалось в схватку. Так работал его разум. Он всегда старался не засыпать рядом со своими партнерами, или пытался хотя бы проснуться раньше них. Именно по этой причине.       Он потряс головой, пытаясь успокоиться и достигая в этом лишь небольшого успеха.       — Мне жаль, милый волчок, — хрипло проговорил Геральт, его лицо всё ещё пылало от глупости совершенного поступка. Ему просто ужасно повезло, что на этот раз подобное произошло с кем-то, кто не получил никакого вреда.       Геральт отступил на шаг, потом на ещё один, пока не почувствовал спиной холодную стену. Это помогло ему ощутить почву под ногами. Он представил, как твердый, неподвижный камень проникает в него, в его сердце и дыхание.       После ведьмак снова поднял глаза, Алукард был всего в шаге от него. Его густая шерсть блестела в неярком свете. Хотелось протянуть руку и коснуться, крепко обнять, пока всё окончательно не успокоиться, но Геральт напал на Алукарда без предупреждения и, вероятно, без провокации со стороны. Сейчас было не время для неразрешенных прикосновений. Он не мог даже думать о том, чтобы ещё больше обидеть молодого вампира.       — Почему ты всё ещё в форме волка? — спросил Геральт, заставляя себя усмехнуться. — Или скорее в форме лошади в шкуре волка, потому что, черт, ты огромный.       Волчьи уши потянулись к нему, а потом в стороны, прижимаясь под странным углом к голове, что создавало весьма забавный образ смущения. После зверь двинулся вперед, его когти скребли по каменному полу. Он подошел к Геральту, легко добираясь мордой до плеча ведьмака и обнюхивая его лицо.       А после явственно чихнул. Видимо, от запаха мыла.       Геральт сморщил нос и крепко зажмурился от полетевшего в его сторону фонтана.       — Я это заслужил, — он очистил лицо от следов.       Волк фыркнул, уши трогательно дернулись вперед. Даже длинные, как кинжалы, клыки не могли отвлечь Геральта от того, что, по всей видимости, являлось у волка выражением веселья.       Инстинктивно Геральт сдвинулся вперед. Необходимость быть ближе полностью перекрыла здравый смысл. Массивное тело двинулось навстречу, напирая настолько, что ведьмаку пришлось снова опереться о стену. Короткий смешок сорвался с губ, и Геральт крепко обнял теплое тело Алукарда.       — Такой добрый, всепрощающий, милый волчик. И за что мне такое счастье? — проурчал Геральт в белую шкуру. Эти красивые ушки были такими же плюшевыми, какими и казались, и ведьмак зарылся пальцами в их основание, чтобы почесать волка. Запертое между жесткой стеной и горой меха и зубов тело Геральта, наконец, уловило посыл и расслабилось. Последняя дрожь покинула его, и сердце успокоилось.       Они пробыли так ещё немного, а после Алукард отступил. Его волчья форма исказилась голубой, призрачной энергией, а после собралась в человеческую.       — Прости, — снова смущенно проговорил Геральт. Он потер ладонью шею, изучая взглядом пол. Именно тогда он осознал, что всё ещё абсолютно голый.       Потому что, ну конечно.       Он вздохнул. Не первый раз ему приходилось сражаться полностью обнаженным, и вероятно, это был не последний. Вероятно, поэтому он и не заметил отсутствие одежды.       — Я пытался побрить тебя, — сказал Алукард. — Ты не проснулся, когда мы принесли тебя сюда из купальни. И даже когда мы вытирали тебя. Я не думал, что ты проснешься из-за этого, я не хотел напугать тебя.       Геральт нахмурился и оглядел поломанную мебель: этот хаос был неотступной стороной его короткой паники.       — Не твоя вина. Я подумал, что почувствовал нож. И, ну… — он скривился, — боюсь, у меня есть плохие привычки. Не особо привязан к обстановке.       Алукард одарил его взглядом, который можно было описать только как застенчивый.       — От этого только интереснее.       Это заставило Геральта снова коротко рассмеяться.       — Ох, если бы только больше людей думали так же. Напомни мне рассказать историю о леди Эланне и её не таком уж всепрощающем муже, — он усмехнулся и покачал головой, уходя взглядом куда-то вдаль. Блядь, он потерял половину своего снаряжения в том хаосе и получил отравленные колючки в такие места, о которым не хотел вспоминать. — Совет мудреца: никогда не доверяй садовым решеткам. Они не такие устойчивые, как кажутся на первый взгляд, и не все люди выращивают у себя во дворе цветочки.       — Я женился в шестнадцать, мне не довелось отточить навык побега из девичьих окон.       Это заставило Геральта встрепенуться. Было просто невероятно услышать что-то о прошлом Алукарда, и он увидел в этом дар.       — Да?       — В моё время было нормально жениться в таком возрасте.       — Я никогда не женюсь, — ответил Геральт. — Ведьмаков не… желают в мужья. Мы — сироты, мутировавшие, благодаря магии, — он с усмешкой указал на себя рукой. — Идеальный охотник. Имеющий иммунитет к болезням, усовершенствованный во всех отношениях. Бесплодный. Никто не хочет провести жизнь с уродцем без будущего, — слова были произнесены без боли и горечи. Это был просто факт, который Геральт принял уже очень давно.       Что-то промелькнуло на лице Алукарда. Кое-что Геральт успел понять как злость и сожаление, но другие так и не смог прочитать.       — Я бы предпочел быть бесплодным, — мягко проговорил вампир. — Меня отняли от матери в день моего рождения, Братство Света рассказало ей пророчество, в котором мой отец должен был стать чудовищем. Они разводили наш род, как кто-то разводит гончих псов, заставляли нас родить ребенка как можно скорее и забирали его, отправляя незадачливого отца на невозможную войну с Дракулой. У меня был сын, и мне пришлось смотреть на то, как он проходит тот же проклятый путь Бельмонта. И хотя я не верю, что с тобой могут не хотеть создать семью или что ты её недостоин, способность передать свою кровь не должна определять твою ценность. Ты удивительный человек, Геральт, достаточно необычный, чтобы удержать внимание моего отца, чего не удавалось достичь людям уже как тысячи лет.       Ярость — яркая и безграничная — прожгла Геральта насквозь от рассказа о судьбе Алукарда и его семьи. Эти ублюдки. Как они посмели поступать так с кем-то, особенно, с детьми? Мысль быстро прогорела, потому что Геральт сразу же осознал, что Дракула, вероятно, сжег этих тупиц уже давно за судьбу своей семьи. Он позволил этим чувствам исчезнуть и просто пообещал, что если ему доведется встретиться с представителями Братства Света, он отлично повеселиться, уничтожая их всех до единого. К тому же Алукарду не нужны были его ярость или тоска. Это история была уже очень древней.       Вместо этого Геральт сосредоточился на мыслях о семье и комплименте, подаренном ему. Легкий румянец появился на его лице.       — Хах, ну. Я не то чтобы лишен семьи. Я не могу иметь детей, вероятно, был бы дерьмовым воспитателем, в любом случае. Но есть Цири. Она моя приемная дочь, — он нежно улыбнулся. — Она некоторое время тренировалась, как ведьмак, но наша магия исчезла, была утеряна годы назад, когда нашу крепость атаковали и разрушили. Цири не смогла бы пройти Испытания, которые бы её усовершенствовали. Вероятно, оно и к лучшему, учитывая процент успешности Испытаний. Она пошла в свою мать способностями к колдовству. Поэтому она также получила образование и в этой области. Стала чертовски хороша в магических штучках.       — Дочь, — произнес Алукард с восхищением в голосе.       — Ага. Она была таким чудом, я никогда и не думал, что со мной может произойти нечто подобное. Половину времени я так горд ей, что готов взорваться. А другую часть я до чертиков напуган, что с ней что-нибудь случится, ведь она любит забираться во всякие задницы, — теплая улыбка появилась на лице Геральта. Если в ней примешалось немного жестокости, что ж, это простительно.       — В роду Бельмонтов никогда не рождались девочки, я бы представления не имел, что делать с малышкой, — сказал Алукард. А после моргнул. — Ирония просто невероятна.       Геральт рассмеялся и снова оперся о стену.       — Поверь мне, я тоже не имел никакого понятия, что с ней делать. Почему, как ты думаешь, я позволил ей пройти ведьмачьи тренировки, учил её обращению с мечом и всяким боевым пируэтам? Трисс говорит, что я заслужил каждую царапину, которую получает Цири, ведь это вселенская месть мне за все совершенные глупости.       Выражение на лице Алукарда было мягким, но грустным.       — Я осознаю, что совет, который собираюсь дать, тебе не придется по душе, но пожалуйста, попытайся любить её и никогда даже не задумываться о том, чтобы пожалеть о её существовании в твоей жизни. Очень долго я жалел, что вообще дал сыну жизнь, проклинал себя за пережитую им (и, соответственно, мной) боль.       — Почему я должен жалеть о Цири в моей жизни? — спросил ошарашенный Геральт.       Алукард стал выглядеть ещё более тоскливыми, почти разбитым.       — Прости, Геральт, — прошептал он.       — За что?       Алукард протянул руку и коснулся шеи Геральта, тепло и нежно.       — Ты её переживешь.       Геральт потряс головой:       — Нет. Нет. Регенерация ведьмаков сильна, не спорю, но у неё в венах эльфийская кровь, она проживет долгую жизнь.       Алукард покачал головой, его глаза всё ешё были полны тоски.       — Ты переживешь её, — повторил он, облизнул губы и добавил. — Линия её жизни длинна. Но она всё равно прервется.       — Ведьмаки тоже смертны, — фыркнул Геральт. — Разве ты не называешь меня всё время человеком?       Алукард положил вторую руку на грудь Геральта и посмотрел ему в глаза с глубочайшим сожалением.       — Мой отец был прав, когда сказал, что в твоей природе есть что-то демоническое, потому что когда ты принял Дыхание Жизни от моего отца, твоё тело приспособило энергию так, как я того не ожидал. Что-то в тебе, то, какой ты есть — сильный и смелый, не ограниченный запретами — всё это привело к удивительному слиянию с этой силой.       Геральт беззвучно открыл и закрыл рот, пытаясь уяснить, что говорил ему Алукард. В его словах была какая-то логика, которую мозг отказывался уяснить. Алукард говорил ему, что он не сможет умереть. Это же бред какой-то. Это невозможно. И он не мог допустить здесь недопонимания.       — Расскажи мне. Пожалуйста, объясни.       — Ты не бессмертен в том смысле, в котором бессмертен мой отец, ведь ни раны, ни время не могут убить его. Не думаю, что твоё бессмертие похоже и на мое, ведь я никогда не состарюсь. Ты будешь стареть и, вероятно, когда-нибудь умрешь от этого, но это займет не сотню и не две лет, если я правильно оцениваю твои способности. Я не могу сказать точно, потому что ты не одно из созданий моего отца.       — Тогда дай мне свой лучший прогноз, — сказал Геральт, его голос полон тревоги, а разум — в хаосе.       — Возможно, четыре, — произнес Алукард после небольшой паузы. — Зависит от внешних факторов.       — Четыре сотни лет? — слабо прошептал Геральт, всё ещё не способный до конца осознать их разговор. Его суть было тяжело ухватить.       — Четыре тысячи, — мягко поправил ведьмака Алукард.