Ореол слов

      Целых четыре дня Джонхен пытался улучить минутку и хотя бы на миг коснуться Тэмина. В машине Тэ садился на заднее сиденье и мгновенно отключался. На репетициях отрабатывал программу, периодически сбиваясь, отчего менеджер спрашивал: «Где ты витаешь?», а донсэн только отмахивался. Минхо подшучивал: «Небось, влюбился», Кибом ворчал: «Влюбляться надо в свободное от работы время», а Онью молча приносил младшему воды и укоризненно глядел на донсэнов. Тэмин по привычке не реагировал на обсуждения его поведения, хотя Джонг видел, что Тэ есть, что сказать, но он, отчего-то, сдерживается. Но удивляло отнюдь не молчание. Тэмин не подпускал Джонхена к себе, в чате отвечал односложно, периодически повторяя: «Дай мне еще немного времени», от прикосновений шарахался, прямого взгляда избегал. Джонг уже начал лихорадочно перебирать в голове, вдруг он что-то сделал не так в их последнее совместное утро. В конце концов он спросил Тэмина в чате, когда они ехали домой с фотосессии. Тэ спал и не ответил. Но на выходе из машины он склонился над ухом Джонга и торопливо прошептал:       — Если я на тебя буду смотреть, не смогу работать. Это не ты, хен, дело во мне, — и отпрянул от лица Джонхена с такой решимостью, будто они были в ссоре. Джонг робко протянул руку, но Тэмин уже двигался к выходу, и пальцы старшего застыли в воздухе. Собственная беспомощность вывела из себя, Джонг вынул телефон и быстро напечатал: «А обо мне ты подумал? Я тут несколько дней голову ломаю. И вообще, раньше у тебя не было проблем с контактом, а тут, значит, появились на ровном месте?»       Через двадцать минут, когда они подъехали к его дому, пришел ответ: «Во-первых, ты не знаешь, что было раньше. Во-вторых, я должен думать о номере, а он не про счастье. Он про меня до… всего, что произошло. В-третьих, ты действительно решил, что я бы промолчал, будь у нас проблемы?» Джонхен попрощался с менеджером и остальными, вышел из машины и уставился в экран. Стоя у двери в подъезд, подумал, как глупо повел себя, как стыдно, что вместо поддержки, так нужной донсэну, он стал клянчить внимания. Ну, сущий младенец. Птица укоризненно смотрела черным глазом в самый центр сердца и не шевелилась. «Прости, — написал Джонг, — ты прав. Я просто эгоист и хочу тебя…» — сначала он потянулся добавить «видеть», но решил ничего не менять, отправил так. Тут же телефон высветил звонок от Тэмина. Джонхен довольно улыбнулся, принял вызов и спросил:       — Я что-то не так сказал?       — Ты издеваешься, — Тэмин по-змеиному шипел в трубку.       Джонхен чуть не рассмеялся и сквозь улыбку проговорил, стараясь сделать тон обиженным:       — Издеваешься сейчас только ты, — а от мысли о следующих словах горло, все-таки, сжалось, и получился полузадушенный выдох. — Я просто хочу… Ты мне нужен, Тэ.       — Черт, Джонг… — голос Тэмина звучал жалобно. — Т-ты… Я ведь сейчас наплюю на все и приеду.       Джонхен нахмурился:       — Не вздумай. Тебе надо отдохнуть. А у меня эфир через три часа.       — У меня еще репетиция скоро, — Джонхен охнул. — Джонг… Я… — Тэмин громко выдохнул в трубку. — Не хотел тебя обидеть, поверь.       — Верю, — спокойно ответил Джонхен.       — Скажи мне еще раз, Джонг, — в голосе младшего за просьбой слышалась такая тоска, что птица сжалась в комок. Джонхен прошептал:       — Что именно?       — Ты догадался, не прикидывайся, — Тэмин даже не капризничал, говорил просто, констатируя факт. Но в голове у Джонхена от такой прямоты начались разброд и шатание. Он оглянулся по сторонам, убедился, что никого поблизости нет, и разразился тирадой:       — Малыш… Ты мне нужен. Я скучаю, Тэ. Постоянно, каждую минуту, даже когда тебя вижу днем. Мучаюсь, когда смотришь не на меня. Жалею каждый раз, когда не могу прикоснуться. Когда стою близко, думаю только о… Я… хочу тебя, Тэ. Без тебя все не то. Знаешь, если бы не работа…       Тэмин вздохнул:       — Ты любишь свою работу.       — Тебя больше, — обрывисто ответил Джонхен и услышал в трубке короткое мычание, то ли тоскливое, то ли нетерпеливое.       — Господи… — прошептал Тэмин после недолгой паузы. — Ладно, все, Джонг. Завтра приходи посмотреть номер. Хорошо?       Джонхен встрепенулся, выпрямил спину и нетерпеливо спросил:       — Мне заскочить до эфира?       — Давай после, я подожду, — тенор звучал ласково. Птица в груди расправила крылья.       — Договорились, — Джонг уже собрался положить трубку, но птица клюнула в ребра, дыхание перехватило. — Т-тэ…       — М-м-м?       — Я люблю тебя, — торопливо проговорил Джонхен. Довольная птица перестала клеваться и защебетала.       Тенор чуть дрогнул:       — Т-точно издеваешься. Я тебя тоже, Джонг, — добавил Тэмин полушепотом.       — До завтра.       Сейчас заходить домой совершенно не хотелось, Джонхен спрятал телефон и посмотрел на закатное небо. Он стоял около подъезда, как оловянный солдатик, ожидая не понятно, чего. Джонг знал, что будет непросто. Что график плотный, что репетиции без перерыва, что вокруг всегда слухи, а рядом — внимательные чужие глаза, сотни, тысячи глаз. Что ложь постоянная, что скрываться нужно даже от ребят, что впереди только встречи тайком и урывками. Что они никогда не станут семьей в общепринятом смысле. И ко всему этому мысленно готовился, особенно после вопроса младшего про серьезные отношения. Но он не был готов, что сам Тэ начнет отгораживаться от него, да еще из-за работы. Что ж там за номер-то такой, который не отпускает Тэмина даже вне танцзала? Джонхен усмехнулся: а сам ведь и не заметил, как сильно привязался к донсэну, настолько, что сейчас даже закат вместо алого кажется бледно-розовой копией настоящего цвета. Потому что без Тэ… Взгляд перескочил с неба на подъездную дверь и остановился на белом клочке бумаги, приклеенном скотчем. Он взъерошил осветленные волосы, помотал головой. Вчитался и быстро сорвал объявление. Мысль снова вернулась к Тэмину. Дожить до завтра — не такая трудная задача. Наверное…       Когда он зашел в квартиру и переоделся, телефон высветил сообщение: «Завтра останусь у тебя». Сердце заколотилось, Джонхен улыбнулся и вздохнул. Хоть что-то они сделать, все-таки, могут. И, возможно, он сумеет провернуть одно дело. Ради Тэ и ради себя.       Джонхен знал, что такое — мучительные дни. День прослушивания в SM и та длиннющая очередь. День дебюта и впервые заполненный зрительный зал за слепящими огнями прожекторов. День, когда Диспатч опубликовал их с Сеген фото, и долгий разговор с Ли Су Маном. Но это было много лет назад, поэтому сегодняшний день для него тянулся не просто долго, а словно бы впервые это происходило настолько болезненно. И вроде все буднично: завтрак, интервью, фотосессия для рекламы, занятие по вокалу, потом быстро домой, перекус — и на эфир. Вот только даже завтрак длился будто час вместо двадцати минут, не говоря уж про интервью со скучными стандартными вопросами про творческие планы. Фотограф затянул съемку отчасти по вине Джонга: он не мог сосредоточиться, и лицо на фотографиях выглядело слишком напряженным. А после съемки Джонхену нужно было позвонить, и обсуждение заняло порядочно времени. В итоге педагог по вокалу рассердился за опоздание, Джонг давно так интенсивно не кланялся.       На эфир он ехал, выжимая газ, но не потому, что опаздывал, а потому, что хотелось пораньше сесть и поскорее освободиться. В итоге приехал сильно заранее и два часа пытался сконцентрироваться на плейлисте, то зачем-то внося, то вычеркивая из него песни. Нуна-редактор, обеспокоенно глядя на его уставшее лицо, спросила, когда Джонхен-ши хорошенько высыпался. Он пожал плечами и машинально попросил не волноваться, так как привык к плотному графику уже давно. Нуна печально улыбнулась и ткнула пальцем у себя между бровями, пояснив, что на этом месте морщины появляются быстрее всего. Джонг поблагодарил за заботу и вернулся к листку с песнями, глядя в него пустым взглядом. Сердце каждым стуком выбивало два слога: «Тэ-мин, Тэ-мин», и он почти не слышал остальных звуков в студии.       Наконец-то отсидев эфир, Джонхен поднялся и, намеренно медленно попрощавшись с нуной, спокойным шагом ушел из офиса. И только когда раскрылись двери лифта, Джонг рванул к машине. Пальцы дрожали, он не с первой попытки попал в замок зажигания. Перед тем, как отъехать, Джонг взглянул в зеркало заднего вида: глаза горели нетерпеливым блеском. Скоро, совсем скоро Тэ снова окажется в его руках. Любимые губы, спина, бедра… Джонхен осознавал, что начинает сходить без младшего с ума. Он вцепился в руль, закрыл глаза и приказал себе сосредоточиться. Такая зацикленность до добра не доведет, а с отвлекающими мыслями на дороге вообще опасно. Ехал Джонхен предельно аккуратно, сжав челюсти и даже не включив радио в машине, чтобы думать только о вождении.       Он добрался до здания SM за каких-то пятнадцать минут и, ворвавшись в танцзал, громко перевел дыхание. Тэмин стоял у окна, спиной к двери, опираясь руками о подоконник и прислонившись лбом к стеклу. Не говоря ни слова, Джонхен закрыл за собой дверь, повернул защелку замка и широким шагом подошел к донсэну. Обняв за плечи, он уткнулся носом в шею, глубоко вдохнул запах пота и просипел:       — Наконец-то…       Тэмин сильно вздрогнул, стряхнул с себя руки, резко обернулся. Лицо было холодным, взгляд рассеянным, губы сильно сжаты. Младший сухо сказал:       — Сядь, — и отодвинул от себя хена руками. Джонхен послушно отступил на несколько шагов назад, вгляделся в глаза донсэна, нахмурился и молча приземлился на стул в центре зала. Тэмин, видимо, специально выдвинул его в середину.       Младший помолчал, затем подошел к проигрывателю и, крепко зажмурившись, сказал:       — Ты… ее не слышал, я тебе не присылал. Специально, — он громко выдохнул и взглянул на Джонга. Старшему стало неуютно от очевидно сильного волнения Тэмина. Будто перед дебютом, тогда было так же. Маленький Тэминни часто жмурился, нервно повторял движения за кулисами и смотрел в пол. Джонхен молча положил руку ему на плечо и чуть сжал, давая понять, что рядом с Тэ будет еще четыре человека. И донсэн заметно расслабился, посмотрел на него с благодарностью и легкой улыбкой. Сейчас же Джонг не посмел подняться и лишь тихо проговорил:       — Не обязательно сегод…       — Нет! — Тэмин дал петуха, но было совершенно не смешно. Джонхен кивнул, не отрывая от младшего удивленного взгляда. — Джонг, — проговорил донсэн серьезно, — я знаю, ты поймешь. Только ты и сможешь понять. В общем… — он провел рукой по волосам и чуть тряхнул головой, — это все было со мной… Я хотел, чтобы ты первым увидел.       — Мне не по себе, когда ты так нервничаешь, — чуть улыбнулся Джонхен. — Будто я судья какой и приговор выносить буду.       Тэмин подошел к нему и склонился так, что концы волос защекотали щеки:       — Ты гораздо больше, чем судья. Ты — мой мир. А теперь смотри, — он резко развернулся и пошел включить музыку. Затем быстро сел на пол.       Джонхен почувствовал, что птица замерла в ожидании. Раскрытые крылья касались сердца, которое забилось громче. Легкие первые аккорды пианино и мягкий голос Тэмина разнеслись по залу. Младший сидел тихо несколько тактов, опустив голову. А потом неожиданно лег на пол и рваными движениями стал постепенно подниматься: сначала сделал несколько жестов сидя, будто марионетка, у которой кукловод только пробует работу нитей. А затем встал через разворот и рукой вытянул себя вверх. Голос звучал печально, а текст… Джонхен был настолько заворожен четкой пластикой младшего, что только на припеве вслушался в слова — и его рот приоткрылся в беспомощном выдохе. Прощание? Почему песня про прощание? Не успел он осознать эту мысль, как тут же отвлекся на красивые, отработанные движения. Танец был неоднородным и нервным, сердце Джонхена колотилось в ребра все настойчивей, он не мог оторваться от Тэмина. На проигрыше, где пианино пропало вовсе, и зазвучал плотный электронный звук, донсэн в какой-то момент раскинул руки и подался грудью вперед, замерев и позволив гравитации тянуть себя, а затем задвигался отрывисто и четко, будто… Будто Тэмин лихорадочно что-то искал, как… когда ходил по клубам. Голос пел про прощание и невозможность быть вместе. Джонхена осенило: это действительно история Тэ, в буквальном смысле. Сердце рванулось из груди, но дыру все-таки не проделало: кости оказались слишком крепкой клеткой. Младший передавал все те эмоции, которые кипели в нем на протяжении последних шести лет. Джонг прикрыл раскрытый рот рукой. Птица повернула голову и следила за донсэном черным глазом. Силуэт Тэмина стал размытым, Джонхен заморгал и ощутил влагу на щеках. Даже не пытаясь смахнуть слезы, он смотрел на Тэ, как загипнотизированный. На втором куплете младшего потянуло вниз, но он подскочил и легко выпрямился, будто окрепнув. Повторился припев, надрыв в танце стал еще заметнее, движения шире и отчаянней, Тэмина то носило по залу неведомой силой, тянуло за собой, как раба, то он брал контроль в свои руки и жесткими уверенными жестами рассказывал, проживал по новой годы глухой тоски и подавляемого желания приблизиться, дотянуться до… Боже, до него, до Джонга, который сидел, подавшись вперед корпусом, и дышал через такт. А Тэмин двигался все уверенней, раздвигал пространство перед собой, а на последних словах прощания встал и стряхнул свою одержимость с руки, небрежным и легким движением.       Джонхен не шевелился. Он не помнил, видел ли вообще Тэмина таким. В его тоске была уверенность и способность выстоять, а движения рук и корпуса, то внезапные, то широкие и плавные, отдавали скрытой, но притягательной сексуальностью. Тэ мог бы легко затопить ею весь зал, просто не считал нужным это делать. Эмоции оказались важнее. Тишина была вязкой, ее можно было пощупать. Тэмин стоял, опустив голову, и глубоко дышал. Волосы упали на лицо, выражения Джонг не видел. Оба вздрогнули, когда музыка заиграла снова.       — Трек на повторе, — вполголоса сказал Тэмин и медленно подошел к проигрывателю. По-прежнему не глядя в глаза Джонга, он выключил песню и остался стоять, пытаясь отдышаться.       Джонхен откинулся на спинку стула и провел руками по лицу, размазывая мокрые дорожки слез по щекам. Он взглянул в потолок и понял, что совершенно не знает, что говорить. Все комплименты работе Тэмина были бы сейчас не к месту. Птица дернулась и чирикнула только раз, напомнив о мысли, которая поразила в начале песни.       — Ты прощался… со мной? — спросил Джонг сипло, по-прежнему глядя вверх. Яркий свет ламп колол глаза.       — Я… — тенор звучал сквозь какую-то пушистую прослойку. — Я каждый день пытался тебя отпустить. Ты… ведь понял, да?       — Это твоя жизнь последние шесть лет. Ты сам это сказал, но увидеть… — Джонхен кашлянул. — Это другое, в общем.       — Знаю… — Тэмин, взяв еще один стул у стены, прошагал к нему и сел рядом. Он попытался заглянуть в лицо Джонхена, но старший продолжал разглядывать потолок. После недолгого молчания Джонг вполголоса пробормотал:       — Всегда знал, какой ты сильный, но это… — он повел головой, шея уже затекла.       Тэмин хмыкнул:       — Сильный? Джонг! — голос звенел, отражаясь от стен. Джонхен опустил голову и наконец посмотрел на Тэмина в упор. Лицо младшего было искажено выражением боли. — Все, что я делал, — это пытался забыть и отдалиться, чтобы не сойти с ума. Тоже мне, сила… — Тэмин поджал губы и убрал челку назад.       Джонхен нахмурился и просипел:       — Тэ… Ты жил так, как мог. И ты все-таки признался мне. Перевернул мою жизнь.       — С ног на голову, ага… — младший прикрыл глаза. Джонхен невольно залюбовался дрожащими ресницами, но раздражение и капризные птичьи вопли вернули его в реальность. Он нетерпеливо и твердо ответил:       — И я этому рад, тебе ясно? — Тэмин растерянно посмотрел на него. По шее стекала капля пота. Джонхен провел вдоль нее указательным пальцем. — Я не особо разбираюсь в любви, Тэ, если ты не знал. Но я… — голос зазвучал громче, — не отдам ни одной минуты рядом с тобой в обмен хоть на всю свою прошлую жизнь.       Тэмин чуть улыбнулся. Они помолчали.       — Ты бесподобен, тебе нужно сделать эту песню заглавной. Я тебя разным видел, но таким… — Джонг положил ладонь на плечо донсэна и вздохнул.       — Каким?       — Отчаянным, но сильным. И… — уголки рта сами собой кокетливо дернулись вверх, — чертовски сексуальным.       Тэмин ухмыльнулся и, сощурившись, протянул:       — Вообщееее-то, у меня и другие танцы есть. Хотя на Danger, вот, ты так не реагировал… — Джонхен вспомнил, как смотрел одно из выступлений за кулисами. Со стороны было плохо видно, он автоматически направился к монитору — и именно в этот момент Тэмин сорвал рубашку. Визг из зала на секунду оглушил его, но торс донсэна приковал к себе взгляд. Джонхена тогда снимали, спустя пару дней он случайно наткнулся на ролик в интернете и удивился сам себе: челюсть выдвинута вперед, глаза не отрываются от монитора, взгляд жадный и пристальный. Фанаты писали, что он просто приревновал к успеху Тэмина, но сам Джонг знал: в тот момент его заворожила гибкая и сильная фигура со светлыми волосами, будто это был вовсе не его донсэн, а кто-то другой. Сейчас Джонхен понимал, что именно тогда заметил в Тэ признаки того сексуального и хитрого парня, который так манил к себе, заставляя мечтать о нем, когда они не вместе. Того, кому хотелось подчиниться, потому что с ним так горячо в постели… Того, кто смотрел на него голодным хищником, обещая взглядом нечто такое, отчего в паху кололись знакомые иглы. Такое запретное и темное, дурманяще-сладкое, от чего он не хотел больше отмахиваться. Кровь прилила к ушам от дерзкой мысли.       Джонг очнулся от короткого раздумья и медленно ответил:       — Не говори того, о чем не знаешь… Тэ… — горло сдавило, виски запульсировали. Джонхен постарался договорить, иначе может не решиться снова. — У меня к тебе, — он кашлянул, — есть одна просьба.       — Хм-м-м? — Тэмин чуть склонил голову влево.       Джонг коротко хрипнул:       — Трахни меня.       Тэмин раскрыл рот и пристально посмотрел в лицо Джонхена. Старший не шевелился и не отводил взгляд. Уши горели, Джонхен не чувствовал ног. Глаза Тэ потемнели: зрачки заполнили собой почти всю радужку. Убедившись, что Джонг не шутит, Тэмин шумно сглотнул и пробормотал:       — Что, прямо здесь?       Джонхен звонко расхохотался.