***
***
тога взлохматила волосы, выдохнула нервно. даби смотрел неотрывно и молчал, привалившись к дверному косяку. ей, ну, грустно. и першит в горле, потому что выползла она из толчка минут 15 назад, выблевала скудный ужин и немного желчи, а теперь тут стоит этот шикарный молодой человек и молчит. - химико. - хуимико. у неё вообще голова болит, вот. и спать хочется, и.. блять. у него всё ещё стоит, вот прикол. - можно..? у химико заёбанные круги под глазами, возбуждение держит внутри и не отпускает - и это в корне неправильно и тупо, но тога чувствует, как протекает бельё и встаёт подальше от тодороки -, и единственное, что ей надо, это целовать чужие губы. у даби проколот язык и наверняка член, у тоги соски и тоже язык. тога думает минутку, шлёт нахуй даби и плачет в закрытой комнате. голос у неё срывается на хрип.***
шигараки смотрит в тогины глаза своими - безумными, красными, как яркие девичьи губы, или как кровь по запястьям - и молчит. тоге комфортно вот так - сидеть рядом, где-то на улице за баром, на холодной земле, прикуривая одну сигарету и молчать. - поговори со штопанным. он оббил мне весь порог, настолько хочет пообщаться с тобой. тога дёргается, притирается к томуре ближе, смотрит ему в лицо. лунный свет заливает её волосы, просачивается под лёгкую рубашку и оставляет после себя сладость на языке. тога дышит полной грудью и запах её пьянит - это смешанное с ванильностью горькое, тянущее нечто, будто горелое, общие надежды, ночной город и вроде будто розы, счастье, слабость.. возможно, так пахла любовь. тоге не с чем было сравнивать, потому что знала она только одну любовь - мамину хлёсткую пощёчину и братишкины неловкие попытки успокоить. сейчас её не били, поэтому опыт официально можно было считать новым. шигараки внезапно морщится, рывком садит химико на коленки, к шее открытой припадает, бормочет не связно. тога отпихивает его руки, параллельно тушит бычок и говорит что-то про травму и :"не трогай, пожалуйста, не трогай, убери руки, я же опять сейчас паничку словлю..". - ты опять брала мои вещи? тога, заебла. "так вот чьим шампунем я моюсь..". тога держала только эту мысль в голове, пока его шершавые губы целовали её, блестящие и податливо приоткрытые.***
кровать томуры лучшее, чем всё, на чем довелось лежать тоге за свою недолгую жизнь. томура вообще лучший, самый прекрасный и красивый, на тогу смотрит так, словно она само чертово искусство, изгнанный с небес ангел. пальцами оглаживает девчачье тело осторожно, словно держит в руках драгоценный хрусталь. волосы у тоги рассыпаны по подушке мягкими песчаными волнами, шелковыми - пропустишь сквозь пальцы и кажется, будто где-то зашуршал песок. шигараки склоняется над ней, закрывает надёжным коконом. химико выдыхает украдкой, переворачивает его на спину, припадает к чужим губам, как будто это единственно важное. - тога.. она ловит этот тихий шелест губами, руками, телом. ласково сцеловывает, и - ахуеть. дверь резко хлопает, стукается о косяк. тога чуствует, как по спине ползёт холодок. даби смотрит и не верит. почему тога даёт лидеру, а не ему? тога же любит его, даби, тога же.. потаскуха. - выйди нахуй из комнаты. - дай выебать крэйзи. перепалка затягивается сама, химико даже подумать не успевает - просто сползает на простыни. и молчит. мать ругалась с отцом так же, только после этого они не ебались - развелись и перестали контачить вообще. и тоге потом было так хуёвищно, на самом деле - потому что она попала на улицу и её зажали какие-то торчки и что было дальше, она предпочла забыть. и тоге было 14. - ебальники завалите оба. возбужденная, тога рванула шигараки к себе, ближе, залезла на чужие коленки и вгрызлась в губы. лидер как-то остыл, замолк, сжал девичью талию, царапнул по позвоничку, выгибая крэйзи дугой. подрывник замолчал, обдумывая что-то - остался стоять на пороге и светить задумчивым еблом. ей начинал надоедать этот спектакль. даби и шигараки цараплись, словно не могли поделить добычу, и такое отношение к себе бесило до невозможности. у тоги как минимум была зависимость в прошлом, долгие месяцы пиздеца и изнасилование, друзья-торчки, бордели и дерьмо похлеще этого, так что она заслуживала какую-никакую толику уважения. а такое отношение не то что уважительным не назовёшь, это было самое настоящее.. ад это был самый настоящий.***
даби грызёт её, как зверь. поцелуями это не назвать - он будто хочет доказать принадлежность. подушка мокнет от слёз, волосы липнут к тогиным щекам - потому что лидер сейчас склонился к её пробитым соскам и творит какую-то ебанную чертовщину. у химико мысли кончаются, воздух пропадает тоже - потому что зажатая между подрывником и лидером, она слушает невнятные звуки-стоны над своей головой и понимает, зачем всё это затевалось, зачем они дрались за неё. тоге бы встать и уйти, закончить самой, да и забыть. но чужие руки она не хочет забывать, не хочет забывать поцелуи и эту смазанную ласковость, скупую любовь. нельзя забыть, как даби стирает слёзы с чужого лица, убирает волосы и шепчет ей в уши поебень о том, что она самая красивая, самая сладкая, самая лучшая девочка. как же ей, тоге, не верить? как же ей не подчинятся, когда её тянут к чужому члену? тога берёт со знанием, с расстановкой - методично сосёт, утопает в этой грязи, понимает, что теряет себя. рука даби в волосах насаживает её до конца - химико прошивает, она брыкается и мычит, давится и спермы так много, что попадет на лицо и пенится в волосах. шигараки внушает ей тепло и спокойствие, даби - называет сучкой и тянет за волосы, как за поводок. томура навалился на неё, прижимая к даби, потом коротко чмокнул висок подрывника и припал к тоге. влажный чпок разозвал хрупкую, зыбкую тишину. копикэт вдруг захныкала, насадилась сама до конца - смазки было так много, что текло по бёдрам -, потом поднялась, как смогла, и съехала по члену вниз. даби за спиной напряжённо рыкнул в девичье ухо - химико взвизгнула, царапаясь -, сжал в руках напряжённые горошины, вгрызся в ключицы. тогу кидало и вело, она плакала - от того, как хорошо было -, кричала, материла и томуру, и даби. потом затихла и неловко дрожала, сжимаясь на пальцах. устало отвернулась к стене, чувствуя, как засыхает сперма на животе. томура прикурил, потянулся к даби, целуясь. тоге стало как будто не место здесь. девушка взяла свои сигареты с пола, подпалила и затянулась. после второй стало привычно дурно, после четвертой - в голове наконец начала рассеиваться дымка наваждения и похоти. - тога? голос у даби был непривычно расслабленным. блонди повернулсь копрусом на него, вглядываясь внимательно в его лицо. - да? - иди к нам, крэйзи.***
тогу целовали с растяжкой, сладко, вылизывая ей рот и шепча что-то про то, что она, тога-чан, лучшая, никого другого им не надо. тога таяла в чужих руках, и чувствовала счастье. счастье было осязаемым, на кончиках пальцев оставалось мазками солнца, плыло в воздухе густым маревом желания и хмеля. они были пьяны не от вина. тога стояла возле покоцанного окна, голая, курила свои терпкие и горькие, от которых щипало в носу и будто в глаза сыпанули горсть песка с пляжа.