Волшебство, секс и шоколадные лягушки

Энакин стоял на утесе и смотрел на сгущающиеся сумерки. Они с Оби договорились встретиться и поспарринговаться, но его друг опаздывал. Скорее всего, задерживался на свидании с Сатин. Прошла неделя с того вечера в гостиной, когда Оби дал Энакину послушать «Atlas falls», и встречи Оби с Сатин стали чаще. Энакин засекал время их свиданий, понимая, что медленно, но верно опускается на самое дно френдзоны. Оби и Сатин проводили вместе от двух до трех часов и каждый раз виделись на улице. Энакин не сомневался в страстных поцелуях этой парочки, но мучился вопросом, попробовали ли они уже друг друга. Зная Оби, можно с уверенностью сказать, что нет, он не из тех, кто ляжет в постель в первые недели. Но для отсоса постель не обязательна… Каждый раз, когда Энакин представлял Оби и Сатин вместе, он включал «Atlas falls», и песня помогала ему взять себя в руки и поверить, что еще не все потеряно. Они с Оби переслушивали «Atlas falls» почти каждый вечер, а Энакин аккуратно расспрашивал друга о свиданиях с Сатин. Из того, что говорил Оби, становилось понятно — похоже, он реально влюблен в эту девушку. Эни задумывался, а имеет ли он право вмешаться в их счастье и разрушить отношения своим признанием Оби. Не лучше ли оставить все как есть? Тем более, и это стоит держать в голове постоянно, Оби гетеро. Голландский штурвал с ним светит Энакину только во сне. — Я сказал им, что я староста, и дискуссия окончилась, — услышал Энакин за спиной голос Оби. Он резко обернулся и увидел на утесе своего лучшего друга и… Ту, кому точно не следовало сейчас с ним встречаться. Сатин. Со своими уложенными в нелепую прическу волосами, в длинном розовом платье с кружевными рукавами и воротником, отделанным изумрудами. Настоящими или нет, непонятно, но выглядела Сатин как принцесса, а не ученица школы Хогвартс. А еще Энакину не нравились глаза. Холодные, голубые глаза, которые вкупе с острыми, хоть и красивыми чертами лица производили отталкивающее впечатление. — Эни, познакомься, это Сатин, — сказал Оби, приобнимая девушку за плечи. — Сатин, это Энакин, мой друг детства. — Я знаю, — Сатин приподняла подбородок. На взгляд Энакина, высокомерно. — Мы виделись на совместных уроках. Всей школе известно имя Энакина Скайуокера, приносящего Гриффиндору одну победу за другой. — Наши победы не только моя заслуга, — Энакин очень старался говорить без агрессии, но у него плохо получалось. — Оби-ван превосходный вратарь. — Да, я видела, — Сатин поцеловала Оби в щеку. Энакин сжал руки в кулаки и принялся мысленно считать до десяти. При этом он жадно наблюдал за коротким поцелуем, отчего-то не в силах отвести глаз. Мозг упорно подсовывал ему картину, как он, Энакин, сам целует Оби-вана. Сначала в щеку, как Сатин, потом ловит его губы. Скользит по ним языком, проникает внутрь, туда, где так жарко и хорошо. Обнимает его за плечи, чувствует упирающийся ему в пах стояк… — Ты слышал про Звездный бал? — вырвал его из фантазий голос Оби. — Эээ, нет, — ответил Энакин. — Там будут сливки школы, — надменно произнесла Сатин. — Этот бал только по спецприглашениям от деканов факультетов. — Ты не получил приглашения? — нахмурился Оби. — Ну, я же не староста школы, — заметил Энакин. С прошлого года он начал любить балы, потому что они давали возможность в шутку приглашать Оби на танец. После пары глотков смородинного рома Кеноби порой соглашался и не на такое. Чего стоили те караоке с войной за микрофон… — Но ты популярен, — звук ее голоса невероятно действовал Скайуокеру на нервы. — Впрочем, возможно, Макгонагалл важнее мозги, а не умение летать на метле. Она его оскорбила. Подумать только, эта аристократичная сучка позволила себе такое сказать ему в лицо. Может, придушить ее в лучших традициях Дарта Вейдера? — Твой факультет славится именно мозгами, тем не менее я не вижу твоего приглашения, — Энакин до поры до времени решил ограничиться словесной дуэлью. — Меня пригласил Оби, — Сатин, как показалось Скайуокеру, демонстративно обняла руку Оби-вана и положила голову ему на плечо. — На Звездный бал можно прийти только с парой. Второй раз в жизни у Энакина возникло ощущение, что у него из-под ног выбивают почву. Они с Сатин пойдут на бал вдвоем и будут танцевать так, словно кроме них в целой вселенной никого не существует. Пальцы Сатин буду сжимать плечо Оби, а после бала, когда парочка уединится, не только плечо, они опустятся ниже… — Кстати, музыку выбирают сами участники бала, — сообщила Сатин, потершись макушкой о подбородок Оби. — По одной песне от приглашенного. — Я точно знаю, какую приготовишь ты, — произнес Оби, смотря только на Сатин. Он потянулся к ней и соприкоснулся носом с ее носом. Энакину оставалось лишь беспомощно наблюдать за этим. Они двое пребывали в своей вселенной и словно уже забыли о его присутствии. Черт, неужели Оби правда настолько влюбился в эту девчонку? Он был уже готов ко всему на свете, даже к тому, что Сатин примется надрачивать Оби прямо здесь, на утесе, но только не к тем словам, которые произнесла когтевранка в следующее мгновение. — «Atlas falls», — сказала она с улыбкой. — «Atlas falls»? — вырвалось у Энакина. — Сатин открыла мне эту песню, — произнес Оби, обняв девушку обеими руками. — И с тех пор я в нее влюбился. Сатин мерзко хихикнула. — Только в нее? — девушка игриво приподняла бровь. Оби рассмеялся и чмокнул ее в лоб. — Еще в твои глаза, — мягко шепнул он. Энакин не выдержал и пошел прочь, сильно задев плечом Оби-вана. А потом побежал, не обращая внимания на растерянные взгляды оставшихся на утесе влюбленных. Плевать. Они забудут о нем через секунду. Еще в твои глаза. Скайуокер бы все отдал, лишь бы Оби сказал это ему. Нет, не сказал, а нежно шепнул, словно поделился откровением. И песня, та песня, которую он переслушивал сто раз на дню, стала ему ненавистной. Будущее, которое мы оставили умирать… Не оставили. Энакин оставил, не признавшись вовремя. Оставил, не поцеловав Оби раньше Сатин. Они так смотрели друг на друга… Энакин окончательно и бесповоротно понял, что ему нет места в сердце Оби-вана. Теперь никому нет места, кроме нее. Мир упал, а я не смогу нести нас до конца. Потому что мне нет смысла вам мешать. Просто я не из вашего мира. В какой-то момент Энакин перестал задаваться вопросом, спят Оби и Сатин или нет. Он чувствовал себя опустошенным и не способным на что-либо повлиять. Единственным выходом было постараться снова относиться к Оби только как к другу, но Скайуокеру продолжали сниться эротические сны, и кровь приливала к паху каждый раз, когда Оби улыбался, или приглаживал волосы, или красовался, крутя световой меч, как заправский джедай. Да, они продолжали тренировки, но почти каждый раз после них Оби бежал на свидание со своей ненаглядной Сатин. Порой Оби предпочитал тренировки с ней встрече со Скайуокером на утесе. Энакин изо всех сил пытался оставаться равнодушным и не пускать в сознание мысли о Кеноби в постели когтевранки, но у него пока плохо получалось. Еще этот Звездный бал… Он был назначен на первое октября, День профессора в Хогвартсе, и Скайуокер считал часы до этой проклятой даты. Сам он приглашения так и не получил, что означало — ему придется остаться в гостиной, пока Оби и Сатин будут танцевать всю ночь напролет. — Скажи ему, — вдруг произнесла невесть откуда взявшаяся Падме. Энакин вздрогнул. Он сидел, склонившись над пергаментами с домашним заданием по уходу за магическими существами, но, как обычно, крепко задумался об Оби-ване и ушел в себя, перестав замечать окружающую действительность. — Что сказать? — напряженно спросил Скайуокер сестру. — Что тоже хочешь на бал, — пожала плечами Падме. — Может, Оби и для тебя сделает приглашение. Энакин вздохнул с облегчением. Он ничего не рассказывал Падме о своих чувствах к Оби-вану и не хотел этого делать, хотя и доверял сестре всецело. Просто он так долго это скрывал даже от самого себя, то теперь признаться кому-то, озвучить такую истину вслух было крайне сложно. К тому же, он еще до конца не решил, хочет ли посвящать Падме в свои душевные драмы, в конце концов, сестра ему о своем личном фронте никогда не рассказывала. — Приглашают обычно своих любимых, а не друзей, — заметил Энакин. — К тому же, ты не права, мне не особо хочется на этот бал. — Тогда почему ты вздрагиваешь каждый раз, когда Оби о нем упоминает? — спросила сестра с легкой улыбкой. От Падме на самом деле мало что удавалось скрыть — она с детства была очень наблюдательной. — Просто мне обидно, что меня не позвали туда сами профессора, — сообразил как выкрутиться Энакин. — Правда, может, они, как и Сатин, думают, что у меня совсем нет мозгов. Эта фраза уже получилась чересчур агрессивной. От Падме такое, конечно, не укрылось, но она никак не прокомментировала. Просто очень долго и внимательно смотрела на брата. — Я думаю, тебе надо чаще говорить Оби о своих желаниях, — сказала она, встретившись с Энакином взглядом. — Правда еще никому не навредила. — Смотря какая правда, — вырвалось у Скайуокера. — Мне кажется, иногда людям просто необходимо открываться друг другу, — стояла на своем сестра. — И пробовать решать проблемы дипломатическим способом. Ведь без дипломатии продуктивный разговор невозможен. — Только не начинай очередную политическую речь, — усмехнулся Энакин. — Именно разговор, — Падме сделала выразительную паузу, — объединяет все стороны конфликта и позволяет прийти к компромиссу. — Хорошо, хорошо, я понял, — взмахнул руками Скайуокер. — Тогда поговори с Оби, — Падме встала. — Тебя хотя бы перестанут мучить кошмары. — Мне не снятся кошмары! — возмущенно крикнул Энакин вслед сестре. — А Оби говорит, снятся, — Падме показала брату язык и убежала в спальню девочек. Скайуокер вздохнул. Если сны об Оби и Сатин можно назвать кошмарами, то да, Падме была права. Энакин нередко просыпался от собственных криков, неудивительно, что он будил ими Оби-вана. Скайуокеру хотелось, чтобы диалог действительно мог разобраться с любой проблемой, но его проблема была нерешаемой. Правда только все усугбит, уже слишком поздно признаваться Оби. Поезд ушел, метла улетела. Интересно, подразумевала ли Падме только бал или завуалированно говорила о чем-то еще, убеждая брата в плюсах дипломатии? Как бы там ни было, теперь никакая дипломатия не поможет. Мир уже рухнул, его не построить заново. Тридцатого сентября пошел дождь, и поспарринговаться особо не получилось. Энакин и Оби пытались фехтовать световыми мечами под ливнем, что, должно быть, смотрелось очень красиво со стороны, но быстро бросили это занятие и отправились на холм, на вершине которого стояла беседка с видом на озеро. — На бал приглашен староста Когтеврана Траун Митт, — сказал Оби-ван, когда разговор о световых мечах зашел в тупик. — Он придет с сокурсником Илаем Вэнто, представляешь? Энакин внутренне застонал. Ну обязательно сейчас все портить и напоминать ему о треклятом бале? — В смысле, возможно, они придут как пара, — добавил Оби-ван. Мы тоже могли бы прийти как пара, если бы кое-кто на засматривался на блондинок. — С чего ты взял? — вслух произнес Энакин. — Друзей же можно приглашать тоже. — Да, но, насколько я знаю, все остальные пригласили партнеров, — заметил Оби. — Включая тебя, — не удержался Скайуокер. Оби чуть нахмурился. — Что ты хочешь сказать? — Ничего, — дал Энакин задний ход. — Лишь то, что этот… как его? Траун… поступил опрометчиво. Всем известно, как в Хогвартсе относятся к… подобным людям. Оби закусил губу и посмотрел на озеро, которое почти полностью скрылось за серебряной пеленой дождя. — А как относишься ты? — тихо спросил он. Энакин вздрогнул. Ему показалось, он ослышался. Но нет — Оби действительно спрашивал его о таком. Только сейчас, блин, дожив до шестого курса. Кеноби любил часто заявлять, что он гетеро, но Энакин никогда вслух не говорил о своей ориентации. В основном потому что сам многое не понимал, но другая причина заключалась в до чертиков нетолератной школе. Энакину показалось, что он стоит перед двумя дверями. Первая ведет в рай, вторая в ад, но какая куда неясно, а выбирать, в какую пойти надо прямо сейчас. И если он сейчас откроется Оби, если признается ему… как? Как он отреагирует? Что скажет? Черт, зачем Кеноби вообще задал этот вопрос? Это был шанс. Шанс, которого Эни ждал весь прошлый год, о котором теперь не смел и надеяться. Тебе надо чаще говорить Оби о своих желаниях. Правда еще никому не повредила. Слова сестры факелом вспыхнули в голове. Вспыхнули и обрывки приснившихся под утро кошмаров, таких мерзких и таких реальных. Но реальностью они еще не стали. Оби не спал с Сатин, Скайуокер чувствовал это, делал такие выводы на основе по крупицам собранной информации об их свиданиях и наблюдениях за взглядами, жестами, даже походкой. Он видел в Оби и Сатин едва заметную скованность, которой не может быть между людьми, познавшими тайну тел друг друга. Но рано или поздно необратимое случится, и прямо сейчас у Энакина появилась возможность это предотвратить. Скайуокер уже открыл рот, чтобы ответить, но тут вспомнил взгляды, которыми Оби и Сатин смотрели друг на друга на утесе. Любовь. Притяжение. Связь. Вот что увидел тогда Энакин. И снова в душе пробудилось проклятое чувство вины, чувство, что он не имеет права разрушить уже состоявшиеся и счастливые отношения. К тому же, своим признанием он мог потерять Оби не просто как любовника, но и как друга. — Я считаю, такие люди не вполне здоровы, — выдавил Энакин с гулко бьющимся сердцем, понимая, что будет жалеть о своем ответе всю оставшуюся жизнь. — Я предпочитаю воспринимать их как нечто отдельное. Ну, в смысле есть мы, а есть они, и не надо нас смешивать. Некоторое время Оби молча и задумчиво смотрел на Скайуокера. — Ты так думаешь? — наконец спросил он. — Ну да, — Энакин пожал плечами. — А ты разве нет? Оби пожал плечами. — Я думаю, подобным парам надо дать шанс. Губить такие отношения и подвергать их травле, как порой случается у нас в Хогвартсе, нельзя. Каждый имеет право выбирать любовь. — Ты свою выбрал, — Энакин улыбнулся сквозь боль. — Выбрал, — кивнул Оби. Ну вот и все. Все сделано правильно. Оби-ван проживет долгую и яркую гетеросексуальную жизнь с Сатин, а Энакин уберется с их дороги и не будет мешать здоровой счастливой семье, одобряемой обществом. — Но иногда мне кажется, — вдруг продолжил Оби, — что мы с Сатин… понимаешь, мы слишком похожи по характеру. Оба зазнайки, оба ответственные, оба слишком увлечены учебой. При этом у нас разные интересы. — Но вы же слушаете одну музыку, — заметил Скайуокер. Ему доставляло удовольствие узнавать о недостатках отношений Оби и Сатин, и он решил подлить масла в огонь. — Зато книги читаем разные, — сказал Оби. — И найти фильм для совместного просмотра не так уж просто. Сатин любит «Звездные войны» и даже не хочет пробовать ознакомиться с другими картинами подобного жанра. Ей больше по вкусу мелодрамы, романтические комедии и артхаус. — Зато вы можете фехтовать вместе, — заметил Энакин. Ему было интересно услышать контраргумент. — Отношения не могут строятся на одном фехтовании, — вздохнул Оби. — Я чувствую пропасть между мной и ей. Ты знаешь, мы с Сатин не открылись друг другу полностью… — Оби покраснел. — Ну, понимаешь… может, если мы это сделаем… Энакин почувствовал и радость от того, что его догадки подтвердились, и Оби еще не спал с Сатин, и страх, что он однажды это сделает, и надежду, что это удастся предотвратить. — Физическая близость не приведет к духовному пониманию, — наставительно сказал Скайуокер. — Похоже, ты постиг настоящую мудрость, мой юный падаван, — усмехнулся Кеноби. — И вам следует прислушаться к этой мудрости, учитель. — Может, я так и поступлю, — сказал Оби, поднимаясь. — Но обычно я слушаю только свое сердце, даже если оно против общеустановленных правил. Пойдем в замок, я замерз. Оби принялся растирать ладони и дышать на них, а Энакин, повинуясь внезапному порыву, взял ледяные руки Кеноби в свои и нежно потер их, прежде чем осознал, что делает. — Какие у тебя горячие, — сказал Оби. Он выглядел удивленным, но рук не убирал. — Я держал их в карманах, в этом весь секрет, — смущенно произнес Энакин и отпустил Оби, испугавшись сам не зная чего. — Да, пора бы надевать что-то с карманами. Так мы идем? Скайуокер кивнул, и парни вышли из беседки. Всю дорогу до школы Энакин думал только об одном — ему показалось, или зрачки Оби правда расширились, когда его пальцы оказались зажатыми в ладонях Скайуокера? Бал был назначен на вечер субботы, и весь день Энакин старался не пересекаться с Оби. Ему становилось невыносимо смотреть в его прекрасные глаза, подобные озерам, в которых поселилось солнце, и знать, что они достанутся сегодня другой. Они, танец с Оби, его руки на талии… Энакин плохо спал, мучаясь сомнениями, что сделал правильный выбор, соврав Оби-вану насчет своего отношения к геям. Но под утро его мучения закончились, когда он окончательно убедил себя, что Оби нравятся только девушки, и его отношения с Сатин имеют полное право на существование. Вечером Энакин шел в гостиную Гриффиндора, надеясь, что Оби уже оделся и отправился на бал, который начинался в семь часов. Когда Энакин вошел в спальню мальчиков, Оби-вана там действительно не оказалось. Эни выдохнул и расслабленно опустился на диван с ноутбуком. Он планировал посмотреть какую-нибудь дурацкую комедию и отвлечься от мыслей в гордом одиночестве, но его планы нарушила Падме, элегантно и в то же время бесцеремонно опустившаяся в соседнее кресло. — На Звездный бал не пойдешь? — спросила она. — Ты ведь знаешь, что нет, — раздраженно ответил Энакин, надеясь, что сестра почувствует его настроение. Вообще обычно Падме понимала, когда Эни жаждет общения, а когда его лучше оставить в покое. Странно, что сейчас она словно и не догадывалась, какой тяжелый камень лежит на сердце брата и как сильно Эни хочет уединиться. — Даже не попытаешься? Энакин вздрогнул и с подозрением посмотрел на сестру. Ну вот опять — за ее словами будто скрывалось двойное дно, из-за чего Скайуокер не знал, как ему реагировать. — Не попытаюсь что? — решил уточнить он. — Ты знаешь, — тихо сказала Падме. Скайуокер нервно рассмеялся. — Так, ладно, — произнес он. — Я не умею читать мысли, просвети меня, что я должен знать? Падме наклонилась к брату. — Два мудреца спорили, пытаясь найти ответ на вопрос — какова цена истины… — …и ни один не мог переспорить другого, потому что истина бесценна, — закончил Энакин, нетерпеливо закивав головой. — Как завершить спор мудрецов — загадка из третьего класса, я ее помню. — Ты так и не смог правильно ответить, — улыбнулась сестра. — Я выбросил ее из головы, как только закончился урок, — отмахнулся Скайуокер. — А ты запомнила и вслух рассуждала над ответом по ночам. Не представляешь, как я радовался, когда ты наконец сказала учителю ответ. — Должно быть, примерно, как я, когда закончились «Войны клонов», на которые ты убивал все вечера, — приподняла бровь Падме. Энакин усмехнулся. А Падме продолжала смотреть, на этот раз серьезно. — Я всегда чувствую, когда ты чем-то увлекаешься по-настоящему, — сказала она. — Падме, мне надоела эта игра в угадайку! — вспылил Энакин. — Чего ты хочешь? — Не упускай свой шанс, ты еще можешь… — Не могу! — крикнул Скайуокер, вскакивая. — Черт, просто оставь меня в покое! — Это первый раз на моей памяти, когда ты сдаешься, — Падме тоже поднялась. — Что? О чем ты вообще говоришь, объясни мне! — Об Оби-ване и о том, как ты желаешь сейчас оказаться на месте Сатин! — выпалила Падме. Энакин уставился на сестру. — Думаешь, я ничего не замечала? — с легким вызовом спросила девушка. — Даже то, как ты прекратил слушать «Atlas falls», когда узнал, чья эта любимая песня? При упоминании «Atlas falls» с Энакином что-то случилось. — Замолчи! — рявкнул он. — Замолчи и прекрати нести этот бред! Мне плевать на Оби-вана, слышишь, плевать! Он может встречаться с кем пожелает, меня это не задевает! Это вообще не мое, сука, дело! Падме смотрела на Энакина со смесью сочувствия и удивления. — Черт, братец, да ты по уши в него… — прошептала она. — Ты ошибаешься! — бушевал Скайуокер. — Пусть встречается хоть с тремя телками сразу и кайфует от собственной гетеросексуальности, а лично мне срать! Я собираюсь заняться уроками, а ты, сестренка, если так хочешь, можешь идти взглянуть на бал. Передай от меня привет Оби и его ненаглядной Сатин! Энакин разжал руку, почувствовав острую боль в ладони, — оказывается, он взял пустую чернильницу и стиснул ее в руке так, что она треснула, и даже не заметил. В следующую секунду чернильница полетела на пол и разбилась вдребезги. — Хорошо, — спокойно произнесла Падме, пока Скайуокер вытирал окровавленную ладонь о штаны. — Хорошо. Занимайся своими делами, я не буду тебе мешать. И, пожалуй, не пойду на бал. Не стану мешать Оби и Сатин открываться друг другу. В сердце Энакина словно вонзили световой меч. — Что? — выпалил он. — Перед уходом Оби-ван сказал, что они с Сатин наконец откроются друг другу. Сегодня вечером. Откроются друг друг. Ты знаешь, мы с Сатин не открылись друг другу полностью… В следующий миг Энакин уже оказался у выхода из гостиной. Я знаю, что если не добегу сейчас, не смогу добежать уже никогда. Потому что мы, охотник и жертва, поменяемся местами, и уже меня будет преследовать. То, от чего не спастись. Не спрятаться. Я несусь по лестницам и коридорам, практически не касаясь пола. Не припомню, чтобы когда-нибудь бежал так быстро. Из меня хороший летун, но в беге я не уступаю любому среднестатистическому парню, два раза в неделю посещающего дорожку. Перемахиваю через перила на следующий пролет. Каждый шаг отдается уколом страха в сердце, каждая секунда вспышкой паники в голове. Поскользнулся и упал на повороте. Потерял драгоценные мгновения. Я догадываюсь, во что превратится моя жизнь, если не успею. Я могу назвать точный список вещей, от которых придется отказаться навсегда. Я возненавижу то, что любил больше всего. К чему стремился. Что хотел постигнуть, как и каждый нормальный подросток, каждый человек в принципе. The push is always part of us And gravity's never a friend Да, я приближаюсь к Большому залу, поэтому слышу песню. Проклятые слова, которые так нравятся Сатин. Долбаная мелодия, эта сучка специально выбрала ее для танца с Оби-ваном, и диджей, конечно, включил ее первой. Энакин выбежал в коридор, в конце которого были гостеприимно распахнуты двери Большого зала. Увидел стоящих на танцполе Оби-вана и Сатин, одних, окруженных восхищенно смотрящих на них студентами. Сатин, одетую в, черт его возьми, прекрасное сиреневое платье, и Оби, облаченного в белый костюм, который безупречно на нем сидел, делал его таким статным, таким… Deciding on who we can trust And finding our way to crescendo, to the unknown Энакин неосознанно сбросил скорость, засмотревшись на своего джедая, и тут ледяной ужас чуть не остановил его полностью. Адреналин заморозил время, и словно в замедленной киносъемке фильма ужасов Энакин наблюдал, как массивные двери принялись закрываться. Закрываться от чужаков, не приглашенных на Звездных бал, от тех, кому нет места среди школьной элиты, от безответно влюбленных идиотов, надеющихся хоть одним глазком взглянуть на своих кумиров. А, значит, и от Энакина Скайуокера. We'll never make it outside Lest we unlock the past and release Медленно. Слишком медленно. Я бегу так, что перехватило горло, воздуха не хватает, а ноги горят от боли, но этого недостаточно. Просто коридор слишком длинный. Вот что помешает счастливому будущему с любимым человеком. Вот что определит судьбу трех людей сегодня. Нет. Нельзя во всем винить коридор. Я отлично знаю, кто виноват по-настоящему. Ты дал мне шанс вчера. Я мог ответить, что нормально отношусь к геям, что сам им, в конце концов, являюсь, и что я жить без тебя, черт, не смогу… Но я солгал тебе. Поэтому я больше никогда не добегу до тебя. The future that we've left to die For too long we've taken placebos Ты берешь ее за талию, она кладет руку тебе на плечо. Ее пальцы такие тонкие, длинные… Я уже вижу, где они окажутся чуть позже. Она улыбается своей мерзко-красивой улыбкой, ты целуешь ее, а я вытягиваю окровавленную ладонь и бегу в безумной надежде схватить ручку двери и не дать ей закрыться, ей ни за что нельзя дать закрыться… But the unknown, is awakening Я хочу оказаться под твоими губами этой ночью. Don't give up now, there's already so much at stake Сука. Черт, я не успеваю. Алые струйки бегут по выставленным вперед пальцам. Пожалуйста, ну пожалуйста, дай мне успеть… Сила, если ты существуешь… пожалуйста, я все сделаю, что велишь, только не позволяй двери закрыться… Может, как в фильме… попробовать направить руку и, обратившись к Силе, управлять предметом на расстоянии. Не получается. Потому что мы не в долбаном кино с хэппи-эндом. Хотя подождите. В той части у Энакина Скайуокера хэппи-энда не было. Я смотрю, как вы целуетесь, и понимаю, что умру с этой сценой в голове. А до двери совсем чуть-чуть, еще немного… Медленно. Я бежал слишком медленно, и мир рухнул. If Atlas falls, I'll rise up and carry us all the way Двери плотно сомкнулись, когда пальцы Энакина оказались в считанных сантиметрах от ручки. Он ее задергал, а когда вырвал с мясом, забил в дверь кулаками, разбивая костяшки, замолотил ногами, больно ударяясь, и крича, безостановочно крича, обрывая голосовые связки. Он рухнул на колени, продолжая молотить ладонями, умоляя открыть, зовя Оби, признаваясь ему в любви, но поздно, уже поздно… Эту дверь не отпереть никакими способами. А за ней будущее, которое я оставил умирать. Игра была простой. Не смотреть. Не представлять. Не вспоминать. Не смотреть на их кисти рук. Не смотреть ни при каких обстоятельствах. Что бы ни случилось. Как бы ни было необходимо. Потому что я сразу вижу ее руки, вспоминаю ее пальцы на твоем плече. Я вступил в игру, не желая этого. Вы хотите спросить, каким будет выигрыш? А я вам отвечу — его нет. Лучше движение. Хоть какая-то деятельность. Лучше бесцельно куда-то бежать, чем смотреть на те блядские двери. Прочь из Хогвартса. Из планеты Земля. Прочь, к далеким звездам. Вот бы стать джедаем и летать по всей галактике, забыв прошлую жизнь, забыв ее пальцы и то, как ты смотрел на нее. Если есть волшебство, почему в Запретном лесу не может прятаться звездолет, в котором меня уже ждут? — Эни… Они зовут меня? Мечты оказались реальностью? А что, если забрать Оби-вана с собой и навсегда покинуть Землю, оставив на ней Сатин? Конечно, это получится только при условии, что Оби джедай, но, может, удастся уговорить Совет… — Эни… Энакин остановился, чуть не сбив с ног оказавшуюся на его пути Падме. — Я видела, двери закрыли, — сочувственно начала она, кладя брату ладонь на плечо. Скайуокер, не отрываясь, смотрел на ее пальцы. Нарушая собственные правила, желая и не имея сил отвести взгляд. Каждая секунда, пока он видел эти пальцем, все глубже вонзала в сердце кинжал. Слишком белые и тонкие. Слишком как у Сатин. Сатин. Охватившая все тело вспышка ненависти от этого имени. — Не трогай меня! — рявкнул Энакин, сбрасывая руку Падме. Сестра отступила на шаг. В глазах — испуг и непонимание. — Я тебя совсем не узнаю… — прошептала она. Энакин понимал — потом, в бесконечно далекой реальности, когда он снова научится мыслить трезво и чувствовать что-либо, кроме боли и ненависти, он станет корить себя за такое холодное отношение к сестре, пришедшей его поддержать в самый трудный. Но не сейчас. Не сейчас. Он молча смотрел в зрачки Падме, полные сострадания и вместе с тем какой-то глубокой мудрости… Мудрости. Его словно поразила молния. Еще одна. — Я готов дать ответ на загадку, — с горечью сказал Энакин. — Ложь — вот цена невысказанной истины. Обман будет торжествовать, пока правду не озвучат. Обман, уничтожающий все… поэтому каждый сам определяет, насколько высока такая цена. Повернувшись к Падме спиной, Скайуокер выбежал из замка. Холод отвлекал, а отвлекаться было нельзя. Стоит хоть на миг отвлечься — и потом воспоминания с удвоенной болью затопят сердце. Лучше думать о плохом беспрерывно, так безопаснее, так создается иллюзия контроля, которого у тебя на деле никогда уже не будет. Энакин наложил на себя согревающие чары, чтобы мороз октябрьской ночи не мешал… чему? Скайуокер даже не знал, куда бежит и когда остановится. Да и важно ли это было теперь? Ложь — вот цена истины. И цена слишком высокая. Одно слово правды, всего одно — и Оби танцевал бы с ним, целовал бы его, ложился бы с ним в постель… Зубы в кровь разодрали губу — настолько сильно в нее впились. Капли катятся по подбородку и падают вниз, падают, падают… как хочется упасть вместе с ними… Энакин свернул вправо. Теперь он точно знал, что сделает и где. Достал из кармана телефон и на бегу включил песню, погубившую его жизнь. The push is always part of us Рука, сжимающая твое плечо… ломаная линия аристократических губ… Эти флешбеки, какими силами вытрахать их из головы? Пришла пора зачитываться книгами по психологии, серьезно, именно сейчас, когда жизнь только началась? And gravity's never a friend Ваш медленный танец под эту песню, словно она была написана только для вас… под нее можно не только танцевать… Черт, ну ведь наверняка, наверняка у многих в Хогвартсе есть неразделенная любовь, надо лишь найти их, робко прячущихся в тени изгоев, о жизни которых я, известный на всю школу Энакин Скайуокер, ничего не подозревал до этой ночи. Может, они подскажут, как теперь вообще можно смотреть моменты с танцами в фильмах. Как вновь полюбить музыку. Как захотеть кого-то, кроме него. Как…. Как… Как… Deciding on who we can trust And finding our way to crescendo, to the unknown Я уже вижу утес. Он особенно красив в лунном свете. Помню, мы с Оби иногда сражались на световых мечах под покровом темноты. Аж дух захватывало, мы ощущали себя настоящими джедаями, и думать не думали ни о каких девчонках. Кто знал, что все так обернется? Нас просто не предупредили, что женщины могут разрушить жизнь. We'll never make it outside Lest we unlock the past and release Джедаи ошибались, утверждая, что Сила может все. Это не так. Сила не может управлять временем. Что означает — в галактике существует вещь куда более древняя и могущественная, неподвластная ничему и никому. А Сила не способна отправить меня в прошлое и исправить ту единственную, но самую большую ошибку. Лучше не совершать ошибки, последствия которых пожинаешь всю жизнь. Надеюсь, такой простой истине учат хотя бы в магловских школах, потому что в Хогвартсе простые человеческие вещи постигаешь методом проб и зачастую, когда уже поздно. The future that we've left to die For too long we've taken placebos Я пускаю это на передний план. Там простыни и подушки, там вы… слишком, слишком, слишком много, слишком больно. Голова раскалывается от осознания всех бесконечных вариантов вашего будущего. Там и свадьба, и дети, и домик у моря, и секс, секс, секс, и порождено это одним словом лжи, необдуманно сорвавшимся с моих губ… Это действительно слишком. Прости, любимый. Я знаю, что подвел тебя. But the unknown, is awakening Не сбавляя скорости, бегу по утесу к самому его краю. Don't give up now, there's already so much at stake Глупые, смешные слова. Я уже сдался и потерял все, стоящее на кону. If Atlas falls Перед глазами — вы, посреди Большого зала, и закрывающиеся перед моими глазами двери. Я прыгаю с утеса ласточкой прямо в озеро, в белоснежный омут, образованный отраженной Луной. Окончания строчки я так и не услышал.