Большая Игра

— О нет, даже не думай. — «Даже не думай» что? — Даже не думай начинать задушевные разговоры, ты мне не психотерапевт и не венеролог. Адам издаёт смешок в кулак, пока Брэд демонстративно откидывается на стену позади себя, как бы давая понять, что в коммуникации он больше не участвует. А вот парень, с которым он только что разговаривал, стушевался и явно не знал, что ответить, и Адама это веселило ещё больше. Их было четверо: по правилам в Большой Игре участвуют десять команд по четыре человека. Они сидели на скамейках друг напротив друга, и это напоминало бы школьную мужскую раздевалку, если бы на физкультуре тоже умирали страшной, мучительной смертью на экранах перед миллионами зрителей. — Этот хер всегда чересчур прямолинейный, не обращай внимания, — усмехается Адам, глядя на парня перед собой. — Я заметил, — холодно пожимает плечами тот. — Я не прямолинейный, я целеустремлённый, — хмыкает Брэд, но Адам видит, что тот всё-таки смягчился. Комната ожидания, в которой они находились, — предпоследний этап; дверь, на которую они периодически поглядывали, ведёт в игровой зал. Через несколько минут там окажутся все прошедшие отбор: их посадят в кресла и утыкают датчиками, электрическими стимуляторами и инъекционными аппаратами. Распорядители заботятся о том, чтобы происходящее было для игроков максимально реалистичным, иначе зрители останутся недовольны. А для кого ещё устраивать Большую Игру, как не для благодарной публики? — Ты спрашивал, зачем мы здесь? — Адам похрустывает костяшками пальцев, стараясь не замечать, как потеют от волнения ладони. — Кстати, тебя как звать? — Нил. — Ну, привет, Нил, я Адам, этот карликовый сгусток агрессии — Брэд, а ты, эм, Барри, кажется? Я видел тебя на медосмотре. — Барри, — отзывается человек, сидящий рядом с Нилом, мощный, широкоплечий обладатель короткой, но весьма густой и весьма суровой чёрной бороды. На взгляд Адама, этот товарищ может легко придушить их одной левой в первую же ночь Игры, но первое впечатление бывает обманчиво — в конце концов, Адам тоже никому поначалу не нравится. Да и потом тоже. — Так вот, Нил, раз уж ты вызвался, давай начнём с тебя. Зачем ты здесь? — Деньги, — пожимает плечами Нил. — Ты не тянешь на чела, который рискнёт жизнью ради новой тачки. — Деньги на операцию. — Болеешь? — Не я. Мама. — И других способов достать бабла нет? — Так быстро — нет. — А надо быстро? — Без операции она от силы месяц протянет. — А ты… — А я живу в Нижнем городе. — А-а-а, — тянет Адам, дёргая уголком губ. — Понятно. Благородный нищеброд. — Не у всех родители стелятся перед президентскими, — голосом Нила можно резать сталь. Ну да, было бы странно, если бы повсюду не разошлись слухи об участии человека из крутой чиновничьей семьи: тем, кто ни в чём не нуждается, в Игре делать нечего, а Адам, поди ты, заявился. — Мамкин оппозиционер из Нижнего, — Адам снова улыбается. — Это должно быть оскорблением? — Ни капельки. Веришь или нет, президента я бы отымел черенком лопаты, кем бы ни были мои родители. Брэд поднимает большие пальцы и одобрительно кивает, а Нил, кажется, немного расслабляется. — Может, ещё и с Сопротивлением тусишь? — Адам выразительно поднимает брови. — Может, не будешь спрашивать об этом во Дворце Игры? — копирует его интонацию Нил. — Разумно. О’кей, что ж, время историй, которые уже нет смысла скрывать. С Брэдом всё просто, ему нужно отработать срок. — Срок? — Участие в Игре отменяет тюремное заключение. Если не Игра, то он присядет лет на десять, а то и больше. — За что? — За доброе сердце, — фыркает Брэд, но, видя вопросительный взгляд Нила, всё же добавляет: — Я, знаешь, тоже не в восторге от наших властей. Делал с корешами добрые дела. Выносили пару раз кое-что с производства, подгоняли ребятам в Нижнем, чтобы народ как-то концы с концами сводил. А то после эпидемии там все в такой пизде… — Я в курсе, я там живу, — отзывается Нил. — Ну вот, довыносились. Хорошо ещё, не по политстатье, а то хрен бы меня в Игру пустили. Не хочу я столько сидеть. После десятки люди совсем другими выходят. Если выходят. — Сочувствую. — Ой, ты меня видишь в первый раз и, может, в последний, — недовольно вскинулся Брэд, — на кой чёрт мне твоё сочувствие? — Не очень веришь в людей, да? — усмехается Нил, и Адам не сдерживает смешка: надо же, расковырял ракушку, молодец. — Люди в меня, знаешь, тоже не верят, — разводит руками Брэд. — Ладно, давайте слезем с Брэда, я от него столько откровений с девятого класса не слышал, это уже рекорд. Барри, твоя очередь, — Адам смотрит на Барри, и тот, не открывая глаз (всё это время он сидел неподвижно, то ли медитируя, то ли планируя убийство с особой жестокостью, Адам пока не понял), произносит: — Войдём в Игру — расскажу. — Так не честно, мы все рассказали, — заинтересованно встревает Брэд. — Не все, — Нил смотрит на Адама, и у того неприятно тянет в груди. — М? — Ты из Верхнего, твои родители ошиваются у президента. Ты подписался на участие в дерьме, в котором девяносто процентов игроков погибает, — Нил опирается локтями о колени, придвигаясь ближе и заглядывая Адаму в глаза. — На кой чёрт тебе Игра? — Ответ прозвучал в вопросе, — Адам усмехается уголками губ, отмечая, что у Нила серебристо-серые глаза — таких светлых глаз он ни у кого не видел. Нил вопросительно поднимает бровь и успевает открыть рот, но в эту секунду громкоговоритель над их головами издаёт три долгих гудка, похожих на фанфары. Затем в комнате звучит приветливый механический голос. — Добро пожаловать на Большую Игру Две Тысячи Двести Двадцать! Участники, мы приглашаем вас в игровой зал. Пройдите к своим креслам для подключения к симулятору. Распорядители желают вам удачи и честной борьбы. — В Государстве не бывает честной борьбы, — фыркает Брэд себе под нос. Адам успевает бросить последний взгляд на Нила — на эти светлые, странные глаза, будто бы видящие его насквозь, — прежде чем все четверо обернулись на звук отъезжающей двери.