Повзрослей

      Виктор проснулся от звонка в дверь. Сначала он думал, что ему приснилось, потому что спящий рядом Юри не шелохнулся, но вскоре пёс начал лаять и прыгать на дверь. Сунув ноги в тапки, Никифоров сонно побрёл в прихожую. Отодвинув Маккачина, он открыл дверь, даже не посмотрев в глазок. То, что мужчина увидел, мигом заставило его проснуться. На пороге стоял Юра, промокший до нитки, грязный, в крови, рыдающий навзрыд. Подросток прижимал к груди порезанную руку, с запястья которой капала кровь. – Я боюсь умирать, но и жить так больше не могу, – надрывно произнёс Юра.       Виктор схватил его за плечо, затаскивая внутрь квартиры и запирая дверь. Маккачин радостно прыгал вокруг, виляя хвостом, но на него не обращали внимание. – Дай я посмотрю твою руку, – тихим голосом, чтобы никого не перебудить, просил Никифоров, – Юра, успокойся, дай мне руку. – Что случилось? – сонно пробормотал Отабек, которого подросток никак не ожидал здесь увидеть, – Юра?!       При виде казаха подросток потерял остатки самообладания. Слёзы лились с удвоенной силой, лишая возможности сказать хоть что-то. Отабек несмело подошёл к Юре, словно боясь спугнуть. Когда такие родные тёплые ладони легли на плечи, подросток не выдержал, обнимая казаха за шею. Уткнувшись в широкую грудь, Плисецкий как мантру повторял «прости», захлёбываясь слезами. Отабек пытался его успокоить, но ничего не получалось. Тогда он просто взял подростка на руки, относя в ванную.       Когда с Юры сняли мокрую олимпийку, все были в шоке. На одной руке глубокий порез, вторая разодрана от плеча до ладони, костяшки сбиты, топ разодран. При виде засосов у Отабека вспыхнула ревность, но он решил разобраться с этим потом. На звуки возни вскоре пришёл Кацуки, которому было велено найти что-нибудь из одежды. – Пожалуйста, прости меня, – сбивчиво шептал Юра, пока Виктор поливал перекисью порез на руке. – Тише, успокойся. Давай ты успокоишься и мы поговорим, хорошо? – Отабек сел рядом на край ванны, обнимая за острые плечи.       Закончив с обработкой раны, Виктор наложил повязку, после чего достаточно грубо разогнул его руку, поднося её к свету. Он внимательно осмотрел сгиб локтя на наличие следов от инъекций и потребовал показать вторую руку. Юра прижался к Отабеку. В его состоянии такое давление со стороны человека, к которому он приполз, как к последней надежде, было особенно тяжёлым. – Да не кололся я ничем! – выпалил Юра, когда попытки Виктора разогнуть его руку стали болезненными. – Вить, всё, не дёргай его, – спокойно, но требовательно произнёс Отабек, – Можешь оставить нас?       Никифоров скрылся за дверью, оставляя ребят наедине. Отабек переместился на пол, садясь перед Юрой и беря его руки в свои. – Тебе вызвать скорую? – спросил казах, на что подросток отрицательно покачал головой, – А полицию? – снова отрицательный ответ, – Я сниму с тебя одежду? – кивок. – Прости меня... – не унимался Юра. – Тише, успокойся. Расскажи, что случилось. Только честно, ладно? – попросил Алтын, раздевая подростка и с ужасом смотря на его тело. – А смысл... Я всё равно услышу что-то из разряда «да какие в твоём возрасте проблемы», «депрессия в 0 лет»... Как-будто я виноват в том, что родился позже... Знаешь как это больно, когда тебя не воспринимают всерьёз? Когда каждое твоё переживание списывается на возраст? На ёбаную цифру, на которую ты никак повлиять не можешь... – Знаю, и поэтому сожалею о том, что наговорил тебе. Я не имел ввиду ничего плохого, я не обесцениваю твои переживания. Прости, если я ранил тебя, – Отабек стянул с подростка штаны, влипшие в ссадину на ноге, – Господи, Юра, да что случилось?!       Бедро было фиолетовым, отёчным, кожа местами содрана. Отабек даже представить не мог откуда можно было так упасть. И Юра рассказал. Рассказал, почему не брал трубку, почему не ночевал дома. Рассказал про заброшку, выпивку, как ему было плохо на утро. Как встретил Андрея, про секс и наркотики. Про ломку и падение с мотоцикла. – Юра, – начал Отабек после паузы, которая ему потребовалась, чтобы переварить услышанное. – О том, что я тебя бросил, я узнал только что от тебя. Хорошо, ты не хотел говорить со мной, почему ты не отвечал Вите? – Потому что он мудак, – ответил Юра. – Я тебя тоже люблю, – сказал Никифоров, заходя в ванную, – Я тебе вещи принёс. – Ему компресс на ногу нужен, – сообщил Отабек, – И боюсь, бинтов тут не хватит. – Мы с Юри пойдём в аптеку, измерь ему пока температуру хотя бы, – Виктор взял с полки полотенце, вытирая мокрые от дождя волосы подростка, – Я не могу смотреть на это без боли. Запишу тебя к хорошему колористу, сделаем нормальное окрашивание, – в этом прозвучала какая-то доля нежности и тепла, которая тронула Юру.       Пока Виктор с Кацуки ходили в аптеку, Отабек обрабатывал ссадины на руке и боку. Юра шипел, вздрагивал, но терпел, потому что в этих болезненных прикосновениях была забота. – Ты хоть понимаешь, сколько раз рисковал жизнью за эти дни? А если у этого Андрея СПИД?! – произнёс Отабек, когда за Виктором и Юри закрылась дверь. – Прости, – Плисецкий произнёс это так надрывно, что ни о какой злобе не могло идти речи.       Внутри Отабека по-прежнему бушевала ревность, но он верил возлюбленному и понимал головой, что ревновать в данном случае глупо. Покопавшись в обувной коробке, служившей Виктору скудной аптечкой, Алтын извлёк термометр, протягивая его Юре. Через несколько минут вернулись владельцы квартиры с целым пакетом бинтов, мазей и таблеток. Подростку даже стало неловко от того, что ради него ночью бегали в аптеку. Термометр пропищал, показывая отметку 35,2. Виктор сразу принёс ему свой махровый халат, Юри пошёл заваривать имбирный чай и искать в шкафу зимнее одеяло, пока Отабек занимался обработкой ссадин. – Вот, держи, – Никифоров протянул Юре две таблетки, – Это успокоительное и обезбол.       Бинты ровными рядами ложились на руку, заходили на грудь, чтобы повязка не сползала, покрывали рёбра, скрывая под собой содранную кожу. На бедро опустилась пачка замороженных пельменей, заставляя и без того продрогшего Юру вздрогнуть от холода. Потом на ногу был вымазан щедрый слой мази от синяков, что аж выданные Кацуки штаны прилипали, а ссадины заклеены пластырем. – А ты что здесь делаешь? – спросил Юра, когда начал успокаиваться и у него назрел вполне закономерный вопрос. – Мне позвонил Витя, сказал, что это не телефонный разговор и я должен срочно приехать. Он рассказал, что встретил тебя на катке и обеспокоен твоим состоянием. Мы долго ругались, почему он не остановил тебя. Так и засиделись допоздна, я остался на ночь, – ответил Отабек, – Пойдём.       Алтын протянул Юре руку, помогая встать. В глазах у подростка потемнело, он посильнее сжал ладонь Отабека. Нога болела, заставляя сильно хромать. Юру пошатывало, организм не справлялся с такой нагрузкой. Разложенный в зале диван был ещё тёплый, нагретый Отабеком. Плисецкий буквально рухнул на светло-зелёную простынь пастельного оттенка. Кацуки принёс ему большую чашку горячего сладкого чая. Юра взял её трясущимися руками, едва не проливая напиток. Отабек успел перехватить чашку, помогая пить маленькими глоточками.       Руки Плисецкого были ледяными, пальцы онемели. Его уложили на мягкую подушку, закутав в два одеяла. Отабек лёг рядом, обнимая исхудавшее тельце, позвоночник которого прощупывался сквозь толстый махровый халат. Юра уткнулся ему в грудь, всё ещё дрожа, дыхание было сбито из-за слёз. Ему было так страшно, наркотик продолжал своё действие и повышал тревожность. Подросток жался к Отабеку, словно тот защитит его от всего мира.       Ночь была тяжёлой для всех. Юра не мог удобно лечь, мышцы продолжало неприятно тянуть, суставы ломило. Сначала он ворочался по кровати, но потом даже на это не осталось сил. Отабек его гладил, целовал холодные пальцы, которыми подросток закрывал то рот, сдерживая стон, то лицо полностью. Виктор и Юри по очереди заглядывали в комнату каждые полчаса, предлагая какую-то помощь. Плисецкий уснул только под утро на руках у Отабека, который укачивал его как ребёнка. – Я боюсь, что проснусь и тебя не будет рядом, – словно в бреду пробормотал Юра, проваливаясь в сон. – Тише, – прошептал Отабек, – Спи и ничего не бойся.