«Девушка»-ромашка

      «Янганьджу»:       — Как тебя зовут?       — Янгань…       — Я спросил, как твоё настоящее имя?       Настоящее…       За всё проведённое в пещере Вэней время подловивший опять так некстати возле Большого Бокового висельник был первым и единственным — считая и мисс Цзян — кто задался этим вопросом. И не то, чтобы на него не был заготовлен ответ… просто он немного… подзабылся…       — М-м-м…       — Если ты решила прикинуться немой, то поздновато! Ну?       — Меня зовут… Синсин.       — Синсин? Дурацкое имя! Твои родители, поди, были небольшого ума, если не смогли придумать что-нибудь получше! — а каких ещё речей можно было ждать от подобного человека? — Но зато в ебле они наверняка знали толк, раз сумели натрахать такую сладкую сучку!.. А я — Сюэ Ян…       — Я знаю — тут было бы честно прибавить «теперь», — кто вы!       Вышло резко. Слишком.       Висельник недобро скривился:       — Да?       — Да, — пришлось скорей потупиться. — Вы… во время Войны с Солнцем… прострелили колени Старому Чану, а потом… у него на глазах повесили трёх его сыновей на воротах их фермы…       Сюэ Ян рассмеялся:       — Да, было дело!..       — И сколько было младшему? Десять?       — Не знаю! — висельник скрипнул зубами, — Мне всё равно! А ты что, родственница этим блядским Чанам?       — Э…       — Не бреши, что да, всё равно не поверю!       В висках застучала кровь.       — Почему же «нет»?       — Почему?.. Потому, что я знаю всю их семейку до последнего выблядка! Будь ты их роднёй — мы бы с тобой уже давно встретились! Так какое тебе дело до их сыновей? Что, кто-то из старших уже успел залезть тебе под юбку?.. А впрочем… — голос вдруг сделался медовым, — какое мне до этого дело? Теперь, когда они сдохли… Скажи-ка мне лучше, моя сладкая, куда ты идёшь?..       Прекрасный вопрос тому, кого поймал с вёдрами у выхода, ведущего к роднику!       — За водой.       — Одна? — тут чувствовался какой-то подвох.       — Я всегда хожу одна…       — Да? Ну-ну… Ну иди! Чего ж ты встала?..       Висельник попытался увязаться следом… только попытался — спасибо его ране! — а кричать «Стой!», видно, счёл ниже своего достоинства… но на обратном пути избегнуть его компании уже не удалось: ковыляя, встретил на полдороге и молча отобрал вёдра. Перчаток на руках у него сейчас не было и бросилось в глаза, что на левой только четыре пальца…       — Вам не стоит ходить на простреленной ноге и тем более таскать… — сорвалось с губ само собой. — Как вам вообще удаётся?..       — Ерунда, мне бывало и хуже…       Шатаясь — и каким чудом почти ничего не расплескал? — и обливаясь потом, этот дурной и… странный человек доволок свою ношу до входа.       — Спасибо вам. Дальше я… сама…       Поставил осторожно и, в изнеможении глотая воздух, махнул рукой «Иди!» — грешно было б немедля не воспользоваться таким разрешеньем.       Приходилось признать: когда совсем не раскрывал рта, он вполне мог сойти и за приличного человека.       Точно в подтвержденье этого, за спиной раздалось, перемежаясь рваным дыханьем:       — Блядскому придурку Вэнь Чао… надо свернуть шею — сказал же: выставить здесь больше охраны и не давать… таскаться кому попало!       В вечерних сумерках, уже в седле, распрощавшись с головорезами у Главного входа, висельник, исхитрившись приметить, рявкнул так, что под потолком пещеры заметались летучие мыши:       — Синсин!       Что тут оставалось? Только, бросив все дела, поспешить на зов.        — Не вздумай больше шляться одна у воды! Поняла?       — Да.       — Не слышу. Подойди поближе, если голосом тебя природа обделила!       Подходить стоило осторожно, но, сколько не берегись… Крапчатый злобно закосил, а его хозяин, кривясь, изогнулся и впился пальцами в шею:       — Поняла?       — Да…       Увы! надежда, что дурного человека волновала лишь неприкосновенность тропы, развеялась как дым — он нагнулся ниже и, не давая своей жертве попятиться, мазнул нижней губой по щеке, оставляя омерзительный влажный след.       — Не забывай меня… — тиски на горле разжались, — Надеюсь, когда я вернусь, ты бросишься мне на шею как должно к дорогому гостю!       Провожавшие его загоготали.       «А я надеюсь, что ты шею себе свернёшь!..»       — Прости, ты так заботишься обо мне, ты — моя надежда, а я даже не спросила твоё имя…       Каждый второй в пещере теперь вместо «Плоскогрудая свинья» или «Янганьджу» орал «Синсин» и, покатываясь со смеха, добавлял «Не забывай меня…», и вся эта некрасивая история добралась, конечно, и до мисс Цзян. Оставалось радоваться, что не до мисс Линцзяо, но, верно, только потому, что она была слишком занята молодым мистером Вэнем…       — Ну что вы, мисс. Да и важно ли это…       — И всё же… — мисс Яньли покраснела, — это было очень нехорошо. Прости меня.       — Ну конечно, мисс!       Цзян Яньли сильней залилась краской:       — А Синсин — это?..       — Нет, — от неё недостойно было таиться. — Это — моё детское прозвище. Мама… рассказывала в детстве сказку про человека, что сплёл лодку и смог плавать среди звёзд… всю я её уже не помню…       — Красиво… А ты… вы…       — Ты.       — Ты не… ты позволишь, если я спрошу: а настоящее? Не отвечай, если…       — Синчэнь.       — Тоже очень красивое. А целиком? Если…       — Сяо. Сяо Синчэнь.       — Сяо? — мисс Яньли всплеснула руками, — Я… Я где-то слышала… Подожди. Ты… Ах! Ты же… Да! Вы с А-Сянем родственники по матери?       — Да. Мы с мистером Вэем — кузены в четвёртой степени.       — Точно! Он же мне рассказывал!.. Вы с родителями гостили как-то у его бабушки…       — Да. Но я этого не помню — мне было слишком мало лет.       — А потом уехали на север…       — Верно.       — А потом, когда их не стало, тебе случилось учиться у доктора ***. Он тебя очень хвалил, но… Ой!       Мисс Цзян замерла, а потом, прикрыв себе рот рукой, прошептала:       — Не может быть… ты…       Под её ошарашенным взглядом захотелось спрятать лицо в ладони.       — Мисс…       — Ты… ты же… не девушка?       — Верно…       — О небо!..       Неловкое молчание затянулось.       — Простите меня, мисс. Конечно, я должен был вам сказать. Но сначала нас почти не оставляли одних, а потом… вы так доверяли мне… во многом… что это казалось уже неловким… Но, неужели… вы никогда об этом не думали?..       — Вам… тебе не в чем себя винить. Я и правда… мне не стоило обсуждать с тобой кружево на камисоли. Тут и… тут любая девушка бы смутилась. Прости. Я так долго оторвана от мира, от… мне кажется, я становлюсь под стать людям, что меня окружают…       — Нет, мисс. Даже не думайте об этом! — Цзян Яньли в ответ улыбнулась с кроткой благодарностью, — Но вы правда ничего не замечали?..       — Замечала?.. Отвечу честно: сейчас я это вижу и не понимаю, как можно не видеть, но пока не знала — и не подумала бы! Ты так… тебе идёт… я хотела сказать…       — Маскировка удалась!       — Да! — тут оставалось только смущённо друг другу улыбнуться.       — Что ж, тогда я буду считать это за похвалу…       — А что ты собираешься делать с… — мисс Яньли совсем понизила голос, — с… этим человеком?       — Ничего.       — Он…       — Он — просто животное, которому нравится пугать и мучить беззащитных!       Опять слишком резко… Мисс Цзян покачала головой:       — Полагаю, это, всё-таки, не «просто». Вы уже имели несчастье иметь с ним дело?       — Нет. Лично мы прежде не встречались…       — Это невесёлая история, мисс… Я действительно учился у доктора *** и надеялся в будущем тоже посвятить себя медицине… верней, помощи людям на этом поприще, насколько это возможно для самоучки, но… — перед глазами невольно вставали картины прошлого, — Моему названому брату осталась небольшая ферма. Дела там шли не очень хорошо. А потом ещё и Война с Солнцем… Мы тогда даже не успели примкнуть к какой-либо стороне… К нему приехали люди Вэнь Жоханя. Требовали провизии, денег, лошадей и овса для этих лошадей… Брату нечего было им отдать. Да и было бы… — к горлу подкатил ком, — этот человек… он…       — Не нужно… если…       — Нет! Ничего страшного, мисс… Этот человек… Сюэ Ян… он… прострелил колени моему брату, а потом, требуя всё, что они желали получить, избивал у него на глазах его… учителя… Этот учитель… они были как отец и сын… Я… у меня так и не хватило духа спросить, сколько всё это длилось…       Мисс Цзян Яньли тихо всхлипнула.       — Когда я их нашёл, никаких людей Вэней там, конечно уже не было… Старик умер через три месяца, а мой брат… он… он, слава небесам, всё-таки уже может ходить… как может… и встретил… судьба свела… достойную девушку… но он — калека на всю оставшуюся жизнь. Мне… я оставил учёбу у доктора, чтобы помогать ему на ферме…       — Простите, мне не нужно было…       — Нет, мисс Цзян, хорошо, что вы спросили. Это всё… прошло время, но всё это всё равно трудно держать в себе. Спасибо вам. Что выслушали. Простите, если я вас напугал…       Мисс Яньли в слезах обняла «сестрицу»:       — Простите, что вам пришлось всё это вспомнить…       — Это не ваша вина. И давайте, вы всё же будете говорить мне «ты»?.. А этот человек… Ещё неизвестно, вернётся ли он сюда. А если вернётся, то — когда — и будем ли мы с вами ещё здесь. Но даже если он объявится уже завтра, думаю, ему уже не будет до меня никакого дела. Подобные люди как стая обезьян или собака, бегущая за телегой — пока что-то у них перед глазами, ничего другого не видят, но как только отвлекутся, быстро находят, на что ещё затявкать… или вцепиться зубами. Так что не стоит о нём и думать. И говорить. И особенно — всё лицо залила краска стыда, — давайте не будем вспоминать это происшествие…       Мисс Яньли участливо кивнула…

***

      Сюэ Ян:       Небо почти слилось с землёй, но одинокий силуэт — всадник, нещадно погонявший коня — ещё читался там, где ночь сползала в ковыли…       Тьму разорвал птичий крик — всадник вскинул голову. Звёзды, уже рассыпавшиеся мукой по иссиня-чёрному сукну, чудилось, смотрели в ответ зло и презрительно, и всё же от их дрожащего льда нельзя было отвести глаз…       Что ж, пожалуй, имя у сладкой сучки было не такое уж и дурацкое…