***
…Степь. Я двигаюсь в город. Город — это на север. Кружится голова. Спотыкаюсь. Падаю. Возможно, теряю сознание на долю секунды. Лежу с минуту, собираясь с силами. Встаю. Иду дальше. В голове шумит от выстрелов. Дым костров разъедает глаза. Светится впереди Многогранник в дымке, как огромное фосфоресцирующее осиное брюхо. Город близко. Звук — будто бумагу смяли и выбросили. Она не зовёт, но лучше прийти. Внеурочно. Я ей очень нужен. Я иду к Собору. Там она ждёт меня. Возможно, это мой единственный шанс.***
— …Это был ты. Попутчик сидит в проеме, свесив ноги, переплетя пальцы на коленях. Смотрит на меня с любопытством. — Ну, технически, это был ты сам. Я лишь подтолкнул немного. Всё уже было создано до меня — рукотворное место, способное хранить души. Всё, что требовалось — огромное, почти нечеловеческое напряжение мысли, удерживающее душу, до тех пор, пока она не поселится внутри. Я уеду скоро, а эта махина останется. Что-то мне подсказывает, что я не первый, кто использовал её по назначению. И не последний. Я понял. Наконец-то понял до конца. То, о чём говорил мне Бакалавр. Философия Каиных. Здания, позволяющие расти, и здания, позволяющие сохранять. — Это… не Башня… не только Башня, да? Внутренний Покой — это весь город? Весь этот город? Попутчик пожимает плечами. — Да. Я и сам, признаться, был изрядно удивлён, когда заметил. Наверное, только в этом месте возможно что-то подобное. В том месте, где ещё живы последние чудеса. Он окидывает меня взглядом. — Ну как, не слишком тяжела твоя ноша? Я смотрю, ты едва на ногах стоишь. Да. Ноги подкашиваются и темнеет в глазах. Я чувствую, что во мне осталось жизни всего на несколько минут. Максимум, полчаса. В горле пересохло. — …Тяжеловато. — Я же не думал, что ты всех отбывающих на свой горб взвалишь. Думал, только ведьму свою. И сбежишь с ней из города, как планировал. А ты остался, почему-то. И продолжаешь нести не только её — вообще всех. Весь город на спине. Не многовато для одного человека? Я не знала тогда, что ты горбишься, потому что… ну, потому что взвалил на себя целый город. Так вот, о чём говорила Клара… Попутчик тем временем достает заплечный мешок. — Знаешь, приятно было с тобой иметь дело. Хорошая сделка получилась. Выгодная. Смотри, какой богатый улов собрал. Хочется перед кем-то похвастаться. Перед ценителем, так сказать. Улов? Попутчик бережно, почти любовно достаёт из мешка вещи. По одной. То, что ты оставишь позади Что оставишь — то моё Вещи. Синий наплечный платок со следами крови и пороха. Ржавый скальпель. Треснувшая колба. Бусы из ягод, косточек и цветных ниток. Нашейный цветастый платок. Куколка размером с ладонь. Кожаный ошейник. Маленький компас. Он достаёт и достаёт вещи. Некоторые я узнаю. Некоторые — нет. Но я начинаю понимать, ЧТО именно я оставил позади. Попутчик внимательно смотрит на меня. Приглашающим жестом разводит рукой, точно предлагая мне осмотреть лучший товар. Приближаюсь. Беру в руки платок. Чувствую знакомый запах. И слышу слабый голос. Шёпот. Откуда-то изнутри. (…Моя ветка называлась «Дом живых». Я была самой доброй. Я же до самого конца не знала, что встречусь с убийцей своего любимого отца…) Окровавленный мешок выносят из Управы, сваливают за баррикады, набросанные из тюков с песком. Из мешка выглядывает уголок знакомого синего платка. Сплёвывает в сторону угрюмый солдат. Лара. Скальпель. (…Моя ветка называлась «Служитель». Я накормил город плодами своего святотатства…) Несколько одонгов подходят к дому. Скрипит, открываясь дверь, впуская слепяще-жёлтый свет из прихожей. Скрипят, прогибаясь, деревянные половицы. Они смотрят. Смотрят. Продолжают смотреть. Стах. Дурак. Какой я дурак… Колба. Сеточка трещин блестит в свете единственной лампы вагона. (…Моя ветка называлась «Наперекор». Я почти выследил эту странную тварь, но потом нашел себе занятие поинтереснее…) Грубый окрик из-за спины: «Эй, а ну стой, сука!». Топот тяжёлых шагов, сбивчивое дыхание. Погоня настигает, он бросает ящик с инструментами и бежит со всех сил. Выстрелы. Спичка. Прости меня… Бусы. (…Моя ветка называлась… не помню, как она называлась. Чего-то там про быков…) Хочется пить. Нестерпимо. Невыносимо. Темно в глазах. Вкус крови во рту. Крики и стук из-за стен. Нет, я не хочу на это смотреть… Тряпичная кукла, глазки-пуговки. (…А моя ветка называлась «Покормите куколку». Я тоже хотела, чтобы родители были рядом…) Спрятаться за занавеской. Не дышать. Может, в этот раз она пройдёт мимо, мнимая подружка? Не будет стучаться в голову? Вот только от неё не спрячешься… Нет, не могу, довольно… Ошейник. (…Моя ветка называлась Двоедушники. Я хотел создать дружное братство из детей и зверей…) Нет. Ноткин. Я не хочу больше смотреть. Вот только вещи не дают мне уйти. Будто поняли, что я могу их услышать, и заговорили разом, наперебой. (…Моя ветка называлась не «Паук», а «Шелкопряд»…) (…Моя ветка называлась…) (…А моя ветка…) Гул голосов в голове. Печальных, как при расставании. Так прощаются уходя на войну, на верную смерть, уходя навсегда. Попутчик злобно цыкает. Вещи испуганно умолкают. Только жалобно всхлипывают бусы Таи Тычик. Ночной торговец деловито закидывает всю свою добычу обратно в наплечный мешок, затягивает горловину. Смотрит на меня выжидающе. — Пока ты спишь, я работаю. Видишь, сколько добра собрал. Каждая вещь — чья-то жизнь. Те, кого я оставил позади, когда… …когда переместил весь город во Внутренний Покой. — Чего ты хочешь?.. Ты же не просто так мне это показал. Попутчик смотрит на меня. Я не могу прочитать его выражение лица. — Они были не нужны тебе. Ещë немного, и тот мир станет сильнее. Так какая разница, что происходит здесь? Город почти мëртв, он почти выработал свой ресурс. Эта машина по переработке душ. И тебя он уже почти перемолол, ты и сам чувствуешь. Да. Чувствую. — Однако… Он ухмыляется. — Если ты хочешь, я готов поменяться. Я всегда не прочь обменяться на редкую диковинку. Я верну всë вспять, снова. На этот раз — по-настоящему. Внутреннего Покоя не станет. Я верну всё, как было раньше. Голос не слушается. — Что ты хочешь взамен? Попутчик обнажает зубы. Злая улыбка, за которой прячется едва скрываемая жадность. - Еë. Почему-то я не удивлён. — Я готов поменяться. Ты знаешь, я всегда охотно меняю сломанные вещи. Уговор такой: ты отдашь мне её. Сам. Добровольно. И снова окажешься в том вагоне, до заставы. У тебя будет достаточно времени, чтобы успеть к некоторым из них… Возможно, ты сможешь спасти всех. А может, и не успеешь. Это меня уже не касается. Отдай мне её. — Она… не вещь. — Разве? — он удивленно поднимает брови, — Ты и в самом деле не понимаешь? — Чего? — Она не говорила тебе? Не рассказывала про свои отношения с Властями? С этими маленькими монстрами. Её они ненавидят. Она всю жизнь их любила, когда они были еще совсем крошки, мечтала, что вот, они наконец подрастут и примут её в свою игру… А они сразу возненавидели её. С первого взгляда и навсегда. — Я… не понимаю… — Она их самая ненавистная игрушка, Бурах. Та, которую им так нравится мучить. Они бдительно следят за тем, чтобы злая ведьма из их сказок не ушла от наказания. Что бы ты ни делал, как бы ни старался, еë невозможно уберечь. Ей выворачивали шарниры, сорвали нарядное платье, нарядили в рубище из пыльной тряпки. Ей играли изощрённо и жестоко. Злая Королева. Мачеха. Колдунья. Инквизитор. Она почти сломалась… когда встретила тебя. Попутчик пристально смотрит на меня. — Ты думаешь, это ваша первая встреча? Ты не помнишь? Это случалось снова и снова. Рыцарь и колдунья. Слуга и убийца. Пугало и ведьма. Он смотрит вдаль. Я чувствую, как уплывает сознание. — Каждый раз, в каждой их игре. Даже странно, почему ты каждый раз тянешься к ней. У вещей тоже есть душа и память, наверное. Не до конца понимаю, как это происходит. Это даже занятно. Ведьму всегда ждёт костëр. И она никогда не жаловалась, научилась с этим жить, если можно так выразиться. Именно поэтому меня так позабавило, когда она предложила тебе сбежать. Видимо, что-то в ней все-таки сломалось. А я люблю сломанные вещи. Коллекционирую. — Но… Она живой человек. Они все — живые люди. Не вещи. — Да-да, можешь верить в это, если хочешь. И я предлагаю тебе выбор: все твои друзья, все, кто тебе дорог, всë, что имеет для тебя значение — за неё одну. Ты прикоснулся к ней своей волей. Да, может быть, она уже не вещь. Она почти живая. От этого приз в моих глазах становится ещё более ценным. Я не знал, что у тебя такая сильная воля и воображение. Ты почти оживил еë. Но ты должен отдать мне еë сам, добровольно. Я готов на убыточный обмен. Все они — Попутчик указывает на свой рюкзак, — за одну почти живую вещь. Что скажешь? Он скалит зубы. Белые. Неестественно белые. Он не человек. Он никогда не был человеком. Я закрываю глаза. Меня опять поставили перед выбором. И я не справлюсь один. Помоги мне. Ты слышишь меня сейчас? Я знаю, что слышишь. Ты смотрел моими глазами, слышал моими ушами все эти двенадцать дней. Я знаю, что ты где-то рядом. Помоги мне сделать этот выбор. Я не могу сделать это один. Перед глазами в полной темноте всплывают две надписи. Отказаться от обмена Согласиться на обмен Маячат перед глазами, не уходят. И я вижу что-то ещё. Какой-то символ, похожий на стрелку. Замер между двумя строчками, слегка подрагивает. Значит, ты здесь. Ты видишь. Прошу тебя. Для тебя это просто действие. Да или нет. Чёт или нечет. Для меня это - будущее. Единственное, которое останется. Подумай хорошенько. Для меня это не игра. Переиграть не получится. Помоги мне. Сейчас. Теплая рука Аглаи на щеке Самозванка ведёт меня по рельсам Попутчик щурится и ждет моего ответа Я чувствую как ускользают последние секунды моей жизни. У меня больше не осталось времени. Почему же ты медлишь? Помоги мне. Прошу. Помоги.Отказаться от обмена Согласиться на обмен