Объект вожделения – школьница

                        Милая Дейзи. Маленький смелый котёнок, который некогда не получил отцовской любви и внимания и теперь вынужден скитаться и искать уютного пристанища в уголках чужого сердца.       Она валялась в кровати, обнимая себя розовым одеялом и тихонько смеялась каждый раз, когда под коркой её памяти всплывали фрагменты дурацкой драмы, до которой Дейзи совсем не было дела. Она мечтала обернуться тёплыми руками Грэга, пока сам он в этот момент снимал перед Элизабет штаны в тесном туалете кинотеатра.       Миссис Литтлтон, окончательно потеряв интерес к бесхребетному Грэгу, решила воспользоваться им напоследок и потешить своё неудовлетворённое либидо. Она буквально затащила за шкирку мужчину в крохотную туалетную кабинку с тонкой метровой дверцей, которую можно было отворить одним движением локтя.       — Снимай штаны. — приказала она, заталкивая его руку под поролоновую чашку своего бюстгальтера.       Грэг опешил моментально и ступор, сковавший его тело, смешался с чувством отвращения к Элизабет. Он стоял смирно и будто просто ждал, когда этот кошмар закончится.       — Чёрт, Грэг! — прошипела она и, присев на колени, сама резко стянула с него штаны в нетерпеливом возгласе.       Элизабет поднялась и заполучила его губы напористо и всего лишь механически. Нэдлер, что бесконечно, неподвластно самому себе сравнивал в голове до безумия похожих друг на друга Дейзи и её мать, наконец, понял, чем они отличаются.       Особой девичьей чувствительностью и нежностью обладала малышка Литтлтон, и ладони её казались по-особенному ласковыми, и глаза её бесстыжие становились едва ли не вопрошающими в такие же моменты, да и вся она обладала какой-то огненной энергетикой и постоянно пылала изнутри.       Грэг стоял, не шевелясь, и только лишь подставлял себя под псевдо-ласки Элизабет, как силиконовую секс-куклу. Женщина опускалась слюнявыми поцелуями всё ниже по мужскому телу и остановила свое точёное лицо возле паха Грэга. Она сидела перед ним на коленях и облизывала головку члена, пока сам Нэдлер стоял с таким лицом, будто секунду назад выпил столовую ложку рыбьего жира — самое противное, что только могло придумать человечество.       В тесной кабинке женского туалета стоял только Грэг — Элизабет сидела на коленях, а член Нэдлера так и оставался лежать в женской костлявой руке и отстранённо падал всякий раз, когда она убирала ладонь. Может быть, недавняя связь с Дейзи, а может антипатия к Элизабет послужили такому повороту событий, но Грэг лишь обрадовался, когда мисс Литтлтон поднялась с колен, одарила его третьим разочарованным взглядом на сегодня и, потеряв к нему всякий интерес, молча ушла. Грэг в тишине надел штаны, наспех застегнул ремень и спешно, едва ли не бегом, покинул то место, где его только что чуть не изнасиловала мать его же ученицы. Хотя если бы Нэдлеру пришлось выбирать между Элизабет и Дейзи, он бы наверняка предпочёл ту, в чьих руках чувствовал себя Богом и объектом высшего вожделения — Дейзи.       — Я дома. — крикнула Элизабет и устало бросила ключи от машины на полку обувной тумбочки.       Дейзи не спускалась вниз до тех пор, пока мать не позвала её пить шампанское. Это было их неким негласным правилом. Элизабет всегда имела мнение о том, что алкоголь не вредит здоровью, как все говорят, а скорее наоборот, лижет раны и возвращает былую молодость, поэтому не отказывала себе в паре бокалов вина каждый свой тоскливый вечер. На самом деле, она заворачивала в эти фантики свой алкоголизм. «Тебе для сладкого сна достаточно, малышка» — говорила она и наливала ей в кружку шампанское, вместо красного вина глубокой выдержки или излюбленного Элизабет ирландского виски, которое, кстати, Дейзи всегда попивала втихую, пока мать была на работе.       — Что там с Грэгом? Когда свадьба? — ненароком спросила Дейзи, пытаясь перевести в шутку всё своё негодование.       — Можешь быть спокойна, в нашем доме этот тюфяк больше не появится. — отрезала Элизабет как-то ядовито и надменно сделала глоток вина, слегка окрасив губы в бордовый цвет.       — Тюфяк? С чего такие выводы? — девушка скрыла улыбку за дном стакана, из которого пила теперь практически праздничное шампанское.       — Совсем не наш тип мужчин. — женщина погладила дочку по макушке. — Он весь какой-то скользкий, слабый, бесхарактерный и к тому же импотент.       Дейзи едва не подавилась шампанским.       — Чего?! То есть… Да ладно? И как ты это поняла?       — Самым верным путём. Практикой. Он, однозначно, либо импотент, либо гей.       Дейзи сопоставила факты в своей голове и под волной радости от того, что Грэг готов любоваться только с ней, выпила бокал залпом.       — Быстро ты. — проговорила миссис Литтлтон, наблюдая за тем, как Дейзи пропустила в себя несколько глотков подряд. — Пьёшь, как воду. Я в твои годы делала так же! Как только вспомню, как мы с Мерлином… Впрочем, не важно. Как только тебе исполнится семнадцать, разрешу пить вино, идёт? — спросила она, не подозревая, что в свои шестнадцать Дейзи выпила его столько, что успела возненавидеть.       — Замётано! — она задорно посмеялась, а затем осторожно спросила, — Расскажешь о папе?       — О боже, Маргарет, опять? — Элизабет скривила губы и наполнила пустой бокал вином снова.       — Пожалуйста.       — Ладно, неси. — проговорила она сквозь тяжёлый выдох, понимая, что Дейзи от неё теперь не отстанет.       Школьница прибежала в гостиную с толстым фотоальбомом в руках, что уже едва ли не рассыпался от собственной старости, но всё-таки имел какую-то волшебную ценность, будто остался единственной ниточкой, ведущей к совсем не по забытому, но уже такому далёкому прошлому.       — Давай про эту!       Дейзи осторожно вынула из-под тонкой прозрачной плёнки плотную черно-белую фотографию и всмотрелась в лицо мужчины, что на ней был запечатлён. Он сидел на байке, и на коленях его сидела молодая Элизабет. Такая чумовая, аж зубы сводит. Мода тех времён заставляет улыбаться их смелости и незаурядности.       — О, хорошо помню тот день. — женщина забрала из рук Маргарет фотографию и молча всматривалась в неё полминуты.       — Тогда мои родители наказали меня за двойку по физике, а я нажаловалась на них Мерлину и сбежала. Такая дура была, через окно к нему прыгнула, а утром вернуться не успела. Меня, как тогда, никогда не били. — она горько прикрыла рукой глаза, а потом отдала фото Маргарет, чтобы та убрала его в альбом и спрятала подальше.       — А ты его любила? — спросила девушка осторожно.       — Конечно. По-собачьи. Такого не полюбить невозможно было. Смелый такой, радикальный до жути. Этим ты на него похожа, тоже никогда головой не думаешь. — женщина взглянула на дочку.       — Ты по нему скучаешь? — прошептала Маргарет.       — Нет. А ты?       — Я ведь его никогда не видела даже. Не знаю, какой он. — Дейзи отвернулась от лица матери и стала рассматривать бутон орхидеи, что стояла напротив.       — Тоскуешь.       — Да. — проговорила девушка резко, но при этом сакрально тихо, словно стыдясь.       Дейзи оставила на стеклянном столике пустой стакан и поднялась с дивана. Элизабет сидела, скрестив ноги, и наблюдала за тем, как дочка убирает альбом в тумбочку с остальным хламом, который в их доме почему-то имел невероятную важность.       — Спокойной ночи. — тихо пропищала младшая Литтлтон и ускакала в свою спальню, стены которой были пропитаны её мечтами о любящем отце, пристрастном Грэге, искренней материнской заботе и конце света, который бы отменил литературный конкурс, первый этап которого должен был случиться завтра.