Объект вожделения – школьница

      — Мам, я тебя умоляю, прекращай. — Дейзи переминала голые ноги в бежевых босоножках, стоя на перроне, и от скуки и томительного ожидания даже хаотично шевелила пальчиками.       — Самое главное, не потеряйся нигде и, пожалуйста, давай в этот раз без приводов в полицию. — Элизабет держала в руках пакет с тапочками и водой, беспокоясь за дочь и её долгожданное путешествие в Уэст-Палм-Бич на завершающий этап того самого литературного конкурса.       — Что значит в этот раз? — Нэдлер вступил в диалог внезапно.       — Всё будет хорошо, со мной же Грэг. — проигнорировав мужчину, Дейзи закончила перепираться с матерью и забрала из её руки мягкий пакет.       — Грэг? — переспросила женщина.       — Мистер Нэдлер. — Дейзи взглянула на него, стараясь в своих бесстыжих глазах скрыть неосторожную и нетерпеливую озабоченность им до мозга костей.       Он стоял неподвижно, задрав голову к ясному небу, под солнечными очками от взгляда надоедливой Элизабет он прятал свой опущенный в лицо школьницы, вопреки положению его головы, пронзительный и мягкий взор.       Под ногами вмиг затряслась бетонная плита, предупреждая о приближении поезда, и Дейзи сначала не поняла, дрожит мир вокруг или, может, она сама. Однако схватила ручку своего чемодана, наскоро обняла мать и в предвкушении лучшего чистила в своей голове лунки для новых воспоминаний.       — Классный чемодан. — посмеялась Дейзи и повела носом в сторону огромной жёлтой коробки на колёсиках.       — Я знаю, он ужасен. — улыбнулся Грэг и вспомнил тот день, когда впервые почувствовал в лёгких прелый морской воздух уже вросшего в него самого старого Грэйсенвуда.       Нагретыми до степени жара, застеленными полками купе, короткими путешествиями по штату с парнем мечты, длинными тёплыми ночами, наглаженными морем ногами и белыми полосками на спине от раздельного купальника «Сауэр Луиз» с пайетками, купленного на последние деньги в какие-нибудь весенние выходные — вот чем должны были пахнуть последние моменты шестнадцатилетия Литтлтон. И так и пахли.       Палм-Бич, или город-пляж, как его называл Грэг, находился на востоке Флориды, выглядел довольно гостеприимно и не сильно отличался от такого же тёплого и открытого для всего мира Грэйсенвуда. Однако Дейзи видела в нём совершенно новую, неизведанную и при этом полностью безопасную ветку своего древа взросления.       — Скажи, сколько лет ты бы дал мне навскидку, если бы не знал моего возраста. — спросила Дейзи Грэга, что волок за собой по горячему асфальту два чемодана.       — Не знаю, но в день нашей встречи я не сомневался в твоём совершеннолетии.       — Отлично. Не постесняешься взять меня за руку? — школьница в нерезком движении отобрала у мужчины свой чемодан и, остановившись, протянула к его освободившейся ладони свои тёплые пальцы.       Грэг постоял в немом остолбенении пару секунд, обдумывая все свои обычные риски, а затем, обняв грубой ладонью тонкое девичье запястье, переплёл их с Дейзи загорелые пальцы. Она улыбнулась и поцеловала Грэга в губы перед тем, чтобы снова продолжить покидать вокзал под гулкий звук отъезжающих с платформ поездов и разнонастроенных воскликов провожающих.       — Конкурс только завтра, даже не думай говорить о чём-либо, кроме того, как тебе со мной хорошо, понял? — Дейзи шутливо улыбнулась.       — Не могу поверить, что осмелился взять тебя за руку прямо на улице. — Грэг наблюдал за тем, как Литтлтон ласково поглаживает фаланги его пальцев.       — Для этого всего лишь стоило уехать на другой конец штата. Надо же. — смеялась школьница и поправляла лямку зелёного топа, что растянулась после стирки и постоянно спадала с её блестящего плеча, — А поцеловать меня сможешь?       — Прямо здесь?       — Да. — Дейзи облизнула губы.       Литтлтон мгновенно перестала шагать, и Грэгу пришлось немного пройти обратно, чтобы с ней поравняться. На автостоянке, полной жёлтых городских такси, им обоим совершенно не было места, но Нэдлер знал, что Дейзи не сдвинется, пока он её не поцелует. В игре между ними двумя только Литтлтон устанавливала правила, и вопреки всей его нерешительности, Грэгу пришлось прикоснуться губами к уголку её розового рта.       — Худшее из всего, что со мной было. — она расстроено зашагала вперёд.       — Я зацелую тебя всю, как только мы останемся наедине. Целоваться на людях нормально, по-твоему?       — А что в этом такого? — девушка моментом заинтересованно обернулась на Грэга и продолжала идти впереди.       — Ты артистка, Дейзи. — усмехнулся Грэг, ускорил шаг, дабы догнать школьницу, и охотно схватил её за руку.       — Я не боюсь публики. Какое значение имеют люди, которые наблюдают за тем, как я целуюсь? Я вижу их впервые в жизни и не встречу больше никогда, верно? В таком случае, какая мне до них разница? Никакой. — Дейзи провела кончиком носа по плечу Грэга и улыбнулась, — Может, всё-таки поцелуемся?       — Не-а.       — Я всё равно тебя заставлю.       — Этого я и боюсь. — смеялся Грэг, пока Дейзи хватала его лицо влажными ладошками, чтобы расцеловать его запёкшиеся на солнце губы.       Как и всегда получала то, чего хотела. Нэдлер не мог ей противостоять, знал это и даже не пытался. Лишь наклонился и приоткрыл рот, чтобы Дейзи насильно не растянула его руками. Грэг смеялся и всего лишь позволял себя целовать, снимал пальцами прилипшие к лицу школьницы пряди русых волос и обнимал её за талию, так и не рискнув опустить ладонь на её бедро.       — Уже лучше. — улыбнулась она, снова поправила зелёную лямку и защеголяла вперёд, так и не отпуская из своей руку Нэдлера.       Летние сумерки, густеющие с каждой единицей натяжения индигового покрывала под жарким небосводом, загоняли Дейзи и Грэга на ночь спрятаться от темноты в старом гостиничном номере.       — Маргарет Литтлтон. Ваш номер «1104». — девушка-администратор что-то проклацала на клавиатуре и выдала Дейзи металлический ключ с брелком.       — Ваше имя? — спросила она.       — Грэг Нэдлер.       — Вот ваш ключ, номер «1106». — поулыбавшись пару секунд, работница удалилась выполнять какие-то другие свои обязанности, а Грэг уже катил пару чемоданов к дребезжащему лифту.       Дверь в душную комнатку со скрежетом отворилась перед Грэгом, и в его лицо вмиг влетел запах прелой деревянной мебели и старого обойного клея. Одноместная кровать с бежевым постельным бельём, полосатый плед, пара подушек и светильник над щепковым изголовьем стали объектом рассмотрения Грэга в первую очередь.       — Не делай вид, что тебе не всё равно, где мы будем трахаться. — в комнату вошла Дейзи, перед этим она бросила сумки в своём номере и умыла лицо холодной водой с целью смыть со своего лица горелый румянец, который успел осесть на её лице за сегодняшний вечер.       Грэг усмехнулся, со знакомым вожделением глядя на свою прелестницу, а лямка надоедливого топа Дейзи словно нарочно снова спала с её плеча. Оба они глазами уловили этот момент.       — Кажется, ты обещал расцеловать меня, когда мы останемся наедине. — она сделала шаг вперёд и захлопнула за собой дверь ногой, — Эй, здесь кто-нибудь есть? Линдси Лохан не могла бы ты выйти из шкафа? Я хочу целоваться.       Литтлтон нагло улыбалась, собиралась продолжать свою клоунаду и уже тянула руки к дверям, к огромному платяному ящику, но Грэг в смехе своём самом безнатяжном и бархатистом словил её руки и стал целовать тонкие пальцы. Сначала он тянул их к своим губам, а потом наклонялся сам, перекатами целуя девичьи плавно загорелые предплечья и локти. С высохшими губами, сквозь жёлтый слой света старого светильника, глядя на неё, Грэг уже не чувствовал себя неуместным с Дейзи наедине. Она оказалась той неотъемлемой частью его жизни, буквально вросла в него. В какой-то момент этой её характерной навязчивости, переросшей впоследствии в романтическую озабоченность, Грэг понял, что сама Дейзи стала той, что безотказно и всегда будет рядом и на его стороне. Колоссальная поддержка, бесконечное тепло и уверенность, что от Литтлтон исходили, и детская ещё, неунимающаяся потеха надо всем, что сулит ей жизнь — это то, что Грэг искал в других, сам того не осознавая.       И он знал, что влюбился в Дейзи навеки; но знал и то, что она не навсегда останется Дейзи. Никто не знает, сколько осталось времени до того момента, когда строптивая десятиклассница Дейзи превратится в тётку Маргарет Литтлтон, обзаведётся такими же взрослыми коллегами, начнёт думать перед тем как делать, утеряет этот огонёк непосредственности, начнёт носить жакеты и туфли на шнуровке чёрные, как смоль, а не розовые, как нынче. Слово «навеки» относилось только к страсти Грэга, только к той Дейзи, которая незыблемо отражалась в его крови. Дейзи же, доступную сегодня его осязанию и обонянию, его слуху и зрению, душе и сердцу, Дейзи резкоголосую и блестяще-русую, Дейзи, у которой шея тонкая была такой горячей и липкой, а лексикон вульгарный и дерзкий, как она сама — эту Дейзи, его лишь только Дейзи, Грэг должен был потерять навсегда в минуту её полноценного взросления. И всё, что ему оставалось — надеяться на то, что последние годы её юности протянутся, как можно дольше. Ведь как только душу Грэга Дейзи разденет, как только по возрасту и статусу они поравняются, как только сама она обречённость своего фанатизма поймёт, сразу же покинет его, убежит, не оглядываясь.       — Не смей так быстро взрослеть, слышишь? — обцеловал последний её палец, и уныние напало на него от очередного осознания конца их яркой любви мгновенно.       — Я уже взрослая. — простонала Дейзи, даже не думая о том, что всё это, происходящее между ними, может когда-то закончиться, и опустила голову, чтобы взглянуть в глаза мужчине, что сидел на коленях перед ней и целовал её дрожащий от горячих касаний живот.       — Конечно-конечно. — Грэг закусил нижнюю губу и без прикрытия своего сильнейшего блаженства стал из-под юбки медленно с девичьих бёдер стягивать к коленям её трусики.       Грэг вёл руками вниз крайне медленно и не мог удержаться, чтобы не сказать Дейзи в очередной раз о том, какая она хорошенькая.       — Ты такая красивая. — шептал он и подставлял своё плечо для того, чтобы Дейзи схватилась за него и не упала, пока осторожно вышагивает из своих трусов.       — Будь осторожен, ты чертовски в меня влюбишься. — посмеивалась она, надеясь на то, что всё же сумеет влюбить в себя непреклонного и отнюдь не радикального, как она сама, Грэга, и не осознавала того, что уже давно перевыполнила свой план.       Нэдлер замер, положил руки под девичьи коленки и боялся признаться, впервые сказать.       — Я люблю тебя. — он поднял голову к Дейзи и вслепую провёл пальцем по разрезу её горячего лона.       Дейзи уставилась на него в эмоции слабого недоверия, и под животом в момент заныло, и без малейшего предупреждения голубая морская волна вздулась у неё под сердцем настолько сильно, что способна была загородить целый мир, и на секунду пальцы на ногах её, босых и холодных, свело судорогой, и ничто не имело значения, кроме настоя счастья, вскипающего внутри её тела.       Она молчала, и ресницы её на прикрытых глазах подрагивали, когда Грэг мокрыми пальцами ласкал её настырнее.       — Я всё равно люблю тебя больше. В непозволительной степени. И буду всегда. — сказала она так, будто любовь была соревнованием, и даже здесь она не имела совести проигрывать, однако, на самом деле, она лишь хотела казаться значительнее.       — Нет. — грустно усмехнулся Грэг.       — Правда.       — Верю, что больше; верю, что в непозволительной степени, но не навсегда, Дейзи. Как тебе объяснить? — Грэг вынул из школьницы свою руку и прижался щекой к её животу, обнимая руками её крепко за бёдра.       — Никак не объясняй. — грубо высказалась она, слегка подобидившись, — Люблю, люблю, люблю!       — Как только повзролеешь…       — Люблю, люблю, люблю! — перебивала она и закрывала уши, чтобы не слышать и слова из тех, что Грэг ей говорил.       — Поверь мне, откажешься от каждого своего «люблю».       — Люблю, люблю, люблю! — не унималась Литтлтон и переходила на крик.       — И я люблю тебя, малышка Дейзи Литтлтон. — поднялся и поцеловал её губы перед тем, как улечься на кровать и усадить её сверху.       Дейзи изливалась желанием и похотью, свойственной ей не только сейчас, а постоянно. Неизвестно, в возрасте ли дело или в её сущности в принципе, может, во времени суток, а, может, в особенностях самого имени Литтлтон: в плане секса она была практически неугомонной. Смуглые стройные ноги её, окаймлённые здоровым рельефом и сияющими бликами на выпирающих коленках, расположились по обе стороны от мужских бёдер, и юбка, дурацкая, совсем неуместная, так и болталась на талии Дейзи и слегка парила, когда она приподнималась и резко падала, практически полностью насаживаясь на гудящую от нетерпения незамаскированную похоть Грэга Нэдлера, который, на минуточку, всё ещё был её учителем. Сам он приподнялся на локтях и подавал тазом вверх сонаправленно своей молодой курортнице и не мог свести взгляда с рук Дейзи, которыми она щипала свою грудь.       Она сама опутывала себя жаром и плотными ласками, довольствуясь только наличием Грэга, и тем, с каким трепетным и волнующим вожделением он на неё смотрит. Будто, этого ей было вполне достаточно.       Спустя некоторое время, когда ноги Дейзи уже ослабели от бесконечно стабильного темпа, она вдруг немного поёрзала и завалилась грудью на его живот: дала им обоим передышку перед предполагаемым, наверняка, довольно умопомрачительным оргазмом, следом влажную мужскую ладонь положила себе на спину и кокетливо приказала гладить.       — Твой член упирается в мой живот. — хохотнула девушка и поправила его своей рукой, слегка приподнявшись.       Грэг усмехнулся, продолжил гладить девичью спину своей грубой ладонью, причём иногда останавливался в движениях и подушечкой большого пальца вёл вниз по позвоночнику от шеи и до самого её нежно вздернутого копчика. Рука его ползла то вверх, то вниз по худенькой спине, нащупывая сквозь гладкую кожу её закипающую сладость.       В какой-то момент их полной близости Грэг перебросил Дейзи с себя на узкую кровать, пытаясь сделать так, чтобы по случайности не свалить её на пол, и, раздвинув в стороны её розовые пятки, медленно, но с той же силой желания, что и ранее, вошёл. Влажное лицо Дейзи и её липкие губы вмиг закривились в глухом сдержанном стоне, когда он пальцами обеих рук крепко схватил её за бёдра.       — Меня мутит. — радостно, словно в пьянстве, простонала она и прикрыла лицо руками, не переставая сбивать своё дыхание короткими стонами.       — Ты себя нормально чувствуешь? — спросил Грэг осторожно и медленно остановился.       — Лучше всех! — вскрикивала она.       — Мне остановиться?       — Только, если хочешь, чтобы я тебя изнасиловала.       Грэг довольно улыбнулся и увеличил темп своих движений до собственного максимума, чтобы, наконец, обоих их привести к вершине удовольствия, что по вкусу напоминала бы горячий чай с малиной — самое сладкое, что Дейзи приходилось пробовать за всю свою жизнь.