***
Благодаря Лю Минъянь Юань знал путь к пику мечей, но отказываться от сопровождения в лице Цзян Шэнхо не стал. Шисюн, как, несмотря на правила, попаданец продолжал называть друга, явно не подходил на роль лучшей психологической поддержки. Но что имеем, то имеем. Ученики получали свои мечи в разном возрасте. Самым ранним возрастом считалось четырнадцатилетние, пределов же не было: кто-то и в двадцать три шел на Ваньцзянь. Шэнхо, будучи на год старше, чем Юань, получил клинок в прошлом году и мог, вооружившись опытом, хоть как-то подбодрить. В теории. Все горы, как известно, связаны Радужным Мостом, по которому можно добраться до любой вершины. Обычно, если хотели сократить путь к дальнему пику, то шли через центр, то есть через Цюндин. Весь путь до Ваньцзянь слился для Юаня в одно сплошное пятно страха и волнений. Полностью погруженный в свои мысли юноша даже не заметил, как они добрались до пика. Вершина мечей имела свое особое очарование. Ученики здесь были дружелюбными и увлеченными, а внешним видом напоминали смесь Байчжань, с их развитой мускулатурой, и Аньдин, с их постоянной занятостью. Дым из кузниц взвивался высоко в небо, от чего на секунду Юаню показалось, что он снова в современном мире, в одном из промышленных районов. В остальном внешний облик вершины ничем не отличался от других, разве что задняя часть горы была безлюдна, из-за находившейся там пещеры Истины. Ученики очень аккуратно обходили этот район, потому что считалось, что даже малейшее нарушение спокойствия заклинателя, проходившего испытания, могло спровоцировать искажение Ци и привести к ужасающим последствиям. У самого входа в пещеру Цзян Шэнхо остановился и повернулся к Юаню. — Слушай, по себе знаю, что ты сейчас очень волнуешься, но учти, что от этого никто не умирал, — суровое лицо и чернеющий за спиной провал — пасть пещеры — придавали словам старшего юноши особую серьезность и значимость. — Но калечились, так что будь осторожен, — а вот последняя фраза убила весь оптимистичный настрой. Криво улыбнувшись, Шэнь Юань кивнул, неловко переступая с ноги на ногу. Похлопав друга по плечу, Цзян Шэнхо подтолкнул шиди вперед. Вздохнув, будто перед прыжком в ледяную воду, Шэнь Юань направился к пещере. Стоя на границе с темнотой, юноша обернулся, замечая, что Шэнхо неловко машет, будто провожая в поездку, а не на испытание, которое может закончиться чем угодно. Шэнь Юань сделал шаг вперед и пещера поглотила его, отрезая от внешнего мира своей темнотой. Постояв пару секунд, Цзян Шэнхо развернулся и ушел, собираясь вернуться лишь тогда, когда ученики Ваньцзянь по изменению в энергетическом поле смогут сказать, что испытания подходят к концу.***
Юань никогда не понимал выражения «темно, хоть глаз выколи», и вот сейчас оно как никогда хорошо ложилось на язык. Не было видно ничего. Буквально, даже собственных рук. Но чем дольше Юань находился в пещере, тем сильнее глаза привыкали к темноте. Полагаясь на удачу, юноша шагнул вперед, выставив руки перед собой. Тут же перед глазами все вспыхнуло. Проморгавшись, Юань понял, что находится далеко не в пещере, а посреди леса, а вокруг только ночь и тихий шелест листьев. «Какого?!» — пронеслось в мыслях у попаданца. Собравшись с мыслями и для верности ущипнув себя за руку, юноша огляделся, в надежде заметить хоть какой-то намек на дальнейшие действия. Оказалось, что сбитый с толку спонтанным перемещением он совсем не заметил, что за деревьями виднеется огонек. Не видя другого пути, Юань пошел на свет, обнаружив, что кто-то разжег маленький костерок. К дереву рядом была привязана лошадь, а близь уже затухающего огня расположились две фигуры. Это были мальчик и девочка, которых попаданец сразу же узнал. Маленькие версии Шэнь Байян и самого Юаня лежали на земле в обнимку, словно стараясь стать незаметнее, чтобы горести и беды обошли их стороной. Это была первая ночь после пожара в поместье Шэнь, ее брат и сестра провели в лесу. Этот момент практически стерся из памяти, потому сейчас Шэнь Юань рассматривал сцену со стороны, будто бы впервые. Мальчик, спрятав лицо на груди сестры, шептал едва слышно: — Все будет хорошо. Не теряй надежду на лучшее, — в тишине ночи эти слова звучали так отчетливо, и не подумаешь, что тогда ребенок просто говорил первые пришедшие в голову слова успокоения, специально так тихо, чтобы Байян почудилось, что это сон. Шэнь Юань решительно ничего не понимал. Что это за испытание такое? Не успел юноша предпринять хоть что-нибудь, как сцена изменилась. Лес сменился маленьким домиком, в котором когда-то жили брат и сестра Шэнь. Байян на горизонте не было, а вот Юань, младшая копия, был. Ребенок, который на самом-то деле был всего на два года младше нынешней версии, сжимал в объятиях другого мальчишку, которым, очевидно, был Ло Бинхэ. И снова до боли знакомая сцена. Главный герой только узнал о смерти приемной матери и теперь безутешно рыдал на плече гэгэ. Одежды Шэня к тому моменту уже были испорченные слезами и соплями, но Юаня это вовсе не волновало. Чуть повернув голову, мальчик устремил взгляд в окно и сказал тихо: — Все будет лучше, вот увидишь. Это была единственная фраза, которую Юань тогда сказал в утешение. Других слов не находилось, ведь ничего не способно помочь ребенку, потерявшему самого важного человека, но и молчать не было сил. «Система, что происходит? Где я?» [Уважаемый пользователь, отвечая на ваши вопросы, сейчас вы проходите квест «Испытания пещеры Истины на пике мечей». Вы находитесь в иллюзии, созданной самой пещерой. Если вы удачно пройдете испытания, то получите духовное оружее.] То что это иллюзия и так очевидно. Даже в ПГБД персонажи во времени не прыгали! Подумав секунду, Юань добавил: «А если я не пройду испытание?» [Есть шанс столкнуться с искажением ци, или вы просто умрете.] «Как тогда я должен проходить эти испытания?» [Система не может вмешиваться в этот процесс. Просим прощения, но вам придется действовать самим] «Ну, спасибо!» [Работа этой Системы помогать пользователю)] Пока Шэнь Юань пытался добиться от этого бездушного компьютера пояснений, окружение снова сменилось. В этот раз это был вход на пик Сяньшу, возле которого версия Юаня, что была младше едва ли на пару месяцев, стояла вместе с Лю Минъянь. — Никто никогда не станет читать мои работы, — спокойно, будто озвучивая всем известный факт говорила девушка, прижимая к груди стопку листов. — Да почему же? Шимэй отлично пишет! Не теряй надежду на лучшее, — жизнерадостно отозвался юноша, полный желания доказать подруге, что ее творчество достойно внимания. Шэнь Юань начал улавливать общность моментов. В подтверждение его выводов следующая сцена происходила на Аньдин. В тени деревьев стояли двое юношей, один из которых носил бледно зеленые одеяния, а второй бело-голубые. Одним из парней был сам Юань, вторым оказался разумеется Фай Цзи, которого попаданец по старой памяти называл просто Самолет. Несчастный автор, закинутый в не то чтобы второстепенного, а в самого настоящего персонажа массовки, вписанного только ради пары сцен, съежился под взглядом своего интернет оппонента, неожиданно оказавшегося его шисюном. На самом деле, сейчас все еще было спокойно. На первой встрече Юань под влиянием своего гнева и возмущения чуть ли не начал гоняться с мечом за нерадивым писателем. Потом, конечно, собратья по несчастью сели и все обсудили, но первое впечатление было испорчено. — Мой персонаж, который, на минуточку, имени-то не имел, должен был умереть буквально в первых актах, еще даже до почернения главного героя. И все для того, чтобы показать Шан Цинхуа как истинного предателя, для которого даже его ученики ничего не значат! — полным негодования голосом выговаривал Фай Цзи, постоянно при этом жестикулируя, будто не зная, куда деть руки. — Моего персонажа, по твоим же словам, в целом, в сюжете не должно было быть. Как ты там сказал? «Хотел замутить драму с сестрами Лю, через введение милой Шэнь Байян, потерявшей брата»? — Но в итоге же я не убил Шэнь Юаня! — Вот именно. Ты просто вырезал все это! — взмахнул руками Юань, отчаянно желая иметь сейчас под рукой что-нибудь, чтобы стукнуть брата Самолета по голове за его идею убрать все интересное и раскрывающее сюжет ради фанбазы и па-па-па. — У меня не было выбора! Никого не интересовало, почему госпожа Лю так относится к внешности дочери. И что ты возмущаешься! Твоя смерть не прописана хотя бы, а я могу сдохнуть в любой момент, стоит мне только застать лорда Аньдин за переговорами с демоном! — это была самая больная тема для двух попаданцев. Главный ученик пика снабжения умирал от руки учителя, переметнувшегося на сторону Мобэй-цзюня. О смерти упоминалось лишь вскользь, просто ради того, чтобы потом Ло Бинхэ мог говорить, что все на Цанцюн недостойны жизни, хотя, по факту, плохими прописывались лишь два лорда. Персонаж главного ученика Аньдин мелькнул буквально в двух сценах: один раз, когда главный герой в одиночку доставлял музыкальные инструменты на Цинцзин и второй, когда была битва с Ша Хуалин и ее подчиненными. Через пару лет Ло Бинхэ случайно узнал, что того юношу убил его же учитель, когда тот раскрыл измену. Ничего важного для сюжета — так незначительная деталь. И вот ради этого автору романа суждено было погибнуть! — Да ладно тебе, мы и так сюжет поменяли дальше некуда. Не умрешь ты! Хватит быть пессимистом! — как бы ни был Шэнь Юань зол на Самолета за его дурную писанину, созданную, как оказалось, сначала ради удовольствия, а потом только ради денег. Но оставить парня, который за недолгое время уже успел стать другом, он не мог, а потому пытался, как умел, приободрить. Сцена снова сменилась, и на этот раз Шэнь Юань уже примерно представлял, что увидит. В этот раз декорации представляли собой пик Цинцзин. Стоял уже глубокий вечер. Все ученики разошлись по спальням, и большая часть уже легла спать, потушив весь свет, отчего вершина казалась опустевшей. Только в комнате, теперь называемой комнатой главного ученика, не спали. Шэнь Юань сидел на кровати вместе с Бинхэ, который вцепился в брата, совершенно без намерений когда-либо отпускать. — Гэгэ, а если с тобой что-то случится? А если ты не сможешь пройти испытание? Наблюдающий сейчас эту сцену со стороны, юноша не мог не заметить, что с возрастом привычка Бинхэ цепляться за старшего при каждой возможности, стала казаться несколько комичной. Что же будет, когда главный герой станет совсем взрослым? — Ну что ты, А-Хэ? Ничего со мной не случится, — сказала младшая буквально на пару часов версия Шэнь Юаня. Слова брата явно не убедили Бинхэ и он, надувшись, как мышь на крупу, возмущенно проныл: — Я боюсь за гэгэ! — Ах, ну что ты за ребенок? — возвел очи к потолку Юань, а затем с веселым прищуром заговорчески предложил, точно определив, как убедить этого невозможного мальчика успокоиться и, наконец, лечь спать. — Если так боишься, то можешь поспать сегодня со мной, может тогда твои страхи чуть утихнут? Естественно, Бинхэ, воодушевленный таким предложением, тут же закивал. — Ну вот, так бы сразу. А завтра со мной все будет в порядке. Надейся на лучшее! Посмеиваясь над личиком мальчишки, Шэнь Юань, забывший, что уже не является участником сцены, потянулся к Бинхэ, желая потрепать по волосам, но рука прошла сквозь. Все вокруг начало растворяться, фигуры братьев исчезли из виду, а перед глазами осталась лишь уже знакомая темнота пещеры. «Бинхэ такой липучий», — пронеслось в голове у Юаня, прежде чем перед глазами вспыхнули два иероглифа, складывающиеся в слово. Надежда «Вот оно что!» Не успел Шэнь Юань осмыслить случившееся, как темнота пещеры снова сменилась светом. На этот раз попаданец вновь находился на пике Цинцзин, но, несмотря на знакомые пейзажи, все вокруг казалось чужим. Что-то в воздухе и в целом в атмосфере настораживало и пугало. Опасения оказались небеспочвенны. Шэнь Юань очутился возле дровяного сарая, к которому ученики в обычное время практически не подходили. Пусть в своей новой жизни юноша редко бывал в этом месте, но по роману он его отлично помнил: именно здесь Шэнь Цинцю приводил в исполнение большинство своих наказаний. На площадке главного героя часто избивали, а в самом сарае он спал. Неприятный холодок пробежал по спине попаданца. Обернувшись, он почувствовал, как сердце пропустило удар. Высокий мужчина в одеждах цвета цин грозно возвышался над маленькой сгорбленной фигуркой ребенка. Мальчик практически уткнулся лбом в землю, отчего оказался еще мельче по сравнению со статным учителем. Рядом с мужчиной стоял еще один мальчик, держащий в руках кнут, использующийся для самых строгих наказаний, как например: за кражу артефакта. Но этот ребенок ничего не крал и, скорее всего, даже не нарушил правил. Только это не являлось достаточной причиной, чтобы его не били. Разумеется, это был Ло Бинхэ, а мужчина возвышающийся над ним — Шэнь Цинцю. Юань с удивлением наблюдал, как гнев исказил приятные черты лица учителя. Сейчас горный лорд Цинцзин не был похож на человека, который любил сладкое, расставлял книги в одной ему известной последовательности и с показательно равнодушным лицом, наблюдал за спорами своих учеников. Юношей, в чьих руках лежал кнут, был, разумеется, Мин Фань. Этот мальчишка, так весело смеющийся над глупым поступком героя в балладе и так забавно поднимающий нос, стоит кому-то усомниться в его способностях, сейчас кажется таким отстраненным и холодным. И этот горделивый, но в остальном добрый и честный ребенок без единого сомнения готов выполнить волю учителя и жестоко наказать своего шиди? Шэнь Юань с трудом верил, что это те самые люди, которых он знает. Неужели так все и было в ПГБД? В его голове образы Шэнь Цинцю и Мин Фаня, его ворчливого, строгого учителя и милого ребенка никак не вязались с образами тех, кого он сейчас видел. Как и не мог Юань поверить, что смеющийся, вечно улыбающийся и прямо-таки фонтанирующий энергией Ло Бинхэ на самом деле должен был превратиться в эту сгорбленную, несчастную фигуру, на которой из-за недоедания мешком висели ученические одежды, а на прозрачной коже чернели синяки. Резким взмахом руки Шэнь Цинцю, которого сейчас уместнее было бы назвать Шэнь Цзю, отдал приказ своему главному ученику. Мин Фань вышел вперед и приготовился нанести удар. — Нет, стой! — выкрикнул Юань, прекрасно понимая, что его не услышат. Юноша так же отчетливо понимал, что перед ним всего лишь очередная иллюзия, созданная пещерой Истины, чтобы каким-то неизвестным образом проверить его, но наблюдать как человеку, который, очевидно, не был его Бинхэ и не имел к его младшему брату никакого отношения, однако, носил то же лицо, то же имя и имел похожую судьбу, причиняют боль, было выше его сил. По всей видимости, это была сцена из оригинального романа, но сейчас попаданец не задумывался, откуда духи или кто там устраивает испытания, взяли все это. Юноша бросился к Ло Бинхэ, стремясь закрыть собой от удара хлыста. Юань уже приготовился к жгучей боли, но ее не последовало. Перед глазами снова стало темно, а затем вспыхнули еще два иероглифа. Сочувствие Не успел Шэнь Юань опомниться, как темнота снова сменилась светом. На удивление следующие декорации не были частью пика или чего-то знакомого юноше — это вовсе был не древний Китай. В большом зале звучала музыка. На стенах висли шарики и ленточки. У дальней стены находилась сцена, над которой располагалась красивая надпись «Выпускной!». Большие двери были открыты, в них постоянно входили и выходили люди. У боковых стен можно было увидеть несколько столов с напитками и закусками. В основном в зале были молодые люди: девушки и юноши в мантиях выпускников. Рядом с подростками, очевидно, только вступившими во взрослую жизнь, стояли их семьи. В дальнем углу вдалеке от общего веселья примостилась молодая девушка невысокого роста. В руках выпускница держала диплом, который, насколько мог судить Юань, должен был отмечать ее как одну из лучших учениц школы. Несмотря на красивую прическу и свежий макияж было видно, что девушка не совсем рада происходящему празднику. Глаза у нее были чуть красноватыми, что свидетельствовало о подступающих слезах. Зачем молодой выпускнице, окончившей школу отнюдь не плохо, рыдать? Может, потому что у нее умер брат? Шэнь Шу, самая младшая из детей Шэнь никак не могла смириться с потерей. Образ Шэнь Юаня преследовал ее во снах и наяву. Вот, казалось, он отошел на секунду и сейчас вернется. Сегодня на церемонии она поймала себя на мысли, что осматривает зал, в поисках третьего старшего брата, недоумевая, почему он еще не здесь. Но он не придет, уже никогда не придет. — Мэймэй! Двое мужчин приблизились к деве Шэнь. Это были старшие дети, Синь и Лиу. Парни очень походили друг на друга и так же на сестру, отчего создавалось впечатление будто они тройняшки. А ведь раньше их называли четверняшками. Самым старшим в семье был Шэнь Синь, который, по общему мнению родственников, представлял собой само определение слова «дагэ». Сильный физически, добрый и всегда знающий, какие слова стоит сказать младшим для утешения, но абсолютно не умеющий общаться с людьми вокруг. Как же Шэнь Юаню не хватало его неловкого, но бесконечно родного брата! Шэнь Лиу был совсем другим. Острый на язык и непримиримый он часто спорил с домашними, но всегда приходил на помощь в трудную минуту. Сказать честно, Юань любил своего эргэ больше, чем другого брата и сестру. Как бы Лиу ни плевался ядом, как бы ни ругался на «глупого неумеху братца», но именно он всегда был тем, к кому младший Шэнь шел в трудный момент. Потому что Шэнь Лиу за всей своей колючестью и язвительностью не мог скрыть бесконечной, всепоглощающей любви к младшему брату. А еще Лиу красиво пел, и Шэнь Юань до слез перед глазами хотел еще хоть разок услышать одну из так обожаемых им колыбельных. — Наша милашка-сестренка теперь совсем взрослая, — с улыбкой протянул Шэнь Синь, обнимая девушку за плечи. — Взрослая, но вы все рано называете меня «милашка»? — показательно возмущенно отреагировала Шу, отворачиваясь от брата. — Не злись на этого несчастного, мэй. Он слишком воодушевлен мыслью, что его позвали на свадьбу в качестве шафера! — с ухмылкой заметил Лиу. Судя по смущенному виду старшего, эргэ был прав. Ах, Шэнь Синь все еще не привык, что у него есть настоящие друзья. Так забавно. У Шэнь Лиу видимо больше обычного чесался язык и он бы обязательно сказал что-нибудь еще и окончательно вогнал своего чувствительного старшего брата в краску, но телефонная трель прервала поток замечаний. Нахмурившись, второй брат полез в карман, выуживая телефон последней, насколько понимал Юань уже не последней, модели. Сам удивившись собственной памяти Шэнь Юань понял, что сейчас брату пришла смс, причем с номера, отмеченного как важный. Лицо Шэнь Шу тут же сменило выражение на любопытное, ей как всегда до всего было дело. Шэнь Лиу на секунду потерял свою маску вечно смотрящего на людей как на надоедливых мух человека и уголки его губ приподнялись, но мужчина тут же вернул себе самообладание. — Он снова мне написал. Поздравляет тебя с выпуском, — сподобился пояснить средний брат. — Ты сказал ему о моем выпускном? — лукаво уточнила Шу, будто обличая брата как минимум в тайном свидании. — Даже если так, то что? Я просто хотел, чтобы он не писал во время церемонии, — в защитном жесте скрестив руки, Лиу отвернулся от сестры. — Он часто мне пишет в последнее время, — добавил тише. Шэнь Юань улыбнулся. Он готов был поставить руку на то, что знает, кто именно пишет его эргэ. Какой прогресс. Раньше Лиу его игнорировал, а теперь даже в важные записал! Надо же, сколько же всего произошло… К компании братьев и сестры присоединились еще два человека: мужчина и женщина. Это были родители молодых людей, которых обычно называли просто матушка и отец Шэнь. Глава семейства часто пропадал на работе, но искренне старался помогать своим детям, пусть у него это и не всегда получалось. А вот его жена могла себе позволить проводить больше времени с сыновьями и дочерью. Она любила каждого, и оттого на ней потеря отразилась больше других. Женщина, казалось, мыслями была далеко, хотя и пыталась выглядеть радостно. Она будто бы потускнела, выцвела. И это та милая и жизнерадостная мама, которая тряслась над Юанем все детство? — Я так рада за тебя, дорогая, — призрачная тень улыбки легла на лицо матери, но в глазах у нее все так же было глубокое горе, которое, наверное, никогда окончательно не исчезнет. Юань вздрогнул: нет ничего страшнее взгляда матери, потерявшей свое дитя. — Наша мэймэй такая умная! — поддержал Лиу, с тоской глядя на старшую женщину. — Да уж, мне нелегко дался успех. Может, я бы и не закончила все это вовсе, но, — голос Шэнь Шу вдруг стал тихим и ломким, как шелест листьев. — Юань так гордился моими успехами, так хотел, чтобы я добилась своих целей. Он бы расстроился, если бы узнал, что его сестра оставила мечты из-за горя. — Он бы не простил этого ни одному из нас, — хрипло, словно насильно выталкивая слова из горла, сказал Шэнь Лиу, устремляя взгляд в пустоту, будто видя перед собой лицо младшего брата, с недовольством сообщающее ему, что нельзя так отталкивать от себя людей. — Шэнь Юань был хорошим человеком. Мир был слишком жесток, забирая его душу, — задумчиво, как бы глядя глубоко в себя, произнес отец. «Он никогда не умел говорить о том, что чувствует», — с горечью подумал Юань, ощущая, как в горле образуется комок. — Единственное, чего он по-настоящему хотел для нас, так это счастья. У тебя столько всего впереди, А-Шу, ты же хотела поехать в столицу, помнишь? — сдерживая слезы, напомнила матушка Шэнь, все последние месяцы изо всех сил старающаяся следовать своим же советам и жить дальше. Хотя бы ради оставшихся детей. Шэнь Юань чувствовал, как каждое слово, произнесенное одним из членов его семьи, впивается в сердце острой иглой. Юноша смотрел на свою мать и с небывалой решительностью шептал: — Я так люблю тебя, мам, но единственное, что я не смог бы тебе простить, так это пренебрежение моими братьями и сестрой. Прошу тебя, умоляю, радуйся их счастью, как никогда уже не обрадуешься моему. Горячие слезы катились по щекам Шэнь Юаня. Он так любил свою семью и так злился на мир и Систему, лишивших его радости посмотреть, как его сестра получает диплом, как его дагэ знакомится с какой-нибудь милой дамой, как его эргэ ругается на своего «конечно же не ухажера». Впервые со дня перемещения в роман Юань позволил себе оплакать свою жизнь и смерть.***
Все вокруг вновь погрузилось в темноту, и Шэнь Юань уже было ждал новых иероглифов, как вдруг впереди замерцал свет, который все приближался и приближался. Сцена сменилась. Теперь это был уже не современный мир, а древний Китай. В поместье чиновника было неспокойно. Молодой мастер Шэнь плакал на руках матери, не желая успокоиться. Глава семейства, господин Шэнь аккуратно забрал сына у обеспокоенной жены и начал успокаивающе шептать: — Ну что ты плачешь, милый. Твоя мама так устала, прошу, успокойся. Шэнь Юань видел, с какой любовью мужчина держал ребенка, как ласково женщина смотрела на свое дитя. Это был день, когда место молодого господина Шэнь заняла другая душа. Все снова поменялось. Прошло несколько лет, и Юань привык к новому миру. Сейчас он с упоением вчитывался в строки очередной книжки. Рядом сидела сестра, аккуратно вышивающая бисером. За работой дочери внимательно наблюдала мать, все равно периодически отвлекающаяся, чтобы нежно потрепать сына по голове. Отец семейства сидел в той же комнате, разбирая какие-то бумаги, время от времени поглядывая на семейство с улыбкой. И снова изменение. Поместье горит, отовсюду валит дым, огонь пожирает комнату за комнатой. Госпожа Шэнь еле-еле отодвинула балку, загородившую вход в комнату сына. Шэнь Юань выбегает в коридор, закрывая лицо от дыма рукавом. Женщина толкает ребенка в спину в направлении выхода, сама же идет позади и не успевает увернуться от еще одной падающей балки. Другая сцена. Шэнь Байян уже не маленькая девочка, дочь чиновника, а юная госпожа, зарабатывающая сама себе и брату на хлеб своим мастерством. Юная девушка спит за столом, на котором разложены швейные принадлежности. Тихо открывается дверь, и мальчик заходит в комнату. Бережно укрыв сестру одеялом, Юань убирает подальше иголки и нитки, садясь рядом, словно охраняя сон Байян. Все поменялось и в этот раз их трое. К брату и сестре присоединился Ло Бинхэ, сейчас устроившийся под боком у своего гэгэ и, со слипающимися от усталости глазами, слушающий как Цзецзе играет на гуцине. Шэнь Юань рядом не может сдержать улыбку. Сцена поменялась кардинально. На этот раз — это Цинцзин. Шэнь Юань, облаченный в ученические одеяния, стоит в бамбуковой роще. Откуда-то из зарослей раздается смех, и радостный Бинхэ влетает в объятья брата. Следом за ним из-за бамбука выныривает Цзян Шэнхо, сияющий своей редкой улыбкой. Такого точно не было в реальном мире. На поляне прибавляется людей. К компании присоединилась Лю Минъянь, все так же в своей несменной вуали, в которой, по ее же словам, не слишком удобно ходить, а затем Самолет, нервный, но не выглядящий таким отчаянно одиноким, как раньше. Чуть погодя из зарослей выбежала Сиван, как всегда веселая, но уставшая от работы на Цаньцао. Со стороны снова послышался смех, Нин Инъин тащила за собой крайне недовольного Мин Фаня, не особо правда сопротивляющегося. Вдалеке показались две фигуры, яростно спорящие друг с другом. Одна в бело-золотых одеждах, другая в светло-зеленых. Наблюдающий все это со стороны Шэнь Юань улыбнулся. Сердце, израненное встречей с семьей Шэнь, словно заботливо обтянули бинтами новой жизни и новых привязанностей. Свет померк, и перед глазами вспыхнуло слово. Любовь***
С улыбкой на лице и с легкой, словно камень сбросили, душой Шэнь Юань вышел на другой стороне пещеры Истины. Перед юношей высились каменные стены, из которых торчали мечи. Оправдывая названия пика, клинки поражали своей численностью. Глаза разбегались от разнообразия цветов, размеров и форм лезвия. Но только один из всего многообразия мечей был предназначен для Шэнь Юаня. Почувствовав на себе чей-то взгляд, юноша обернулся. Там, в стороне, на фоне леса выделялись несколько фигур в одеяниях заклинателей. Группа поддержки. Почувствовав прилив уверенности, Шэнь Юань вновь посмотрел на каменную стену. Прикрыв глаза, юноша отдался на волю чувств. Шаг, еще шаг. Вытянуть руку. И вот! Из стены многим выше роста Юаня вырвался меч и легко лег в руку попаданца, будто был сделан специально для него. Распахнув глаза, юноша с неверием осматривал свое духовное оружие. Изящные узоры растений ползли вверх по рукояти, перетекая и на лезвие цвета слоновой кости. Серебряные вставки сверкали на солнце. На нижней части ручки небольшая рамочка, специально сделанная для имени клинка. — Гэгэ! Ло Бинхэ, очевидно, не вытерпев тягостного ожидания, мчался к Шэнь Юаню. Волосы мальчика в беспорядке, щеки раскраснелись от бега, а глаза блестели восхищением. Ребенок с разбегу влетает в раскрытые объятья. Как же Бинхэ волновался за брата! Вслед за мальчиком к Юаню бегут остальные. Это Цзян Шэнхо, который, собственно, и привел своего шиди Ло на пик, Фай Цзи, каким-то чудом вырвавшийся с Аньдин, Минъянь и Сиван. Ребята наперебой поздравляют друга и с восторгом замечают, как красив его клинок. Шэнхо ударяет Юаня по плечу, уважительно протягивая: — Вот это меч! Файцзи смеется, замечая, что на получение оружия не потребовалось так много времени, как предполагалось. Минъянь вскидывает руки к груди и говорит восхищенно: — Какие испытания у тебя были? Брат говорил, что там должно быть что-то невероятное! Сиван же просто обеспокоенно осматривает шисюна, спрашивая: — С тобой все в порядке? Нигде не болит? А Шэнь Юань просто улыбался, как никогда понимая, что он счастлив. В другом мире, под бдительным оком Системы, находясь в постоянной опасности в виде сюжета, он нашел свое место. Сердце, омытое слезами встречи с семьей, забилось будто бы быстрее, словно, наконец, излечившись от ран. Шэнь Юань никогда не забудет своих братьев и сестру, мать и отца, но жить, вечно оглядываясь назад, значит предать семью, обесценив их старания смотреть в будущее с улыбкой. И пусть здесь, в мире, где за каждым углом поджидает рояль в кустах, и все так сложно и опасно, Шэнь Юань благодарен. — Гэгэ, как ты назовешь свой меч? Подняв голову вверх, Юань вгляделся в бескрайнее небо и улыбнулся свободно, впервые за годы чувствуя, что по-настоящему готов идти дальше. — Се Ишэн. Юань благодарен. Благодарен за жизнь.