***
Раньше казавшееся полезной и интересной работа, стала скучной и медленной. Каждый день был похож на предыдущий. Разговаривать при работе нельзя было, хоть иногда Шэнь Юань нарушал это правило и разговаривал с Бинхэ. Повару Донгу было фиолетово, как и всегда, впрочем, но даже так не хотелось испытывать его терпение, потому что интуиция подсказывала, что ничем хорошим это не выльется. Хотелось отдыха от рутины, и с тоской, Шэнь Юань вспоминал обрывки памяти, когда был болен. Определённо он не хотел заново заболеть, но хотел отдохнуть. Можно даже одному, но было и желание забрать с собой Бинхэ и дать уже наконец этому несмышлёному мальчишке отдых, ведь тот напрочь игнорирует то, что даже не официальный работник кухни, и его нахождение здесь как добровольное рабство. И плевать что у него самого тоже теоретически рабство, он тут не добровольно кукует. А сбежать не даёт то, что Шэнь Юань обещал себе, что заберёт с собой Бинхэ и даст ему лучшее, ведь тот его единственный друг. Это ведь нормально желать друзьям лучшее, не правда ли? В прочем, его желание услышали небеса. И через неделю, когда начинались семейные праздники, его «Отец» объявился на кухне и отпрашивал своего сына на недельную отлучку. Он бы и забыл про его существование, да вот только он всё же чтит традиции. И скрипя зубами, отпрашивал Шэнь Юаня. С одной стороны, хотелось узнать обстановку в семье, в которой родился предшественник, да и имя было бы не плохо узнать. С другой стороны, Юань хоть и был рад отпуску, но не хотел идти с этим мужчиной, названным «Отцом». Серьёзно, его отношение явно ненормально по отношению к своему родному ребёнку. Но выбора не было, и в тот же день он попрощался тайком с Бинхэ и ушел с мужчиной. К слову, он не знал, что после его ухода, Бинхэ больше не появлялся на кухне и каждый вечер сторожил дорогу к поместью. Но, как и предыдущие дни, уходил подавленный обратно в дом к Матушке. Но это так, к слову. А тем временем, Шэнь Юань тряся на этот раз в не закрытой повозке. Оказывается, их дом находился на другом конце деревушки, и от поместья их отделяло лишь лес и поля с рисом. Пусть деревня у реки Ло и занималась в основном рыбалкой, но это не отнимает того факта что кушать что-то помимо рыбы им необходимо. Итак, Юань вместе с «Отцом» доехали до их дома, который был на удивление добротным. Крепкие доски и фундамент, ухоженная дорожка и аккуратный садик. Их семья похоже не была бедной, удивительно что у них были долги, которые погасили им самим, Шэнь Юанем. На входе стоял молодой юноша. Старше примерно на два года Юаня, выглядел он, собственно, идентичным ему, правда что-то в нём было такое, что цепляло взгляд. Возможно, гордая осанка, а может и то, что его манера одежды выглядело… Нестандартно. Как будто он был заклинателем, выбравшимся в мир людей, ну или же монах. Длинные широкие рукава, подол ханьфу который едва ли не достигал земли, воротник, закрывавший горло больше половины. Холодный и неприступный. Чем не заклинатель? Однако, как оказалось, он им не являлся. Просто когда-то давно любящие родители решили отдать его на тогдашний сбор учеников в заклинатели, да вот только он не прошел, но впечатлившись видом гордых культиваторов, решил им подражать. Семья была не против. В прочем, их семья была купцами, собственно, поэтому они смогли построить такой дом и откормить себя до лишнего веса. Но вот как они смогли влипнуть в долги, и как уже известно, закрыть их своим сыном неизвестно. Кому они перешли дорогу, как и зачем, Шэнь Юаню было плевать. Честно. На данный момент все его мысли занимало собственное благополучие во время этого своеобразного «отдыха». Не поймите его неправильно, может всё не так ужасно, как он думает, просто все его эмоции были основаны на первом впечатление в новой жизни, и потому Шэнь Юань вёл себя тихо и осторожно, не привлекая внимания. Отбросив эти мысли, «Отец» и сын подошли к юноше на входе, тот уважительно поклонился своему Отцу (тут он не сомневался), и кивнув Шэнь Юаню, сказал, что их уже ожидает ужин дома. Убранство дома было простым и крепким, светлым и уютным. Сомнение закралось в сердце, может, они были всё же дружной семьей? Хотя бы с матерью? А если её нет? Неважно, к чему гадать. Молодой юноша привёл их в малую столовую, за низким столом сидела пожилая дама, заваривающая чай. Приветственно поклонившись «Отцу», все они сели за стол. Пока обстановка казалась мирной, да и к тому же Шэнь Юань нашел в этом плюс, ведь он узнал фамилию и имя мужчины. Фамилия их семья была Пу, а главу семьи звали Пу Ливей. Его имя так и не мелькало в разговоре, впрочем, как и имя юноши. Однако имя женщины, которая являлась их матерью, было Цай Сяомин. Если следовать логике, то нынешняя фамилия Шэнь Юаня было «Пу», однако было ли не всё равно ему? Нет, плевать он хотел. Да и их имена он узнал чисто для галочки, чтоб примерно понять кто они и что из себя представляют. Однако стандартный разговор Пу Ливэя с женщиной закончился, и та начала ему рассказывать успехи старшего сына, то бишь юноши. Следуя разговору, тот в скором должен быть новой главой их семьи, и продолжить дело купцов, так что годами он занимался с учителями, которые ему нанял Пу Ливей. И учился он хорошо, прилежно, все учителя хвалили его и предсказывали процветание их семьи, отчего мужчина пыжился от гордости, будто это его успехи, а не сына. А пока они обсуждали достоинства своего старшего сына, который сидел рядом и, казалось, светился от счастья, младший сын, он же Шэнь Юань, ел вкусную, горячую еду и радовался жизни. Но одно замечание в разговоре в его сторону отбило всякое желание есть. И нет, ел он по всем правилам приличия, не зря же в прошлой жизни настоящий Отец учил его, просто разговор плавно перетёк в его сторону. Мужчина передавал слова Повара Донга, с отстранённым лицом, и женщина, услышав, что всё хорошо, и он справляется, отстранённо посмотрела на Шэнь Юаня, и сказала продолжать в том же духе. Что он старается на благо семьи, и это хорошо, и что он учится зарабатывать трудом, всё же он не наследует семейное дело. Звучало это всё как объяснение обычных вещей тугодуму. Однако женщина заметила его изменившиеся в худшую сторону выражение лица, и осмотрев его, её лицо приняло задумчивое выражение.***
На самом деле они бы даже не пустили его за стол, если бы не правила во время праздников. Когда мальчишка ещё жил в их доме, он днями сидел в комнате и по рассказам их старшего сына, тот сутки на пролёт не поднимал свою голову от книг, которые читал. Казалось бы, что плохого? Но когда появилась эта тяга к книгам, тот даже не умел читать, и отдалился от них. Этот ребёнок был слабоумным, медленная реакция, невнятная речь и тощее тело, сколько бы они не кормили его в детстве, позже они и вовсе плюнули на это дело, да и к тому же он не замечал ничего что происходила вокруг него, упёрся в книгу, и молчит, казалось бы, чудо, не проказничает и не шумит. Но понимание того, что он даже толком не умел читать и просто бездельно разглядывал книги, нюхал их и ощупывал, пугали женщину. Честно, когда только появлялись признаки проблем, женщина старалась больше заниматься им, учила разговаривать и читать, но всё было без толку, казалось, что её слова пролетали мимо ушей. Заинтересовать его так, чтоб он оторвался от очередной книги, было сложно. Раздражение росло всё больше и больше. Ночами она плакала, а её муж успокаивал из раза в раз. Так мужчина и охладел к своему второму сыну, от которого было проблем больше, чем пользы. Нет, он не винил свою жену в таком плохом ребёнке, сильно уж он любил её, но видя после долго и изнуряющего дня свою жену в подавленном настроении, а также осознавая причину, то светлые чувства к родному младшему сыну остыли. А женщина не теряла надежды, пока однажды, проснувшись рано утром, не поняла, что этого теперь не изменить. Он не любил ни её, ни своего Отца. Ему было плевать на всех них, и на себя тоже. От отчаянья, она ходила понурой, а потом поняв, что в этом не было её вины, раздражалась при виде своего младшего сына. Цай Сяомин находила в нём много недостатков, и как бы не было это бесполезно, указывала на них. Однако, такой слабоумный ребёнок как он не понимал Мать и продолжал пропускать мимо ушей все её нотации, что здоровски злило женщину. Из раза в раз, изо дня в день, из года в год. Она ненавидела его. Но в глубине души, она ещё была той скорбящей матерью. Хотя, вряд ли этого хватит чтоб полюбить этого мальчишку снова. Но сейчас перед собой Цай Сяомин видела мальчика, который не ходил с пустым лицом, а испытывал эмоции. Впервые на её памяти он не был похож на живую куклу. Такое непривычное поведение мальчика в чужом месте было удивительным, всё же у неё не было особых надежд на то, что даже под давлением он будет работать на кухне в поместье наместника, однако виду она не подала, может, этот повар на кухне постарался, как она в его детстве, когда приучила своего сына есть каждый день за общим столом. На уровне рефлексов. Однако, в момент, когда Мать услышала такую приятную новость, что тот проявил интерес к чему больше, чем к книгам, задело покрытое пылью чувство в груди, но увы, это не дало значительных результатов. В попытках заглушить некогда яркое чувство, Цай Сяомин безразлично взглянула на младшего сына и приметив его в грубой, чёрной, и явно рабочей одежде, то решила не позорить репутацию семьи таким видом своего ребёнка, так что сообщила мужу, что собирается после ужина сделать маленький подарок сыну. Удивление проскользнуло в глазах мужчины, но тоже оценив внешний вид сына, согласился с ней и отвернулся обратно к старшему ребёнку. Он был светом в их семье, их надеждой и гордостью. Пожалуй, ещё не всё потеряно. Цай Сяомин задумчиво поглаживала округлившийся живот под платьем. Она хотела обрадовать своего мужа новым, здоровым ребёнком. Нет, не для того, чтоб заглушить материнскую боль, когда вспоминала своего больного ребёнка. Вовсе не для того, чтоб заменить его саднящее место другим. Никогда.***
Шэнь Юань валился с ног ближе к вечеру. Его дражайшая матушка этого тела целый день таскала по местному рынку и водила по разным портным. Шум, галдёж и толпа незнакомцев утомляли, а мельтешение матушки и вовсе вызывало тошноту. Настроение было никаким, Юань не чувствовал себя в безопасности, а фальшивая улыбка матери и вовсе нагоняло тоску по настоящей, любящей его, мамы. Крепкая хватка женщины точно оставит синяки, а холодный, безразличный взгляд впивался в его тело, когда измеряли мерки. От этой женщины было такое же чувство, как и от Отца семейства. Шэнь Юань уже давно понимал, что в этой семье его не ценили, и была бы их воля, они бы не вспоминали его. И знаете что? Он даже рад этому. Никто не заменит его настоящих родителей и родных. Но стоило только вспомнить их, как настроение падало ниже плинтуса, а сердце сжималось. Он смирился, но не вспоминать прошлое сложно. От этой зудящей тоски и грусти, он хотел либо упасть и не вставать до рассвета нового дня, либо же ударить кого-то. Выпустить пар через драку. Дрался он в младшей школе, когда только перевёлся в новую. А дрался лишь потому, что доказывал, что он не слабый, и лучше его не трогать. И это сработало, обидчики его класса отстали от него, а Шэнь Юань мог спокойно на переменах готовится к урокам или же читать очередную книгу. То, что Юань был болезненным, знали лишь доктора, учителя и родные. Для остальных он был избалованным сынком да необщительным книжным червём. Возможно, он уже и забыл, как драться, однако такое проверяют лишь на практике. Но повода всё не было, и не было. А жаль. Он не против разбить кому ни будь нос, оставить синяки и хорошенько пнуть ногой. Нет, Юань не жестокий, да и драться то и не любил. Однако бывают плохие дни, когда даже самый добрейший человек, может разозлиться и ударить. Но это всё эмоции, которые тоже тратят энергию его уже уставшего тела, потому, когда его оставили одного в комнате, он обессиленно упал на кровать, казалось, что спустя мгновение он уже спал. Но на самом деле, ощущая, как гудят его ноги и спина, и раскалывается голова, Шэнь Юань долгое время не мог уснуть, пока окончательно не утомился. Дальше — хуже. Нет, над ним не издевались. Его игнорировали, вспоминали лишь при необходимость поесть и когда наконец привезли его новую одежду. Делать он мог что угодно, ибо всем было плевать на то, что он делал, грех было не воспользоваться этим. Но как оказалось, делать было совершенно нечего. Книги, конечно, есть, но читать их было сложно. Так-то он понимал, что там написано, большинство иероглифов были ещё при его жизни, ну а с другими он сталкивался несколько раз, когда из заинтересованности изучал тему Древности его страны. Однако читать сверху-вниз и справа налево было непривычно. А также отсутствие знаков препинания. Читать то он читал, а вот разобраться с тем, что он прочитал было сложно и утомляюще. Но Шэнь Юань продолжал это делать, потому что, во-первых, он любил всем сердцем литературу и просто чтение, и во-вторых, это было полезно для него же. Быть безграмотным ему не хотелось, особенно когда у него были планы поступить вместе с Бинхэ в школу Цан Цюн. И разбираясь в этом самостоятельно, он сможет заранее обучить чтению и письму Главного Героя. Вспоминая как тот во время его болезни едва ли поглощал каждое его слово об этом мире, он посмеивался и продолжал дальше разбирать иероглифы и привыкать к стилю письма. От такого сеанса его голова раскалывалась на части, отчего Шэнь Юань делал передышки на свежем воздухе. Зима уже спадала, но снег оставался. Однако его матушка не зря потащила его по портным и рынкам, всё же одежда ему была нужна. Потому, особо не боясь за себя, он бесцельно гулял вокруг их дома, забредая на поле и иногда немного погуляв по деревне. В общем, он оставался один. Было, конечно, тоскливо. Ночью. Когда он осознавал, что скучает по одному конкретному мальчишке, который успел запасть в душу. Потому Шэнь Юань за три дня перед отъездом обратно осматривал свою комнату на полезные вещи, которые могли бы пригодится хотя бы Бинхэ. И да, ему не стыдно, это же его комната и вещи, так чего же стыдится? К слову, необходимые вещи нашлись. Похоже, прошлого владельца тела второпях отдавали на работу в поместье Наместника, ибо вещи оказались нетронутыми и чистыми. Их даже не выбросили. По размеру они были как раз на Бинхэ, всё же тот был чуть ниже его и худым, как и он, впрочем. Для перевозки своих вещей он даже нашел сумку, выглядела она так же неиспользованной, казалось прошлый владелец вообще не выходил из дома. Ну и не важно, на самом деле, Шэнь Юаню было плевать что было в прошлом, какое до этого дело, если сейчас от него проблем нет? Есть конечно проблема с принудительным добровольным рабством в поместье, но это не считается, тут он поменять может мало чего, ибо если попытается сбежать, дражайшие родственники будут его искать и попытаются вернуть обратно, не ему ли знать? Но даже так, оставаться там смысла не было, конечно, он не знал является ли заклинателем, однако это не помешает проверится и заодно сопроводить Бинхэ. На самом деле он ждёт смерти Матушки Бинхэ. Это звучит ужасно, ведь так и есть, но факт остаётся фактом, он просто рационально думает. По сути, он ничего не может сделать с неизвестной болезнью Матушки Ло Бинхэ, ведь её смерть была ключом начала истории главного героя. Доброжелательная прачка, любящая своего приёмного сына, рано или поздно умерла бы всё равно. И сделать он ничего не мог, по сути, знание будущего не особо спасает. Шэнь Юань апатично заключил эту мысль. Потеря близких очень больно, он знает об этом. Разве он не страдает так же? Находясь далеко от близких, без возможности написать хоть весточку, и не знать о том, как они, и кто они сейчас. Они потеряли его в том мире, а он не обретёт их здесь. Больно, что плакать хочется, но слёз нет, они выплаканы все, без остатка, в первую ночь как тут очутился. Истерика накрыла с головою, оставив после себя лишь апатию. И Бинхэ тоже будет больно, страшно и тоскливо. Шэнь Юаня никто не поддерживал. Но он может поддержать Бинхэ, ведь этот ребёнок останется рано или поздно один в этом мире. Думать о смерти Матушки близкого друга капельку, аморально, и ждать, впрочем, тоже. Но он не будет лгать себе, говоря, что постарается спасти её. Он не сможет. Вроде и попаданец, но бесполезен, ведь на данный момент у него нет сил, нет денег, нет связей и нет желания. Для него важен сейчас Бинхэ, однако если бы они не подружились, может, он бы и его проигнорировал. Но судьба решила иначе, и теперь, когда они друзья, Юань будет стараться для него и себя. Обещание данное себе, теперь ещё дано и Матери друга. Тайком, когда Ло Бинхэ вышел из дома на время. И осознавая свою беспомощность, его тошнило. Он чувствовал себя как мразь.***
На рассвете его разбудили, Шэнь Юань с Отцом отправлялся обратно. Они даже не позавтракали и всё что оставалась сделать Юаню, это собрать вещи одеться. На самом деле он уже привык к удобной новой одежде, но на сей раз пришлось надеть обратно рабочую одежду, и лишь сверху накинуть что-то тёплое. Рабочее ханьфу, к слову, было уже маловато… Утренняя роса в зиму — это жуткий холод, от которого все кости дрожат, а одежда и вовсе немного мокрая. Слава небу, он додумался надеть что-нибудь тёплое сверху, иначе бы окоченел тут насмерть. Рядом с ним сидел такой же недовольный Отец, оба они качались в повозке, которая вроде как принадлежит их семье, но он точно не знал. Да и ладно, ветер не достаёт, и то радость. Когда солнце уже взошло в небо и вокруг стало светлей, они добрались до поместья, где его радостно оставили и уехали обратно. Безразлично пожав плечами, Шэнь Юань направился к служебному входу и спокойно сначала заглянул в их с Поваром Донгом комнату, куда сложил лишние вещи. Только тогда направился на кухню. Постучавшись и, дождавшись разрешения, он зашел и поклонился Повару Донгу, тот махнул на него рукой и прокряхтел чтоб не тратил впустую время и начал работать уже. Так и прошел этот день, вдвоём они закончили работать, раздали ужин и поужинав сами, ушли спать. На самом деле Шэнь Юань ждал, когда же появится Бинхэ, но когда тот не приходил на кухню уже второй день, то во время перерыва, он сам пошел на его поиски. И не зря. Юань не знал, считать ли его удачу хорошей или плохой, но он застал сцену как на луге возле речки Бинхэ избивает какая-то детвора, возможно с деревни, ведь они не выглядели как молодые господа поместья. Здорово разозлившись, Шэнь Юань ринулся к ним и гаркнул на ребятню. Обернувшись на него, они побледнели и убежали восвояси. Их напугал разъярённый вид чёрной фигуры, который ещё и нёсся на них. Плюнув на неизвестную детвору, Юань подбежал к дрожащему Бинхэ. Тот на подтаявшем под ним снегом, свернулся калачиком, закрывая живот и голову. Он не плакал, но ему было явно холодно, и сжатая челюсть говорила о его раздражении и обиде. Аккуратно прикоснувшись к его плечу, Шэнь Юань успокаивающе уговаривал его подняться. Расслышав его голос, ребёнок на земле сначала замер, а после и вовсе налетел на него с объятиями. Бинхэ молчал. Он тоже молчал, не зная, что сказать. Но обнял его в ответ, поглаживая промокшую спину. Встрепенувшись, он отстранился от Бинхэ, который выглядел обиженно, и накрыл того своей тёплой верхней одеждой. Убедившись, что она не сползёт, Шэнь Юань ободряюще улыбнулся Бинхэ и потащил за руку в помещение. Его нужно было отогреть и осмотреть. К счастью, Ло Бинхэ был послушен, и усевшись близко к нему, дал себя осмотреть на травмы. Ничего серьёзного не было, синяки, да и только. Ворча под нос на неизвестную ребятню, он задумчиво оглаживал самый заметный синяк на боку Бинхэ. — И часто они тебя так? — Оторвавшись наконец от синяка друга, поднял голову Юань. — Тебе сейчас следует переодеться, промок насквозь. Мальчишка понуро свесил голову на вопрос, но, когда он заговорил об его внешнем виде, он лишь кивнул и вцепился пальцами в рукав Шэнь Юаня. Тяжело вздохнув на такое поведение ребёнка, он пошел вместе с ним в его дом. Вернув Юаню его накидку, Бинхэ снова налетел с объятиями, но на этот раз тот пришел в себя и начала тараторить о том, что скучал по нему. Прижимаясь близко, Бинхэ бубнил в его плечо, пусть друг и подрос чуток, но Юань тоже подрос, потому он всё ещё выше. Поглаживая его макушку, ответил тем же. Шэнь Юань жутко скучал по этому мальчишке, с непослушными волосами, которые сейчас лезут ему в рот. И да, он улыбается, и да, он уверен, что неугомонный друг тоже.***
Ло Бинхэ каждый день приходил к воротам, и каждый день уходил оттуда с никем. Он не знал когда вернётся его друг, но ожидал его возвращение каждый день. На самом деле, когда Юань всё же вернулся, был уже обед, а к этому времени он уже уходил с ворот и возвращался к Матушке, или же шел на луг. Там не было тех красивых цветов, которые однажды сорвали ему и сплели венок. Однако если бы они были там, то несомненно он бы сплёл такой же венок для Юаня. Но в один из таких дней его нашли прохлаждающиеся дети из деревни, с которыми он не особо ладил. Честно говоря, они и вовсе его презирали. Потому Бинхэ не удивился их оскорблениям, в действительности же, ему было всё равно, обидно конечно, но терпимо. Но его безразличие раздражало детвору. И те затеяли драку с ним. По началу он бил их в ответ, даже, вроде, ударил кого-то в живот. Однако те лишь больше обозлились и повалили его на пол, где начали избивать ногами. Их удары были не особо сильными, всё же те были худыми. Но и Бинхэ был худым, отчего удары казались болезненными. Снег под ним таял, а он сжимал зубы, лишь бы не закричать. Были до жути обидно. Просто, за что? Он никого не трогал, лишь гулял по полянке. Раздражение и обида росло в нём не по минутам, а по секундам. Но внезапно обидчики сбежали, только пятки сверкали. Ожидая худшего, Бинхэ попытался замереть, но дрожь выдавало его. Когда же до ушей дошел родный, и знакомый приятный голос друга, то сначала он замер от удивления. Для него это время растянулось в вечность. И Ло Бинхэ тут же подскочил на ноги и вцепился в него, судорожно обнимая. Это действительно он… Бинхэ был счастлив. Прежняя обида и злость растаяли как снег под ним. Юань тёплый, и его объятия довольно крепкие, отчего было в разы приятней обниматься с ним, казалось, что он дарил ему безопасность и силы. Эмоции бурлили как кипящая вода, и ему отчасти хотелось заплакать от облегчение и счастья. Вот он, он здесь и это не сон, не морок. Не стыдясь, он признаёт, что Юань иногда ему снился, но подробности снов он уже и не вспомнит. Дальше — лучше. Его накрыли тёплой накидкой, и потащили на кухню, где было тепло. А накидка, казалось, согревало не только тело, но и его сердце, а может даже и душу. Раскачивая ногу, он дал осмотреть себя, и даже улыбался от щекотки, когда темнеющий синяк на боку невесомо оглаживали. Больно не было, а вот щекотно да. Но когда Юань вдруг заговорил, он опустил голову, скрывая улыбку и немного вины, за то, что тот увидел его в таком состоянии. А когда ему и вовсе сказали переодеться, он вцепился в рукав друга и потащил за собой. Переодевшись, Ло Бинхэ вернулся к нему с накидкой в руках и вернул её. Когда же её надели обратно, то снова обнял его и наконец заговорил. Как плотину прорвало, он тараторил и тараторил, сжимая руками тело Юаня. Подметив что тот всё равно выше, уткнулся в удобное плечо и стал говорить немного медленнее. Стоять вот так вот было приятно. Хотелось, чтоб это продолжалось и дальше, но даже зная, что так не будет, Бинхэ всё равно улыбался. Юань тоже скучал, щемящая радость в груди усиливалась. Дальше он, конечно, пойдёт помогать на кухне другу, как и всегда, но сейчас не собирался отлипать от него как минимум ещё несколько минут. Ло Бинхэ знал что его друг того же мнения.