Отличная причина, чтобы умереть

      Даже Тарталья при всем его недостатке должного образования понимал, что растущая в Мекоче диковинка, характерная для снежнийских лесов, – это неправильно и вообще против законов природы. Он часто слышал от матери, как та ворчала на прихотливость ледяных мухоморов, из-за чего выращивать их на огороде становилось совершенно невозможным: те росли исключительно в сугробах при очень низких температурах, требовали много снега, которым питались, и теряли любые полезные свойства, если их собирали при неправильных условиях.       Редкостью ледяные мухоморы в Снежной не были, их можно было найти практически в каждом лесу, зато они очень быстро приходили в негодность: уже через пару дней они портились, поэтому их следовало применять по назначению как можно скорее сразу после сбора урожая. Тарталья в детстве нередко ходил за ледяными мухоморами с мамой и Викой, из-за чего мог назвать себя экспертом, когда дело касалось этой снежнийской диковинки.       – Что-то здесь не так, – пробормотал Тарталья, когда еще раз перечитал документ, добытый в лаборатории путем несмываемого позора. – Либо они зашифровали что-то другое под ледяными мухоморами, либо это действительно ледяные мухоморы. Но они не могут расти при характерной для Мекоче температуре: им просто не выжить в такой жаре.       – Вы правы, – ответил Злат, параллельно пересматривая остальные документы. – В Мекоче действительно абсолютно непригодные условия для их выращивания. Вариант с шифром кажется более логичным. Если в этом замешаны Фатуи, значит, причастен кто-то из более высших чинов. Не нравится мне это… И подпись…       Злат скатился в какое-то невнятное бормотание, чего раньше за ним не замечалось. Тарталья недоуменно моргнул, откладывая в сторону помятый лист, чтоб ему неладно было, и смерил Злата насмешливым взглядом.       – Что, стареешь? – хмыкнул он. – Память подводит?       На него уставились через горящие пламенем прорези маски агента, и Тарталья, подбоченившись, улыбнулся в ответ особенно нахально. Ну не все же Злату над ним издеваться, верно? Тарталья терпеть не мог ощущать себя мишенью, равно как и куклой для битья, поэтому пытался как мог давать отпор; впрочем, это не мешало ему осознавать, что языкастый Злат был на несколько шагов впереди в искусстве колких замечаний.       – Может, и подводит, – невозмутимо согласился Злат, перебирая бумаги. Тарталья догадывался, что тот неоднократно перечитывал содержимое документов в попытке вычленить необходимое. Это требовало огромной усидчивости, которая у Тартальи отсутствовала напрочь, поэтому ему оставалось тихо радоваться, что страдать ерундой не заставили его. – Не волнуйтесь, вас-то я точно никогда не смогу забыть.       – Потому что я незабываем? – коротко хохотнул Тарталья, расплываясь в бесстыжей улыбке.       Злат качнул головой и снова зашелестел бумагами. Он хрустнул шеей и легко ответил:       – Конечно. Один раз с вами встретишься, а потом будете сниться в кошмарах каждую ночь.       – Ну знаешь, по ночам снятся не только кошмары… – хмыкнул Тарталья, намекающе двигая бровями. О том, что Злат даже не смотрел на него, он и не думал.       – Что ж вы свои невероятные навыки флирта в общении с Джади-то не применили? – вдруг вкрадчиво поинтересовался Злат, вскидывая голову. Он побарабанил пальцами по краю листа и следом хрустнул костяшками, всеми поочередно. – Сейчас-то чего стараться? Я и так вами очарован по самое не могу… Особенно вашим умением встревать в неприятности. Незабываемый опыт, действительно.       – Да забудь ты уже про Джади! – зарычал Тарталья, окончательно теряя всякое подобие игривого настроения. Внутри снова вскипела злость, которую он старался удушить как мог: если он прихлопнет Злата, разбираться с мелким шрифтом в документах из лаборатории ему придется самостоятельно. – Что ты к ней привязался?! Как я вообще должен соблазнять лабораторную ведьму, если я никогда!..       Тарталья спешно замолчал, затем для надежности еще и закрыл рот ладонью. Он только что сболтнул то, чего не следовало рассказывать Злату ни при каких условиях: да он же его живьем сожрет и не подумает подавиться! Ему даже договаривать не надо было – с оговорки и так все стало абсолютно ясно!       – Мне, конечно, очень интересны подробности вашей отсутствующей личной жизни, – спокойно протянул Злат, склоняя голову вбок, и отложил в сторону всю стопку бумаг. – Но мы обязательно обсудим этот вопрос позже, как бы ни хотелось. Сейчас лучше сконцентрироваться на другой проблеме – более глобальной и в перспективе сулящей множество неприятностей.       Разумеется, Злат был прав, он всегда прав! Ну, почти всегда. Тарталья, уже не знающий, что делать – срочно придумывать способ шантажировать Злата или же просто закопать его под ближайшим деревом, – шумно выдохнул через нос, смачно почесал шею и покачал головой. И правда, стоило настроиться на деловой лад и придумать дальнейший план действий. Не надо было быть гением, чтобы понимать, насколько все непросто.       – Так, – произнес Тарталья, постучав себя костяшкой по лбу. Внимательный взгляд Злата он чувствовал даже сквозь прорези маски. – Как минимум нам надо разобраться с еще одним вопросом. Лейяти. С ней-то нам что делать? Каков шанс того, что она вообще жива?       – Лейяти – умная девочка, она знает, что делает, – ответил Злат. – Думаю, она нас не подведет. В конце концов, она знает здешние места вдоль и поперек.       Нотки горделивого родителя в голосе Злата Тарталья так или иначе уловил, но промолчал, хоть и с большим трудом. Удивительно, как менялся Злат, когда речь заходила о детях, о которых он заботился; не менее удивительно, что в их число умудрилась попасть и Лейяти, которую они знали едва ли несколько дней.       – Ну да, для пятнадцатилетки она неплохо соображает, надеюсь, не сплохует, – согласился Тарталья. Злат издал странный звук, возможно, фыркнул, но маска все исказила, и Тарталья тут же недоуменно вскинулся, не понимая, что опять случилось. – Что не так?       – Господин Тарталья, Лейяти двадцать, – со смешком отозвался Злат, складывая руки на бедрах.       – Двадцать, – тупо повторил Тарталья. Вот эта тонкая-звонкая смуглая девица с веселым взглядом и легкой поступью – и двадцать лет? Куда катится этот мир, почему та же Яна выглядела старше, хотя была младше Лейяти на несколько лет? – Ты уверен?       – Уверен. Я спросил. Она более чем самодостаточная личность. Не в этом ли была причина того, что вы подвергали ее стремление вам служить сомнению? – поинтересовался Злат.       – Не в этом дело, – вздохнул Тарталья, чувствуя, что они опять отошли от темы, поэтому резко добавил: – Мне не нравится, что она хочет служить мне просто потому, что так завещали предки. Но сейчас, опять-таки, не до этого.       – Вы правы, – согласился Злат и принялся зверски чесать колено. Перчаткой через штанину это делать было, разумеется, страшно неудобно, поэтому он чесался долго и упорно, а после горестно вздохнул и снова сел ровно. – Мне кажется логичным вернуться в Мекоче и попытать удачу там. Даже если там нет ледяных мухоморов, можно попробовать еще раз расспросить местных.       – Сомневаюсь, что они что-то знают, – покачал головой Тарталья.       – Я тоже, – честно ответил Злат. – Впрочем, они могут и сами не осознавать, что что-то знают. Что для них обыденность, появившаяся некоторое время назад, то для нас зацепка.       – Мне не нравится, что на территориях, которые вроде как передали мне под контроль, продолжает твориться какая-то грязь, – проворчал Тарталья, поправляя загнувшийся отворот кафтана. Злат снова повернул голову в его сторону и издал задумчивое «м-м-м», что можно было счесть за знак внимания. – Я в курсе, что в Фатуи проворачиваются темные дела, хотя с политикой партии я до сих пор не согласен; однако я предпочел бы, чтобы они проворачивались не на моих территориях. Я не потерплю стороннего вмешательства в мои дела.       Злат слегка подался вперед, осознанно или нет, и этот жест вынудил Тарталью отпрянуть: чем ближе был Злат, тем сильнее пахло костром и сандалом, и от этого аромата слегка кружилась голова. Не мог же сверхскрытный Злат пользоваться парфюмом, который мог бы выдать его месторасположение? Значит, это был его естественный запах? Или же нюх Тартальи выкидывал фортели именно на Злате, с которым вообще никогда не бывало просто?       – Обычно сор из избы не выносят, но у нас другой случай, – выдохнул Тарталья, не отводя взгляда от Злата. – И сор вынесем, и избу по кирпичикам разнесем, и ее хозяев как следует отметелим. Чтобы неповадно было. А то удумали тут мои земли портить, видите ли.       – Не боитесь, что нам в итоге настучат по шапке за самодеятельность? – спросил Злат.       – Не боюсь, – честно ответил Тарталья. И он не врал. – Знаешь, бывают ситуации, после которых не страшно уже совсем ничего.       – Бывают, – просто согласился Злат, и Тарталья посмотрел на него более внимательно. – Все познается в сравнении.       Что-то Тарталье подсказывало, что Злат действительно знал, о чем говорил. Многие из числа тех, кто оказался в Фатуи, побывали в аду, каждый в своем, ведь от хорошей жизни не вступали в ряды тех, кто хотел изменить божественный порядок. Тарталья также оказался в персональном аду, Бездне, и вышел из нее едва ли таким же, каким был до падения на глубокое дно, куда не проникал солнечный свет и где каждая секунда обращалась борьбой.       – В общем, план прост: вернуться в Мекоче, выяснить, в чем подвох, и надрать жопы виновникам, – выдохнул Тарталья. Он смерил Злата еще одним долгим взглядом и предположил: – Наверное, тебе стоит действовать скрытно? Агентские штучки и все такое.       – Вы у меня спрашиваете? – протянул Злат, который снова сел ровно и наконец-то покинул личное пространство Тартальи. Присутствие постороннего за рамками дозволенного, откровенно говоря, неплохо так напрягало, и раньше любой посягнувший огребал соразмерно тяжести содеянного, то есть от всей души. Злата же Тарталья почему-то терпел; напрягался, недовольствовал, но терпел. Старел, видимо. – Господин Тарталья, будьте немного увереннее в себе. Вы движетесь в правильном направлении, но почему-то не хотите этого замечать.       – Я уверен в себе как никогда раньше, – возразил Тарталья, надуваясь как рыба-шар. Злат покачал головой, но ничего не сказал, видимо, предпочтя молчаливо дожидаться приказа. – Так вот, будешь действовать из тени, ты же это дело любишь. Твою бледную рожу, благо, никто в Мекоче не видел… К слову, а ненаглядной своей Лейяти ты показывался?       – Какого вы плохого обо мне мнения, – покачал головой Злат. – Разумеется, нет. Она может сколько угодно мне нравиться, однако это никак не отменяет того факта, что я на задании: сопровождаю Предвестника Фатуи. Мое лицо никто, кроме вас, не видел, будьте уверены.       – Тогда ладно, сделаю вид, что я спокоен, – деловито покивал Тарталья и открыл было рот, чтобы добавить колкость, как замер, чувствуя чье-то приближение. Следом за ним подобрался и Злат: буквально растворился в воздухе, используя те самые «агентские штучки и все такое».       Дверь слегка качнулась от порыва ветра и тут же закрылась. Лейяти – растрепанная, в порванной одежде, сверху донизу покрытая светящимися татуировками козодоев – уставилась на Тарталью круглыми глазами и обессиленно сползла по стене с тихим стоном.       – Ты что, так по улице и шла? Ты же буквально ходячее заявление: «Смотрите, это я решила с утра пораньше разъебать черный рынок», – возмутился Тарталья, не решаясь приблизиться к Лейяти, будто та была чем-то заразна.       Злат чинно выплыл из теней и наоборот, тут же сократил дистанцию, опускаясь рядом с Лейяти на колени. Та выглядела, откровенно говоря, болезненно: бирюзовые козодои пульсировали, казались живыми и вроде как даже двигались, перемещаясь по коже туда-сюда. Лейяти была бледной и тяжело дышала, прижимая ладонь к животу, но почему-то неотрывно смотрела на Тарталью и даже пыталась улыбаться.       Засуетившийся Злат что-то тихо спросил у Лейяти – Тарталья не вслушивался, – она ему ответила и покачала головой. Из-под маски донеслось неразборчивое скрежетание; Тарталья, скрестив руки на груди, следил за тем, как едва-едва шевелятся губы Лейяти.       Вне всяких сомнений, ей пришлось очень тяжело. Чудо, что ей вообще удалось сбежать: хранители покоя черного рынка были настроены более чем просто агрессивно. Действительно ли она сбежала? Или ее отпустили, чтобы она вернулась к Тарталье и продолжила втираться к нему в доверие? Неожиданная волна подозрений вновь захлестнула его, заставила всколыхнуться что-то темное и злое, но Тарталья закрыл глаза – и силой загнал ярость внутрь.       Если Тарталья пытался верить Злату, это еще не означало, что он верил всем тем, кому симпатизировал Злат. К сожалению или к счастью, с Тартальей так не работало: жизнь научила его, что лучше быть подозрительным ублюдком, чем потом мучиться с ножом в спине.       Злат скрежетал что-то утешающее, параллельно обрабатывая ранения Лейяти, коих было запредельно много, а Лейяти, которая таращилась куда-то в потолок, вяло ему отвечала. Внимания ни один, ни другая на Тарталью не обращали. Возмутительно!       – Расскажи-ка, Лейяти, как ты ушла от тех стремных мужиков на рынке, – медовым голосом попросил Тарталья, сверля девушку пронзительным взглядом. – Что-то мне подсказывает, что они были настроены невероятно враждебно и вряд ли отпустили тебя живой.       – По легенде козодои исчезают с первыми лучами солнца, – выдохнула Лейяти и скривилась, когда попыталась пошевелиться. Злат шикнул на нее, вынимая из подпространства пару каких-то пузатых бутылочек, и Лейяти, виновато стрельнув в его сторону глазами, снова посмотрела на Тарталью. Ее взгляд был мутным, затуманенным; казалось, что она в любой момент может рухнуть в глубокий обморок. Тем не менее, держалась Лейяти не иначе как на силе воли, и за это ей следовало отдать должное. – На деле же они просто умеют мастерски маскироваться под сухие ветки и замшелые кочки.       – Раз уж козодой – твое тотемное животное… птица… неважно, то ты, разумеется, тоже умеешь в маскировку, – протянул Тарталья, довольно прищурившись. – Слышишь, Злат, тебя вот-вот подвинут с твоей позиции чудо-помощника. Стоит проявить ко мне побольше уважения, чтобы я был к тебе благосклоннее.       – И тогда вы будете писать отчеты самостоятельно, – проскрежетал Злат.       Тарталью передернуло, стоило только представить масштаб работы, которую он ненавидел больше всего на свете: все эти бумажки сводили его с ума, а он, в свою очередь, сводил с ума тех, кому сдавал свои писульки.       Пульчинелла был в восторге, о да.       Стоило только Тарталье открыть рот, как Лейяти вдруг закатила глаза и обмякла. Безвольная рука соскользнула на пол, и только тогда Тарталья увидел кровь, пропитавшую ткань платья.       – Ну конечно, давайте пойдем все вместе убьемся об защитников рынка, почему нет-то, – закатил глаза Тарталья. – Идиотка. Жизнь она готова положить за благое дело. Ну и кому это нужно?       – Господин Тарталья, – укорил наседка-Злат, не поднимая головы. Он стянул с себя агентский кафтан, оставшись в одной тонкой рубашке, и расстелил его на полу, а затем принялся осторожно укладывать вырубившуюся Лейяти.       Тарталья фыркнул, побарабанил пальцами по документам, разложенным на столе, а затем поднялся на ноги, придвигаясь ближе.       – Помощь нужна?       – Спасибо, но я справлюсь, – совершенно невозмутимо отозвался Злат. Вот уж чьей выдержке можно было позавидовать, хотя Тарталья прекрасно помнил, что выдрессированный под нужды Фатуи Злат прекрасно контролировал внешние проявления чувства и тому же учил Тарталью. Получалось паршиво – последнее, разумеется.       – Оставить ее здесь мы, конечно же, не сможем, – не то спросил, не то приказал Тарталья, откидываясь на руки. Он задумчиво смотрел на побледневшее лицо Лейяти, покрытое мелкими бисеринками пота, и недовольно цыкнул. – Ну и когда она придет в себя?       Злат поднял на Тарталью взгляд, затем сделал какой-то странный жест рукой, но замер и очень тяжело вздохнул. Откуда-то потянуло запахом свежевыпавшего снега, но Тарталья внезапно чихнул, и запах пропал. Наверное, он просто соскучился по родине.       – Это ты меня так невербально послал? – хмыкнул Тарталья.       – Как вы догадались? – наиграно изумился Злат. Все то время, пока они общались, Злат обрабатывал на животе Лейяти большую рваную рану, которая, возможно, могла оставить после себя шрам. Ну ничего страшного, шрамы только украшают воинов, коим Лейяти и являлась. – Лейяти придет в себя минут через двадцать. Она сильная девочка, справится.       – Ну-ну, – проворчал Тарталья, усаживаясь поудобнее. Мешать он не собирался, однако находил работу рук Злата крайне интересной для наблюдения. – Если она не придет в себя через двадцать минут, я не виноват.       – Вы можете высказать все претензии Лейяти, когда она очнется.       – Ага. Нам предстоит еще один крайне интересный разговор. Я что ей, в няньки нанимался?       – Только если в Предвестники, господин Тарталья. Иногда эти понятия так похожи, вы не представляете.