***
Легче было сказать, чем действительно найти возможность поговорить с Обито. Однажды Какаши всё же удалось застать его одного на стоянке, правда для этого пришлось улизнуть с лекции, но… Обито просто запрыгнул на мотоцикл и вдарил по газам, оставляя Какаши в облаке пыли и выхлопных газов. Однако, если человек проявляет терпение — шанс всегда выпадает. И однажды, в самом начале сентября Какаши получил свой шанс. Это была настоящая осень, быть может, только слишком прохладная для этого времени. Какаши заметил, как Обито оставил своих друзей, когда автобусы заехали на территорию школы, а другие студенты спешно столпились вокруг, намереваясь поскорее добраться домой. Бросив неуверенный взгляд на свой автобус, Какаши тяжело выдохнул и, подхватив рюкзак, последовал за другом. Казалось, у него наконец появилась возможность поговорить наедине, но незаметно приблизиться оказалось не такой уж и простой задачей. Обито шёл быстро, всё время скрывался в поворотах, петлял между зданиями. Он направлялся в сторону трущоб. Просто великолепно. Какаши точно не собирался влезать ни в какие бандитские разборки, так что если он всё же хотел поговорить — сделать это нужно было прямо сейчас. Он ускорил шаг, решив наконец уже просто догнать его, а не тащиться за ним шаг в шаг, словно потерянный щенок. Неожиданно Обито остановился прямо посреди заброшенной стоянки, по всей площади которой, словно кривые игральные кубики были рассыпаны мусорные контейнеры. Какаши замер, прячась за одним. Белые полосы, раньше означавшие парковочные места, сейчас потускнели, а местами и вовсе исчезли. Разбитое стекло лежало практически ровным покровом — в такую пасмурную погоду тусклое, но Какаши был уверен, в солнечную погоду земля здесь сверкала, точно украшенная бриллиантами. Он медленно вздохнул. Не было смысла продолжать прятаться. Обито, должно быть, и так уже догадался о его присутствии, и было бы ещё более странно делать вид, что нет. Больше всего Какаши надеялся, что в этот раз Обито поведет себя с ним хотя бы не как с пустым местом. Уже приготовившись выйти из своей засады, Какаши вдруг боковым зрением уловил какое-то движение. Темная фигура показалась из контейнера, за которым он прятался. Они здесь были не одни. Вслед за первой тенью из-за других мусорных баков показались и другие. Они появлялись беззвучно и окружали Обито, словно огромные пауки. На каждом из них было что-то синее. На другой стороне стоянки что-то резко двинулось — кто-то махнул рукой, и сразу несколько человек атаковали Обито. Но он никак не отреагировал, только легонько усмехнулся и лениво отопнул от себя особо крупный осколок бутылки. Не одно, несколько лезвий сверкнули в воздухе. Какаши не успел бы. Они уже были совсем рядом. Но Обито в последнюю секунду просто отступил в сторону, перехватил руку первого нападающего, и вывернул до противного хруста. Мужчина застонал, и Обито отшвырнул его от себя, толкая на следующего. Нож, упав, звякнул. Послышалась тихая ругань, когда двое нападавших столкнулись, падая. Мужчина, подавший сигнал к нападению, попытался ударить его в шею, но Обито тут же увернулся и с разворота ударил его в челюсть. Нападавший упал как подкошенный, но быстро вновь подскочил на ноги. Ещё двое напрыгнули, нападая, и Какаши наконец смог выйти из транса и двинуться с места. Обито бы не справился в одиночку. Это просто невозможно. А Какаши не успел бы добраться до него до следующей атаки. Обито заблокировал удар по голове и тут же ударил в ответ. Человек перед ним упал и в следующую секунду получил ногой по лицу. Какаши замер. Его осенило. Обито не нужна была его помощь — он мог справиться и сам. И Какаши с восхищением, с трепетом наблюдал, как продолжалась битва, а Обито не отступал ни на шаг. Возможно… далеко не все слухи о нем были ложными. Кожанка защищала его от большей части порезов. И лишь единожды один из ножей скользнул по его руке, оставляя неглубокую царапину, но его обладатель в следующую же секунду оказался на земле. Обито отпрыгнул и в его руках тут же сверкнули два лезвия. Когда он… Вражеская банда — во всяком случае Какаши считал так — медленно кружила вокруг, и Обито выделялся своей темной фигурой на их фоне. Их лидер был высоким мужчиной, и меньше всего на свете Какаши нравилось его выражение лица в этот момент. К удивлению, число людей увеличилось примерно раза в два — видимо резервные силы, что прятались до этого — и Обито вновь окружили. О Какаши же, похоже, они всё ещё не знали. Не знали или, быть может, им просто было наплевать. — Ты не сможешь справиться со всеми, — усмехнулся один из них. Обито не ответил, но и они едва ли проявили любезность и дали ему что-то сказать. Главарь взмахнул рукой. Один, двое, трое — все атаковали. Обито заблокировал один из выпадов своим ножом, ударил нападавшего коленом в живот и отпрыгнул в сторону. Развернулся, ударил локтем в лицо позади него, заставив парня рухнуть на землю с громким стоном и разбитым в кровь носом. Он двигался быстро. Очень быстро. С годами Обито… стал сильнее. Его стиль полностью изменился. В дзюдо атаки в голову были под запретом, поэтому в реальном бою дзюдоизд редко когда мог достаточно хорошо защитить голову от атаки, — но похоже у Обито подобной проблемы не наблюдалось вовсе. Быть честным, в его силе едва ли оставалось чуть больше толики от техник дзюдо. Его стиль скорее сочетал приемы карате, бокса и намеки на броски из дзюдо, но в основном всё сводилось к грубым и жестоким уличным боям. И двигался Обито так, словно был рожден для этого. Какаши не мог отвести взгляд. От него веяло… опасностью. Он быстро обезоруживал врагов. Получал несколько ударов руками или ногами — избежать всех в принципе было невозможно, но, в итоге, все равно ничто не могло заставить его даже просто замедлиться. Выглядело так, будто он наслаждается этим боем. Обито метнул нож в противника, подошедшего сбоку — Какаши не заметил, куда делось второе лезвие — и тот практически по рукоять вошел в плечо. Последний стоящий на ногах отвлекся на крик товарища и тут же был сбит одним точным ударом с ног. Обито вышел победителем. И это было против девятерых… нет, десятерых отнюдь неслабых противников. Ни один из них не дрался как любитель. Он еще раз ударил уже поверженного противника ногой, заставляя перевернуться. — Забуза, верно? — Обито пренебрежительно взглянул на лежащего у его ног. — Ты же вроде один из лучших бойцов Демонов Волны? И это всё, на что ты способен? Не ожидал, что тебя будет так легко уложить на лопатки. Его голос по прошествии этих лет так изменился, стал таким… взрослым. Но внимание Какаши привлекло не это. Тон, с которым он говорил, был таким обыденным, почти небрежным, и всё же в его словах звенел холод. Какаши никогда раньше не слышал подобного из уст Обито — это совсем не было похоже на того мальчика, которого он знал с самого дества. Обито усмехнулся. — Какой же это идиотизм — приходить ко мне безоружными… — он нагнулся и подобрал валявшийся в стороне нож, присаживаясь на корточки перед Забузой. — Вы серьезно думали, что у вас есть хоть какой-то шанс просто потому, что я буду без пистолета? Забуза лишь хмуро взглянул на него исподлобья. — Да даже если бы… Я бы всё равно не стал тратить ни единой пули на такого как ты. Это звучало… совсем не здорово. Судя по их однобокому разговору, всё выглядело так, словно это было что-то крайне из ряда вон, что у Обито не было с собой гребаного пистолета в кармане. Он потерял его в перестрелке на прошлых выходных или просто спрятал из-за обысков полиции? Конечно, была слабая надежда, что дело было в том, что Обито только шёл из колледжа — и на самом деле, он не носит огнестрельное оружие на занятия. Но что-то подсказывало Какаши, что дело было вовсе не в этом, а именно в какой-то неписанной договоренности о неиспользовании оружия в данный момент — может быть, обоюдное желание банд немного утихомириться. Или, возможно, интуиция Какаши работала в неправильном направлении, и Демоны Волны просто решили воспользоваться тем, что Обито был безоружен, потому что и у самих не было доступа к оружию вовсе. Какаши напрягся, когда Обито схватил мужчину за руку и, вытянув ее, приложил лезвие к его запястью. — Назови имя. Кто вас нанял? Последнее время этот ублюдок уже начинает действовать мне на нервы. Он хочет моей смерти из-за того, что я отказался выполнять его грязную работёнку, теперь ещё и опустился до того, что нанял тебя. Забуза послал его, и в то же мгновение кожа на его запястье разошлась под давлением лезвия. Пролилась кровь. — Знаешь, терпение — это не про меня. Лезвие прошлось по ране ещё раз. Снова брызнула кровь. Много крови. Слишком много крови. Она ручьем бежала по его руке, окрашивая землю в темно-красный. Сердце Какаши ухнуло, и он почувствовал, как участился пульс. Обито пожал плечами. — Ладно, плевать. В конце концов, я всё равно выясню, кто он. Рука Обито сжала чужое запястье ещё сильнее, так что кожа разошлась. Мужчина болезненно простонал, и его пальцы дернулись. Один из лежавших на земле, ещё подросток — вероятно, даже младше Какаши — приподнялся на руках, испуганно выдыхая: — Не делай ему больно… Обито даже не взглянул на него. Какаши не знал правил и законов уличных банд — если подобные вообще сущестовали — но ему нужно было вмешаться и остановить это. Если нож зацепит артерию… — Хм, может попробовать поглубже? — вслух высказал свои размышления Обито, снова занося нож над порезом. Достаточно. Какаши выскочил вперёд, со спины хватая Обито за запястье. Его сердце оглушительно колотилось, а адреналин бурлил во всем теле. Перед глазами всё было красным. Было так много крови. Чёрт, этот порез, его нужно… Он действительно мог истечь кровью, если не перевязать… Рука Обито согнулась в локте. Взгляд Какаши переметнулся с истекающего кровью мужчины на друга детства. — Ты с ними, Какаши? — голос его был пугающе спокойным. — Я их первый раз вижу, — сказал он, тяжело вздыхая и не спеша выпустить чужую руку из хватки. — Обито, ты зашёл слишком далеко. Он уставился ему в затылок, желая, чтобы он наконец обернулся. Ему хотелось просто понять, что, черт возьми, творится в его голове, но в то же время он и жутко этого боялся. Если он сейчас же не остановится… Он отчетливо слышал собственное сердцебиение. Вокруг было тихо, неподвижно, напряжение в воздухе — тяжелое, плотное и густое. Небольшая лужа крови, в которой лежала рука Забузы, росла с каждой секундой. Было чертовски трудно дышать. Тысячи мыслей проносились в голове Какаши. Он хотел что-то сказать, но не мог заставить себя нарушить повисшую мертвым грузом тишину. Обито оставался неподвижен. Какаши ждал, что он цыкнет, что-нибудь скажет. Но он этого не сделал. Какаши выпустил его руку из своей. И Обито просто встал и ушёл. Даже не обернувшись. Какаши быстро склонился над раненным, схватил мужчину за руку, крепко зажимая рану, из которой всё еще продолжала течь кровь. Она выходила не толчками — что определенно было бы худшим вариантом — но всё же сочилась слишком быстро и сама по себе не останавливалась. Красный. — Блять… У него не было ничего похожего на аптечку под рукой, поэтому он как можно быстрее выскользнул из пиджака и снял рубашку, разрывая ткань на широкие полоски по типу бинтов. Он крепко замотал запястье в попытке остановить кровотечение. Белая ткань рубашки в секунду пропиталась влагой и стала малиновой. Рин. Какаши потряс головой, пытаясь выбросить давний образ из головы. Сейчас у него не было времени на воспоминания. Мужчина был в сознании, но так и не произнес ни единого слова, молча наблюдая за манипуляциями над рукой. Какаши не знал, как поступить. Он не мог просто оставить этого человека здесь, ровно как и парня с застрявшим в плече ножом — вытаскивать его не под присмотром врачей могло быть самоубийственно. Оставалось вызвать скорую и отвезти их в больницу, но Какаши не был уверен, что сами они захотят подобного исхода. В конце концов, он решил просто спросить: — Мне вызвать скорую помощь? Забуза тупо моргнул. Его глаза нездорово блестели, а взгляд был расфокусирован. Вероятно, это были последствия кровопотери. — Нет. Мы сами о нём позаботимся, — прозвучал полный настороженной благодарности голос рядом. Это был тот самый подросток, что пытался остановить Обито. Он поднялся с земли и смахнул упавшие на лицо длинные волосы в сторону — так он казался ещё младше, чем до этого. Холодный ветер заставил Какаши поежиться, и он, завязав последние лоскутки ткани на чужом запястье, встал и надел куртку. — Рану придется зашить. Он коротко кивнул и повернулся было, чтобы поскорее убраться прочь, как его остановил чей-то голос: — Ты из Акацуки? — Какаши оглянулся на говорившего. По его губам текла кровь, а в голубых глазах плескался гнев. — Акацуки убили мою сестру. И я добьюсь своего отмщения. Нет, Обито же не мог…? Новости. Стрельба. Акацуки. Погибшие. — Я… — он сглотнул, мысли смешались. — Я не с ними. — Он твоя семья? — Обито? Нет. Он снова развернулся, чтобы уйти, но успел сделать лишь несколько шагов. — Он твой друг? — Нет… да. Я был… И сейчас тоже, — не то чтобы было безопасно говорить об этом сейчас, но он не мог отказаться от Обито. Видимо, это было что-то вроде преданности — он всё еще пытался заботиться о нём, видел в нём своего друга и не мог этого отрицать. — Тогда береги себя, — проборомотал ему кто-то вслед. Какаши не был уверен, было ли это угрозой или наоборот предостережением — предупреждением о том, что ему стоит опасаться Обито. Может быть и то, и то одновременно. Руки липли от высохшей крови, он шёл и наверняка выглядел как какой-то убийца. Но старался не думать об этом, не обращать внимания на подкатывающее к горлу давно знакомое чувство. Это я виноват. Я. Я… Какаши несколько раз глубоко вдохнул в попытке успокоиться и спрятал руки в карманы. Он пытался не обращать внимания на подкатывающую панику, притвориться, будто ее нет. Сделал ещё один вдох и задержал дыхание, пока легкие не зажгло огнем, и только после выдохнул. Это немного помогло. Это была не кровь Рин. Никто не умер сегодня. Всё хорошо. Пока что всё хорошо. Какаши внутренне содрогался каждый раз, как чей-то взгляд натыкался на него. И вместо того, чтобы идти по своему обычному маршруту, он, пользуясь своим внутренним компасом, выбрал кратчайший путь через трущобы. Он засунул руки максимально глубоко в карманы и молился, чтобы ни единый прохожий не заметил бурых пятен на его штанах и не вызвал полицейских. Навстречу из-за угла вышли две девушки, кажется, погруженные в глубокую дискуссию. Взгляд одной скользнул по нему, она остановилась, затихла и посмотрела в упор. Обе уставились прямо на него. Какаши поборол в себе желание спрятать голову под капюшоном и как ни в чем небывало прошел мимо, глядя прямо перед собой. Пряча окровавленные руки в карманах. Девушки продолжили свой путь.***
Домой он пришёл поздно. Несколько раз вымыл руки — кровь всё никак не хотела вымываться из-под ногтей. Он пропустил тренировку по дзюдо и проигнорировал звонок от Гая. Они могли бы поговорить и завтра — в таком случае, Какаши успел бы придумать какое-нибудь оправдание. Сейчас он абсолютно точно не был способен на что-то подобное. Принял душ, опираясь руками о холодные стенки. Он не знал, отчего так сильно устал. Может быть, это было начало какой-то простуды. Воспоминания не оставляли. Обито остановился, но… Какаши видел опасный блеск в его глазах, улыбку удовлетворения, расплывшуюся по его губам от болезненных стонов, что издавал мужчина. И если бы Какаши не оказался рядом… Что с ним стало? Какаши прекрасно помнил тот день, когда ему пришлось рассказать Обито про смерть Рин. Этот день всё изменил. Он изменил их. Он просыпался от кошмаров, при этом прекрасно понимая, что окружающая его реальность — ещё хуже кошмаров, понимая, что не сможет этого вынести, не сможет вынести реакции Обито. Рин умерла вчера. И это была его вина. Он единственный был виноват в том, что его подруга погибла, а обещание, данное Обито, нарушено. Проснувшись в тот день, он решил, что должен сказать. Он боялся, был всё еще слишком потрясен, неспокоен, но должен был сделать это. Ради Обито. Он не должен был узнать это от кого-то ещё или просто услышать в новостях. Какаши сам должен был рассказать. Он был перед ним в долгу. Когда он постучал в дверь, ему открыли родители Обито, и тут же возникло чувство, что он забывает всё то, что хотел сказать. Они были рады его видеть. Они были рады, что оба мальчика живы, спаслись из огня. Что их сын наконец-то вернулся домой и быстро шёл на поправку. Казалось, всё было как раньше. Но ничего уже не могло быть как раньше. — Обито? — устало спросил Какаши, пытаясь вежливо улыбнуться, но вышла скорее вымученная гримаса. — Он у себя. А где Рин, почему не пришла? — Вчера… её сбила машина, — пробормотал он. — Рин мертва. Отрезвленные этой новостью, родители Обито, ничего не говоря, отступили в сторону, пропуская Какаши внутрь. Он молча вошел и направился в комнату друга. Никогда еще его ноги не казались такими тяжелыми, как на той лестнице, что вела к Обито. Какаши постучал, едва касаясь двери, практически неслышимо, но Обито, видимо, было слишком скучно или же он как раз ждал визита своих друзей, потому что откликнулся практически мгновенно: — Заходите! Какаши заколебался, но глубоко вдохнув, всё же повернул ручку двери, проходя внутрь. — Какаши! — Обито широко улыбнулся. — А разве Рин… Он оборвался на середине предложения, заметив взгляд, с которым глядел на него друг. — Эй, ты в порядке? Беспокойство в голосе Обито заставило Какаши почувствовать себя еще хуже. Он не смог издать ни единого звука. И только через какое-то время смог взять себя в руки и заговорить: — Обито, — голос его охрип, а в горле поднялся какой-то ком. — Рин, она… Заметив беспокойство во взгляде Обито, он замолк. Но он должен был сказать. Обязан. Обито заслуживал того, чтобы знать, и от того, что Какаши тянул, менее болезненной эта новость не стала бы. Наполненный серьезностью взгляд Обито напомнил Какаши о данном им обещании, и он отвел глаза в сторону, не способный больше выдерживать их зрительный контакт. Он попытался сфокусироваться на рамке с фотографией, на которой они втроем сидели за столом. Но и на ней не смог долго задержаться и просто опустил взгляд в пол. — Рин умерла. Он с трудом выдавил это из себя. Сухо, безэмоционально — так, как только мог сейчас это сделать. Краем глаза заметил, что Обито пораженно застыл. — Какаши, если это у тебя такие шутки… — Нет. Как вообще можно было шутить о подобном? В тот день… — зашептал голос в его голове, — он попросил тебя просто приглядеть за ней. Ты не смог сделать даже этого. Прошло несколько минут в мертвой тишине, прежде чем Обито вновь заговорил. — Что произошло? Какаши рассказал ему всё. О Паккуне. О кролике. О ревущем ветре. Как Рин оттолкнула его и умерла, держа его за руку. О том, как он не смог разобрать её последних слов. Обито заслуживал знать всё. Единственно, о чем он умолчал, — это море крови, её бледное лицо и поцелуй в щеку. С последним вздохом. Обито долго молчал. Достаточно долго для того, чтобы напряжение в комнате обрело ощутимые формы и после, наконец, вырвалось наружу. Он подскочил с кровати, хоть и должен был соблюдать постельный режим еще минимум несколько дней. Его правую руку, как и торс, покрывали бинты и повязки. Какаши никогда еще в жизни не чувствовал себя так плохо. Он был причиной ожогов Обито. А теперь он стал причиной смерти Рин. Если бы Обито тогда оставил его гореть, всем было бы только лучше. — Обито, тебе ещё нельзя вставать, — попытался сказать ему Какаши. — Заткнись. Взгляд темных, практически черных глаз вцепился в него. Его голос был жестким, холодным — Какаши никогда не слышал подобного раньше. Обито шагнул к нему и в ту же секунду изо всех сил ударил кулаком в челюсть. Какаши влетел спиной в стену, сполз на пол, но не проронил ни звука. На мгновение физическая боль облегчила душевную. Обито приблизился, сгреб в охапку его футболку, вздернул на ноги и вжал в стену. — Это твоя вина, — прохрипел он с ненавистью и тут же бинтованной рукой вцепился ему в горло. Какаши вздрогнул от переполненных яростью слов, но ему нечем было оправдаться. — Ты позволил ей умереть… Ты убил её, — прошипел он, и Какаши увидел, как взгляд Обито заплывает красной пеленой. Его хватка усилилась, лишая загоревшиеся болью легкие доступа к кислороду. Какаши попытался отцепить чужие пальцы от собственной шеи, но Обито держал слишком крепко. Тёмные пятна поплыли перед глазами. Он сдавленно прохрипел. Глаза Обито мгновенно распахнулись, и взгляд прояснился, когда он понял, что именно творит. Он отпустил Какаши, и тот закашлялся, судорожно глотая ртом воздух. — Уходи. Какаши заглянул ему в глаза. Они были полны смятения, гнева и боли — и от этого зрелища его сердце, казалось, пропустило удар. Это безумное отчаяние, словно нож по маслу, врезалось в его душу. — Обито, пожалуйста… Обито зажмурился и сжал руки в кулаки. Кажется, он пытался сдержаться, но видимо выходило с трудом. — Уходи. Какаши не двинулся с места. — Обито… Глаза Обито неожиданно распахнулись, и он резко подался вперед, грудью вжимая Какаши в стену. — Убирайся. Сейчас же, — сказал он, и его голос понизился до шепота: — Пока мы оба не пожалели. Почему он не желал его слушать? Обито не должен был проходить через это в одиночку. Он мог сломаться, и если для Какаши остаться — означало бы стать для Обито личной боксерской грушей — он бы остался. Злой, утробный рык поднялся из груди Обито, когда Какаши в очередной раз не посмел пошевелиться. Медленно он вжал колено между ног Какаши, заставляя того засомневаться в собственном решении. — Какаши, — почти беззвучно прорычал он ему в самое ухо, — если ты сейчас же не уйдешь, клянусь, тебе совсем не понравится то, что я с тобой сделаю. Свободной рукой он выудил из кармана перочинный ножик и, щелкнув затвором, выпустил блеснувшее в солнечных лучах лезвие. — Я не соображаю. И я хочу причинить тебе боль. Как можно больше боли. Это было нехорошо. Обито, похоже, и в правду терял контроль. Но Какаши решил попробовать в последний раз. У него было пугающее предчувствие, что, если они не разберутся с этим прямо сейчас — он больше никогда не увидит Обито. Какаши не вынес бы ещё одной потери. — Пожалуйста, Обито, я правда просто… Обито не дал ему закончить. Ухватив за грудки, развернул и швырнул на кровать. Нож вонзился в матрас в паре сантиметров от лица Какаши. Он напрягся. Тень упала на него, когда Обито шагнул ближе, закрывая собой свет из окна. Он тяжело дышал, а глаза его горели чем-то яростным и становились всё темнее с каждой секундой. — Беги. Какаши не помнил, как он оказался на улице, но к тому времени его лицо уже было мокрым от горячих слез, проложивших свои дорожки через щеки, капавших с подбородка. Он попытался их утереть, но остановить был не в силах, продолжая чувствовать солоноватый вкус во рту, когда очередная слезинка соскальзывала в уголок губ. Он бежал словно от погони. Бежал, пока не выдохся и не рухнул посреди пустынной дороги. Глаза горели от слез, а сердце разрывало на части от боли. Какаши не мог больше выносить этого. А если не мог он, как мог справиться с этим Обито? Он запустил пятерню в волосы, до боли сжимая их в кулаке. Он знал, что Обито чувствовал к Рин, знал, как сильно он её любил, знал, что сейчас его друг сломлен и погружается во тьму. Но сейчас… он не мог ему помочь. Он никогда никому не мог помочь. После, его воспоминания обрывались, затуманенные, шли лишь какими-то обрывками. Он помнил, как разбитый шёл к дедушке домой. Как стоял на похоронах. И как Обито на них не появился. Черная одежда, черное небо, черные мысли. Ничего не наладилось. Обито отказался видеть Какаши и в конце лета, не сказав ни слова, переехал в Амегакуре. Какаши узнал об этом только спустя несколько недель от его родителей. Было до ужаса больно, что Обито зашёл так далеко, что покинул свой дом, свою деревню, оставил старшую школу, в которую они должны были пойти осенью. Но Какаши не мог ничего с этим поделать.