***
Был конец недели. Какаши вместе с Тензо, Гаем и Асумой мирно сидели и обедали во время своего законного перерыва. Они наконец побороли то жуткое смущение, которое появлялось у них при виде Асумы — шутка или нет, всё сказанное вызвало в них уж слишком бурное беспокойство. Особенно сильно это повлияло на Тензо, который каждый раз, как Асума садился рядом — испуганно шарахался от него, словно от прокажëнного, что у самого Асумы вызывало лишь веселую ухмылку. Но теперь, казалось, всё наконец вернулось на круги своя и устаканилось. Именно в тот спокойный день к ним и подошли Обито и его банда. Обито посмотрел на них свысока, словно на насекомых или что-то ещё менее приятное, и произнес лишь одно слово: — Двигайся. Ребята переглянулись. Асума первым поднялся изо стола. — Пойдём, — сказал он. — Это того не стоит, найдём другое место. Гай и Тензо тоже встали, но когда Какаши попытался последовать их примеру, несколько пар рук опустились на его плечи. — А ты останешься. Гай прищурился, глядя на Обито. — Какаши… — Всё будет в порядке, — максимально спокойно ответил ему Какаши. — Мой вечный соперник! Я не могу тебя просто оставить! Разрешите-ка… — Гай. Иди. Это не твоё дело. Я найду тебя позже, — и когда Какаши заметил, как колеблется друг, мягко добавил: — Пожалуйста. Гай знал, как сильно он хотел поговорить с Обито и как не мог каждый раз найти возможности. Он сдался. — Если ты так хочешь… — Хочу. Меньше всего Какаши хотел того, чтобы Обито затаил злобу на одного из его друзей. Он надеялся, что ему в принципе никогда не придет в голову идея причинить кому-нибудь из них вред, только чтобы добраться до Какаши. Да и он бы и не позволил ему и пальцем коснуться кого-либо из них, но лучше решить проблему сразу в зародыше, чем разбираться с ней потом, но уже в срочном порядке. — Тогда увидимся позже, — Гай одарил друга обнадёживающей улыбкой, и Какаши обнаружил, что улыбается ему в ответ, несмотря на накал ситуации. Обито сел рядом с ним. Дейдара и Сасори заняли места напротив. Хидан сел рядом с Дейдарой, а жуткий парень с растрëпанными темными волосами и пронзительными зелёными глазами напротив него, по другую сторону от Обито. Какаши узнал в нем того парня, что в прошлый раз остановил Хидана от… что он там хотел сделать с Какаши, когда тот взбесил его своим преследованием в первые недели учебы? Этот парень пользовался крайне дурной славой среди остальных студентов. Как его там звали? Какузу? — Привет, карате-пацан, — поздоровался Дейдара. — Это дзюдо, — тупо ответил Какаши. Он не мог ответить точно, что испытывал по отношению к Дейдаре. Он не мог сказать, что тот ему хоть немного нравился — точнее, он едва ли вообще мог его терпеть, но… Дейдара пытался ему помочь или что-то в этом духе, так что Какаши должен был хотя бы попытаться вести себя с ним прилично, пусть даже его ухмылки и действовали на нервы. Дейдара и Сасори разговорились об искусстве. Пугающий зеленоглазый парень молчал, но при этом Хидан болтал с ним без остановки, хотя казалось, что Какузу не слушал его ни в малейшей степени — он даже не потрудился сделать вид, что ему хоть как-то интересен монолог парня. Какаши молчал. Было бесполезно пытаться поговорить с Обито, когда рядом находилось столько других людей. Он быстро потерял аппетит, но как можно быстрее заглотил всю свою еду, чтобы найти причину наконец уйти. — Прошу меня простить… Обито положил руку на бедро Какаши и тут же толкнул его обратно на стул. Какаши намёк понял и остался сидеть, тут же краем глаза замечая, как Обито косится на него. Он быстро допил свою содовую и лёгким движением руки выбросил пустую банку на пол. Какаши прикусил свой язык, чтобы нечаянно не высказать ему по старой привычке что-нибудь насчёт того, что он бросает мусор где попало, и попытался сделать вид, будто его и вовсе это не беспокоит. В конце концов, не обращать на это внимание оказалось не так уж и сложно. — Принеси, — вдруг сказал Обито. Какаши взглянул на него и, заметив на его губах жесткую усмешку, понял: да, Обито говорил именно с ним и ему действительно хватило наглости не только так открыто ему приказывать, но и приказывать что-то настолько глупое, как принести то, что он выкинул секунду назад. Что за извращенное чувство юмора? Обито… просто игрался с ним. Наконец он повернулся к нему и, насмешливо наклонив голову немного на бок, спросил: — Собираешься меня ослушаться, Какаши? Какаши стиснул зубы. Это того не стоило. Усиление ненависти Обито к нему (хотя казалось бы, куда уж больше) не стоило такой ерунды. К тому же здесь сидело несколько его людей, что делало всё ещё более неловким — ведь они внимательно наблюдали за каждым его шагом, — но одновременно с этим и представляли большую угрозу, что Обито с лёгкостью мог использовать против него, просто щëлкнув пальцами. Какаши встал, подошёл к тому месту, где лежала банка, поднял её и с максимально нечитаемым выражением лица вернул Обито. Когда он снова сел, Обито с лёгкой ухмылкой на лице вновь выбросил её. — Принеси. Бровь Какаши дёрнулась. Почему он был таким ребенком? Он был опасен, но вёл себя при этом словно избалованный засранец, из-за чего Какаши лишь ещё сильнее захотелось просто встать и уйти. Но он знал, что не может этого сделать. Обито был опасен, даже если и не выглядел таковым в данный момент. Одного взгляда в эти холодные смоляные глаза хватило Какаши, чтобы понять — Обито был чертовски серьёзен. Со всем достоинством, на какое он только был способен, Какаши вновь встал и принес банку, зная, что будет, когда он снова сядет. Но всё же была надежда, что Обито надоест. Банка звякнула об пол. — Принеси. Медленно выдохнув, чтобы не потерять остатки самообладания, Какаши вновь принес банку, но на этот раз не стал садиться, ожидая следующего броска. Обито запрокинул голову и посмотрел на него в упор. — Сидеть. Понятно. Какаши снова сел рядом с Обито. Банка пролетела в воздухе несколько метров и приземлилась на другой стол. Некоторые студенты раздражённо обернулись в их сторону, но когда заметили Обито, быстро отвернулись, возвращаясь к своим делам. Обито поставил локоть на стол и упëрся щекой в кулак, продолжая сверлить Какаши своим чернильным взглядом. — Принеси. Пальцы Какаши вцепились в сидение стула. Он разорвал зрительный контакт и отвернулся, тупо уставившись в пустую тарелку перед собой. Разве Обито ещё не достаточно наигрался? Он наклонился ближе. — Какаши… — его губы скользнули по ушной раковине, — … я сказал, иди и принеси. Его голос понизился к концу предложения, прекрасно и без слов передавая невысказанную угрозу наказания, которое последует сразу за тем, как Какаши не выполнит приказ. Так что он снова принес банку. И ещё раз. А потом ещё раз, пока Обито наконец не удовлетворился своими успехами в обучении Какаши «послушанию» и не отпустил его на занятие. Какаши шёл, и кровь гневно кипела в его жилах, но только когда он исчез из поля зрения Обито, позволил себе выругаться и пнуть мусорное ведро так сильно, что на нём осталась приличная вмятина.***
После Обито стал подходить к нему практически каждый день. Он превратил своё сидение подле Какаши во время обеда практически в привычку, и особенно полюбилось Обито заставлять выполнять его разного рода, но одинаково бессмысленные поручения. Обычно он появлялся, когда Хатаке просто сидел где-то один — присаживался рядом, будто в напоминание: что он всё еще здесь и что Какаши не стоит об этом забывать. Какаши не понадобилось много времени, чтобы понять: рука Обито на его бедре — просьба остаться. Нет, не так. Скорее приказ. Приказ оставаться на месте, пока Обито не разрешит ему уйти. Иногда он приходил просто, чтобы положить руку на ногу и тут же уйти. Какаши, очевидно, следовало оставаться на месте до того момента, как Обито вернется и освободит его. Это снова была просто-напросто демонстрация силы. Словно Обито не уставал напоминать ему, что даже такая мелочь, как рука на ноге — способна контролировать его жизнь. Какаши никогда до этого так сильно не опаздывал на пары. Он никогда до этого так сильно не хотел закинуть Обито подальше в океан. Однажды Какаши сидел и просто ждал автобус. И Обито сел рядом. Когда автобус пришёл, несколько студентов бросили на него сочувствующие взгляды — взгляды, которые Какаши просто ненавидел. Люди вокруг улавливали смысл происходящего, но ни один не решился вмешаться. Точнее, Гай хотел, но сам Какаши запретил ему. Ему просто хотелось, чтобы они не лезли не в своё дело — и тем более ему не нужна была их жалость. Когда автобус уехал, Обито кивнул ему, сказав, что тот свободен, и преспокойно уехал прочь на своём мотоцикле. Какаши пришлось просидеть ещё полчаса на остановке в ожидании следующего автобуса. К счастью Какаши, Обито не пришла в голову идея отобрать у него книгу, и время в ожидании прошло достаточно быстро благодаря «Приди, приди рай». Но раздражение Какаши было слишком сильным, чтобы он мог с головой окунуться в историю. Его выбесило, что Обито просто так, без особой причины заставил его остаться. Но в то же время он чувствовал себя до ужаса беспомощным, потому что своими глазами уже видел то, на что способен Обито. Ночью ему опять приснился сон. — Ты обещал, что защитишь её, — Обито стоит перед ним, смотрит с осуждением, указывает пальцем прямо на Какаши. — Я сделал всё возможное! — Ты сказал, что защитишь её, когда меня не будет рядом. — Я пытался! — Я спас твою жизнь, и вот как ты мне отплатил? Позволив Рин умереть? — Нет! — Да ты только взгляни на свои руки, ты, убийца! Какаши опускает взгляд. Его руки залиты кровью. Голос Обито мрачный, переполненный яростью. — Я тебя никогда не прощу. Возможно, одной из причин, почему Какаши так ни разу всерьез и не сопротивлялся, было то, что он до сих пор чувствовал себя в некоторой степени виноватым. Кошмары продолжали напоминать ему о том, что он никогда не сможет искупить свою вину перед Обито; о том, что именно Какаши был одним из тех, из-за кого Обито сломался, стал таким, какой он есть сейчас. И пусть так и было не всегда. Он впервые встретил Обито и Рин в первом классе. Они всю жизнь прожили в одном районе, ходили в один детский сад, и даже их родители знали друг друга — дружили с самого детства. Какаши же приехал из Амегакуре. Израненный самоубийством отца, он перебрался к дедушке, в небольшой городок, скорее похожий на деревню — Коноху. И хоть он и нравился людям — он долго не мог найти себе компанию. Возможно, хотя бы потому, что он никого к себе не подпускал. Он не желал никого знать, не хотел заводить друзей. И даже его собственный дед, последняя крупица его семьи, оставался не у дел, без шанса на какое-либо сближение с внуком. Какаши относился покровительственно, а иногда и, откровенно говоря, грубо ко всем, кого считал менее талантливее самого себя. И так как он считался лучшим учеником класса… доставалось практически всем. Но, в основном, он всё же просто старался держаться в стороне и ни с кем не разговаривать, если в этом не было острой необходимости. Рин была одной из его поклонниц, одной из девчонок, по уши влюбленной в жутко умного, загадочного и хладнокровного новенького. Но были времена, даже хваленое хладнокровие Какаши давало трещину — и происходило это всегда по странной закономерности рядом с Обито. Они не ладили с самого начала, сразу были как кошка с собакой — само существование Обито, казалось, раздражало Какаши. Но тем не менее, Рин всегда была рядом, а Какаши же в свою очередь не особо и возражал против ее компании: она никогда не требовала от него ничего взамен, к тому же, в отличие от других, её было непросто спугнуть. Видимо, она уже тогда на подсознательном уровне понимала, насколько новенький в их классе одинок и насколько сильно ему нужен кто-то, кто будет рядом. Она лишь смеялась над его язвительностью, и её доброта не позволяла Какаши быть с ней слишком уж грубым. И, на самом деле, пусть он и отрицал это достаточно долго, он быстро полюбил брюнетку. Но естественно рядом с Рин, а значит, и рядом с Какаши всегда находился Обито. Он, похоже, безустанно следил, не сделает ли Какаши чего дурного, ведь все уже даже в том возрасте понимали, что Учиха по уши влюблен в Нохара. Когда же Обито принял тот факт, что избавиться от Какаши в ближайшее время не получится ни коим образом, он негласно объявил ему войну. Они спорили всегда. Обито делал это из-за чувств к Рин, Какаши — ради удовольствия. Ему нравилось раз за разом оказываться хитрее и побеждать. Хотя в основном они просто били друг друга… Точнее Обито нападал, а Какаши лупил его до кровавых соплей. И в конце концов, они сами того не заметив, — возможно, даже и не желая этого, — стали друзьями. Обито всегда внимательно наблюдал за Какаши, в каком-то смысле Хатаке даже был его идеалом. Он был тем, кем хотел быть сам Обито: его любила Рин, он был умён, и быстро становился чертовски хорош в любом деле, за которое бы не взялся. Но кличка «Бакакаши» всё же прицепилась. Какаши же находил Обито достаточно забавным существом. Он умудрялся неимоверно раздражать, но при этом и вызывал восхищение… Своим огромным сердцем, своей преданностью друзьям и товарищам. Какаши завидовал тому, как легко Обито позволял себе выпускать эмоции наружу — сам Хатаке так не умел. И к зависти от этого примешивалась и злость. Наверное, поэтому он и прозвал Учиху «Плаксой». Когда Обито узнал, что Какаши посещает занятия по дзюдо, он вскоре тоже записался в клуб. Он снова и снова бросал ему вызовы, но ни разу так и не победил. В те времена Какаши тренировался усерднее, чем когда-либо ещё, потому что думал, что если настанет день, когда Учиха сможет одолеть его — это и будет последний день в его жизни. И со временем, хоть Какаши никогда бы этого и не признал, Обито начал оправдывать его опасения. Летом они ходили в походы, на несколько дней затеривались в лесах. Лишь втроем. На велосипедах ездили до ближайшего озера, купались. Вместе с Обито выросли и его чувства к Рин, превратившись во что-то иное, кроме как детскую щенячью преданность — это была первая любовь. Он боготворил Нохара. В то же время чувства девушки к Какаши тоже расцвели, стали более искренними, более зрелыми, более обоснованными, чем прошедшая детская привязанность. И как единственный человек в их компании, не затуманивший свою голову непрохоядщей влюбленностью в кого-либо, Какаши чувствовал некоторое опасение, что в один день, рано или поздно, он окажется между молотом и наковальней — он уже там застрял и поболе кого-либо еще с болью в сердце осознавал, что оказался в самом настоящем любовном треугольнике. Он боялся, что, в конце концов, это разрушит их дружбу. И мысль эта пугала до чертиков. Ведь Рин и Обито к тому времени стали для него лучшими друзьями… Хотя лучше было бы сказать, что они стали двумя самыми важными людьми в его жизни. Однако, похоже, Обито никогда особо и не обижался на Какаши из-за того, что он был источником нежных чувств подруги. Да, ревность временами вспыхивала в нем — вспыхивала как пожар — но практически сразу же унималась. Как-никак, их ссоры не были чем-то новым и далеко не всегда имели к Рин хоть какое-то отношение. Эти стычки являлись неизбежной частью их дружбы, их общения, и сколько бы Рин не старалась, ей никогда не удавалось пресечь их на корню. Какаши и Обито наслаждались подобными конфронтациями. И с годами их связь только крепла. Обито помог Какаши пережить потерю отца, стал единственным человеком, кому он когда-либо открылся, рассказал всю правду о том, как именно умер Сакумо. Даже Рин не знала. Они были вдвоем — только он и Обито — смотрели на закат, и Какаши, наконец, смог отпустить камень со своего сердца, раскрыться, хоть на мгновение вновь стать просто ребенком, вместо демо-версии взрослого. Обито и Рин растопили его сердце. И он начал понимать чувства друга, но, видимо, так и не осознал, насколько глубокими они были на самом деле. В те дни он бы в жизни не поверил, что, потеряв Рин, он потеряет и Обито.