***
Когда под утро Паша всё-таки задремал, прижимая к груди рюкзак с драгоценной хуйнёй, которая уже несколько раз могла стоить ему жизни, Серёжа достал из внутреннего кармана украденный телефон и открыл сообщения. Последнее пришло вчера днём с неизвестного номера. “Когда выполнишь позвони и сбрось.” Серёжа потёр висок, собираясь с мыслями. Они почти у цели, но ещё не в безопасности. Их преследователи, скорее всего, знают, что они едут на поезде, иначе не послали бы человека перехватить их в Шуме. На элемент неожиданности рассчитывать не приходиться. Но, пожалуй, ещё можно сделать вид, что дело увенчалось успехом, и Паша действительно погиб, а содержимое рюкзака украдено. Он позвонил и, дождавшись гудка, сразу бросил трубку. Несколько минут он провёл в напряжённом ожидании, затем на экране высветилось новое сообщение. “Пакет у тебя?” “Да.” - быстро напечатал Серёжа. “В полдень у мечети Аль-Жадида.” - последовало новое сообщение. Несколько секунд Серёжа размышлял, нужно ли написать “ок”, затем решил, что раз мавр не ответил на то, первое сообщение, то можно воздержаться, и убрал телефон во внутренний карман. Паша, не просыпаясь, шмыгнул носом и покрепче прижал к себе рюкзак. Серёжа незаметно погладил его по плечу. До Зуерата оставалось чуть больше шести часов.***
19 декабря (утро) С поезда они сошли в первых рядах, так как не тащили ни детей, ни поклажу. С испанцем распрощались заранее - соседи по вагону обещали замолвить за него словечко какому-то родственнику, который уже вечером собирался выехать на север, в Бир-Могрейн, и мог взять его с собой. Невыспавшийся Паша и не спавший вообще Серёжа как могли дружелюбно пожелали ему удачи. Серёжа вообще с трудом держал лицо - плечо к утру разболелось сильнее, от недосыпа болела грудь. Сам город пристроился между тёмно-красных, отвесных гор, где добывалась железная руда. Уже на подъезде к городу можно было различить фигурки грузовиков, подъёмников и всякого промышленного оборудования. Платформы как таковой на станции Зуерат не было - со стороны казалось, что поезд остановился просто так, в совершенно случайном месте. Но метрах в ста виднелось здание вокзала, а прямо рядом с путями дожидались две дюжины машин, которые когда-то явно были жёлтыми. В одной из них - Пашин телефон пиликнул новым сообщением, стоило им спрыгнуть со ступенек поезда на грязный песок, - их уже ждали. Водитель-мавританец слушал какую-то музыку в наушниках и кивал ей в такт, а рядом с ним, на переднем пассажирском сидела совершенно русская, очень властного вида девушка, которая что-то сосредоточенно набирала в телефоне. - Привет, мальчики, - сказала она не оборачиваясь, когда они оба устроились на заднем сидении, - Как доехали? - Волшебно, - отозвался Паша, - Лучше не придумаешь. - Я очень рада, - машина тронулась с места и поехала в сторону города, - Представь меня своему другу. - Лиза, это Серёжа. Его отправили следить, чтобы меня никто не прибил по дороге. Серёжа, это Лиза... Она была как Арс, но ушла в отставку. - Я была круче чем Арс! - Лиза впервые оторвалась от телефона, - Может года через два сравняемся, если он в таком же темпе будет расти… - она бросила ещё взгляд на телефон, решительно сунула его в карман и повернулась так, чтобы видеть их обоих, - Рассказывайте, как добрались. Минут двадцать нам точно ещё тащиться. Говорил в основном Паша, в своей привычной манере, разом едкой и цветистой. Лизу он, судя по всему, хорошо знал и совершенно не стеснялся. Лизу интересовали в основном их преследователи, но ничего особенного Паша не мог про них рассказать, кроме того, что знал от Арса. Трепался он взахлёб, с самоотдачей, явно купируя болтовнёй собственные недосып и беспокойство. Когда машина остановилась он оборвал себя на полуслове и схватился за рюкзак. - Приехали, - сказала Лиза, - Заходи в белую дверь, тебя встретят. Твоего друга я накормлю завтраком и верну через часик, когда вы закончите. Окей? - Я надеюсь, что меня тоже накормят, потому что иначе я самого Влада сожру, - мрачно пообещал Паша. - Конечно покормят, - ласково пообещала Лиза, - А если всё пройдёт хорошо, то даже нальют. Паша вылез из машины и захлопнул за собой дверь. Постоял несколько мгновений, словно собираясь с силами, затем закинул рюкзак на плечо и уверенным шагом двинулся к указанной двери, готовый сворачивать горы. - Поехали жрать! - объявила Лиза и повторила тоже самое на арабском, для водителя, - Весёлая у вас выдалась последняя пара дней, да? - Не то слово, - подтвердил Серёжа и полез в рюкзак за украденным мобильником, - Есть кое-что, что тебе будет интересно узнать. Короче, когда поезд остановился в Шуме…***
- ...охренеть, как совпало, конечно. Вояки решили поохотиться на террористов, а на Пашу готовилось покушение… - Лиза откинула чёлку с лица, - Думаешь, это связано? - С какой стати? - Ну… Военный рейд создал хорошее прикрытие, правда? Паша ведь должен был первым вернуться в пустой поезд… Если бы с ним не было тебя. И напоролся бы на ножик. Если бы я планировала что-то подобное, и мне нужно было застать его одного… Позвонить воякам и дать ложную наводку на террориста - по-моему ничего себе идея. Они ведь не нашли никого в итоге? - Не нашли… - подтвердил Серёжа, - Слушай, а я ведь об этом и не думал. Может быть так оно и было. Или, как вариант, военные заявились сами, и нарушили какой-то уже имеющийся план, поэтому пришлось срочно адаптироваться. Парень ведь не просто достал полицейскую форму - его пустили проверять вагон, значит кто-то сказал “это наш”, или, во всяком случае, не стал возражать. Ему явно помогали. - Разберёмся, - просто сказала Лиза, - Главное, что всё обошлось, и Паша прибыл в Зуерат целым и невредимым. Она сказала “Паша прибыл”, а не “вы с Пашей прибыли” и, наверное, сама этого не заметила - годы кураторства учат легко и безжалостно расставлять приоритеты. Серёжа подумал про Арса и по его спине пробежал холодок.***
19 декабря (день) На операцию по перехвату Серёжу не взяли - впрочем, он и не просился. Лиза с кураторской сноровкой организовала слежку за мечетью, отписалась своему начальству и связалась с местной полицией - всё пока им несли заказ в маленьком кафе, где в одиннадцать утра в рабочий день они были единственными посетителями. Потом выдала Серёже ключ от комнаты для гостей и, сверившись с телефоном, сообщила, что Паша скоро подойдёт - переговоры окончены, сейчас все попрощаются и будут расходиться. Комната оказалась вполне симпатичной, немного уютнее обычного гостиничного номера. Две односпальные кровати у противоположных стен, побелённые стены, глиняный горшок с каким-то чахлым кустиком, внушительного вида деревянный стол с единственным стулом и забитая книжная полка. Серёжа подошёл ближе. На полке стояли книги на, по самым скромным прикидкам, десяти языках. Французский роман, какой-то арабский путеводитель, “Анна Каренина”, “O Ano da Morte de Ricardo Reis”, что-то на английском, что-то на испанском… Комната для гостей явно повидала всякое и всяких. Кровать выглядела очень заманчиво, а душ и того лучше, но Серёжа решил дождаться Пашу, а потом уже отдыхать. Он перебрал вещи в рюкзаке, которые после ночной потасовки запихал кое-как, тщательно протёр и спрятал нож, выгреб и выкинул из бокового кармашка скопившиеся фантики, проверил состояние ноутбука, любовно завёрнутого в грязную футболку. Во внутреннем кармане, вместе с бинтом и обезболами, Серёжа обнаружил пачку резинок, старую, из индии ещё, и попытался вспомнить, когда же он успел её туда сунуть и напрочь забыть. Он поднёс её к настольной лампе, пытаясь разглядеть срок годности среди полустёртых буковок, и в этом положении его застал Паша, который ворвался в комнату как форсмажор, гневно хлопнув за собой дверью. - Как же Влад меня заебал, ты представить себе не можешь, - он сбросил рюкзак прямо на пол и упал на ближайшую кровать, - Ну вот нахуя, нахуя Лиза пошла к нему работать? Если бы не она, он бы так и сидел на своей руде ебаной и не высовывался. А так - на тебе, блять, подполка под носом у саудов, контракт с-... - Паша, - перебил Серёжа, - Ты уверен, что хочешь мне об этом говорить? Паша замолчал. Серёже даже показалось, что он заснул - он оставил пачку на столе и подошёл ближе, но Паша лежал с открытыми глазами и разглядывал потолок. - Влад меня заебал, - сказал он, - Это тебе можно знать. - Это - можно, - согласился Серёжа и, помолчав, спросил, - И как всё прошло? - Сам не видишь? - Паша сел и принялся расшнуровывать ботинки, - Охуенно. Лучше не придумаешь. - Мне нужно позвонить Арсу и сообщить обстановку. Ты… Добился чего хотел? Можем бронировать тебе билет на самолёт? - Да… Да. Всё в норме. Мы подписали контракт, - он сбросил ботинки вместе с носками и босым прошёлся до стола, - Чё ты тут изучал с таким интересом? Забыл как пользоваться, искал инструкцию? - он уселся прямо на стол, игнорируя стоящий рядом стул, и принялся вертеть в руках упаковку, - Какой это язык хоть? - Индийский, - отозвался Серёжа. Он тщетно пытался понять, что же происходит в пашиной красивой, сумасбродной голове. - Тоже с персиком? Или то была разовая акция? - Не помню даже. Попробуй, выясним. - Чё всё я, да я? Сам попробуй! Вопреки очевидно дурашливым словам, взгляд у Паши был ясный, до серьёзности. - Мне не настолько инте-... - Ты так и будешь там стоять? - спросил Паша, - Подойди, я не кусаюсь. Серёжа сделал шаг, затем ещё один. Зная, что впереди чужая паутина, что он обещал себе не попадаться так глупо и просто, что ему наверняка кранты - подошёл и положил руки Паше на бёдра со спокойствием, которого не ощущал. - Здесь за это смертная казнь, - сказал он зачем-то. - Алкоголь тут тоже нельзя, но Влад же мне налил. Думаю, в его доме можно не париться. Паша протянул руку, потрогал колечко у Серёжи в ухе, потом ухо просто. - Без хуйни? - спросил он с кривой улыбкой. - Без хуйни.***
Первым делом Серёжа стащил с Паши собственную рубашку, затем майку - тоже свою. Длинному, худощавому Паше она была разом велика и коротковата. Стащил, и припал губами к тонкой, бледной коже под ключицей, зная, что завтра у Паши по всей груди будет раздражение от его бороды. - С этого ракурса... Твою причёску ещё можно терпеть, - пробормотал Паша, - Но, как бы, исключения подтверждают правило… Сколько хуйни мне ещё нужно сказать, чтобы ты меня поцеловал, блять? У пашиных губ был горький привкус алкоголя. Он весь был как дешёвый алкоголь - мгновенно кружил голову, путал мысли, делал неважным всё, кроме того, что происходит здесь, сегодня, прямо сейчас. Серёжа бросил пить много лет назад, но чувство опьянения помнил хорошо - жаркое, и сладкое до боли. Паша, избавившись от штанов, некоторое время мучительно соображал, куда бы пристроить свои бесконечные ноги, пока не решил сжать ими Серёжины бока, словно удостовериться хотел, что тот никуда не денется. Серёжа стянул с себя футболку, не обращая внимания на то, что плечо прострелило болью, и сунул Паше под поясницу - такая себе идея упираться копчиком в столешницу, особенно если впереди ещё несколько дней пути - и только тогда потянулся за смазкой. - Да чё ты телишься!.. - взвыл Паша, когда Серёжа полез сначала пальцами, - Давай уже! - Ты торопишься куда-то? - уточнил Серёжа, у которого в глазах темнело от желания, - Дай нормально всё сделаю. Твою жопу берегу вообще-то! - Нормально всё будет с моей жопой!.. Серёжа растянул его как смог - пальцы не слушались, и Паша не слушался тоже, словно весь мир восстал против того, чтобы он поступал по-джентельменски. Поэтому через пару минут он вытащил пальцы, приставил вместо них свой член и, перехватив Пашу под коленками, вошёл одним движением. Паша рвано выдохнул. Серёжа сжал зубы и заставил себя двигаться плавно и медленно, хотя бы пока Паша не привыкнет. Жаркая теснота чужого тела сводила с ума, а сердце билось так сильно, словно собиралось пробить рёбра и вырваться наружу. - Бля-я-ять!.. - вдруг простонал Паша и закрыл лицо руками. - Что случилось? - с тревогой спросил Серёжа, судорожно соображая, где он мог перегнуть, не уследить, или сделать больно. Паша медленно убрал руки, и стало понятно, что он ржёт. - Я уехал… Сука! Я уехал та-а-ак далеко от СНГ, - сказал он, с трудом переводя дыхание, - И всё-равно, блять, оказался в постели с армянином! - он приложил руку ко лбу, - Не смотри на меня так! Ты представить себе не можешь, насколько это смешно у меня в голове… - Тебе так повезло, что я человек принципов, - сказал Серёжа, с трудом делая вид, что ему совсем-совсем не смешно, - И считаю неправильным бить тех, с кем ебусь. - Мне о-о-очень повезло, - пробормотал Паша и, с обезоруживающей улыбкой добавил, - Поцелуй меня. А ведь Серёжа собирался на него злиться! Хотя бы недолго, перчинки ради. Может быть даже шлёпнуть по жопе пару раз, исключительно затем, чтобы призвать к порядку. Но когда Паша отстранился - сбитое дыхание и бездонные глаза - и сказал “быстрее”, Серёжа понял, что спутан чужой паутиной по рукам и ногам и окончательно потерял контроль над ситуацией. Что сделает вообще всё, о чём Паша его попросит, лишь бы это жаркое, сладкое безумие не заканчивалось. Долгоножка вполне может поймать в свои сети птицееда, если птицеед - долбоёб.***
За ужином Лиза уличила момент, когда Паша отвёкся на разговор с Владом, и наклонилась к Серёже. - В поезде сегодня нашли парня с перерезанным горлом. - Какая неожиданность. - Город на ушах, - продолжила Лиза, - Мы с Владом старательно делаем большие глаза. Такого здесь давно не было. Завтра полиция будет шмонать с двойным усердием. Думаю, обратно вам стоит отправится на машине. - Согласен. - До Шума дам вам водителя с бумажками, через посты он вас протащит, но дальше - сами. - Хорошо. - Машину оставь в аэропорту в Нуакшоте, у меня как раз один зайчик на днях возвращается, она ему пригодится. - Лихо ты. - А то… - её заговорщическая улыбка немного потускнела, - Сегодня у мечети никого не было. Может они решили наебать наёмника с оплатой, может поняли, что это ловушка - сейчас уже не важно. - Теперь, когда контракт подписан, ему, - Серёжа бросил взгляд в сторону Паши, - Ничего не грозит? - Вообще не факт, - Лиза потёрла переносицу, - Да, сорвать сделку уже не выйдет, но Паша всё равно очень ценное звено… Плюс, есть и те, кто не знают, что сегодня бумаги были подписаны. Так что продолжай держать ухо востро. И придумай какую-нибудь сказку для Паши, почему вы поедете на машине, а не на поезде.***
Ночь с 19 на 20 декабря Серёже снился странный сон. Он шёл по пасмурному, безлюдному Парижу, переступая через лужи, и смутно подозревал, что, наверное, идёт куда-то и с какой-то целью, но вспомнить не мог, а потому шёл и шёл, не разбирая дороги. Улицы вокруг, может быть потому, что это был сон, а может и потому, что он никогда не был в Париже, являли собой сборную солянку улиц Дакара, Агры и Калькутты. Приземистые домики соседствовали с бетонными многоэтажками, серое небо и строгие уличные знаки никак не вязались с каменными оградками и раскидистыми кустами. Эйфелева башня всё время виднелась из-за домов, но, сколько Серёжа ни шёл, не становилась ближе. В какой-то момент он понял, что улица, по которой он идёт, перестала пересекаться с другими улицами - дома вокруг теперь высились неразрывно, не было ни переулков, ни дворовых арок. В конце улицы была площадь с постаментом - типичная, европейская площадь имени победы или поражения двухсотлетней давности. Только вместо статуи прославленного генерала или, на крайняк, святого мученика, на постаменте, свесив ноги, сидела богиня Рати. Она хорошо вписывалась в городской пейзаж своими джинсами, кроссовками и фенечками, но рядом с ней на постаменте лежал колчан со стрелами и лук из сахарного тростника. Подойдя ближе, Серёжа заметил и попугая - обычного, правда, а не размером с лошадь, - который бродил по площади, словно обычный голубь. - Давай сюда, - сказала Рати, когда между ними осталось всего несколько шагов. Несколько мгновений Серёжа пытался сообразить о чём она, потом кивнул и выдернул из груди цветочную стрелу страсти. В оставшуюся от неё пустоту немедленно задул холодный ветер - Серёжа поморщился. - Скоро заживёт, если ковырять не будешь, - Рати убрала стрелу в колчан. - Знаю, - зачем-то сказал Серёжа, - Не в первый раз. Что-то случилось? Раньше ты никогда не требовала стрелы назад. - Раньше в этом не было необходимости, - Рати отодвинула лук в сторону, приглашая Серёжу сесть рядом, - Они всегда вяли после первой ночи. Ты, конечно, врал себе и другим, что это не так, но мне-то лучше видно. С тобой всегда было просто. - Просто? - обиделся Серёжа, - Да мои восемнадцать лет были интереснее любого сериала! А когда я в Питер переехал… Ты помнишь, какой пиздец в Питере был? - Ты мне будешь говорить о пиздеце? - холодно уточнила Рати, - Шива испепелил моего мужа, потом возродил его младенцем. Я вырастила его как сына, прежде чем лечь в его постель. И ты будешь говорить мне о пиздеце в личной жизни? - Как раз я и буду, - сказал Серёжа, не вполне понимая, что именно имеет в виду. Рати внимательно посмотрела на него из-под золотых ресниц. - Нет, мой хороший, - сказала она медленно, - Хотя мы с тобой, конечно, одной породы. Забавно даже. Среди людей не часто встретишь того, в чьей душе семена любви не дают побегов. Она спрыгнула на землю, взяла в руки лук и закинула за плечо колчан. Город, пусть совершенно пустой, но вполне реальный, вдруг стал блекнуть и расплываться, теряя тени, текстуру и детали. Серёжа понял, что встреча подходит к концу. - Слушай, пока ты не ушла, - окликнул он Рати, - Не поделишься божественной мудростью? - Могу и поделиться. Что ты хочешь знать? Серёжа заложил руки в карманы. - Правда, что “алфавит” - нерабочая хуйня? - Блять, Серёжа, - сказала Рати, - Может тебе ещё рассказать, где клитор найти? “Алфавит” - это прям совсем для дошкольников. Ты - взрослый мужик, делай маятник и не выёбывайся! - Понял. - Понял он, блять, - Рати подозвала своего попугая и усадила на плечо, - Восьмёрка тоже хорошая тема. Особенно в шестьдесят девятой. Только не меняй темп, когда она уже на подходе, это сбивает весь настрой, - из-за исчезающих домов ещё виднелась недосягаемая Эйфелева башня, - Вообще, вот тебе моя главная мудрость: не выёбывайся, когда ты с девочками. Даже если тебе кажется, что ты придумал что-то крутое и будет прикольно… Ничего ты не придумал. Не будет прикольно. Девочки сами знают, что им надо. Если не уверен, чего от тебя хотят - просто спроси. - А мальчики? - А мальчики ничего не знают, - сказала Рати с обезоруживающей прямотой, - С ними проще, главное не быть мудаком. Хочется верить, что с этим ты разберёшься сам. - Твоими молитвами. Спасибо, Рати. Он церемонно поклонился и, когда поднял голову, понял, что остался один.