undone

Хуже всего было по утрам. Бет просыпалась в спальне или в гостиной, на диване, где отключалась все чаще и чаще, от бьющего в глаза солнца. Потом брела на кухню и выпивала пару стаканов воды из-под крана. Руки у нее тряслись, и бортик стакана стучал о зубы. Помимо этого у нее кружилась и гудела голова, а живот сводило от резкой боли, унять которую могла лишь новая порция алкоголя. Бет варила себе два яйца всмятку и смешивала «Гибсон». Коктейль тяжело падал в желудок, и через какое-то время боль уходила, а ум понемногу прояснялся. Она позвонила Бенни из аэропорта имени Кеннеди, где делала пересадку между Парижем и Лексингтоном. — Приезжай, — безапелляционно заявил он. — Не стоит тебе сейчас быть одной, сама знаешь чем это грозит. — Не могу, — выдавила она, хотя ей очень хотелось оказаться сейчас рядом с Бенни. Его трезвый ум, упрямство и строгость в отношении алкоголя могли бы ей сейчас помочь. Но тогда она бы не выдержала и рассказала бы ему про Боргова. — Нужно посмотреть, как дела дома. Меня ведь не было несколько недель. — Звони мне в любое время, хорошо? — от его непривычно заботливого тона Бет хотелось всплакнуть. Она и правда звонила ему по началу. Рассказывала про то, что купила дом, получила письмо от «Братьев во Христе» и начала подготовку к турниру в Сан-Франциско. В те дни она была еще слишком занята ремонтом, покупкой новой мебели и налаживанием одиночного быта, чтобы пить больше бокала вина в день. Или чтобы думать о русском шахматисте. «Гибсон» со льдом она впервые заказала на ужине в «У Тоби», в память об Альме. Она сидела за столиком в середине зала, посреди мягкого гула от многочисленных разговоров посетителей, звона стекла и столовых приборов, и чувствовала себя одинокой в этой толпе. «Гибсон» — джин и вермут, лед и пара маринованных луковок — показался ей божественным нектаром, рассеивающим все невзгоды. Уже после первого глотка Бет расслабилась, после второго зал ресторана показался ей невероятно уютным, а после третьего она почувствовала прилив сил и воодушевления. Она была молода, талантлива и могла делать все, что ей заблагорассудится. Тем вечером она вернулась домой с пакетом, полным бутылок. Откупорив красное, подогретая тремя коктейлями, Бет отпила прямо из горлышка. Она отыскала в кипе старых газет и журналов давний выпуск «Чесс ревю» и открыла его на странице с напечатанной фотографией Боргова. — Как тебе живется после того, что произошло в Париже? — спросила она, держа сложенный журнал перед глазами. — Ты нормально спишь, ешь и целуешь жену перед уходом из дома? — У самой Бет при воспоминаниях о Париже начинали гореть щеки, а затем и все остальное тело. Никто не целовал ее так. Гарри ставил ее на пьедестал, был несмел и неловок, хотя и нежен. Бенни в ту единственную их ночь хоть и совершил чудо на фоне других ее любовников, был скорее техничен, чем страстен. Она знала, тот секс — это реванш за его проигрыш в быстрых шахматах. Бет никогда не размышляла о том, почему она поцеловала Боргова. Возможно, ей просто хотелось чтобы он замолчал. Она не думала ни о результате, ни о последствиях. Просто сделала то, в чем была хороша на шахматной доске — атаковала. Василий не стушевался, не оттолкнул ее. Когда его руки обхватили ее за талию, Бет почувствовала предвкушение. И, о боже, как же чудесно это было. Он целовался так, словно точно знал, что ей нравится. Ее кожа была влажной и холодной после душа, его — сухой и горячей, и этот контраст будоражил еще больше. И после того, как все вдруг прекратилось, Бет ощутила острый приступ тоски. — Ты не имел права приходить ко мне. Делать вид, что тебе небезразлично что-то, кроме шахмат, — она поднималась по лестнице на второй этаж, продолжая выговаривать отсутствующему здесь Боргову. Две короткие встречи оставались в памяти Бет все такими же яркими и отчетливыми. Она помнила все: как он стоял у окна, и дневной свет подсвечивал рукава его белой рубашки; как произносил ее имя с грубоватым русским акцентом; то, как пахла его шея — одеколоном и накрахмаленным воротничком. В спальне она стянула с себя одежду и голой упала на застеленную кровать. Маетное желание, разбуженное алкоголем и воспоминаниями, пружиной скручивалось внизу живота. Бет перевернулась на живот, положила между ног подушку и воссоздала в голове то единственное, что ее сейчас заводило. Она позволяла воспоминаниям, переходящим в фантазию, наводнять ее голову и передавать горячие импульсы всему телу, чтобы получить наконец удовлетворение. Вслед за тем вечером потянулись долгие недели запоя, оборвавшиеся в тот день, когда на пороге ее дома из ниоткуда, словно фея-крестная или Deus ex machina(1), возникла Джолин. Судя по ее лицу, она с ходу поняла, что с Бет не все в порядке. Да и сложно было не заметить: первый этаж дома своим видом напоминал притон — бутылки, пивные банки, слой пыли на мебели, высохшие пятна чего-то не слишком приятного на ковре, застарелый запах алкоголя в воздухе, и среди всего этого — Бет, дрожащая от желания выпить. Прежде чем сесть в машину и отправиться на похороны мистера Шейбела, Бет закинулась парой зеленых пилюль, иначе вряд ли бы она выдержала дорогу и предстоящее событие. Вишневый кадиллак Джолин — новый, роскошный — поразил Бет и она спросила без задней мысли: — Много получает помощник адвоката? — На тачку не хватит, это точно. Если ты об этом, — улыбка у Джолин была белозубая, дерзкая. Такая отшивала белых стерв на раз-два. — Это подарок от одного из партнеров фирмы. — Да что ты, — не сдержалась Бет. — Ага. Обещал на мне женится, как только разведется со своей женой, — промурлыкала Джолин. — Его зовут Рик. Он белый. Научил меня играть в сквош. — Просто находка. — Можно и так сказать. Он мой соулмейт. Бет бросила взгляд на руки Джолин, лежащие на руле. Она не помнила слов, выведенных на ее предплечье. Полмили они проехали в молчании, потом Бет спросила, глядя на расстилающийся впереди асфальт: — И каково это?.. — Сложнее, чем может показаться на первый взгляд. Слышала про Модель Кюблер-Росс? Нет? Я прочла это в журнале по социологии. Докторша описывает этапы эмоционального состояния неизлечимо больных людей. — Бет уставилась на нее в недоумении, не зная что поразило ее больше: начитанность Джолин или сравнение соулмейта со смертельной болезнью, — Всего их пять. Отрицание, гнев, торг, депрессия и принятие. Так вот, сначала ты спрашиваешь у мироздания: какого хрена? Что за убогое чувство юмора? Да лучше быть одной, чем встречаться с белым мужиком, который носит костюмчики самого отвратного серого цвета и лепит американский флаг на лацкан пиджака, — для наглядности Джолин шлепнула себя левой ладонью по правой стороне груди. — Потом вы все-таки идете выпить кофе, и оказывается, что он вовсе не такой уж скучный кретин, каким ты его уже вообразила. Он смешной, и милый, и участвовал в марше на Вашингтон (2) когда был в том же возрасте, что ты сейчас. Он приносит тебе нужные для учебы книги и журналы, и даже свои старые конспекты. Целуетесь вы только спустя два месяца знакомства, но так, что все это кончается номером в «Фо сизонс» и «Кристаллом», заказанным в пять утра. Вы можете предаваться пылкому спору об избирательных правах, а потом сношаться как кролики. Эйфория, страсть и кайф как в первые недели любой влюбленности. Полное размягчение мозгов. Готовность рискнуть друг ради друга всем. Но вот только он все не разводится со своей женой, а твои друзья начинают называть тебя шлюхой. И ты впадаешь в уныние, думаешь, что вся эта история с надписями — очередная лажа, подстава от жизни для глупых и слабых, тех, кто не в состоянии выбрать себе партнера исходя из здравого смысла, а не тупой татуировки, данной матерью природой. Миллион обезьян случайным образом бьющих по клавишам пишущих машинок миллион лет, рано или поздно напишут «Гамлета»(3), так почему встреча двух человек со словами, выбитыми на предплечье, не может быть просто случайностью? - Джолин сделала паузу. - Но это не конец истории, Бет. В конце-концов, тебя озаряет, что когда два соулмейта встречаются, это может быть не только даром, но и испытанием. Не потому, что вы должны доказывать, что достойны любви, нет. Проходя через полосу препятствий, вы еще больше открываетесь друг другу, находите равновесие между сближением и свободой, думаете о том, что вы можете дать друг другу, а не только получить. Это возможность стать лучше для обоих. И в конечном итоге, изменить мир вокруг себя. Бет некоторое время молчала, находясь под впечатлением от сказанного. — А что твои друзья? — спросила она осторожно — Кто не понимает, идет на хрен, — отрезала Джолин. Она взялась за Бет всерьез. Вписала в ее расписание тренировки в спортзале, бег и сквош. Под присмотром Джолин Бет вылила в раковину одну за другой три бутылки вина из прежних запасов, выгребла — из-под кровати, ванной и шкафов — все заначки в виде бутылок с джином и водкой. Таблетки они пока не трогали, и Бет каждый вечер гипнотизировала белый аптечный шкафчик, пока чистила зубы. Но в итоге отправлялась спать без них. Параллельно она пыталась найти деньги на поездку в Москву. — Зря я купила дом, — после одной из игр в сквош они сидели в пустом зале, аренда которого еще не истекла. — В Россию съездить недешево. — Я дам тебе денег, — сказала Джолин. — Взамен на то черное платье, с каймой. — С ума сошла, — Бет покачала головой. — Это большие деньги, ты наверняка копила их на учебу. — Отдашь, когда выиграешь. Я готова поставить на эту лошадку. Бет опустила взгляд в пол. — Я хочу поехать. Только это может мотивировать меня тренироваться по восемь часов в день. Но есть одно обстоятельство… Думаю, ты должна знать прежде, чем дашь мне денег. Там будет Василий Боргов. — Русский, которому ты дважды проиграла, — кивнула Джолин. — Боишься его? — Да. Боюсь, — Бет сглотнула. — Он мой главный противник. И он… мой соулмейт. — Застрелиться и не жить! — изумление подруги было настолько велико, что Бет разобрал нервный смех. Джолин потребовала подробностей, едва она успокоилась. — Ты должна ехать, должна увидеть его снова. Вы должны поговорить по-человечески! — Он ясно дал мне понять свою точку зрения на этот вопрос, — Бет устало прикрыла глаза. — Слушай, я хочу победить. Я чувствую, что сейчас мое время. Но я не знаю, как поведу себя при личной встрече. Я так… тоскую о нем. Как о чем-то совершенно несбыточном, нереальном. — Знаешь, согласно теории Джолин Девитт о соулмейтах, — она подождала, пока Бет улыбнется, и продолжила, — В Париже вы оба были в стадии отрицания и гнева. Сейчас у тебя затяжная фаза депрессии, но к Москве вы оба можете вырасти до принятия. Вы неглупые ребята, позволь заметить. У вас все может получиться. Бет ничего не ответила.