undone

Они сидели на деревянном полу спортивного зала, и разговаривали на смеси английского и русского так непринужденно, словно это было первое свидание. Бет, совершенно очарованная переменой Боргова, его мягкостью и доступностью, не отпускала его руки. Он все время тянулся к ее рыжему локону, словно хотел лишний раз убедиться, что она здесь по-настоящему. — Ты говорил о последствиях твоих будущих поступков для своей семьи. Что ты имел в виду? — еще час назад Бет не могла и подумать, что спросит его о чем-то подобном. Безмятежное, счастливое выражение его лица потускнело. Он погладил ее по щеке. — Бет, что ты думала о том будущем, в котором мы могли бы быть вместе? — Я читала про советского артиста балета, который сбежал во время гастролей, — осторожно начала Бет. — Артисту балета не нужен флаг, чтобы выступать на сцене, — ответил ей Василий. — И я не собираюсь бежать за границу. Так же как и ты, — он вскинул руку, остановив Бет, зная наперед, что она хочет сказать, — не станешь жить здесь. Послушай, мы оба хотим играть за наши страны. — И как это осуществимо? — Нам нужна третья, сторонняя страна для проживания. Лучше всего подходит Франция. Благодаря генералу де Голлю, с ней у Советского союза дружественные отношения и дипломатические соглашения. Там сильна коммунистическая партия, и в целом доброжелательное отношение как к русским, так и американцем. К тому же, насколько я помню, тебе нравятся их магазины и… — он осекся, не договорив. — И вино, ты хотел сказать? — она пожала его пальцы, давая знак, что не обиделась. — Я не пью уже несколько месяцев. — Прости, это было по-свински, вот так об этом упоминать, — к удивлению Бет он по-настоящему покраснел. — Давай вернемся к насущным вопросам. Я не понимаю. В Мексике за тобой по пятам ходили агенты КГБ. Как они отпустят тебя во Францию, не лишив гражданства и возможности играть на Советы? — У меня есть план, — Боргов пожал плечами. — Он довольно прост, но не лишен дерзости. Что впрочем не значит, что он не может провалиться. — И в случае провала… Я могу больше никогда тебя не увидеть? — спросила Бет. От этой мысли у нее заныло где-то за ребрами. — Пан или пропал, — сказал он по-русски. Бет не знала этого выражения, но смысл ей был ясен. Она прильнула к нему в поисках утешения и обещаний, что все сбудется. Их губы встретились, и по телу Бет разлилась теплая волна возбуждения. Ее рука потянула футболку, проникла под нее и поднялась от живота к груди. Боргов аккуратно отстранил ее, спросил: — Бет… ты уверена, что хочешь этого? — В жизни не была уверенней. Он притянул ее к себе и с этого момента полностью подчинил неторопливым и нежным ласкам. Бет, растворяясь во мгновении, чувствовала себя прекрасной, неопытной и очень любимой. Следующими она разгромила Хельстрема и Шапкина. Два драгоценных часа, проведенных наедине, заполнили Бет такой любовью, силой и вдохновением, что она сметала противников почти не глядя. Она совсем не вспоминала о зеленых пилюлях, и провожала тележку с алкоголем почти равнодушным взглядом. С Василием они пересекались только взглядами в игровом зале. Из соображений осторожности, было решено не встречаться часто. Но два дня прошли, и вечером Бет ждал матч с мсье Дюамелем, а ночью — свидание с русским шахматистом на другом поле. Бет была преисполнена спокойной уверенности, что у них все получится. Ровно до того момента, как к ней за столик в ресторане гостиницы не присел незнакомец в сером костюме. Ее сопровождающий, мистер Бут, предупреждал, что если его не будет рядом, все несанкционированные контакты с русской стороной Бет должна резко пресекать. Она последовала совету и, откинувшись на спинку стула, сухо произнесла по-английски: — Я вас не приглашала. Пожалуйста, встаньте из-за стола. — Я лишь хотел выразить восхищение вашей игрой, мисс Хармон. Слушал по радио все ваши матчи на этом турнире. Бет решила его игнорировать и продолжила смазывать маслом кусочек хлеба. — Глядя на ваш триумф, — Бет успела подумать, что ее собеседник явно преувеличивает. Побить трех шахматистов из семи — далеко не триумф, особенно когда впереди ждут Лученко и Лаев. Но следующая фраза заставила ее вздрогнуть. — …сложно представить, что на Родине вам пришлось буквально по крупицам собирать деньги на эту поездку. Бет воткнула в него сердитый взгляд, который разбился о фамильярную уверенную улыбку. Незнакомец склонился над столиком и прошептал: — Знайте, в Советском союзе вы бы получали то, что хотели, по щелчку пальцев. Мы умеем ценить одаренных людей. Публика, чины шахматных организации, даже спортсмены, которых вы разбиваете, все в восторге от вас, Элизабет. Вы были бы нашей «Красной королевой». Хармон вернулась к своему кусочку хлеба и проговорила: — Я узнаю модель вашего костюма. Кажется, это Ле Монт Сент-Мишель? Париж прошлого года. Знаете, что меня удивляет здесь? То, как плохо одеты люди вашей великой державы. Вряд ли я смогу жить в стране, в которой есть ядерные ракеты, но нет приличной обуви. Она старалась не поддаваться панике и думать о том, что мужчина напротив мог знать не только то, что ей с трудом удалось найти деньги на приезд в Москву. Он мог знать их тайну. Возможно, Бет была слишком наивной, ожидая что ее передвижения в гостинице останутся незамеченными. И следом ее пронзила еще более ужасная мысль — они уже поговорили с Василием, они уже знают, чем связаны Бет и он. И человек напротив от комплиментов сейчас перейдет к угрозам. Но незнакомец лишь рассмеялся. — Понимаю, понимаю. Сам люблю комфорт. И все-таки никогда не говорите «никогда», мисс Хармон. Красивые туфли — не самое главное в жизни, — он ушел, посеяв в душе Бет зерна сомнения и страха. Игра с Дюамелем после разговора в ресторане не доставила Бет никакого удовольствия. Она играла расчетливо и беспощадно, мечтая только о том, чтобы быстрее оказаться в другом месте. Когда она уже выходила из зала, то оглянулась чтобы взглянуть на Боргова из-за кулис, как делала каждый раз. Василий стоял у ее доски, разглядывая финальную позицию их с Дюамелем партии. Тревога холодом коснулась сердца: она ведь почти забыла, что они соперники. А Боргов, очевидно, — нет. В тот вечер Бет простояла перед выходом из номера не меньше пятнадцати минут, то дотрагиваясь до дверной ручки, то отдергивая руку. Она не знала, что делать. Не знала, как тщательно за ней следят. И что еще хуже, в ней поселилось смутное ощущение тревоги, ненадежности. Спускаясь в спортзал, Бет то и дело ждала, что двери, ведущие на этаж, распахнутся и оттуда выйдет давешний незнакомец в сером костюме. Перед последним пролетом ее и вовсе охватил недоступный логике страх. Бет не жаловала книги, если только они не были о шахматах, это Альма зачитывалась романами. История, которая пришла ей на ум, всплыла неизвестно откуда. Бет вдруг почудилось, что она словно Персефона спускается в царство Аида, чтобы остаться там навсегда. Василия она в этот раз застала за отжиманиями. Он и правда не любил терять время зря, даже в ожидании девушки. — Привет, — он легко коснулся губами ее щеки. — Поздравляю с четвертой победой. Ты молодец. У Бет немного отлегло от сердца. Она прижалась к нему, вдохнула ставший знакомым запах его чуть влажной кожи и одеколона. — Сегодня случилось нечто странное, — Бет рассказала ему о человеке, севшим за ее столик. — Он напугал тебя? — он гладил ее по голове, так легко и приятно, что Бет готова была замурлыкать. — Немного. Ты не удивлен. Это что, обычная практика — так вербовать иностранных шахматистов? — Не знаю, никогда не приходилось этим заниматься, — усмехнулся Боргов. — Значит, он был во французском костюме? Думаю, я знаю, кто это был. Пожалуйся своему сопровождающему, Бет. Я не хочу чтобы эти шпионские игры трепали тебе нервы перед предстоящими партиями. — Ну, я знаю один способ меня успокоить, — она вовлекла его в поцелуй, глубокий и длящийся целую вечность. На самом деле, Бет была рада, что он заботился о ней вот так, в то время как в ее голове уже роились сценарии, один другого хуже. Василий, демонстрируя силу, от которой у Бет восхищенно екнуло в груди, плавно поднял ее, подсадив на широкие ладони. Она обхватила ногами его талию, пока он нес ее к столу для пинг-понга. Бет тихонько засмеялась, вспомнив свою самую первую фантазию о нем - как это, когда тебя обнимают руки, державшие что-то тяжелее шахматных фигур. В ответ на вопросительный взгляд Боргова, поцеловала его и попросила продолжать.