Расцвет расизма эпохи Цин

Бой прошел в пользу сына императора. Пока Яньлинь ловил восторженные возгласы, он понимал что ему всего лишь поддались и нужно начать усердно тренироваться, а не отлынивать как он это делал раньше. Ему всегда была интереснее стрельба из лука, нежели махать мечом, но увидев как усердно и с какой яростью тренируется Юймин, он подумал, что не хочет быть хуже его, и тем более в его глазах выглядеть как избалованное ничтожество. Спустя два года, весна. Юймину исполнилось семь. Яньлиню на тот момент было уже девять. И несмотря на разницу в возрасте, в боевых навыках явно превосходил первый. Отец удивлялся внезапному рвению сына к сражению. Раньше тот лишь развлекался, а теперь бегал с раннего утра на поле для тренировок, император думал что так на его сына так влияют злостные речи о белокурых врагах, поэтому он наконец вразумился и хочет стать легендарным воином. Это утро ничем не отличалось от обычного, после завтрака Яньлинь захватил с собой разных вкусностей в мешочек из красного бархата с золотыми кисточками. Он каждый раз носил еду для Юймина. В этот раз он увидел Юймина наносящего удары по дереву. Поскольку Юймин вырос не на этих землях, да еще и был рабом, ни правил, ни этикета он не знал и не хотел признавать. Поэтому Яньлинь усмехнулся и объяснил ему что природа должна быть не недоступна созерцанием, а не для битья и крушения. — Смотри, что я тебе принес. Яньлинь достал мешочек с едой, и раскрыв его, полетело множество аппетитных ароматов, от булочек до сладостей. Юймин уже не был застенчив наедине с сыном императора и быстро накинулся на еду. Кто бы видел как он себя неуважительно ведет, сразу бы упал в обморок. Яньлинь лишь рассмеялся обняв за талию Юймина. Он испытывал теплоту и интерес к нему с самого первого взгляда. Поцеловал его в голову. Вообще он не первый раз проявлял знаки внимания, но Юймин был все-таки младше и не особо понимал отношения к себе, в нем кипела лишь ярость, чтобы стать лучше всех. А милость сына императора он считал чем-то временно не понятным. — Зачем ты это сделал? — сказал, чавкая, будто на скорость уплетая булочки Юймин. Яньлинь начал деловито плести чушь. — Так принято делать перед едой, когда угощаешь кого-то. — Ты хочешь сказать, что поцеловал бы в голову вон того мерзкого сторожа, если бы дал ему конфету? — Я бы не дал ему ничего, потому что он тебя дубасит палкой. — А я бы его разрубил. Яньлиня поражали иногда злостные высказывания столь юного ребенка. Но он решил на этом не зацикливаться, зная как обращаются с его другом, невольно начнешь всех ненавидеть и не признавать никаких правил. Поэтому он всего лишь учил Юйминя манерам, этикету, истории и всему что знал сам. Заодно и сам повторял материал. Также они вместе сражались на деревянных мечах. Правда Юймин всегда выигрывал, а Яньлинь дико обижался, в сотый раз упав на землю и увидев острие деревянного меча у себя на глотке, он недовольно взвыл — Ну, хоть раз позволь мне выиграть. — Не-а. Побеждать сына императора считалось дурным тоном, а если победитель еще и какой-то европеец отвечающий «неа», это был приговор на казнь и общественное порицание. Но Яньлиню наоборот нравилось, что это единственный ребенок, который с ним искренен. Он с надутым лицом сел на бревно под деревом, и начал причитать — Если бы это была стрельба, я бы давно пустил тебе стрелу прямо в сердце. — Я научусь отражать стрелы мечом. — Не говори ерунды, чем ты будешь их отражать, руками? — Я придумаю технику фехтования. — Ну-ну, а я придумаю новый вид сражений. Внезапно их детский спор прервало появление императора.