Silence 4 help

Наступал вечер пятницы, а это значит, что Чону лучше было бы оказаться на своём рабочем месте вовремя, если он не хочет получить по шее от Юнги за опоздание. Тот и так всегда прикрывает его тощий зад перед начальством, а лишний раз будить в нём злопамятную фурию себе дороже. Чонгук подхватывает пустой рюкзак с пола, внутри у него лежит лишь полуразряженная портативная зарядка, тетрадь с песнями собственного сочинения, да поддельное удостоверение личности. Последнее по идее должно уверить любого спрашивающего, что ему официально двадцать один год. «Нет, что вы, какие девятнадцать? Работа, не предназначенная для ребенка, не достигшего совершеннолетия? Вы явно что-то перепутали, господин полицейский». Чон лёгкой поступью слетает вниз по лестнице, надеясь, что отца либо не будет дома до понедельника, либо, что он опять задержится на работе. Тогда Гук сможет снова спокойно наврать ему в сообщениях, что задерживается в библиотеке; заканчивает эссе для пар по экономике или что-то в этом роде. Но когда удача в последний раз улыбалась Чонгуку? Лет в десять, когда добрая женщина отдала ему стаканчик мороженого за красивые глазки? Видимо вместе с этим мороженым закончились последние мгновения действия «удачливого случая». — Чонгук? — строгий голос отца слышится, будто из-под толщи воды. Значит, тот снова закрылся в своём кабинете за документами и сейчас будет очень раздраженным из-за бумажной волокиты. — Сука, — Чонгук матерится сквозь зубы, параллельно натягивая кроссовок в коридоре. А вдруг прокатит, и он успеет уйти незамеченным? — Надежда умирает последней. Чонгук уже было тянется к ручке двери, чтобы как ниндзя выскользнуть из дома и на всех порах помчаться до автобусной остановки, как на лестнице появляется чёрная фигура отца: — Куда это ты собираешься, молодой человек? — Чон старший хмурит брови, оглядывая сына с ног до головы. На нём снова какая-то безразмерная толстовка и чёрные потрёпанные джинсы. В трёх словах: стиль проверенный годами. Правда, по мнению отца, мешковатая одежда совершенно не подходит юным омегам в самом рассвете сил. Не подходит Чонгуку. — Я допоздна, заскочу к Юнги-хёну за парой книг для исследования, а потом до вечера в библиотеке. Не жди. — Я говорил, что мне не нравится то, что ты продолжаешь общаться с людьми старше тебя на целых четыре года. Ещё и постоянно возвращаешься поздно, не слишком ли много у тебя «домашней работы»? — В самый раз, отец. Раньше тебя не волновало ничего из этого, так почему вдруг начало сейчас? — Чонгук хлопает дверью, тем самым обрывая никому из них не сдавшийся диалог. Будто отцу действительно есть дело до того, с кем он общается и где пропадает по ночам. Будь оно так, Чонгук бы не работал второй год подряд в захолустном баре под названием «Отступник». Он вставляет наушники в уши и вдыхает свежий воздух полной грудью. С приближением весны на улице наконец-то начало теплеть, и это не могло не радовать, в особенности студентов, с их приближающейся сессией. На горизонте виднелся закат, а с небольшого холма, на котором расположен дом Чонгука, он выглядит по особенному волшебно. Заходящее солнце переливается разными оттенками красного, раскрашивая улицы в приятные тёплые оттенки. На душе становится так спокойно, что глаза прикрываются сами по себе, Чонгук вслушивается в ненавязчивую мелодию, что доносится из наушников и качает головой в такт песне. В такой атмосфере забываешь про всё плохое, и остаётся только наслаждаться, закрыв глаза на все проблемы в своей жизни. Спустя долгий утомительный день на учёбе Чонгук впервые может расслабиться и насладиться временем наедине с собой. Жаль, что время невозможно остановить или хотя бы замедлить, чтобы побольше побыть в состоянии блаженного спокойствия. Чонгук добегает оставшийся путь до остановки за несколько минут, залезая в автобус в последний момент. Он хихикает смущенно, пробираясь по полупустому салону в самый конец. Солнце за окном заходит за горизонт, перед этим в последний раз блеснув ярко малиновыми лучами уходящего дня. Завтра будет тепло.

♪ ♫ ♪

В баре, как и в любой другой вечер пятницы, творится полная неразбериха. Множество людей оставляют свою душу на танцполе, прыгают и смеются в мигающем свете дискотечных ламп. Пока большинство посетителей бара веселится под зажигательные треки их диджея, особенно «веселые» снуют без дела возле бара, пытаясь выбрать для себя партнёра на одну ночь. Этим они ужасно раздражали и без того хмурого Юнги. Когда Чонгук заходит к нему за стойку, бокал, который он усиленно протирал последние пять минут, сверкает от чистоты и того гляди грозит рассыпаться на осколки от крепкой хватки. — Хён, как обстановка? — Чон заводит незамысловатый диалог, параллельно скидывая с себя толстовку и переодеваясь в рабочую униформу. — Как обычно, сегодня ко мне успели подкатить уже семь раз за начало смены. Думаю, это рекорд, — он невесело хмыкает и отставляет многострадальный бокал на место. — Я давно говорил, что тебе стоит начать наносить подавители, хотя бы во время работы. С твоим вечно хмурым выражением лица ты отлично сойдёшь за бету, и подкатывать стопроцентно прекратят. — Во-первых, я не «вечно хмурый», — Юнги передразнивает его, пока с тяжёлым вздохом опускается на ближайший барный стул. У него заслуженный перерыв, может себе позволить немного побузить после тяжёлой трёхчасовой смены, тем более ему ещё всю ночь контролировать каждое действие Чонгука. Он с ним носится, как курица наседка, честное слово. — Во-вторых, тебя же это не спасает. По окончанию твоей смены я вижу целую гору выкинутых салфеток с номерами телефонов. — Со мной вообще всё по-другому. У меня типаж лица — беби-фейс, а контингент нашего заведения минимум 30+, понимаешь к чему я веду? Юнги ожидающе приподнимает правую бровь. Он, на самом деле, редко когда может уловить ветвистый ход Чоновых мыслей, и не один только Юнги. На совещаниях с начальством Чонгуку часто приходится по несколько раз пересказывать и детально разжевывать предлагаемую идею, чтобы старшие коллеги понимали, что к чему. Чонгук возвращается к диалогу после того, как отдает одному уже изрядно подвыпившему бете заказанный им «Джин-тоник». С учетом того, как неустойчиво тот стоит на ногах, Чон понимает, что это будет его последний коктейль на сегодня. — Я уверен, что большинство наших посетителей знают, что мне далеко не двадцать один, — Чонгук громко шепчет, перегнувшись к хёну через стойку. — Им хочется молоденькое тельце готовое отдаться здесь и сейчас, поэтому в их глазах я идеальный вариант, хоть и не пахну ничем. Юнги задумчиво постукивает пальцем по подбородку и, спустя мгновение, согласно кивает на слова Чона: — Возможно, в этом есть смысл. Чонгук ухмыляется довольно, приступая к рутинному списку заданий: проверить бар, составить список продуктов и спиртного на следующую неделю, поставить маркировки на ингредиенты, использованные Юнги для коктейлей… А ещё, вдобавок ко всему прочему, омега должен успевать делать заказы для их горячо обожаемых посетителей. Сказать честно, Чонгук искренне не любил то, что их заведение посещали только люди в возрасте. Это были и бородатые байкеры, и дамы с кроваво красной помадой, и полные мужчины с еле застегивающейся пуговицей в районе живота. В общем, контингент был разношёрстным. Но если первые два типа были еще более менее терпимыми, то последний был абсолютно несносным по отношению к юному бармену. Это были те самые мерзкие посетители, которые забывали, что в бар они зашли, в первую очередь, выпить и повеселиться, а не снять себе шлюху на вечер. Сначала это неслабо так задевало самооценку Чона, и он не раз задавался вопросом: «Я действительно выгляжу таким доступным?». Но каждый раз от глупых доводов его отвлекал Юнги-хён. Он всегда спасал ситуацию своим фирменным «Либо Вы идёте нахер сами, либо это сделает за Вас охрана нашего бара». Беспроигрышный вариант. Самым главным минусом бара было то, что молодёжь сюда было не затащить даже клешнями, а те, кто заглядывал по чистой случайности, так же быстро сливались из-за душноватой атмосферы данного местечка. Чонгук не мог их судить, он бы на их месте сделал то же самое, вот только у них выбор был, а у Чонгука его не было. — Эй, милашка, нам ещё долго ждать свой заказ? Чонгук вздрагивает, фокусируя взгляд на двух девушек по ту сторону стойки. Обе они выглядят слишком ярко для этого места, слишком радостно, слишком юно. Одно сплошное слишком. «Что они здесь забыли?», проносится на задворках его сознания, пока омега мешает им две классических «Маргариты». К тому моменту, как он заканчивает обслуживать ещё троих посетителей, до него наконец-то доходит, что в баре полным-полно молодёжи. Чонгук хватает за рукав выходящего из подсобки хёна и шепчет удивлённо ему на ухо: — Откуда столько молодняка? — Ты что, не знаешь? Сегодня группа какая-то выступает, вот они все и притащились послушать. — Группа? Популярная что ли? — Чонгук смешно хмурит брови, пытаясь вспомнить, предупреждало ли его начальство о таких изменениях в планах. В голове совершенно пусто, кажется, он опять замотался и забыл проверить сообщения в рабочем чате. — Не знаю, впервые о них услышал сегодня. Вроде учатся в твоём университете. Думаю, ты был бы наслышан, будь они популярны, — Юнги не заинтересовано ведёт плечами. Он уже было собирается вернуться обратно в подсобку, как Чон хватает его за руку и держит крепко, продолжая свой импровизированный допрос. — Это творческий отдел, хён, я там совершенно никого не знаю. — Я там даже не учился, Чонгук. Чего ты от меня-то услышать хочешь? — Мин куксится, медленно отцепляя по одному пальцу от своей руки, но Чонгук даже и не думает отпускать бедного хёна на оставшуюся половину перерыва. — Хоть название скажи. О нём же вам наверняка говорили? — омега строит щенячьи глазки, в то время как старший пытается отрыть сложное английское название в дебрях своего разума. — Там первое слово «хищник», а второе… — Юнги устало трёт виски в попытках вспомнить концовку. — Что-то ещё короче. Малой, я понятия не имею, вон спроси у кого-нибудь из их многочисленных фанатов. — Но Юнги! — Всё, меня не трогать, я ушёл постигать дзен на разваливающемся диване и пытаться игнорировать вопли со стороны танцпола, — Юнги салютует, в мгновение, испаряясь из поля зрения Чонгука и оставляя младшего с целой вереницей вопросов. Чонгук фыркает, нехотя разворачиваясь обратно в сторону сцены. Приглушённый свет софитов освещает барабанную установку ярко-синего цвета, а также две гитары, одна из которых точно отвечает за басы. Не то, чтобы Чонгук сильно разбирался в инструментах, у него самого была лишь простенькая деревянная гитарка, которую он приобрёл на барахолке, перед этим наторговавшись до такой степени, что продавец всучил её ему за полцены. Это был его первый шаг к мечте, которую он отчаянно пытается реализовать и по сей день. Чон сканирует, якобы незаинтересованным взглядом, мельтешащую толпу подростков, и грустно вздыхает. Никто из них, кажется, не собирается заказывать что-либо в баре, а значит, и расспросить про сегодняшнее выступление ему не у кого. Поэтому он пытается выглядеть выступающих за кулисами. Возможно, если он хотя бы мельком взглянет на музыкантов, то сможет вспомнить слухи о них? Но и этому тоже не суждено сбыться, потому что за кулисами никто не маячит и даже не разговаривает, а значит, музыкантов там нет. Они находятся где-то в зале. Эта игра в кошки-мышки оказывается абсолютно бессмысленной и Чон быстро теряет интерес к происходящему за кулисами. Рано или поздно группе придётся выйти на сцену, и он сможет разглядеть их лица в мельчайших деталях, потому что на чём владелец бара явно не поскупился, так это на освещении. Из-за большого количества народу, в помещении скоро становится невероятно душно, а ничем не приглушенные запахи перевозбужденных альф и омег мешаются в воздухе, создавая тошнотворную массу различных ароматов. Сегодня ещё и, как назло, система вентиляции бара послала их на три весёлые буквы и прекратила работать. Застоявшемуся воздуху попросту некуда было выходить. Пришлось открыть все возможные окна и двери, чтобы хоть как-то проветривать помещение, но это не очень-то спасало ситуацию. Чонгук провёл тыльной стороной ладони по лбу, чувствуя, как капли пота стекают по его шее за шиворот тонкой кофты с длинными рукавами. Это была одна из его любимых — прикрывала руки аж до самых пальцев. В обычные дни закрытая одежда не доставляла ему много дискомфорта, но сейчас нестерпимо сильно хотелось закатать рукава по самые локти, да только вот отпугивать клиентов не хотелось немногим больше. Он тяжело опустился грудью на отполированную Юнги барную стойку и прикрыл пылающее лицо ладонью. Естественно, в таком положении Гук не смог заметить, как к бару плавно проскользнула чья-то фигура. — Эй, бармен… не хочешь, случаем, взять у меня заказ? — парень шепчет, склонившись практически над самым ухом Чонгука и сразу же отодвигается, чтобы случайно не получить затылком по носу. Чон тут же испуганно вскидывает голову. — Ох, можешь взять не только заказ, но и меня, — на лице блондина проскальзывает тень удивления, когда он впервые видит лицо бармена. Прежняя эмоция быстро заменяется заинтересованной улыбкой. Чонгук даже глазом не ведёт на очередной подкат самоуверенного альфы. Больно часто за ним пытаются приударить. Если сначала беззастенчивость клиентов смущала ещё зелёного парня за барной стойкой, то сейчас Чонгук с завидной хладнокровностью пропускает «грязь» мимо ушей. За два года своей работы в баре он даже успел составить топ-5 лучших подкатов, а этот даже на троечку не тянул. Так что вместо предполагаемого альфой ответного флирта Чон натягивает на лицо дежурную улыбку и произносит отскакивающую от зубов фразу: — Простите, чтобы вы хотели выпить? — он подтягивает ближе к себе шейкер, уже готовый сделать очередной заумный коктейль, которые так любят заказывать у него молодые люди, но блондин слегка вводит юношу в ступор, произнося следующее: — Бутылку воды, пожалуйста, — если в голосе блондина и проскальзывает нотка грусти, то Чонгук решает сделать вид, что не заметил её. А в голове впервые за весь его трудовой стаж проскальзывает мысль: «Может, стоило ответить ему?». Услышав заказ, Чонгук пару секунд ошалело хлопает глазами, прежде чем развернуться на пятках к холодильнику и достать охлаждённую бутылку воды. Он крутит её несколько секунд в руках, поражаясь данной ситуации. Раньше у него уже просили стаканчик воды, но только когда его клиенты были слишком пьяны и хотели немного разбавить количество алкоголя в крови (не то, чтобы один стакан мог спасти их от алкогольного отравления). Но это был совершенно иной случай. Парень не выглядел усталым или умирающим, он выжидающе смотрел на Чона подкрашенными глазами и явно не осознавал, почему бармен так пялится на него. В их баре никто не заказывает воду. Люди, заглядывающие к ним в бар, всегда приходят с одной целью — выпить, потому что в этом месте очень, очень дешёвые цены и, на удивление, практически не разбавленный алкоголь. Это место непригодно для вечеринок или посиделок с друзьями, сюда приходят напиться и свалить гулять куда-то ещё, не желая тратить лишнюю пару минут на нахождение в «Отступнике». Поэтому Чон всё ещё работает здесь, пока у людей нет времени на несовершеннолетнего бармена по ту сторону стойки, у Чонгука нет претензий к ним. Эти люди его возможность заработать, они же, хоть и не напрямую, помогают ему исполнить мечту. Чонгук рад бы расширить список этих самых помощников, и он абсолютно точно не против включить в него этого странного парня, заказывающего воду в самый разгар веселья. Так значит вода? Почему бы и нет. — Ваша вода, — Чон протягивает бутылку, которую мгновенно перехватывает пара миниатюрных рук. — Спасибо, солнце, ещё свидимся сегодня? — парень уже машет рукой, когда Гук вспоминает про свою первостепенную цель: узнать что-то о выступающей группе. Обычно он успевает провести небольшой диалог с посетителями «Отступника» во время приготовления коктейлей, но этот странный парень совсем сбил его с толку. — Подожди! — вырывается, прежде чем он успевает понять, что делает. Блондин оглядывается через плечо и выгибает аккуратную бровь. В его глазах плещется что-то на грани интереса и опасения, но он не произносит ни слова, лишь ожидающе глядит Чону прямо в глаза. — Я… эм, — а все слова как-то мигом вылетели из головы. Чонгук растерянно смотрит по сторонам пытаясь зацепиться за ускользающую мысль. — Можно задать странный вопрос? Губы альфы расплываются в обворожительной улыбке. Он делает пару шагов назад, ближе к барной стойке: — Давай, — парень заинтересованно прикусывает нижнюю губу всё ещё улыбаясь: «До чего же прелестный этот мальчишка с подёрнутыми румянцем щеками». — Что за группа выступает сегодня? Улыбка быстро слетает с пухлых губ альфы. Последующие пару секунд он молчит, его лицо не отображает ни единой эмоции. Чон не на шутку испугался такой резкой смене эмоций и уже было подумал, что так и не получит дельного ответа, как парень вновь заговаривает с ним: — Это какая-то проверка? — он щурит накрашенные глаза в подозрении, а сердце Чонгука начинает гнать кровь в два раза быстрее обычного. — Нет, просто интересуюсь, — Чонгук хватается за первое попавшееся дело (а именно натирание бокалов по пятому кругу), чтобы выглядеть хоть немного непринужденно. — Ты спрашиваешь меня, кто выступает в баре, в котором ты работаешь? — Ну… да? — Чонгук понимает, что вся эта ситуация выглядит крайне нелепо, но что еще он может поделать со своим любопытством? Юноша по ту сторону стойки усмехается, но не уходит, что уже является небольшой победой для Гука. — Интересный ты парень, Чон Чонгук, — блондин еле слышно усмехается, вглядываясь в буквы, выведенные на бейдже Чона. Он прячет улыбку за рукой, а в его светлых волосах завораживающе бликуют разноцветные огни со сцены. Чон замечает, как незнакомец с водой вдруг обретает для него форму, перестаёт быть очередным размытым пятном в массе других посетителей бара. Он замечает его улыбку глазами, двойные проколы в мочках ушей и небрежный, будто сделанный наспех, маникюр. Альфа легкомысленно посмеивается над вопросом Гука, а сам бармен осознаёт, как ярок человек перед ним. Тот словно сияет, хотя и совершенно не перекладывает усилий, чтобы выделяться из толпы таких же молодых людей, собравшихся послушать музыку. Возможно, чисто теоретически, Чонгук немного восхищён альфой перед собой, и это так отчётливо видно по его застывшему лицу… — Хочешь узнать про группу? Чонгук глупо кивает, в его глазах читается мольба перестать мучить и наконец-то сказать правду, но блондин нарочно игнорирует его взгляд. Дразнит, хитро улыбаясь и смакуя чересчур заметную заинтересованность парня напротив. — Я думаю… тебе просто нужно посмотреть на это. Как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. — Но, разве люди собрались здесь не для того, чтобы послушать музыку? — Чон несмело поднимает глаза на парня по ту сторону стойки. Услышав комментарий омеги, глаза блондина прикрываются ровно наполовину, а губы расползаются в нежной улыбке. Он прижимает руку к своей щеке и опирается локтем о стойку. — Подловил, — альфа не выглядит недовольным исправлением бармена, а даже наоборот, радуется, что тот всё же проявил храбрость и ответил ему той же монетой. Его запах становится насыщеннее, землистый аромат свежесобранной клубники вызывает приятное чувство комфорта, что окутывает Чона с ног до головы. Неужели этот парень выпускает успокаивающие феромоны, чтобы предполагаемая «бета» перестала смущаться? — Но правда, тебе стоит увидеть выступление своими глазами, и ты сразу все поймёшь, — он подмигивает напоследок, а в его запахе яркой искрой мелькает вкус шоколада, от которого у Чона начинает кружиться голова. Прежде чем Гук успевает осмыслить сказанное, загадочный блондин молчаливо удаляется в самую гущу толпы. Прямиком к сцене.